Судьбу Байкальского целлюлозно-бумажного комбината (БЦБК), как и проблемы озера Байкал, надо рассматривать в широком, глобальном социально-экономическом и экологическом контексте, на фоне некоторой концепции, отражающей Россию в целом, и по возможности отрешившись от тривиальных, узко экономических представлений о том, чтó такое крупное промышленное предприятие.

Российская экономическая система

Современная Россия – страна аграрно-добывающая. (В противоположность советской традиции, но в согласии с русским языком,  вторым прилагательным у меня обозначен более важный компонент). Главные источники существования россиян – добыча и экспорт ископаемых энергоносителей. Вторым по значимости средством поддержания жизни служит полунатуральное, полутоварное  сельское хозяйство, преимущественно на мельчайших земельных участках, обрабатываемых (или занятых под пастбищами) силами одной семьи, а также почти первобытное собирательство и браконьерство, которые поддерживаются тоже в значительной мере за счёт нефтегазовой трубы – например, благодаря дотируемому государством бесплатному или льготному проезду в общественном транспорте формально нетрудоспособных пенсионеров и инвалидов (зачастую купивших себе этот статус), – главной рабочей силы в полутеневой народной экономике наряду с безработными и нелегальными иммигрантами. При этом огромную роль играет почти не прикрытая кража топлива и электроэнергии.     

Двум основополагающим,  первичным видам деятельности – добыче и выращиванию, соответствуют сегменты наиболее процветающей отрасли производства, а именно, строительства. В макроэкономике, тесно присосавшейся к нефтегазовой трубе, оно преимущественно инвестиционное (к тому же, крупная стройка – самый эффективный вид воровства), а в народной микроэкономике – потребительское. В обоих случаях возведённые постройки являются наглядными декларациями теневых доходов.

В производстве компонентов движимого имущества – одежды и обуви, бытовых машин, приборов и т.п. Россия неконкурентоспособна и бесперспективна: 1) не хватает квалифицированных рабочих с нормальной трудовой этикой; 2) соседняя весьма многолюдная зарубежная страна все эти вещи для нас производит; 3) при недостаточном доверии к государству и к партнёрам по бизнесу, при несовершенстве и бездействии многих законов, инвестиции в сложные виды производства с большими рисками и далеко отсроченными прибылями не выгодны. Правда, по-прежнему перспективны производство и экспорт устаревающего оружия, но это способствует разжиганию вооружённых конфликтов, которые рано или поздно обернутся против России.       

По общепринятым представлениям, нормальное промышленное предприятие должно производить продукцию, получать от её сбыта прибыль и платить своим работникам заработную плату. Однако уже в советское время многие крупные предприятия перестали выполнять некоторые или даже все такие функции, но не ликвидировались, а рабочие не увольнялись. Более того – и в постсоветскую рыночную эпоху почти не работающие заводы и фабрики продолжали существовать, поддерживаемые не только государством, но иногда и новыми частными владельцами, за счёт их доходов от иной деятельности.

В российской экономической системе широко представлены и такие успешно функционирующие предприятия и учреждения, работники которых не только не получают заработной платы, но, наоборот, платят своей администрации и хозяевам за то, что они  позволяют у них работать. (Не говорю уже о высокой плате за поступление на службу). Такова неявная картина, проясняющаяся при окончательном подведении баланса доходов и расходов. В наиболее грубом случае, скажем, при уличной торговле овощами, хозяин приглашает продавца с условием: «Зарплату не плачу, зарабатывай сам». В остальных случаях работники государственных, муниципальных и зарегистрированных частных предприятий и учреждений получают зарплату, но всю её  или гораздо бóльшую сумму отдают начальству, хозяевам, делясь с ними доходами от взяток, наценок, накруток, откатов и т.п.

Российское крупное предприятие

Крупное производственное предприятие советского происхождения – фабрика, завод, комбинат, агрокомплекс, обременённый обширной инфраструктурой, нередко включающей коммунальное и жилищное хозяйство прилегающего поселения, –  должно интересовать нас в первую очередь не как источник какой-либо продукции, а как 1) социально-экономическая крыша для индивидуальной и семейной деятельности его работников; 2) распределительная контора – канал поступления всякого рода благ, полученных за счёт доходов государства от экспорта  сырья. В этих экономических и социальных ролях крупное  предприятие прямо или косвенно облегчает его работникам задачу заниматься сельским хозяйством на своих садово-огородных участках, сбывать полученную на них продукцию, подрабатывать извозом, строить дачи, ремонтировать дома и квартиры, разворовывать родное предприятие, производить на нём не учтённую «левую» продукцию, пользуясь буквально его крышей (помещениями), а также инструментами, инвентарём, транспортом, топливом, электроэнергией. Такое предприятие обеспечивает своих работников трудовым стажем для не самой низкой пенсии и для звания  «ветерана труда», льготным медицинским обслуживанием, путёвками в детские лагеря; хранит трудовые книжки лиц, занятых в постороннем теневом бизнесе и отдающих за это свою зарплату дирекции, сдаёт своим же служащим через подставных лиц помещения для разнообразного предпринимательства, и т.д.

Симбиоз крупного предприятия с мельчайшим домашним хозяйством его работников наиболее тесен, органичен, сложен и трудно изучаем в сельском хозяйстве. В промышленности он бывает проще, примитивнее, многие функции выпадают, но в моногородах и монопосёлках они остаются жизненно важными, поэтому ликвидация такого поселениеобразующего предприятия оказывается для местных жителей настоящей катастрофой.

Советские большие стройки как правило устаревали ещё на стадии их проектирования и уж, во всяком случае, до окончания строительства. Выяснялось, что они вовсе не нужны или объект построен не там, где надо. Такова участь многих заводов, гидроузлов и даже одной железной дороги (БАМ). Но остановить запущенного монстра оказывается невозможно – его приходится поддерживать по веским социальным причинам, окутывая проблему туманом разнообразной лжи. Такая же судьба и у Байкальского ЦБК. Она не оригинальна, но так заметна и скандальна потому, что его жертвой стало  знаменитое озеро  Байкал, а толчение воды в ступе по этому поводу продолжается уже полвека.

Бюрократия и гигантские офисы корпораций – такие же механизмы избыточного паразитирования на невозобновляемых природных ресурсах, как и предприятия, выпускающие никчёмную продукцию, но первые, в отличие от вторых, выглядят экологически чистыми, поскольку меньше загрязняют и не всегда уродуют окружающий их городской ландшафт, а уничтожают биосферу дистанционно и косвенно, расточая электроэнергию на освещение и отопление и потребляя всё больше бумаги, несмотря на использование компьютеров. Производственный же комбинат выглядит  одиознее, так как мозолит глаза и загрязняет среду отходами непосредственно вокруг себя. Огромная беда России заключается в том, что постоянная имитация бурной деятельности для отчёта перед начальством пожирает слишком  много сырья и энергии.

Некоторые предложения касательно БЦБК

На основании всего вышеизложенного предлагаю: 1) Байкальскому ЦБК своё прежнее производство прекратить и никогда не возобновлять; 2) предприятие не закрывать, а полностью  перепрофилировать на ликвидацию последствий его деятельности; 3) новых производств, кроме утилизации накопившихся отходов и рекультивации на суше и в озере, не заводить; 4) переквалифицировать возможно бóльшую часть нынешних работников БЦБК и привлечь новую рабочую  силу только из жителей Байкальска для выполнения комбинатом новых функций; 5) людей, освободившихся при реорганизации,  оставить на комбинате номинально, в качестве почётных работников, не поручая им никаких занятий, но выплачивая прежнюю зарплату, целиком или хотя бы две трети, в зависимости от возраста и стажа, до достижения ими пенсионного возраста и выхода на пенсию на общих основаниях; 6) работающих пенсионеров, не востребованных при профилировании комбината, увольнять с установленным для такого случая единовременным пособием.

Я полагаю, что эти мягкие компромиссные меры по изменению профиля и последующему постепенному сворачиванию деятельности БЦБК не произведут в городе Байкальске трагического переворота и почти не изменят образа жизни его жителей, которые по-прежнему будут выращивать замечательную клубнику, собирать грибы и ягоды, ловить омуля  и возить эти продукты на иркутские рынки в своих автомобилях и в многочисленных маршрутных микроавтобусах, отнюдь не случайно отправляющихся из города почти ежечасно (по-настоящему бедным и фактически безработным людям такой транспорт не нужен).  Я думаю также, что подобные меры в случае их успеха могут стать образцами и прецедентом для решения аналогичных проблем других российских моногородов, а сам БЦБК в урезанном виде мог бы существовать неопределённо долго в качестве памятника истории и культуры, каковой статус он заслужил своим полувековым участием в глобальном экологическом скандале.

Платить не за деятельность, а за бездействие

Современное человечество в значительной мере охвачено манией деятельности, и молодёжь растёт с убеждением, что для любого положительного результата надо действовать, а для деятельности нужны средства, т.е. прежде всего деньги. Но для улучшения качества человеческой жизни сплошь и рядом необходимо не действие, а воздержание от деятельности – благостное недеяние. Уголовные кодексы, моральные нормы, религиозные учения не призывают к бурной деятельности, а тормозят её; они содержат перечни вредных поступков, от которых надлежит воздерживаться. Прогресс, развитие – это «езда в незнаемое», но без исправных тормозов далеко не уедешь. На необходимом и желательном воздержании людей от тех или иных действий основаны и все природоохранные, экологические программы.

Если школьника хвалят и награждают за хорошее поведение, то не за совершённые, а за не совершённые поступки. В глобальном масштабе назрела необходимость выплачивать компенсацию некоторым лицам, сообществам, предприятиям, регионам, странам за отказ от определённых видов деятельности.

У политиков и экономистов к мании деятельности добавляется  фантом занятости. Предприниматель якобы счастливит людей тем, что создаёт или сохраняет для них рабочие места. Но ведь работа, труд, занятость – не самоцели, а всего лишь средства для достижения какого-то высшего блага. Бывает, что его можно достичь и без трудовой нагрузки.     

Опасаясь социального взрыва из-за массовых увольнений, государство готово кое-где тратить немалые деньги на сохранение рабочих мест, но это по сути не экономическое мероприятие, а сложный, громоздкий  акт социального обеспечения, акт слишком материало- и энергоёмкий. Зачем заниматься псевдотрудом (поскольку настоящим трудом, как целесообразной деятельностью, выпуск ненужной продукции не является)? Для сохранения достойного статуса трудящегося предпочтительнее не реальная, а фиктивная занятость –  числиться,  но не работать. Это то меньшее, да и дешёвое зло, та менее вредная ложь, которую можно  предложить  и для Байкальского ЦБК.

Скучающие бездельники, которые не знают, чем заняться, опасны для общества, но для детей и подростков усмиряющее средство изобретено –  тяжёлая  учебная нагрузка. Найдутся и для взрослых аналогичные программы, интереснее и полезнее, чем монотонное торчание у станка или конвейера.

В постиндустриальном мире роль наёмного труда уменьшается, а занятость в так называемом «материальном производстве» становится уделом меньшинства. В немногих странах и отраслях хозяйства вскоре будет производиться всё, необходимое для жизни всего человечества. Вероятно, что большинству людей, даже целым странам и народам, предстоит жить на пособия и дотации.

Но кто будет платить?

В случае с БЦБК платить  пострадавшим и их потомкам должны виновники происшествия. Правопреемником Советского Союза является нынешняя Российская Федерация. Платить должно прежде всего наше государство, но также и нынешние собственники комбината, поскольку они унаследовали, сохранили, усугубили критическую ситуацию. Я полагаю, что по сравнению с затратами на покупку яхт и футбольных клубов и на кутежи в Куршевеле любая поддержка российского населения будет выглядеть скромной. В дальнейшем надо перекладывать издержки и на мировое сообщество. Байкал – достояние не только России, но и всего человечества. Россия должна продвигать себя в мировом хозяйстве в роли экологического донора – страны, на территории которой сохраняются и поддерживаются природные условия для сохранения всей биосферы. Байкал – экологическое лицо России, по нему и будут судить, насколько наша страна способна выполнять свою природоохранную миссию. Теоретически платить нам за экологическое донорство должно всё мировое сообщество, но фактически – только так называемые «развитые» страны, в которых качество жизни и  уровень экологического сознания достаточно высоки.

Экологическая специализация России

Нашей стране следовало бы оставить мечты об индустриальном возрождении, но заняться тем, что диктуют природные условия и географическое положение –  избрать профессию экологического сторожа, поддерживать на своей гигантской площади природные условия для жизни всего человечества. Подавляющую часть России надо превратить в особо сберегаемые природные территории – заповедники, национальные парки, заказники и т.п. Байкальская Сибирь должна выступить в этой роли в первую очередь. Охрана природы – не бизнес, а государственная служба, что отвечает менталитету и привычкам большинства россиян. Малолюдность и низкая плотность населения – тоже благоприятный фактор.

Примеры некоторых не самых передовых «развивающихся» стран (кстати, недавно мною посещённых – Таиланда, Малайзии, Непала, Эквадора) показывают, что бывших охотников и браконьеров можно «переквалифицировать» в охранителей животного мира и национальных парков, когда местное население  продолжают считать окружающую природу своей и не позволяют чужим, приезжим, её портить. Но традиционное местное природопользование не должно приравниваться к браконьерству. Преимущества в эксплуатации природных ресурсов должны быть предоставлены местным жителям и защищаться как права аборигенов – не в рамках всего субъекта федерации (например, Иркутской области или Бурятии), а в границах мелких территориальных единиц.

Экологическая специализация предлагается для большей части территории России, но не для большинства её жителей; сама по себе она не помешает хорошо образованным гражданам  включаться в глобальное информационное общество, разрабатывать «высокие технологии» для внедрения их в индустрию стран «третьего мира», обладающих избытком рабочей силы с удовлетворительной трудовой этикой. Свои заводы и фабрики на своей территории России не очень нужны, но заниматься творческим и умственным трудом у себя на родине будет гораздо приятнее на лоне природы, а не среди мусорных свалок. Помешать постиндустриальному поляризованному развитию (наука и высокие технологии плюс природный ландшафт) может не экология, а наблюдаемый ныне регресс в сфере науки и образования, разгул невежества и мракобесия.

Туризм – не панацея

Байкальский регион должен специализироваться  на охране природы, рекреации и туризме; никакие другие отрасли хозяйства, кроме обслуживающих эти функции, ему не нужны. Вместе с тем, не будем обольщаться и полагать, что, избавившись от вредной промышленности и открыв ворота туризму, мы автоматически превратим Байкальский регион в экологический рай. Некультурная рекреация способна навредить природе больше, чем любая промышленность. Негативную роль играет и неуправляемая автомобилизация (увеличение доступности сокровенных уголков природы, порча ландшафта строительством автодорог). БЦБК, в конце концов, явление локальное, а загрязнение озера и его берегов отдыхающими повсеместно. Сегодня везде, куда может пройти автомобиль, берега Байкала завалены мусором, рядом с многочисленными надписями, запрещающими  свалку и парковку. И как бы нам не пришлось пожалеть, что нет больше зловредного комбината, который отпугивал приезжих; и не пустить ли из старой заводской трубы декоративный дым и придумать новые сказки об особой вредности?

«Жаловаться на народ всё равно, что жаловаться на погоду. Такой у нас народ»,– говорил Г.А.Явлинский. Но, как показывает опыт, народ можно быстро перевоспитать в любом направлении при помощи СМИ. В середине прошлого столетия это было радио, в наше время телевидение. Если хотя бы десятую долю времени, затрачиваемого на массовое оболванивание зрителей,  употребить на экологическое и гуманистическое воспитание… Но я понимаю, что нынешние хозяева страны не заинтересованы в такой кампании. Они полагают, что экология мешает «экономическому развитию». Сегодняшняя российская экономика с охраной природы не совместима.

Некоторые объяснения и оправдания

Для тех, кому трудно понять мотивы деятельности учёного, «не вписанного в структуры добывания денег», я приготовил кое-какие объяснения. Я выдвигаю свои  предложения не потому, что надеюсь быть выслушанным и понятым каким-либо начальством. Не рассчитываю я на поддержку и понимание и своих «коллег» с чисто экономическим стилем мышления. Я не выступаю от имени или в поддержку какого-либо учреждения, общественной организации или движения, не стремлюсь к новым успехам ни в каком виде деятельности, не отстаиваю интересы каких-либо лиц и не отрабатываю полученные от них «бабки»; не привлекаю «единомышленников», не вербую сторонников, учеников и последователей;  меня не нанимала никакая международная или зарубежная организация; за моими выступлениями не стоит никто. Меня пригласили на Байкальский семинар в октябре 2009 г., чтобы я высказал своё мнение, и я его, как принято сейчас выражаться, «озвучил».  Содержание своего выступления на семинаре и последовавшей за ним этой статьи я не согласовывал ни с кем.

Я не горю желанием вывешивать свои тексты в Интернете, ибо по скромному опыту убедился, что любые серьёзные отклики потонут в мусоре  обвинений и хулиганских реплик; такова специфика этого средства информации. Я довольствуюсь публикациями нескольких сотен моих работ в малотиражных печатных журналах и сборниках, не известных «широкой публике». Можно сказать напыщенно, что выступления на экологические темы – моральный долг географа,  но лучше выразиться скромнее: это моя профессиональная привычка, я просто продолжаю своё обычное дело. Никчёмный финал семинара не был для меня неожиданным; мне не пришлось разуверяться и разочаровываться, так как изначально не было ни веры, ни очарования.

Экологическое лицемерие и ханжество

В заключение всё-таки дам волю некоторым эмоциям. В течение почти всей моей долгой жизни само слово «Байкал» наполняло меня каким-то священным трепетом, а сообщение о путешествиях в Восточную Сибирь исторгало у слушателей междометие «О-о!». Сегодня меня коробит и почти тошнит от байкальской темы. Байкал превратили в какого-то экологического божка. Он сделался символом столь необходимой, но на деле не существующей в нашей стране охраны природы. Его все якобы  любят, его именем почти клянутся и… в порывах заботы о нём его же и загаживают. Какое лицемерие и ханжество!

Романтическим и престижным именем Байкала названы многие сотни, если не тысячи, разнообразных предприятий, учреждений, товаров и т.п. – не только в Прибайкалье и Забайкалье, но и по всей России. Я сам живу в Москве в двухстах метрах от развлекательного комплекса (бывшего кинотеатра) «Байкал», где днём и ночью горит свет и крутятся какие-то аттракционы даже при полном отсутствии посетителей. Говорят, что так отмываются деньги – путём пустой траты электроэнергии имитируется факт постоянной работы для отчёта перед налоговыми органами. Не есть ли это модель всей российской затратной экономики? И не являет ли собой наш Байкальский ЦБК нечто подобное этим криминальным каруселям?

Если бы все «бизнесмены», которые получают прибыль под маркой «Байкал», дали хотя бы по рублю в какой-нибудь байкальский фонд, то, глядишь, и сдвинулось бы чуть-чуть дело охраны уникального озера; но нет ничего подобного и в помине! Среди участников нашего семинара были и члены Общественной палаты при Президенте РФ. Ну, пусть хоть они бы посоветовали принять закон, чтобы всякий, кто использует в коммерческих целях название какого-либо природного объекта, платил взносы в фонд для его сохранения. Очередным глумлением над Байкалом стал и посвящённый ему семинар в октябре 2009 г.; насмешкой над учёными, которым дали выпустить словесный пар, чтобы поступить, вопреки их рекомендациям, ровно наоборот; издевательством и над жителями Байкальска, которым опять будут «пудрить мозги» и «вешать лапшу на уши».