Институт президентства как базовый элемент новой политической конструкции получил повсеместное распространение на постсоветском пространстве. Между тем результативность и фактическая роль президентской власти в политической жизни той или иной бывшей советской республики заметно разнятся. Скажем, в Белоруссии существует суперпрезидентский режим с ярко выраженным субъективизмом – но адекватны ли его действия тем вызовам, с которыми без конца приходится сталкиваться Минску? А украинским президентам, пусть и существенно ограниченным в их возможностях (по задумке – дабы не создавать жестких властных конструкций в двукультурной и двуязычной стране), конституционная слабость вовсе не мешала – во всяком случае, до недавнего времени – становиться главной причиной политических кризисов. В Киргизии именно вокруг должности президента время от времени разгорается настоящая гражданская война. В России же реальная политика и ее неписаные нормы традиционно оказываются выше всяких формальных установлений и конституционных констант. В этом смысле стабильное второе место в рейтингах влиятельности первого лица Российского государства – далеко не самый серьезный изъян тандемократии и шире – свойственного нашей политической культуре псевдолегизма.

На таком пестром фоне разительно выделяется в лучшую сторону институт президентства Республики Казахстан. Президентской власти в РК свойственны выверенное и отрегулированное соотнесение писаных норм и повседневной практики, реальная, а не декларативная надинституциональность, а также умелое сочетание веками апробированных на территории нынешнего Казахстана приемов управления и достижений передового западного политического менеджмента. Президент в Казахстане стал подлинным символом нации и активным модератором между официальными институтами и традиционно-историческими формами самоорганизации казахстанского общества. Такое положение дел стало возможным во многом благодаря личностным качествам и харизме первого президента Республики Казахстан Нурсултана Назарбаева.

Президенту Назарбаеву удалось не просто теоретически разработать, но и блестяще реализовать на практике стратегию эластичной мобилизации элиты, то есть гибкого варьирования градуса административной и кадровой напряженности в зависимости от переживаемой ситуации и задач, стоящих перед молодым независимым государством. Апогеем этой национальной мобилизации можно по праву назвать возведение – буквально с петровским размахом, чуть ли не на пустом месте – новой казахстанской столицы – Астаны. Более того, сама Республика Казахстан может быть смело названа государством с чистого листа – государством, спроектированным уверенной рукой смелого архитектора Нурсултана Назарбаева.

Бесспорна заслуга президента Назарбаева не только в создании динамичного независимого Казахстана, но и в превращении молодой республики в действительное общество возможностей. В свое время – до общепринятого ныне курса на модернизацию и инновационное развитие – это словосочетание муссировалось российской элитой в качестве возможного лозунга продекларированного в нашей Конституции социального государства. Однако дальше политической риторики здесь дело не пошло. А вот нынешний Казахстан – это подлинное справедливое социальное государство и настоящее общество возможностей для его граждан. Ярким свидетельством того является хотя бы президентская программа подготовки кадров за рубежом «Болашак». Многие молодые казахстанцы – вне зависимости от их происхождения и обеспеченности родителей – получают возможность на президентскую стипендию пройти курс обучения в ведущих университетах мира и вернуться домой блестящими и, главное, востребованными специалистами. Скажем прямо – такой отечески заботливой программы подготовки новых национальных кадров нет нигде в мире, и здесь Республика Казахстан и ее первый президент показывают всем нам блистательный пример властного попечения об интеллектуальном будущем родной страны.

Многолетними и неусыпными усилиями президента Назарбаева в Казахстане установлен прочный межэтнический мир. Наглядным подтверждением этого служит укоренившаяся в общественном мнении политическая самоидентификация населения республики – казахстанцы. Некогда мы все гордились принадлежностью к новой исторической общности – советскому народу, для которого подобное самовосприятие было неизмеримо важнее национально-культурного самоопределения. Но советский народ не устоял перед глобальными вызовами конца минувшего века. Вместе с тем лучший опыт наднационального сотрудничества советского народа в рамках единой политической нации эффективно использован в Республике Казахстан и получил свое дальнейшее развитие в выстраивании казахстанской гражданственности.

Однако достигнутые на сегодняшний день успехи – это не повод останавливаться и почивать на лаврах. Опытнейшему политику Антониу ди Оливейра Салазару принадлежит замечательное высказывание: «Государство – это доктрина в действии». Это значит, что успешное государство нельзя возвести на идеологическом болоте. Президент Республики Казахстан на протяжении всех 20 лет своего пребывания у власти является подлинным генератором смыслов развития государства. Последним по времени примером такого сценарного конструирования будущего можно назвать январское послание Нурсултана Назарбаева народу Казахстана.

Стержневая идея послания – модернизация страны на основе ее индустриализации. Кремль последние несколько месяцев тоже регулярно говорит о необходимости модернизации России. Но какой модернизации? Если сравнить две предлагаемых модели – российскую и казахстанскую, – то вырисовывается следующая картина.

Модернизационная риторика Дмитрия Медведева невнятна, она сводится к разного рода намекам и недосказанностям, вынуждает искать ее смысл между строк или внимать с этой целью толкователям сигналов, находящимся в разной степени близости к президенту или, точнее, к существующим в его администрации группировкам.

В этом смысле президент Медведев рискует повторить печальную участь Михаила Горбачева: тот несколько лет что-то мямлил про перестройку – и в результате инициативу в формулировании образа желаемого будущего у генсека-президента перехватили радикалы, оттеснив его на обочину политического процесса еще задолго до ГКЧП. Радикальные элементы перестроечной эпохи добились главного: убедили всех в том, что именно их образ будущего – единственно возможный с точки зрения здравого смысла. Разве не то же самое сегодня делает патронируемый Дмитрием Медведевым ИНСОР, предлагающий сомнительный во многих отношениях проект будущего?

Высокие кремлевские и белодомовские чиновники проходят ускоренные курсы «модернизаторов» в Америке, а после в Давосе многозначительно намекают на свою сверхкомпетентность в вопросах модернизации. Между тем общество продолжает оставаться в неведении. Или еще хуже – начинает верить, что модернизация – это, наверное, и есть борьба с лампочками накаливания и перекройка часовых поясов.

Туманность и запутанность в исходящих из Кремля рассуждениях о модернизации провоцируют и совсем уж мрачные предположения о переломе сложившейся тенденции политического развития. Безусловно, можно, должно и есть за что критиковать Владимира Путина. Но среди его исторических заслуг навсегда останутся ощутимая консолидация нашего общества, преодоление вялотекущей гражданской войны проклятых 90-х, исчезновение из чуть ли не официальных высказываний унизительных ярлыков типа «либерасты» и «красно-коричневые». То есть складывание так называемого путинского большинства. Дмитрий Медведев – во всяком случае, стараниями его политической обслуги – надсадно позиционируется как та фигура, на которую следует ориентироваться интеллектуально-продвинутому меньшинству. В принципе в этом нет ничего предосудительного, тем более что многовековое диссидентствующее фрондерство такого меньшинства не раз приводило к общенациональным катастрофам и было бы замечательно, если бы власть смогла наконец найти с ним общий язык. Но, к сожалению, опыт постсоветского вот уже почти двадцатилетия убедительно свидетельствует, что в современной России всякое заигрывание сверху с любыми меньшинствами – это как правило дружба по расчету против подавляющего большинства нашего народа.

Остающаяся несмотря ни на что советской по своей сути – то есть фактически бесплатной и действительно общедоступной – социалка, в том числе и такие фундаментальные ее составляющие, как жилье, образование, медицина, – точно бельмо в глазу у многих высокопоставленных либеральных реформаторов, чающих полной и окончательной утилизации наследия коммунистического прошлого. Не окажется ли провозглашаемая Кремлем новая волна модернизация на деле тем, на что – по разным причинам – не решились ни Ельцин, ни Путин, а именно – обвальной монетизацией, которая приведет к вычленению из населения России 10–20 «модернизированных» миллионов, требующихся для обслуживания «трубы», и списанию в утиль всех остальных – как «немодернизируемого» балласта?

Наконец, нельзя не указать на еще одну странность российских модернизационных формул. Выстраивая цепочки из букв «и» – сначала четырех (институты, инвестиции, инфраструктура, инновации), а потом и пяти (прибавив еще интеллект), – президент Медведев почему-то ничего не говорит о главном слове, начинающемся с той же буквы, – индустриализации. Может быть, из-за стойкого убеждения, что этот урок мы выучили еще до войны (ну, или с выходом в космос при Хрущеве)? Или вовсе по причине нежелания прибегать к терминологии вновь обвиняемого во всех грехах сталинизма?

Ассоциации – сильная вещь. И в этом смысле понятие «индустриализация», может быть, действительно не самое удачное – и для России, и для Казахстана. Точное, но в то же время тянущее за собой ворох ненужных вопросов и аналогий. Наверное, правильнее было бы говорить о реиндустриализации – имея в виду, что намечаемый промышленный рывок будет производиться не на пустом месте, а с задействованием мощностей, оставшихся в наследство от советской эпохи. Ссобственно, и сталинская индустриализация во многом опиралась на дореволюционный промышленный фундамент – точно так же, как знаменитый план ГОЭЛРО базировался еще на царских рахработках КЕПС – просто об этом не принято было говорить.

Однако если оставить в стороне медийную терминологию, то казахстанский проект модернизации, в отличие от российского, выглядит гораздо более стратегически четким, политически продуманным и не таящим в себе возможных разночтений, чреватых подвохами.

Примечательно, что Нурсултан Назарбаев связывает внедрение инноваций исключительно с научно-техническим прогрессом и промышленным развитием. То есть с теми приоритетными сферами, для которых инновационная деятельность наиболее естественна и органична. К сожалению, в России выстраивание инновационных приоритетов далеко от такой очевидности и политической целесообразности. У нас дискуссия о содержании инноваций фактически подменена общими рассуждениями об условиях, в которых только и возможна инновационная деятельность (регулярные высказывания президента Медведева о нехватке свободы), или подавно сведена к «политическим инновациям» типа возврата к «демократическим ценностям» 90-х или упразднения ФСБ и МВД (как в недавнем нашумевшем докладе ИНСОРа). Между тем надо со всей откровенностью признать одну непреложную истину – неаворитарная, или мягкая модернизация на всей территории бывшего Советского Союза (за исключением разве что стран Балтии) невозможна в принципе. В послании президента Назарбаева об этом, по сути, говорится прямо (политические реформы преподносятся как оптимизация правовой системы – и не более того). Трудно представить себе подобные откровения не только из-за кремлевских зубцов, но и с Краснопресненской набережной.

Социальная составляющая, а именно – решение проблемы занятости на фоне фактического обвала рынка труда на всем постсоветском пространстве в результате кризиса, – главный смысл намечаемой казахстанской индустриализации. Налицо стремление запустить социально ориентированную модернизацию в интересах большинства населения страны. Но при этом важно подчеркнуть, что развитие активной социальной политики связывается Астаной только и исключительно с успехами индустриализации. Ситуация в России выглядит полностью противоположной. Взять хотя бы бурно обсуждаемую ныне проблему моногородов, в частности, тольяттинскую федеральную экспериментальную площадку. Перепрофилирование мощностей АВТОВАЗа – похоже, пустая маниловщина на фоне непрекращающихся столкновений корпоративно-бюрократических интересов. В итоге ситуация рискует свестись к фантасмагорическому проекту массового переселения тольяттинцев в Ленинградскую область. Получается, что в Казахстане индустриализация рассматривается как основа для повышения жизненного уровня масс и основной инструмент борьбы с безработицей, а у нас, в России, химеричные начинания по решению проблемы занятости – это неуклюжие попытки преодоления последствий как бы уже и не обсуждаемой, состоявшейся по факту деиндустриализации.

Возникшая после дефолта 1998 года мода российского политического класса на отечественного товаропроизводителя сошла на нет еще в «тучное» путинское восьмилетие. Тогда доходы от экспорта углеводородов вкупе с провоцируемым властью потребительским бумом (как компенсацией за сворачивание публичной политики) подсадили россиян на иглу импортного ширпотреба и тем самым поставили крест на собственном – российском – производстве, не связанном с обслуживанием «трубы». Складывается впечатление, что и сейчас вера в априорную неконкурентоспособность российских товаров остается неколебимой. На этом фоне многократное – и я бы даже сказал, нарочито частое – употребление в послании президента Назарбаева прилагательного «несырьевой» (это при казахстанских-то природных ресурсах и выгоднейшем для их транзита географическом положении!) в качестве указания на приоритетное направление экономического развития отличает в лучшую сторону казахстанскую стратегию-2020 от одноименной российской.

Таким образом, институт президентства в Республике Казахстан не только состоялся и превратился в базовый стержень всей политической конструкции казахстанской демократии. Этот институт до сих пор остается главным мотором системных реформ и комплексной модернизации общества, нацеленной на построение передового социального государства на исторической территории Казахстана. Очередным подтверждением этого стала программа новой индустриализации Казахстана, изложенная в недавнем послании президента РК казахстанскому народу. Нет сомнения в том, что две назарбаевские пятилетки реиндустриализации окажутся мощным рывком для вывода страны на новую индустриальную орбиту.

Перефразировав слова Салазара, не будет преувеличением или натяжкой сказать, что президент Казахстана – это живая политическая доктрина в действии.