Хочу сразу оговориться, речь не о политике и уж тем более не о смене существующего строя. Просто, по моему глубокому убеждению, для общенациональной модернизации, в необходимости которой сегодня мало кто сомневается, сначала нужна культурная революция.

Ведь Модернизация – это не только творчество отдельных инноваторов, это в большей степени процесс массового усвоения инноваций.

Вот кто-то для оплаты услуг пойдет к банкомату или сделает платеж по интернету, а кто-то пойдет к окошечку Сбербанка и будет долго стоять в очереди, чтобы лично, из рук в руки передать кассиру бумажные деньги. Ясно, что первый осваивает новое и способствует модернизации, а второй ее тормозит.

Модернизация невозможна без массового потребителя инноваций, без массового спроса на новое. И ключевой вопрос этого процесса – готовность всего общества к освоению новых практик, его склонность к обновлению. Везде и всюду говорю, что человек, первым ввинтивший в своем доме энергосберегающую лампочку, внес вклад в инновационное развитие не меньший, чем тот, кто ее изобрел, поскольку только в этот момент технологическая новация стала реальностью.

Вместе с тем, как показывают разные исследования, социальная база модернизации у нас не просто мала, она размазана тонким слоем по всему социальному пространству. Инноваторов (людей, производящих новое или активно его осваивающих) не просто мало, они еще и распылены среди различных социальных групп и страт. В каждой профессиональной области есть люди, которые готовы к новому и которые производят новое. Но еще больше тех, кто консервативен и стремится сохранить статус-кво. Причем последних одинаково много как в «передовых» (высокодоходных и высокостатусных) группах населения, так и в низкодоходных. Казалось бы, что в обновлении могли бы быть больше всего заинтересованы социально обделенные слои, но они, как правило, не проявляют никакого стремления к тому, чтобы обновляться.

Похоже, низкий уровень спроса на инновации питается не только отсутствием экономических стимулов и/или наличием административных барьеров, но и особой антиинновационной культурой, сформировавшейся в российском обществе во второй половине ХХ века.

И сегодня среди наших сограждан довольно распространенными являются «страх перед изменениями» и «бегство от новых возможностей» («лучше синица в руках, чем журавль в небе»). Большинство скорее склонно адаптироваться к реальности, чем изменять ее, тем более, что многие усвоили известное правило: все изменения «к лучшему» очень часто только ухудшают положение.

Действительно, такие настроения исторически вполне объяснимы. В течение долгого времени генезис нашего общества проходил по правилам так называемого негативного отбора, а его механизм действовал так, что отбирались и лучше выживали (в социальном плане) более консервативные – те, кто в наименьшей степени стремились к новому, и наоборот, старались адаптироваться к существующему порядку. Более того, адаптировавшись, они старались этот порядок сохранить. А те, кто стремились к новому, хотели что-то изменить, подпадали под удар. Удар мог быть самым разным: социальным (репрессии), просто физическим (освоение нового зачастую имеет чисто физический риск) или психологическим (маргинализация новаторства). Известный штамп общественного отношения к новаторам - «тебе что, больше всех надо?» - и есть олицетворение, квинтэссенция этого негативного отбора.

В такой атмосфере естественно не могло появиться много людей, которые склонны к обновлению, склонны к тому, чтобы обустраивать свою жизнь и жизнь своих близких все время в рамках новых открывающихся возможностей.

Но если общество в целом, мягко говоря, очень осторожно относится к разного рода изменениям и обновлениям, то может быть, в нем есть отдельные группы, более заинтересованные в модернизации и способные активно включиться в процесс осовременивания России? В связи с таким вопросом в последнее время стало модно искать «субъекта модернизации», ее главного «драйвера». На эту роль предлагают то бизнес, то «средний класс», то «научно-техническую интеллигенцию», то партию «Единая Россия», то обобщенную «молодежь» и т.п.

Но наш крупный бизнес живет скорее на стрижке уже подросших овец и не умеет растить новое, «средний класс» вообще оказался не классом (т.е. оказался не способным осознавать, выражать и защищать свои интересы, к тому же очень часто совсем не модернизационные), а молодежь никогда сама по себе не была производителем новаций, она скорее была платформой, на которой эти новации «въезжали» в историю.

Похоже, провести модернизацию, опираясь лишь на некоторые социально-экономические группы, невозможно. «Субъекта модернизации» нельзя найти в какой-то одной из них, его вообще нельзя обнаружить в пространстве социально-экономических и/или политических координат (доход, собственность, формальное образование, должность, политические пристрастия и т.п.). На мой взгляд, искать «агентов модернизации» мы должны в культурном пространстве, где главными параметрами являются оптимизм, готовность к обновлению, желание и способность осваивать новые социальные практики и т.п. Понятно, что сейчас таких людей в стране явно недостаточно.

Получается, что для модернизации страны нам сначала необходима культурная революция, связанная с обновлением культурных стереотипов, моделей поведения, образцов для подражания (что есть модно и престижно), заданием определенного инновационного настроя, мотивации к модернизации.

Говорят, что главные русские вопросы – «кто виноват?» и «что делать?». Мне же кажется, что главный экзистенциальный вопрос для большинства наших людей «а зачем?». Русский человек всегда задает этот вопрос, когда его к чему-нибудь принуждают или зовут, в данном случае – к инновациям. Должна существовать весомая мотивация к тому, чтобы начать изменять и обновляться, вместо того, чтобы привычно терпеть и адаптироваться. И ответ на вопрос «а зачем?» не лежит только в области экономических стимулов. Русский человек часто более движим желанием приобщиться к определенному культурному образцу, к определенной модели поведения, которая кажется ему передовой или престижной. Поэтому ключевым элементом модернизационной политики должно стать создание привлекательных образцов новаций и новаторов, например, таких, которые создавались в период существования Советского Союза.

Когда-то давно еще в школьные годы, приезжая в Москву я спешил в два самых любимых для меня места – проспект Калинина и ВДНХ. В моем мальчишеском представлении в этих местах жило будущее. Думаю, далеко не один молодой человек, посетив тогда ВДНХ, насмотревшись на ракеты, луноходы и другие новейшие достижения техники, получал будоражащий образ «будущей современности», сильнейший творческий импульс, подвигающий его к освоению всего нового и передового. Сейчас таких мест нет.

Таким образом, в условиях дефицита модернизационного человеческого капитала, надо создавать зоны, где его концентрация могла бы давать больший эффект. Первоначальный старт модернизации должен быть территориально локализован в виде некоторых «эталонных пространств будущего», отдельных городков «умников» (я сейчас не про Сколково, которое скорее будет магазином по упаковке и продаже инноваций, а не собственно их генератором), креативных центров (причем не только технологической направленности). Сейчас в России уже довольно много проектов таких интеллектуальных поселений. Они не такие шумные как Сколково, но идея похожая - надо сконцентрировать в одном месте интеллектуальный капитал и соорудить на его базе нечто похожее на термоядерный реактор. Строго говоря, интеллектуалы-протоны друг от друга отталкиваются, но если создать для них такую привлекательную среду, где они будут сконцентрированы вместе, то рванет так, что мало не покажется. Причем пример тому в нашей истории уже есть. Когда в Новосибирском Академгородке собрали много умных физиков, это породило громадное количество инноваций, причем далеко не только собственно в физике.

Публикация подготовлена на основе выступлений автора на II Мировом политическом Форуме в Ярославле и конференции «Социальное измерение модернизации» в Москве (сентябрь 2010 г.).

База данных