Карл Моисеевич Кантор по своей нравственной позиции в книге  «Тринадцатый апостол» - максималист. Он остался до конца верен своим идеалам, он выдержал испытание жизнью – это большой его личный подвиг. Вместе с тем такая позиция, как позиция исследователя, делает невероятно сложной  оценку великих личностей, особенно тех, кто не просто занимался художественным творчеством, но еще и пытался изменить мир, общество, как верхи его, так и низы.

Я остановлюсь на трех идеях, которые меня глубоко затронули в книге К.Кантора, бесконечно богатой и по трактовке поэтического наследия Маяковского, и по знанию нашей российской культуры, и по богатству слова.

Первая и самая главная идея касается революции духа. Незадолго до смерти Маяковский пишет пророческие слова: Встает из времен / Революция другая /Третья революция - Духа.

К чему будет звать эта революция духа? К.Кантор дает прямой ответ  -  и тогда, и сегодня она зовет Россию - к действительному социализму. Автор имеет в виду Марксов проект. (С.85). Да, только этот путь открывает перед страной Будущее.

Вспомним нашу недавнюю историю. Настоящий  Маяковский вернулся в советское общество, сразу после смерти Сталина и начала оттепели. «Если уж признавать поэзию, то только Маяковского». Так говорит один из главных героев повести И. Эренбурга «Оттепель». Затем потрясение основ мещанского московского благополучия - молодые поэты начинают читать стихи прямо у памятника Маяковскому, а затем на поэтических вечерах, собиравших тысячи поклонников поэзии.  Вновь ставятся в театрах Москвы и далеко за ее пределами  Баня и Клоп.

Помню, какое сильное впечатление на меня произвели строчки из Маяковского, зазвучавшие с экрана в фильме М.Хуциева «Мне двадцать лет». В главной роли - Н.Губенко, идущий по ночному Садовому кольцу и  закадровый голос, читающий строчки  из второго вступления к поэме Маяковского «Во весь голос»: Уже второй / должно быть ты легла / А может быть и у тебя такое./ Я не спешу и молниями телеграмм / Мне незачем тебя будить и беспокоить».

В конце 60-х годов, особенно после чехословацких событий 1968 г., борьба за социализм с человеческим лицом всерьез испугала партийные верхи. Маяковского незаметно отодвигают куда-то на периферию культурной жизни страны. Оттепель закончилась, он вновь неактуален.

Сегодня нет Маяковского в культуре постсоветского общества.  Если начнут сегодня ставить Маяковского, читать, обсуждать его, тем более на телевидении, тогда это будет означать одно - начало революции духа в нашем обществе, по словам К.Кантора, криминально-номенклатурного квазикапитализма. Но если это так, то можно быть спокойным сегодня. Общество еще долго будет жить без Маяковского. После чтения книги К.Кантора  начинаешь понимать, каким чутким барометром становится сегодня отношение к Маяковскому. Если Маяковский вернется, то революция духа в нашем обществе станет неизбежной и скорой.

Вторая идея - это трактовка Маяковского, как апостола и его апостольского служения вере. О какой вере идет речь?  По Кантору Маяковский был убежден в глубокой внутренней связи Христа и Маркса. В книге это показано на всем творчестве Поэта с потрясающей убедительностью. Но тут у меня возникает вопрос по поводу оценки, сделанной в книге на стр.85: « К 1928 г. тринадцатый апостол понял, что советское общество на деле есть симбиоз грубого, деспотического и казарменного коммунизма, ничего общего не имеющего с коммунизмом ни Маркса, ни Христа. Маяковский заклеймил и отверг советский общественный строй, выдававший себя то за социализм, то за коммунизм в их Марксовом понимании».  Конечно, если нет ничего общего, то апостол должен погибнуть. И он погибает, детали второстепенны.

Действительно ли Маяковский отрекся от социализма к 1928 г. ?  Позиция К.М.Кантора на взгляды и творчество Маяковского после 1922 г. звучит так: переход к новой экономической политике был прямым отступлением от Октября, ведущим к возрождению капитализма, к формированию нового господствующего класса партсоветской номенклатуры и нового городского среднего класса, к социальному расслоению деревни. Но ведь если  у Октября  были какие-то идеалы, то уже в октябре 1917 г. было ясно, что состоялась революция атеистическая (хотя никому не возбраняется интерпретировать коммунизм как новую религию). Тогда и Октябрь принять нельзя, а Маяковский одним из первых среди деятелей культуры принял революцию Октября 1917г. Или – или, третьего не дано.

Вообще, трагедия России последних веков - это величайшая трагедия, корни которой лежат, согласно точке зрения К.Кантора как теоретика проектизма, в противоборстве истории как великих целей и социокультурной эволюции общества. Сначала Россия отстает исторически от Запада, находится в зависимости  от него (это тоже по Марксу, но изображенное в других координатах), затем история в Октябре 1917 г. резко вырывается вперед, и. наконец, общество вновь поглощает историю, или ее засасывает планктон социокультуры, по выражению К.Кантора.

Автор пишет удивительные вещи про Ленина. « Предвидя неизбежные катастрофические последствия восстания за власть Советов, Ленин все же понимал, что легче будет преодолеть возможные катастрофы, чем падение в пропасть великого народа и великого государства. … Навсегда пора понять, что, торопя большевистский переворот в России, Ленин спас Европу, Россию, а с ними весь остальной мир от реальной угрозы фашизма» (С.115).

Другими словами,  резкое опережение историей социокультурного состояния общества имеет свою социальную цену. Ибо нет прямого пути к вершинам идеала, он может быть поэтически изображен  в «Мистерии-буфф», но в реальной жизни все обстоит совсем по-другому. Максималистская установка К.Кантора  и цена прогресса – попытка решения этой дилеммы предпринимается в книге в плоскости идеологии.

И отсюда третья очень интересная идея, которая проведена К.Кантором через все исследование. Это превращение Маяковского не просто в апостольского служителя веры, но в идеологического работника. Автор так и пишет о раздвоении творчества поэта: Есть Маяковский художественный, религиозный, историософский, а есть Маяковский идеологический.

Маяковский идеологический - явление уникальное и гениальное в своей неповторимости. Эта работа каторжная, когда нужно поднимать изо дня в день  социокультуру до уровня величественных исторических задач.  Столкновение идеала и повседневной далеко не радостной советской жизни тех времен Маяковский переживал тяжело. И работать к концу 20-х г. ему становились все труднее. Кантор считает, что пьеса Баня – это «ревизор» авгиевых конюшен сталинизма, но, увы! сталинизма тогда еще не было.

Вопрос - в другом. Маяковский действительно чувствовал, как возникала система принудительной мобилизации общества. Начиналась другая эпоха, Вписывался ли Маяковский в эпоху великого перелома. И да, и нет. Социальная цена прогресса становилась все более высокой, а впоследствии оказалась ужасной. В страстном призыве К.Кантора  «да - коммунистическому идеалу Маркса, нет идеалу, замаранному партийной ленинской идеологией» - где-то затерялись, оставленные без внимания сложнейшие, нередко трагические отношения между идеалом и повседневностью.

Мог бы быть иным исход личной трагедии Поэта? Мог ли стать Маяковским типичным диссидентом, т.е. борцом за «человеческий социализм», за социализм с человеческим лицом. Увы! В его творчестве нет и намека на двойственное, двойное сознание, ставшее впоследствии буквально визитной карточкой советской художественной, всей творческой  интеллигенции. Хотя надо сказать, Б.Пастернак и О.Мандельштам уже отличались этим в 30-е г.

У Маяковского вообще нет иронии, как принципа. Есть сатира.

Ирония как принцип творчества разлагает абсолютно все, в том числе и возвышенно-революционное. Поэтому в некотором смысле ирония разъела и советский социализм.  С сатирой дело обстоит посложнее.

Итак, куда может привести новая революция духа? Это стало главным вопросом для меня после прочтения книги. Нет, я уже сказал, сегодня Маяковскому некуда возвращаться. Много еще должно пройти времени, прежде чем будет реабилитирована марксова, она же европейская идея социализма в сознании нашей творческой интеллигенции. И полусоциалистическая Европа нам сегодня не указ, а ведь все мы хотим стать европейцами. И здесь я прихожу к выводу, что сначала в Россию пришел Маркс без Христа, теперь возвращается Христос без Маркса. Вот так развивается история в России.

А где же тот желанный синтез Маркса и Христа, которому отдал столько сил и вдохновения К.М.Кантор? Идеалы и жизнь в России - неужели это вечные странники, которые никогда не встречаются друг с другом, а если и встречаются на мгновение, то не узнают друг друга и проходят мимо. И на что тогда можно надеяться?