Summary

Experience balances between the poles of epistemology and ontology, between the scope of existence and scope of knowledge. The analysis of experience is based upon a number of intuitions. Thus, experience confronts thinking, just as direct knowledge – the discursive one; as the probable – the reliable, the real – the formal; the local – the universal; the diverse – the single; habitus – reflection; tradition – rationality. Experience is given in no other way than through this diversity, and the claim "to express it in notions" remains elusive, otherwise experience would have lost its own status. Experience as a form of knowledge reveals relativism; experience as a form of life is the daily routine. Pure experience is non-existent, and purely social experience lacks individuality. Local experience serves to solve particular tasks. The experience as such is a problem which has no solution.

Опыт философии не усваивается в полной мере. Так происходит потому, что сами философы, как правило, не согласны между собой по множеству основных проблем, а философские достижения не признаются в качестве абсолютных. Аналитический критицизм, характеризующий философский дискурс по любой теме, оборачивается на саму философию. Отсюда и то терминологически-понятийное многообразие, которое для нормального ученого выступает признаком ненаучности философского мышления. Последнее противится логизации, формализации и даже тотальной рационализации, сохраняя поливариантность, противоречивость, амбивалентность. Подлинная философия не просто основывается на некоторых категоризациях, но рассматривает их, прежде всего, как временный итог опыта мышления. Тем самым философия учить мыслить, давая живую демонстрацию такого опыта – процесса с непредсказуемым результатом, вскрывающего тщету окаменелых догм и окончательных доказательств. Опыт как практика и как проблема коренится в самой природе философии.

***

 

К этимологии термина и истории понятия

Обыденное словоупотребление есть тот бесценный опыт, который и здесь предлагает первые концептуализации. В европейских языках[1] этимология термина обнаруживает существенные сходства. Вот список его основных, в том числе конфликтующих друг с другом смыслов, которые зафиксированы в английских, немецких и русских словарях[2].

• Опыт характеризует непосредственность, очевидность.
• Опыт – источник знания, а также способ доказательства, проверки мыслительных конструкций.
• Опыт рассматривается как сенсорный контакт с реальностью, запечатление ее в сознании в форме наблюдения.
• Пассивный способ приобретения опыта сближает его со страданием, переживанием.
• Опыт – это и активная деятельность, практика, требующая усилия.
• Опыт предполагает повторяющиеся пробные акты, память о них и тем самым лежит в основе процесса научения.
• Опыт (в романо-германских языках) обнаруживает динамичность, означает продвижение куда-то, достижение чего-либо.

Уже отсюда вытекает различия между созерцательными и прагматическими, рационалистическими и экзистенциалистскими трактовками опыта, противопоставление личного и коллективного опыта,  опыта и теории. Как одна из центральных эпистемологических категорий, опыт высвечивает практически всю проблематику философского анализа знания и познания. И все же это становится очевидным только в результате определенного концептуального исследования; понятием опыта мы обязаны не только и не столько обыденным интуициями, сколько философии эмпиризма, занимавшегося его систематической разработкой.

Однако, как мы знаем, противоположность эмпиризма и рационализма принадлежит не реальной истории, а школьному курсу истории философии. В таком случае опыт, в концептуализации которого есть вклад представителей обоих направлений, практически совпадает со знанием, и его проблематика чуть ли не исчерпывает собой всю эпистемологию. И если мы не удовлетворяемся такой ситуацией, то должны разграничить опыт в широком смысле (совпадающий со знанием, познанием, сознанием, истиной, бытием) и опыт в узком смысле. Именно о последнем и пойдет речь ниже.

В истории мышления обнаруживаются несколько радикальных проблематизаций опыта, и некоторые из них особенно примечательны.

Так, Аристотель связывает еmpeiria c aisthesis, т. е. с чувством и ощущением[3]. Именно Аристотель – родоначальник тезиса, принятого впоследствии схоластиками средних веков, а в XVII в. философами-эмпириками: "Nihil est in intellects quod non prius fuerit in sensu" ("Нет ничего в уме, чего бы раньше не было в ощущении"). Аристотелю принадлежит авторство знаменитой метафоры «tabula rasa», уподобляющей ум дощечке для письма: «в возможности ум некоторым образом есть то, что он мыслит, в действительности же нет, пока он не мыслит его. Здесь должно быть так, как на дощечке для письма, на которой в действительности еще ничего не написано; таков же и ум»[4]. Она стала философским кредо Дж. Локка и его последователей.

Опыт понимается Аристотелем как познание единичного и совокупность воспоминаний о предмете – singularium cognitio. Первая глава «Метафизики» - замечательный манифест эмпиризма. «Появляется опыт у людей благодаря памяти: ряд воспоминаний об одном и том же предмете имеет в итоге значение одного опыта [empeiria]. И опыт представляется почти что одинаковым с наукою [episteme] и искусством [techne]. А наука и искусство получаются у людей благодаря опыту. Ибо опыт создал искусство, как говорит Пол [софист, ученик Горгия], – и правильно говорит, – а неопытность – случай»[5].

Аристотель отмечает, далее, что применительно к конкретной деятельности опытный человек преуспевает больше, нежели тот, кто обладает искусством (techne) или отвлеченным знанием (episteme), но не имеет опыта. Опыт есть знание единичного, а искусство - знание общего, всякое же действие относится к единичному. Пример Аристотеля гласит: врач лечит не человека вообще, а Каллия или Сократа. Поэтому тот, кто познает общее, но содержащегося в нем единичного не знает, часто ошибается в лечении, ибо лечить приходится единичное.

Но если всякое знание и опирается на опыт, то им оно не исчерпывается. Ведь имеющие опыт знают «что», но не знают «почему»; владеющие же искусством (простой ремесленник еще не обладает им!) знают «почему», т. е. знают причину. Поэтому, по Аристотелю, «наставник», способный научить, мудрее «ремесленника», который действует, но не мыслит. Ремесленник, наставник и диалектик практикуют разные типы опыта, в разной степени обогащенные отдельными чувственными актами, их систематизацией и знанием причин (концептуализациями, вербализациями), а сам опыт встроен в разветвленную типологию знания, включающую мнение (doxa), веру (pistis), искусство (techne), науку (episteme) и то, что сегодня называют прикладным социальным знанием – phronesis (право, мораль, менеджмент, социальная компетенция). Примечательно, что у Аристотеля опыт – вовсе не продукт абстракции познающего индивида. Ведь в ту эпоху знание есть элемент бытия, истина – высший род бытия, типы знания выражают собой разные «экзистенциальные практики», а теория познания насквозь онтологична.

 

Декарт

Придавая большое значение опыту, Д. понимает его шире, чем опыт внешнего мира или опыт-эксперимент. Важнейшие свойства и истины, принадлежащие нашему сознательному существованию (напр., свободу воли), мы, по Д., постигаем именно "на опыте". Как раз на такого рода опыт, к-рый каждый может испытать на себе, Д. часто указывает как на конечную точку отсчета, где непосредственной достоверностью собственного опыта обрубаются ненужные дискуссии и вербальные затруднения. А призыв обратиться к "книге мира", в противоположность "книжной учености", - отнюдь не призыв обращаться к непосредственному восприятию, случайному опыту и основывать знание на нем. Получение внешнего опыта, пригодного для построения знания, должно предваряться радикальной работой сознания, разума над самим собой.

 «ровным счетом ничто не приводит нас к познанию какой-то другой вещи, не давая нам при этом много более достоверного познания нашего ума»[6]

«Что касается опытов, то я заметил, что они тем более необходимы, чем далее мы продвигаемся в знании. Ибо для начала лучше пользоваться лишь теми, которые сами представляются нашим чувствам и о которых мы не можем оставаться в неведении при малейшем о них размышлении; это лучше, чем искать редких и искусственных опытов. Доводом в пользу этого является то, что такие опыты часто обманывают нас, когда мы еще не знаем наиболее простых причин, а обстоятельства, от которых они зависят, почти всегда так исключительны и скрыты, что их крайне трудно обнаружить»[7]

Два вида чувственных качеств – первичные и вторичные, постигаемые достоверно и недостоверно. Это относится только к внешнему опыту, поскольку подлинную природу материи – пространственность – постигает только интеллектуальная интуиция.

 

 

 

Юм – радикальная критика опыта

Кант – рационалистическая трактовка опыта

Витгенштейн – опыт языка

Джемс – опыт как многообразие практик

Куайн

 

От онтологии опыта к эпистемологии опыта и далее к опыту языка, к многообразию опыта.