Наверное, из всех строк Натальи Горбаневской чаще всего я твержу про себя эти: «Кто о чем, а я, известно, о Тебе — что, мол, в мире этом тесном всё устроено чудесно и т.п.». Причем повторяю я их, понятное дело, в мо­менты, когда в чудесноустроенности тесного мира можно бы было и усом­ниться, — и слышу ее слегка позвякивающий, как хрусталь люстры, когда под окном проходит трамвай, но при этом спокойный голос, сообщающий нам хорошие вести.

Это — двоящаяся птица/художник. Благодаря случайному, сокращенному на одну из сдвоенных «л» подарку чужого, певчего языка у нее есть «чело», костяная коробочка-резонатор, в которой бьется — как билась бы в силке сама птица — мысль. И мысль эта безумна, она склоняется перед простран­ством, одержимо выискивая в нем последнюю крошку перспективы, исче­зающую точку, самый дальний нулик, дырку от бублика, самую маленькую «о», недостающую слову «птический». Крошку, которой нет и которая есть вечно «происходящее» Начало.

Николай Игнатьевич Шениг (1797—1860) был уроженцем Орловской губер­нии.