ИНТЕЛРОС > Материалы рейтинга "СОФИЯ" > Имперский социализм

Ярослав Бутаков
Имперский социализм


16 июня 2011
Эта статья – во многом попытка ответить самому себе же на поставленные вопросы. Причём ответить преимущественно в рамках левой теории. Почему левой? Потому, что правым полезно заимствовать у левых отнюдь не только критику современного буржуазного общества. А ещё и научную методологию, и научный инструментарий истории. Ведь история пока может считаться наукой только в парадигме исторического материализма. Никакой другой подлинно научной концепции для истории не предложено. Отказываться от отношения к истории, как к науке — со своими строгими законами правые не вправе (пардон за каламбур). Ибо это значит отказываться от научного прогноза будущего и обрекать себя на постоянные исторические поражения. Неудивительно, впрочем, что последние два столетия – это почти непрерывная цепь поражений правых от левых.

Конечно, можно сказать, что левые в последние десятилетия потерпели самое сокрушительное историческое поражение – они ошиблись в своём главном прогнозе насчёт грядущей смены формаций. Отсюда, дескать, следует, что теория Маркса глубоко неверна в целом — и в частностях. Но это слишком поверхностное и преждевременное суждение. Можно, например, скептически относиться к теории электромагнитного поля, появившейся примерно в то же время, что и концепция исторического материализма. Но попробуйте объяснить природу многих физических явлений без этой теории! А геометрия Евклида насчитывает больше двух тысяч лет. Попытайтесь построить здание не по Евклиду, а по Лобачевскому! Вот и марксистская теория классов, классовой борьбы и общественно-экономических формаций, несмотря на свою давность, пока не может быть удовлетворительно заменена никакой другой универсальной теорией исторического процесса.

В марксистской теории, как и в любой другой, нужно различать сам метод и его практическое применение. Ожидания всемирной победы коммунизма до конца ХХ века вытекали не из исторического материализма напрямую, а из политических доктрин, пытавшихся опереться на него. Ошибочность этого прогноза стала ясной далеко не сразу. Но ведь тот же Маркс считал критерием истинности практику. Практика показала неверность предсказаний скорого краха капитализма и повсеместного перехода к более высокой формации. Но формационная теория по-прежнему достаточно адекватно описывает прошлое человечества. Настоящее также удовлетворительно объясняется с её помощью. Ибо, как ни крути, но мы живём при капитализме. Никуда не делась и классовая борьба. Значит, нет никаких причин огульно отвергать эту теорию. Нужно лишь суметь точнее применить её к реалиям жизни.

Напомню, что важнейшими вопросами современной теории социализма я считаю следующие три: 1) обеспечение политической свободы в социализме будущего, 2) объяснение формационного сдвига в нашей стране на рубеже ХХ и XXI веков, 3) отношение к глобализации.

В своём практическом осуществлении социализм ХХ века воплощался в политической форме диктатуры одного лица или группы лиц (олигархии). Очевидно, это закономерность. Однако она никоим образом не выделяет социализм в худшую сторону по сравнению с капитализмом. Ведь формой закрепления победы буржуазной революции также, как правило, была диктатура. Кромвель, Наполеон Бонапарт – вот классические образцы, с которых начинался путь к буржуазной демократии. В условиях Америки с почти полным отсутствием внешней угрозы можно было сразу перейти к формально демократическим методам правления. Но и там избирательным правом вплоть до 30-х гг. XIX века (президентство Джексона) обладало лишь меньшинство взрослого мужского населения. А полномочия президента США изначально превышали полномочия британского короля. И отцы американской конституции, не стесняясь, говорили, что под видом учреждения поста президента они на самом деле воздвигают трон некоронованному монарху.

Тот же Маркс писал о диктатуре пролетариата как о закономерной форме власти в период перехода к социализму. А Сталин обосновал практическое осуществление этой диктатуры в виде диктатуры авангарда пролетариата, то есть его партии, а в конечном итоге – её руководящего слоя. В работе «К вопросам ленинизма» (1926 г.) он писал: «Без партии, как основной руководящей силы, невозможна сколько-нибудь длительная и прочная диктатура пролетариата… Высшим выражением руководящей роли партии, напр., у нас, в Советском Союзе, в стране диктатуры пролетариата, следует признать тот факт, что ни один важный политический или организационный вопрос не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии. В этом смысле можно было бы сказать, что диктатура пролетариата есть, по существу, «диктатура» его авангарда, «диктатура» его партии, как основной руководящей силы пролетариата» (И.В. Сталин. Вопросы ленинизма. 11-е изд. М., 1947. С.121).

С течением времени политическая эволюция социализма привела к довольно либеральному брежневскому режиму. Главное направление этой эволюции Сталин предвидел ещё в 1930-е гг. Уже тогда, как мы теперь знаем, он пытался заложить основы новой политической системы, не замкнутой на партию, более свободной, с альтернативными выборами в органы власти. Эта попытка недоучла силу инерции в том самом «авангарде пролетариата».

Анализ объективных причин сталинской неудачи – дело совершенно особое. Здесь мы лишь подчеркнём, что даже капитализм только на ранней стадии мог позволить себе роскошь стихийной конкуренции не только в экономике, но и в политике. В современном капитализме контроль над политическим процессом – гораздо более всесторонний и всеобъемлющий, чем в любые времена советского социализма. Причём этот контроль приобрёл глобальный характер. Успешное строительство социализма вообще, судя по всему, немыслимо без научного управления политическим процессом. Причём сложность и значение точного прогноза и точных рекомендаций в этой сфере, очевидно, будут только возрастать на каждом новом этапе этого строительства.

То, что произошло в России на рубеже веков, многие пытаются объяснить тем, что на самом деле вместо социализма у нас-де был «государственный капитализм». Это продолжение старого спора «сталинистов» с «троцкистами» о возможности построения социализма в отдельно взятой стране. Причём в последнее время «троцкисты» приобрели себе авторитетного сторонника в лице президента Венесуэлы Уго Чавеса, открыто объявившего себя троцкистом и заявившего, что в СССР не было социализма.

Спрашивается, если Чавес – марксист, то как он считает: какая общественно-экономическая формация существовала в Советском Союзе? Капитализм? Мы сами по собственному опыту знаем, что капитализма в СССР не было до конца 80-х годов. Даже государственного. Ибо государственный капитализм представляет собой уклад в рамках капитализма, когда он, в конечном итоге, служит тому же классу частных собственников, реализующих своё право собственности на паях благодаря обладанию государственной властью. Такой государственный капитализм возник у нас в недрах социализма, утвердился в годы горбачёвской перестройки и стал плацдармом для отката к капиталистической формации. Вот возможности перерождения социализма в государственный капитализм основоположники как раз и не могли предвидеть.

Да и вообще, как можно считать каким-то «отступлением от марксизма-ленинизма», тем более его «извращением», две наиболее успешные из известных в истории попыток строительства социализма?! Одна из них осуществлялась – шутка ли! – на протяжении семидесяти с лишним лет в нашей стране. И благодаря ей наша страна выдвинулась в самые экономически передовые державы мира. Другая уже начала отсчитывать свой седьмой десяток лет и пока не проявляет признаков кризиса. Это китайская модель социализма.

В регрессе от социализма к капитализму нет ничего удивительного и невозможного, согласно марксистской теории. Ещё Ленин писал: «Представлять себе всемирную историю идущей гладко и аккуратно вперёд, без гигантских иногда скачков назад, недиалектично, ненаучно, теоретически неверно» (ПСС. Т.30. С.6). Ближайшую аналогию отступления к более низкой формации мы находим в судьбе первых ростков капитализма и самых ранних буржуазных революций. В Италии ещё в XIII–XIV вв. возникли островки капиталистического уклада в море феодализма, но они не получили устойчивого политического оформления, хотя и оставили свой значительный след в культуре. Первая буржуазная революция, победившая на короткий срок, произошла в Чехии в начале XV столетия. Это всем известное Гуситское движение.

Основоположники, конечно, не могли признать, что почин в движении средневековой Европы к капиталистической формации принадлежал романской или славянской нации. Поэтому они объявили первой буржуазной революцией Реформацию и Крестьянскую войну в Германии начала XVI века. Та революция, как мы знаем, тоже не привела к смене формации, оказалась неудачной.

Сколько времени прошло между гуситами и окончательной победой буржуазной революции в Англии, с которой мы теперь начинаем отсчёт Нового времени? Почти триста лет. А Октябрьская революция совершалась меньше ста лет назад. Слишком маленький срок для того, чтобы делать окончательные выводы об исторической несостоятельности социализма.

Два главнейших факта всемирной новейшей истории – решение в рамках социализма ряда важнейших национальных исторических задач России и успешное строительство социализма в самой многолюдной стране мира – наглядно подтверждают правоту «сталинистов» в давнем споре. Безусловно, окончательная победа социализма, как и предшествующих ему формаций, возможна только в масштабе всей человеческой цивилизации. Но путь к этому неизбежно лежит через социализм в отдельно взятой стране. Причём только стране достаточно крупной, имперски сильной и самодостаточной. Правильно было бы сказать, что имперский социализм есть единственный, из известных на сегодняшний день, конкурентоспособный на одной мировой арене с капитализмом вариант социализма.

В этом нет ничего противоречащего марксизму. Основоположники считали государство как главнейшим средством, так и целью социалистических преобразований. Причём централизованное государство. Это уже было указанием на изменение функций государства при социализме – вместо орудия угнетения большинства меньшинством оно должно превратиться в орудие планомерного развития производительных сил в интересах всего гражданского коллектива.

Совершенно очевидно, что по мере строительства социализма роль надстройки над базисом, именуемой государством, должна только возрастать. Ибо кто, как не государство, сможет успешно руководить таким сложным процессом? Под «отмиранием» государства следует понимать коренное изменение как его функций, так и методов действий. Причём функции эти будут всё возрастать и усложняться по мере развития и усложнения общественных процессов. А преобладающими методами станут, вместо многовекового насилия, научное предвидение, комплексное побудительное стимулирование и профилактика предсказуемых кризисных ситуаций. В конечном итоге это будет не самоликвидация государства, как примитивно понимали это многие марксисты ещё в недавнем прошлом, а переход его на качественно более высокий уровень.

Понятно также, что в наиболее благоприятных конкурентных условиях здесь находятся страны, где государственный аппарат и интеллектуальная элита традиционно смыкались друг с другом. Кстати, одно из первых теоретических обоснований такой модели мы находим не где-нибудь, а в традиционалистской утопии «государства философов» Платона! Неудивительно, что в авангарде движения человечества к социализму ныне находится Китай с его развитой ещё в древности этикой образованного чиновничества. Россия, где в течение трёх столетий государственный аппарат культивировал технократов и во многом опирался на них, также может и должна предпринять попытку нового движения к социализму, учтя ошибки прошлого.

Признание имперского социализма единственным перспективным вариантом формационного перехода заставляет по-новому взглянуть на изъезженный термин «пролетарского интернационализма». В принципе, представлять социалиста обязательно и всегда интернационалистом – совсем даже не по-марксистски. Основоположники сами были весьма последовательными немецкими националистами. История даёт нам множество примеров вполне пролетарского национализма. Ибо какой ещё, кроме как окрашенной в национальные цвета, может быть идеология угнетённого класса, когда большинство его угнетателей принадлежит к другим нациям, чем он сам? Пролетарский интернационализм не «предписан» социалисту изначально, а диалектически сочетается с возможностью и даже обязанностью для социалиста быть в известных случаях пролетарским националистом.

Из изложенного уже ясен ответ на вопрос об отношении к современной глобализации. Вообще-то, глобализация как интенсификация и углубление контактов между различными локальными группами человечества, усиление их взаимовлияния, рост культурных заимствований – закономерное явление всей человеческой истории. Но от этой глобализации следует отличать сознательное стремление транснациональных элитных групп к мировому господству в своих узкоклассовых интересах. Создание мирового капиталистического сверхгосударства скорее замедлит, чем ускорит, движение к социализму. Правда, закономерным результатом развития социализма, по-видимому, тоже будет создание всемирного государства (как мимоходом подметил в своей книге «Упущенный шанс Сталина» историк М. Мельтюхов, «на основе русской советской традиции всеединства и равенства разных народов»). Но путь к этому, очевидно, лежит через наиболее полное раскрытие национальных особенностей, а не через их нивелирование, характерное для глобального капитализма.

Итак, имперский социализм как универсальная (для определённой категории стран) модель развития и прообраз будущего всей цивилизации характеризуется следующими основными чертами:

1) Первоначальная победа социалистической революции в одной или нескольких немногих, но крупных странах;

2) Централизованное государство как стержневой элемент организации социалистического строя;

3) Неуклонное возрастание роли государства и усложнение его функций;

4) Смыкание и слияние государственного аппарата и интеллектуальной элиты;

5) Возрастание роли научных методов руководства обществом;

6) Планомерное развитие в интересах целого, а не отдельных групп общества, хотя бы даже и его большинства.

Здесь я попытался определить лишь некоторые общие принципы, на которых могли бы сойтись правые антикапиталисты и левые государственники.

Вернуться назад