1 сентября 2009 года исполняется 70 лет со дня нападения Германии на Польшу. Эта печальная дата возбуждает новый интерес к теме предвоенной политики великих и малых держав и ответственности за войну. Актуальность темы подчеркивает создание в России «комиссии по борьбе с фальсификацией истории»: функционеры «Единой России» озабочены, прежде всего, трактовкой в СМИ событий Второй Мировой.

Интересно, что единства мнений нет даже внутри самой этой комиссии, призванной «отделить зерна от плевел» и поведать нам единственно правильную версию истории. В этом отношении Европа нас опережает. Там не только акцептовали «истинную» картину прошлого, но и научились сажать в тюрьму за сомнения в ней. На практике это означает уголовное преследование историков-ревизионистов, воссоздание «индекса» запрещенных текстов, жесткий контроль над Интернетом, практическое запрещение научных исследований и публицистических обсуждений гитлеровского режима, как особого типа государственности. Между тем, без анализа нацисткой Германии или фашистской Италии нельзя понять эпоху тоталитарных войн, нельзя даже толком дать оценку сталинскому режиму в России или такому необычному в истории демократии явлению, как рузвельтовская Америка. И, в общем, никто еще не отменил той древней истины, что народы, забывающие свою историю, обречены пережить ее заново.

Для Западной Европы и США проблема ответственности за Вторую Мировую войну была решена в Нюрнберге. Ее единственным виновником считается Германия, причем «заговор против мира» фигурировал в качестве одной из статей обвинения главных нацистских военных преступников.

При всех претензиях, которые можно задним числом предъявить к Нюрнбергскому трибуналу, я не решился бы пренебречь его мнением. НСДАП, лично Гитлер, примкнувший к ним в конце 1920-х годов генералитет, значительная часть финансовых и промышленных кругов Германии если и не проектировали войну сознательно, планомерно и целенаправленно, то, во всяком случае, вели политику, чреватую войной. Не подлежит сомнению, что они рассматривали такую возможность, как приемлемую, а в определенных условиях – и желательную.

Здесь можно справедливо возразить: не они одни.

Да, конечно, и тем не менее, готовиться к войне – это одно (всякий генеральный штаб обязан быть готовым к войне в любой конфигурации, что подразумевает наличие плана мобилизации, плана войны, плана дипломатической и организационной подготовке к войне и т.д.), идти к войне через последовательные политические кризисы, создание дипломатических союзов, «гонку вооружений» - совершенно другое. А перейти границу и сделать первый выстрел – совсем третье. Потому что такое действие является необратимым и устанавливает состояние войны.

Можно согласиться с западными державами, по крайней мере, в том, что гитлеровская Германия несет всю полноту за начало Второй Мировой войны. Но, конечно, политику, чреватую угрозой войны, вел в 1930-е годы не только фюрер германской нации.

            По этому поводу «молодая Европа»: Польша и Прибалтика, - выступают единым фронтом. Виноват Сталин! Это он, заключив пакт с Германией 23 августа 1939 года, сделал мировую войну неизбежной. «Старая Европа» прямо не солидаризируется с этими высказываниями, но относится к ним с явным сочувствием. Да и в России демократически настроенные публицисты называют «Пакт Молотова-Риббентропа» не иначе, как преступлением против человечества. Такую позицию занимает, например, Н.Сванидзе - в комиссии по борьбе с фальсификацией истории человек не последний.

            Само собой разумеется, что очень многие в России с этим категорически не согласны и высказывают свое мнение, зачастую, в непечатной форме.

            Интересно, что участникам спора глубоко наплевать на историческую истину. Как правильно заметил У.Эко: «вопрос не в том, был ли Христос  беден, а  в том, должна ли  бедной  быть  церковь».  Что в приложении к нашему случаю означает: проблема не в том, какие решения принимали в конце 1930-х годов руководители европейских государств. И уж тем более не в том, почему они их принимали. Проблема в том должна ли Россия, как правопреемница СССР, нести юридическую ответственность перед современной Европой за военные потери и разрушения? Или даже острее: как заставить Россию признать эту ответственность?

            Вопрос престижа и очень больших денег.

 

Первая Мировая война и Версальский мир

 

            Никакой исторический анализ не может быть начат «с начала»: исторический процесс имеет очень высокую связность и протянут в глубину веков. Во всяком случае, не вызывает сомнений, что корни Второй Мировой войны кроются в ходе и исходе Первой. Я склонен считать их одной большой войной, разделенной двадцатилетним «антрактом». Связь между войнами прослеживается через биографии отдельных людей (Черчилль, Геринг, Вейган, Редер и др.), через общность стратегических ориентиров и политической конфигурации, через общность задач. При Гитлере Третий Рейх пытался осуществить тот же геополитический замысел, что и Германия Вильгельма II. Разница в том, что кайзер реализовывал проект объединения Европы консервативными методами в рамках существующих легитимных государственных образований, в то время как нацисты действовали по-революционному, отвергая всяческие рамки и правила. Поэтому суда над кайзером, несмотря на все крики французской и британской прессы, не было, а процесс в Нюрнберге был.

            В Первую Мировую войну Германия не преуспела в реализации «плана Шлиффена», сделав ряд тяжелых военных ошибок, столкнулась с позиционной войной и проиграла ее. Собственно, анализ ресурсов Центрального Союза и Антанты показывает, что никаких шансов выиграть затяжную войну у Германии не было. При более адекватном руководстве операциями со стороны союзников все закончилось бы в 1915 году. Но история рассудила иначе: война оказалась долгой и трудной и, в сущности, обернулась катастрофой для обоих противников.

            Это убило все шансы на компромиссный мир.

            Продолжение войны за ее естественный предел, которым был 1916 год[2], привело к разрушению и гибели четырех из пяти воевавших Империй. Это означало, что установление мира столкнется со сложнейшей программой конструирования национальных государств из этих империй.

            Нации-победительницы положили в основу своей политики принцип национального самоопределения. Но пространство Европы более двух тысяч лет структурировалось наднациональными политическими структурами. Раскроить это пространство, выделив границы отдельных наций, не было никакой возможности.

            Внимательно прочитав большой объем материалов, посвященных послевоенному урегулированию, я пришел к выводу, что творцы Версальской системы – Клемансо, Ллойд-Джордж и Вильсон – были преисполнены добрыми намерениями. Известно, куда такие намерения ведут.

Хорошо еще, что «большая тройка» регулярно отступала от национального принципа и «справедливости» в пользу обыкновенной мести проигравшим. Мне как-то пришлось вести стратегическую игру по справедливо устроенной Европе 1920-х годов. Участвовали молодые политики СНГ, они были настроены очень миролюбиво и демократично и не скрывали своих намерений создать к середине десятилетия объединенную Европу.  Вместо этого получилась всеевропейская война с использованием химического оружия.

Реальная Европа была устроена менее справедливо, но более рационально, поэтому «плохой мир» удалось сохранить на два десятилетия[3]. Тем не менее, В.Ленин был прав в своей оценке Версальской системы соглашений, как «непрочной». Собственно, Клемансо и Ллойд-Джордж уже на мирной конференции выражали обеспокоенность тем, что договора полны условий, за которые Франция и Англия воевать не готовы и воевать не будут. Это означало, что рано или поздно и, скорее, рано ущемленные мирными соглашениями державы де-факто начнут их пересматривать, а странам-победительницам останется только бессильно протестовать по этому поводу.

В действительности, договор в Севре прожил чуть более трех лет и был заменен Лозаннским договором. Немалую роль в ревизии Севрского договора сыграла Советская Россия, поддержавшая кемалистскую Турцию в наиболее трудный для нее момент. Трианонский, Нейский, Сен-Жерменский и Версальский договоры прожили больше, но, разумеется, не пережили депрессии 1929 года. Впрочем, задолго до этого мировая система, порожденная Версалем, подверглась коренной трансформации.  

 

Вашингтонские соглашения

 

            Вашингтонская конференция 1921 – 1922 гг. была первым и важнейшим шагом к размонтированию Британской Империи и строительству американского миропорядка. Политическая ситуация выглядела следующим образом:

            Великобритания вышла из войны победительницей, но ее финансы были подорваны. Великобритания стала должником США, причем ей не удалось получить надлежащую контрибуцию с побежденной Германии. Такие операции, как «дефолт» в начале 1920-х годов всерьез не рассматривались, и правительство Его Величества было крайне заинтересовано в реструктуризации долга.

            Соединенные Штаты почувствовали вкус к империалистической политике и начали всерьез бороться за мировое лидерство. При этом существенной проблемой для США становился Англо-японский морской союз. Владея Панамским каналом, США строили свою военно-морскую стратегию на лозунге «один флот для двух океанов». В случае серьезного конфликта с Англией или с Японией (последнее считалось более вероятным) эта концепция работала, только если островные державы не выступят против США единым фронтом, как союзники. В июне 1921 года госсекретарь Хьюз заявил послу Великобритании в Вашингтоне, что союз с Японией должен быть расторгнут.

            Имперская конференция продемонстрировала полное отсутствие единства среди доминионов и их абсолютное нежелание тратить свои средства на поддержание военно-морского могущества Британской Империи. Хуже того, представитель Канады поддержал позицию США. В этих условиях лорд Керзон был вынужден выступить с инициативой созыва международной конференции по разоружению.

            В Вашингтоне Соединенные Штаты добились всего, чего хотели. Англо-японский союз расторгался и заменялся четырехсторонним соглашением о «совместной защите территориальных прав сторон на Тихом океане». США получили право иметь флот, равный английскому, в то время как флот Японии должен был составлять не более 60% от американского флота. В Китае провозглашались «равные права для всех», что означало существенное ущемлении интересов Японии[4].

            Заключение Вашингтонских соглашений, в сущности, подготавливало войну на Тихом океане: рано или поздно в Китае или около него должны были столкнуться интересы Японии и США, тем более, что сразу же после конференции Госдепартамент заявил, что уступки, сделанные Японией, недостаточны.

            Что же касается англичан, то военные долги взыскали с них в полном объеме.

 

Великая депрессия и приход Гитлера к власти

 

            Германию, как проигравшую в Первой Мировой войне страну, в Вашингтон не пригласили. Этим было в очередной раз продемонстрировано отношение победителей к устроенной по их чертежам демократической Веймарской республике.

            Ситуация в послеверсальской Германии может быть охарактеризована, как депрессия. Причем, речь идет о депрессии экономической, политической, психологической. Веймарская Республика оказалась неспособной предложить немцам не то, чтобы выход, но хоть какие-то разумные перспективы[5].

            А.Гитлер отмечает в «Майн кампф»: «Падение, которое испытали после мировой войны наше государство и  наш  народ,  настолько  глубоко,  что  люди теперь  с  громадным  трудом  могут  себе представить, на какой высоте находилась  раньше  наша  страна.  Так  велики  нынешние унижения,  так жалко нынешнее положение страны, что в сравнении с ними старое положение кажется какой-то  чудесной  сказкой,  и люди с трудом верят, что эта сказка некогда являлась былью». 

            В середине 1920-х годов политическим режимом в Германии недовольны все – от банкиров и промышленников, до народных масс. Это способствует росту популярности НСДАП и лично А.Гитлера, который открыто выступал за пересмотр итогов Первой Мировой войны и перевооружение Германии: «Единственное, что я имел в виду - это избавление немецкой нации от рабства, в котором она сегодня находится. Германия по рукам и ногам опутана мирными договорами... Национал-социалисты не считают законными договоры, навязанные Германии силой. Мы не миримся с тем фактом, что будущие поколения ни в чем не повинных людей обречены жить под их бременем. Если мы будем сопротивляться любыми доступными нам средствами, то, значит, станем на путь революции".

В оправдание  своих планов А.Гитлер ссылался на национальный принцип и провозглашает, что немцы должны жить в Германии. Де-факто это означает требование присоединения Австрии, Судет и Данцига, причем, с точки зрения принципов, на которых построен Версальский мир, требование вполне обосновано.

С этим согласно абсолютное большинство жителей Германии и, прежде всего, военные. Представителей же деловых кругов привлекает в Гитлере его устойчивая неприязнь к профсоюзам и еще более ярко выраженная ненависть ко всех формам марксистского движения.

Уже к 1928 году НСДАП начинает получать крупные денежные подарки от Тиссена и Функа. Можно сказать, что она перестала быть маргинальной партией и стала политической силой еще до экономического кризиса 1929 года.

«Великая депрессия» подвела черту под послевоенным мироустройством. Продолжительность и глубина кризиса не оставляла сомнений в том, что выход из нее может носить только проектный характер. Один проект уже был заявлен, и в тот момент он выглядел очень притягательным: в Советском Союзе нет никакого кризиса, его экономика находится на подъеме, уровень жизни растет, технологическое и промышленное отставание СССР от передовых европейских государств сокращается.

В 1931 – 1933 гг. создается целая группа неоимперских проектов. Резко меняется политика Японии; Восходящее Солнце начинает собирать «пять углов мира под одной крышей».  При этом армия ориентируется на Китай, а интересы флота направлены в Юго-Восточную Азию – в Малайзию, Индонезию, территории Индокитая.

Соединенные Штаты под руководством Ф.Рузвельта не только приступают к активному военно-морскому строительству, разом заложив на стапелях все корабли, на которые США имели право по Версальскому договору, но и резко увеличивают производство авиационной техники. Рузвельт вкладывается в производство военного снаряжения в масштабах, которые значительно превышают потребности обороны Западного полушария в рамках «доктрины Монро». Это значит, что США после 1933 года заинтересована в крупной войне, предпочтительно европейской, которая привела бы к созданию значимого рынка вооружений. В тот момент Рузвельт еще не осознает, что США придется не только организовать эту войну, но и участвовать в ней. Впрочем, возможность военного конфликта на Дальнем Востоке уже рассматривается всерьез.

Итогом этой войны должно стать размонтирование Британской Империи и колониальной системы в целом. Вместо старого геополитического колониализма Рузвельт проектирует геоэкономический неоколониализм, вместо англоцентричного мира – американоцентричный. Вместо советского народовластия – общество потребления с превращением основной части рабочего класса в акционеров-собственников и, в перспективе, - в средний класс.

Советский Союз, опираясь на структуры Коминтерна, приступает к проектированию общества, основанного на праве классов на самоопределение и коммунистической идеологии.

В Германии национал-социалистическая партия мирным законным путем приходит к власти, после чего легитимно устраняет конституцию, выборы и демократию и приступает к воссозданию Германской империи, пока еще  - как национального государства, в котором собраны все немцы. Один народ, одна Германия, один фюрер! Вот только в условиях онтологически наднациональной Европы концепция самоопределения немцев органически развивается в доктрину «народа-господина». Далее – Новый Порядок, общеевропейская интеграция под руководством Германии и, между делом, окончательное решение еврейского и, отчасти, славянского вопросов.

При этом еще живы законные колониальные империи – Британская и Французская. Они даже, отчасти, сохраняют контроль над мировыми торговыми путями и над общеевропейским пространством войны. Кроме того, Франция и Великобритания преобладают в Лиге Наций и могут использовать этот инструмент для достижения своих геополитических целей.

Само по себе «столкновение проектов» в Европе, в Африке и на Дальнем Востоке делает мировую войну неизбежной. В ней заинтересованы все. Конечно, горизонт у всех разный, и если Ф.Рузвельт видит перед собой весь мир, то И.Мостицкий, президент Польши, тешит себя надеждой заполучить Тешинскую область, и может быть, даже без войны.

Вопрос, кто сделает первый выстрел, пока остается открытым. Ясно только одно, Великобритания и Франция на это не пойдут – слишком болезненна память о Первой Мировой, слишком велико разочарование послевоенным миром.

 

Ревизия Версаля: ремилитаризация Германии и занятие Рейнской области

 

            А.Гитлер всегда выполнял свои предвыборные обещания. Он пришел к власти в январе 1933 года, а уже в октябре этого года Германия выходит из Лиги Наций, денонсирует Локарнские договоренности и покидает общеевропейскую конференцию по разоружению (впрочем, совершенно бесперспективную). В январе 1935 года Германия проводит плебисцит и на законных основаниях возвращает себе Саар. А уже через два месяца фюрер германской нации торжественно рвет с версальским правопорядком.

            16 марта он издает приказ о введении всеобщей воинской повинности и создании массовой армии в 36 дивизий. Это, конечно, вдвое меньше, нежели Германия имела в 1914 году, но в 5 раз больше, чем ей было позволено после войны.

            Франция и Англия протестовали. Англия даже спросила, примет ли Гитлер британского министра внутренних дел. Фюрер любезно согласился. У.Ширер вспоминает: «Воскресенье, 17 марта, стало для Германии праздником. Были сброшены версальские кандалы - символ ее позора и унижения. Рядовой немец мог как угодно относиться к Гитлеру и его разбойному правлению, но должен был признать, что ему удалось то, о чем не помышляло ни одно правительство республики. Для большинства немцев это символизировало восстановление немецкой чести. В это воскресенье был как раз День Памяти героев. Вечером я пошел на официальную церемонию, которая состоялась в опере, и увидел там картину, которой Германия не наблюдала с 1914 года. Партер представлял собой море военных мундиров. Среди серых кителей и остроконечных шлемов императорской армии попадалась небесно-голубая форма люфтваффе, до того мало кому известная. Рядом с Гитлером сидел фельдмаршал фон Макензен - последний живой фельдмаршал кайзеровской армии. На нем был красочный мундир дивизии "Мертвая голова". Прожектора были направлены на сцену. Там, подобно мраморным статуям, застыли молодые офицеры, гордо державшие боевые знамена нации. За ними висел огромный черно-серебряный Железный крест, прикрепленный к занавесу. Так День Памяти героев, погибших в войне, вылился в празднование похорон Версальского договора и возрождения немецкой армии».

            А еще через год, 7 марта 1936 года, немецкие войска вступили в Рейнскую демилитаризованную зону. А.Гитлер поставил на карту все. Для него не было секретом, что в 1919 году демилитаризация Рейнской области было тем требованием договора, за который, по мнению Ллойд-Джорджа и Клемансо, Франция начнет войну в любом случае. Воевать Германии было нечем. Против перешедших Рейн трех батальонов Франция могла сразу бросить тринадцать дивизий.   На Нюрнбергском процессе Йодль сказал: «французская армия разорвала бы нас на куски». По мнению Гитлера: «отступление кончилось бы полным крушением… сорок восемь часов после марша в Рейнскую зону были самыми драматическими в моей жизни … нам пришлось бы удирать, поджав хвост, так как военные ресурсы наши были недостаточны для того, чтобы оказать даже слабое сопротивление».

            Важнейший шаг по направлению к большой европейской войне был сделан.

 

Аншлюс

 

            Теперь на повестку дня встала Австрия, тем более, что движение за объединение было сильным в обеих странах. В 1934 году Гитлер провел первую попытку: 154 австрийских эсэсовца захватили канцлера Дольфуса и потребовали от него подать в отставку. Дольфус, тяжело раненый и оставленный без медицинской помощи, отказался подписать документ. Он умер, а к вечеру мятежники, окруженные правительственными войсками, вынуждены были сдаться. Интересно, что из всех европейских держав на помощь законному правительству Австрийской Республики выступил только Муссолини, который даже двинул 5 дивизий к Бреннерскому перевалу.

            А.Гитлер сменил тактику, усилив давление на Австрию и подключив к делу спецслужбы. Одновременно он начал дипломатическое наступление. К его удивлению Великобритания отнеслась к предстоящему аншлюсу «с пониманием». В ноябре 1937 английский министр Галифакс дал согласие на «приобретение» Австрии Германией. Чуть позднее, 22 февраля 1938 года, британский премьер Невилл Чемберлен заявил в парламенте, что Австрия не может рассчитывать на защиту Лиги Наций: «Мы не должны обманывать, а тем более не должны обнадёживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги Наций и соответствующие шаги с нашей стороны, поскольку мы знаем, что ничего подобного нельзя будет предпринять».

            Заручившись прямой поддержкой Англии, А.Гитлер 12 февраля 1938 года вызвал к себе канцлера Шушнига и вручил ему ультиматум из трех пунктов, который предусматривал полное подчинение Австрии Германскому Рейху. Шушниг попытался было провести плебисцит, но Гитлер заявил, что это неприемлемо. Великие державы промолчали, Шушнинг подал в отставку, Президент Миклас отказался поручить формирование нового правительства австрийскому нацисту Зейсс-Инкварту, но поздно вечером 11 марта капитулировал. Уже в ночь на 12-е немецкие войска вступили на территорию Австрии, армия которой получила приказ не оказывать сопротивления. В воскресенье 13 марта (именно на этот день Шушнинг назначил плебисцит) Гитлер в сопровождении Кейтеля прибыл в Вену. В тот же день был опубликован закон «О воссоединении Австрии с Германской Империей».

            15 марта А.Гитлер объявил в Вене о выполнении самой важной миссии в его жизни.

 

Мюнхен и его последствия

 

            Практически сразу после Аншлюса Гитлер разыграл судетскую карту.

            Проблема Судет действительно была довольно сложной. Этнически в этом районе преобладало немецкое население. Исторически и географически Судеты были связаны с Чехословакией. Творцы Версаля в данном случае отступили от национального принципа в пользу здравого смысла.

            К 1938 году в Чехословакии проживало 3,3 миллиона немцев. Сама страна оставалась едва ли не единственным демократическим государством к востоку от Мааса. Чехословакия была связана военными соглашениями с Великобританией и Францией, поддерживала она хорошие отношения и с СССР[6].

            Сейчас уже невозможно сказать с уверенностью, притесняла ли Чехословацкая Республика судетских немцев, носила ли деятельность «Германского патриотического фронта» антигосударственный характер, был ли лидер этого фронта Генлейн агентом германских спецслужб? В конце концов, это не очень важно.

            В марте 1938 года Генлейн встречается с Гитлером. Уже в мае начинается первый судетский кризис: «Германский патриотический фронт» сначала требует широкой автономии, а затем – присоединения Судетской области к Германии. Чехословакия проводит мобилизацию, занимает своими войсками укрепления в Судетах. Вермахт начинает движение к границе, но в это время Франция и СССР (при поддержке Италии!) выступают с поддержкой Чехословакии и однозначно высказываются против силового решения конфликта. На этом кризис заканчивается, все лето ни шатко, ни валко ведутся переговоры правительства с Генлейном.

            В середине сентября генлейновцы провоцируют новый виток беспорядков в Судетах. Чехословакия объявляет военное положение. Сразу же Н.Чемберлен телеграммой уведомляет Гитлера о готовности посетить его «ради спасения мира». 15 сентября премьер-министр Великобритании прибывает в Бертехсгаден. Гитлер говорит ему, что хочет мира, но готов к войне. Войны, впрочем, можно избежать, если Великобритания уговорит Чехословакию передать Германии Судетскую область на основании права народов на самоопределение.

            С этого момента Германия, Франция и Великобритания выступают единым фронтом.

            18 сентября Чемберлен договаривается с Даладье. 21 – 22 сентября английский и французский посланники информируют чехословацкое правительство, что оно должно передать Германии все земли, на территории которых проживает более 50% немцев, и что если Чехословакия не примет это предложение, французское правительство не выполнит условий договора с Чехословакией.

            Бенеш попытался обратиться за помощью к СССР. Советский Союз ответил, что готов оказать помощь Чехословакии, даже если Франция откажется от своих обязательств. Прежде всего, намечалась отправка в Чехословакию значительных сил авиации, началась совместная работа штабов. Тогда Великобритания и Франция прозрачно намекнули Бенешу: «Если же чехи объединятся с русскими, война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне».

            22 сентября Гитлер ставит ультиматум: не препятствовать Германии в оккупации Судет. Чехословакия и Франция объявляют мобилизацию. В течение пяти дней ситуация «зависает», и все идет к тому, что Гитлеру нужно или начинать войну или идти на попятный.

            В войне все шансы, конечно, на стороне Германии. Но нужно учесть, что армия Чехословакии мобилизована, Судеты укреплены, а в германских военных кругах отсутствует единство. Так что, возможно все.

            27 сентября 1938 года Невилл Чемберлин выступил со своей оценкой положения в Европе. Он заявил, в частности: «Сколь ужасной, фантастичной и неправдоподобной представляется сама мысль о том, что мы должны здесь, у себя, рыть траншеи и примерять противогазы лишь потому, что в одной далекой стране поссорились между собой люди, о которых нам ничего не известно».

            Гитлер понял, что судьба и западные демократии дают ему великолепный шанс.

            29 сентября в Мюнхене собирается конференция глав правительств Великобритании, Франции, Италии и Германия. Конференция вся от начала до конца посвящена судьбе Чехословакии, но Чехословакию на обсуждение ее собственных проблем не допускают. Ее делегацию пропустят в зал только ночью, чтобы показать, где чехи должны поставить свои подписи.

            Между прочим, Чемберлен подписал с Гитлером декларацию о ненападении: «Мы, германский фюрер, имперский канцлер и британский премьер-министр... согласились в том, что вопрос об англо-германских отношениях имеет первостепенную важность для обеих стран и для всей Европы. Мы считаем, что соглашение, подписанное вчера вечером, равно как и англо-германское морское соглашение, символизируют волю обоих наших народов никогда впредь не воевать друг с другом». Утром Н.Чемберлен даст интервью у борта самолета: «Я привез достойный мир нашему поколению».

Чехословакия должна была немедленно передать Германии Судеты. Формально союзники гарантировали ее границы, но с самого начала стало ясно, что эти гарантии ничего не стоят. Уже 1 октября Польша потребовала Тешинскую область. 7-го Словакия заявила о своей автономии (фактически, о независимости).  В ноябре Венгрия предъявила претензии на южную Словакию и Подкарпатскую Русь. А в марте Гитлер вызывает к себе Гаху, сменившего уехавшего в эмиграцию Бенеша, и требует от него признать право Германии поглотить остатки Чехословакии. Создается протекторат Богемия и Моравия.

Дипломатический протест по этому поводу заявляет только СССР. Что же касается Великобритании, то лорд Галифакс прокомментировал уничтожение Чехословацкой Республики следующим образом: «Чехословакия может достичь более благоприятных результатов путем непосредственных переговоров с Германией, чем взывая к нашей помощи». Реакция Б.Муссолини была более здравой: «То, что произошло в Мюнхене, просто колоссально». Это «конец большевизма в Европе, конец коммунизма в Европе, конец политического влияния России в Европе».

Что и требовалось доказать.

С сугубо военной точки зрения оккупация Чехословакии позволило Германии вооружить 9 пехотных и 5 танковых дивизий; в 1939 – 1941 гг. четверть немецких танков производилась на чехословацких заводах.

            С политической точки зрения Мюнхен представляет собой крупнейшую победу Германии и резкое изменение в ее пользу обстановки в Европе. Практически, Франция сама своими руками разрушила ту систему сдерживания Германии, которую Клемансо создал после Первой Мировой войны.

            С чисто человеческой точки зрения Мюнхен – это циничное и бессмысленное предательство союзника.

            С исторической точки зрения – это решающий шаг к войне.

 

Эксклав – это война: проблема Данцигского коридора

 

            К весне 1939 года стало ясно, что межвоенный антракт заканчивается. Война приближается и на западе, и на востоке, хотя вопрос о конфигурации союзников и противников все еще остается открытым. Уже понятна позиция Германии и Японии, как предстоящих акторов войны. Италия входит в ту же «Ось», но здесь возможны варианты: в 1914 г. Италия не поддержала Германию, а в 1915 – даже выступила на стороне англо-французского блока, напав на Австрию.

            Открытыми остаются позиции СССР и США.

            Что касается западных демократий – Франции и Великобритании – то их антигерманская ориентация понятна, но невозможно предсказать, выступят ли они, как воюющая сторона, и если выступят, то при каких условиях.

            В этих условиях Гитлер провоцирует Чемберлена и Даладье, развязывая еще один кризис – Данцигский.

            Среди многих нелепиц, случившихся на Версальской мирной конференции, выделяется грустная история Данцига. Исходя из национального принципа, союзники оставили Восточную Пруссию частью Германии. Но тот же национальный принцип, а также – обязательства перед поляками вынудили союзников отдать Польше Поморье, отрезав Восточную Пруссию от Германии и превратив ее в эксклав. При этом крупнейшим городом, портом и военной базой Поморья являлся Данциг, в котором проживало, преимущественно, немецкое население. Подумав, его превратили в Вольный город под патронажем Лиги Наций. Здесь существенно, что Германия в 1919 году в Лигу Наций не входила, а к 1939 году – давно вышла.

            Ситуация складывалась, действительно нетерпимая. Законы геополитики, в частности транспортная теорема[7], указывают, что эксклавы не стабильны. Они либо соединяются с метрополией, поглощая коридор (обычно, это означает войну) или заявляют о своей самостоятельности (что редко обходится без гражданской войны, а в условиях 1930-х годов в применении к Восточной Пруссии было просто невозможно).    

            Таким образом, Германии Польский коридор был необходим. С другой стороны, Польша не могла предоставить Германии экстерриториальное шоссе, связывающее Восточную Пруссию с Западной, поскольку это шоссе отрезало бы Поморье от Варшавы, в свою очередь порождая эксклав.

            Требования Гитлера относительно Данцига были, по крайней мере, столь же обоснованы, как и в Судетском вопросе (немецкий город). Претензии на коридор вытекали из геополитической реальности. У Гитлера были все основания считать, что Великобритания и Франция, спокойно отдавшие ему преданного союзника, не станут воевать за интересы Польши, которая до лета 1939 года поддерживала с Германией наилучшие отношения, вплоть до строительства концлагерей на своей территории с привлечением немецких специалистов. В 1938 году Польша не только полностью поддержала Германию в Судетском вопросе, но и сама поживилась за счет Чехословакии.

            Однако Гитлер не учел того, что Н.Чемберлен может просто обидеться и начать действовать, исходя не из политической реальности, а из своих личных амбиций. Мюнхенский миротворец решил, что Гитлер обманул его и предал его доверие. Чемберлену было легко поверить в это, поскольку сам именно что предал доверие президента Чехословакии (да, вправду сказать, и президента Французской Республики).

            И 29 марта Н.Чемберлен дает правительству Польши совершенно необычные гарантии. Великобритания обязывается поддержать Польшу против «любой акции, которая угрожает независимости Польши и сопротивление которой польское правительство считает жизненно необходимым». По букве и духу этого документа вопрос о вступлении Великобритании в войну отныне решало польское правительство!

            Ллойд-Джордж, он был еще жив и даже оставался членом Палаты Общин и лидером Либеральной партии, хотя не имел уже никакого политического влияния, назвал это заявление «безответственной и опасной игрой».

            Он был прав. Лучше уж никогда, чем так поздно.

Тем не менее, к лету в Европе сложилась ситуация, в которой было возможно создание системы коллективной безопасности на основании принципа нерушимости границ. Вопреки заявлениям о природной агрессивности Советского Союза, не подлежит сомнению, что эту систему руководство СССР пыталось выстроить и в 1930-е годы и много позже. В 1975 году его многолетние усилия завершились крупным дипломатическим успехом в Хельсинки, и примечательно, что в 1980-е и в 1990-е годы западные страны потратили немало усилий на демонтаж хельсинской системы соглашений, хотя это сразу же лишило современные европейские границы легитимности и создало базу для грядущих военных конфликтов.

            В разгар Данцигского кризиса система коллективной безопасности имела очевидную антигерманскую направленность, следовательно, Советский Союз должен был договариваться с Великобританией и Францией. Со своей стороны Англия своими гарантиями Польше поставила себя в такое положение, что ей надо было договариваться с СССР, о чем Ллойд-Джордж не преминул сообщить Чемберлену.

            И в течение всего лета в Москве текут переговоры, причем ведут их со стороны западных держав странные фигуры, не имеющие ни места, ни веса в политике. Разительный контраст с Мюнхеном, где все было решено «в один день и бедственную ночь». 

            Похоже, Чемберлен в глубине души считал, что все само собой образуется, Гитлер извинится, союз с большевиками не понадобится, а мир каким-то образом будет сохранен. Не представляю, на что в эти недели и месяцы рассчитывал Даладье. Франция рисковала неизмеримо больше Англии, но многолетняя привычка выступать «вторым номером» сыграла роковую роль. Если французское правительство и планировало какие-то своевременные резкие шаги, то оно их не предприняло.

            Для Германии ситуация выглядела грозно. Отступать фюрер уже не может, да и не хочет. Значит, нужен новый Мюнхен. Но после английской декларации от 29 марта он крайне маловероятен. Даже такой «политический пигмей», как Даладье, не сможет отказаться от только что принятого обязательства. Поэтому вероятна война. Она даже желательна, поскольку дает возможность уничтожить Польшу и, практически, восстановить Германскую Империю в довоенных границах (исключая Эльзас-Лотарингию). Идеально, если западные державы останутся нейтральными, а Советский Союз займет позицию благожелательного нейтралитета. Допустима война с Польшей и с Западом, но только при явной поддержке со стороны Советского Союза. Война одновременно с Польшей, Западом и СССР означает быструю и неминуемую катастрофу.

            Для Сталина ситуация складывалась менее остро, но расклад был аналогичен. Предпочтительнее всего – сохранить европейский мир. Хотя бы потому, что СССР к войне с серьезным противником не готов.  Кроме того, внутриполитические последствия большой войны, даже если она будет вполне успешной, непредсказуемы ни в каком аспекте, кроме усиления роли военных в руководстве страной. Последнее Сталин, конечно, не рассматривал, как позитивный результат.

            В любом случае недопустима война с Германией за интересы Великобритании и Франции в Польше. Особенно, если западные демократии сами активного участия в этой войне не предпримут, что выглядит вполне вероятным.

            Кроме того, после Вены и Мюнхена европейские границы потеряли свою легитимность. В этих условиях Союзу нужно думать о своих интересах в рамках советского  неоимперского проекта. СССР безусловно заинтересован в Прибалтике, Финляндии, Бессарабии, Буковине и Польше. (Вряд ли есть смысл отрицать, что Сталин ставил своей целью собирание территорий бывшей Российской Империи; это его стремление, кстати, встретило полное понимание не только Гитлера в 1939 году, но и Запада в 1943 – 1945 гг.).

            Таким образом, Сталину нужен или договор с западными державами (причем, равноправный – с выделением сфер влияния, с пунктом относительно технологической помощи), или аналогичный договор с Германией. Германия находилась в подобном положении, с той лишь разницей, что для СССР это соглашение было желательно, а для Германии - жизненно необходимо.

Не совсем понятно, на каком основании поныне утверждается, что Советский Союз был не вправе заключать это соглашение. Нельзя заключать договоры с Гитлером? Но, помилуйте, Договор о ненападении с Германией Польша заключила в 1934 году, а Великобритания приняла соответствующую декларацию – в 1938 году. Нельзя разговаривать с «антихристом»? Но до войны гитлеровский режим не выделялся в Европе особой жестокостью. Ни в сравнении со Сталинским Союзом, ни в сравнении с той же Польшей или, например, Венгрией. Правительства Великобритании, Франции, США, несомненно, рассматривали Гитлера, как «персону грата» и договаривались с ним по самым разным вопросам (морские вооружения, статус Саара и т.п.). Нельзя делить Польшу? Но чем Польша лучше, нежели Чехословакия или, скажем, Австрия?

Я неоднократно проводил стратегические игры по начальному периоду Второй Мировой войны – с разными граничными условиями и с разным составом игроков. Пакт Молотова-Риббентропа возникал всегда, хотя и в различных редакциях.

Войны в Европе и на Дальнем Востоке были неизбежным следствием столкновения неоимперских проектностей мира конца 1930-х годов. Разница между Мюнхеном и Пактом лишь в одном: в 1938 году вопросы войны и мира решали западные державы, а  в 1939 году инициативу на время перехватил Сталин.

Такого не прощают.

 

Наказание за грехи

 

1 августа 1939 года Гитлер начал войну. Был нужен повод, и его изготовили из подручных средств, используя разработку Гейдриха времен Судетского кризиса на тему захвата «врагом» немецкой радиостанции. Ирония судьбы в том, что в специфических условиях Судет эта провокация имела бы некоторые элементы правдоподобия, но в 1939 году на германо-польской границе, в Глейвице, она выглядела просто нелепо, тем более, что Абвер, руководимый Канарисом, не преминул организовать утечку информации, а сама акция, намеченная первоначально на 26-е августа, была отменена и перенесена на 1-е сентября. Гитлер и сам не верил в успех этой провокации, заявив: «Я дам повод для развязывания войны, а насколько он будет правдоподобным, значения не имеет».

В ночь на 31 августа подчиненные Гейдриха успешно сыграли свою роль, доставив в помещение радиостанции в Глейвице трупы немецких уголовников, переодетые в польскую форму. Межвоенный антракт закончился.

1 сентября немецкие армии перешли польскую границу.

Первые выстрелы второй Великой войны были сделаны.

 

Строго говоря, еще ничего не было предрешено. Поляки не успели закончить мобилизацию, но, ведь, и немцы тоже. Соотношение сил было для Польши тяжелым, но не катастрофическим. А, вот, на Западном Фронте вполне могла наметиться катастрофа: там сосредоточено 85 только французских дивизий против 31 немецкой без танков и почти без авиации, причем 20 дивизий второй очереди еще не сосредоточены. Не удивительно, что Гитлер во время военных совещаний сначала спрашивал про Западный фронт, а уже потом интересовался ситуацией в Польше.

Поляки, следуя то ли французской военной теории, то ли патриотическому инстинкту, развернули войска вдоль границы в логике «все прикрыть, ничего не отдать, а против Восточной Пруссии даже наступать».

Войска располагались даже в Польском коридоре – между Западной и Восточной Пруссией. Это, конечно, было самоубийством: армия «Померания» была глубоко охвачена уже к исходу 1-го сентября, а в ночь на 3-е «коридор» был перерезан, и немецкие войска начали продвигаться на юг, создавая угрозу глубокому тылу поляков. На юге сложился еще более острый кризис, армия «Лодзь» была охвачена с обоих флангов, армия «Прусы» атакована на тыловых позициях и разбита,  армия «Познань» отсечена. К 4-5 сентября все было, по существу, кончено. 12-го (по другим данным 16-го) сентября правительство, которое уже ничего не контролировало, покинуло территорию страны, приказав войскам «держаться до конца».

««Удар в спину», который Советский Союз нанес Польше, до сего дня вызывает справедливое негодование поляков, но, надо заметить, что война была проиграна ими на две недели раньше. К 17 сентября речь шла лишь о стадии «post mortem»: Польское государство было уничтожено, и речь шла только о «дележе наследства». Заметим здесь, что действия Германии и СССР, положивших конец «гнилому детищу Версальского договора так называемому Польскому государству»[8], нашло полное понимание и сочувствие на Западе. Во всяком случае, англо-французское военное руководство не сделало для помощи Польше ничего»[9]. А решающие дни 1 – 3 сентября были потрачены английским и французским правительствами на попытку сорганизовать новые переговоры под патронажем нейтрального Муссолини: союзники перезваниваются между собой, разговаривают с Чиано и Гитлером, пытаются связаться с Варшавой.

Но с польской столицей уже нет связи.

 

Сразу же после разгрома Польши Гитлер предложил созвать мирную конференцию, но эта инициатива была отклонена союзниками. Расширение войны до мирового масштаба стало неизбежным.

В этой войне Франция испытает горечь поражения и будет оккупирована. Ее флот «исчезнет», ее положение великой военной державы никогда не будет восстановлено.

Великобритания выйдет из войны среди победителей, но, полностью обескровленная, в последующие годы лишится всех своих колониальных владений и сама станет, по сути, колонией своей бывшей колонии.

Советский Союз потеряет 20 миллионов человек убитыми, но получит Восточную Пруссию и право создать свою социалистическую империю, которая, правда, немедленно будет подвергнута экономической и культурной блокаде.

Польша, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Австрия, Бельгия, Дания, Норвегия надолго утратят фактическую самостоятельность.

Япония и Германия потеряют все.

Италия кое-что сохранит – в награду за своевременную капитуляцию.

Ф.Рузвельт, хотя и не без проблем, реализовал свой предвоенный план.

 

---

[1] Расширенная версия статьи, опубликованной в августе 2009 г. в журнале «Солдаты России»

[2] В.Ленин очень точно подметил, что в этом году произошел поворот от империалистической войны к империалистическому мире. Но реализовать этот поворот удалось далеко не сразу.

[3] Конечно, если не считать многочисленные «релаксационные войны», типа Польско-Литовской.

[4] Интересно, что когда японцы заикнулись о «равных правах» в Латинской Америке, американские представители отказались даже обсуждать этот вопрос.

[5] Демократические политические режимы устойчивы только в условиях высокого уровня жизни в стране. Как правило, это подразумевает присвоение страной мировой геоэкономической ренты.

[6] Примечательно, что в 1965 году был подписан Договор о взаимопомощи между СССР и Чехословакии, при условии выступления Франции на стороне договаривающихся государств.

[7] Провинция сохраняет политическое единство с метрополией, только если ее транспортная связность с метрополией растет быстрее, нежели ее экономический потенциал. Подробнее смотри С.Переслегин. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. М., АСТ, 2003 г.

[8] Из речи В.М.Молотова

[9] С.Переслегин. Вторая Мировая война между Реальностями». М., Яуза, 2006 г.