Этот текст является попыткой анализа фотопроекта «Способы городского картографирования: опыт flaneuse?», а также его обсуждения в Интернете. Мои размышления во многом спровоцированы тем, как беларусские фотографы и близкие к арт-среде люди обсуждали выставки «женской» фотографии на сайте Zнята

Сегодня дискурс о советском отмечен тем анахронизмом, который все еще ретушируется постсоветскими социально-политическими реалиями. Опасность «возвращения тоталитарного», которая прочитывается в «мягких» тоталитаризмах (или жестких авторитаризмах) политических режимов многих постсоветских государств, начиная с Беларуси, подпитывает язык дихотомий времен «холодной войны». В рамках этого языка опыт советского описывается в терминах несвободы – подавления всего личного, мыслящего, творческого. Настоящая же свобода (личность, мысль, творчество) автоматически оказывается по ту сторону социалистической идеи, а советский человек – бездумным или запуганным винтиком системы, за исключением отдельных, внесистемных личностей (диссидентов или гениальных творцов). Алексей Юрчак, призывая преодолеть этот анахронизм посредством поиска альтернативного языка описания советского, пишет об отказе от бинарных оппозиций, о «взаимообразующем» характере различных аспектов системы социализма. Что применительно к актуальности исследований советского означает также разработку «критического аппарата для анализа самой капиталистической системы, в которой эти бинарные оппозиции сформулированы, – например, для анализа процессов, сопровождающих сегодня глобальное распространение системы неолиберализма»

Как и многие другие теоретические инструменты, посредством которых познается культурная деятельность, китч – в равной мере и полезно-необходимое, и крайне неотчетливое понятие. Экспликации этого понятия расходятся в научной и философской литературе в прямо противоположные стороны. Если Эрнст Блох подразумевал под ним воплощение народной грезы (Wunschtraum) об ином, нежели непосредственно переживаемый, мире, то Теодор Адорно критиковал китч как продукт индустриализованной культуры, адресованной к массовому потребителю и потому регрессирующей в примитивизм. Если для Курта Глазера рассадником китча был постсимволистский авангард (дадаизм, кубизм), показавший, что у качественных суждений о художественном произведении нет строгих критериев (подобных математическим доказательствам), то Клемент Гринберг отвел отрицательную оценку от авангардистской практики и перенес ее на тоталитарное изобразительное искусство – подражательное, как он считал, по своей природе, усваиваемое без тех рефлексивных усилий, которых требует восприятие живописи, борющейся за автономию