Dina Khapaeva. From the Guest Editor

Этот блок знакомит читателей с проблематикой исследований смерти (death studies), или танатологией. В самом деле, еще совсем недавно смерть вовсе не представляла собой отдельного исследовательского поля: демографы изучали смертность, историки рассматривали, как менялось восприятие смерти в разные эпохи, антропологи и социологи обсуждали перемены в отношении к смерти в современном обществе, а психологи исследовали смерть как психологическую проблему. И только в середине 1980-х — начале 1990-х годов смерть, объединив психологов, философов, социологов, антропологов и литературных критиков, сформировала собственное междисциплинарное исследовательское поле. Сейчас исследования смерти настолько прочно укоренились в академии, что мы перестали задаваться вопросом: о чем свидетельствует тот факт, что именно смерть, а не жизнь, например, стала столь привлекательной темой для ученых? Почему смерть, а не рождение, превратилась в такую самостоятельную область? В какой степени фиксация поп-культуры, в том числе литературы и кино, на смерти и умирании стала причиной повышенного интереса интеллектуалов к теме смерти? И что этот смертельный поворот говорит об особенностях современного общества?

Статьи, которые читатель найдет в этом блоке, рассматривают разные аспекты влияния смерти на современную культуру и разбирают вопросы, связанные с проникновением смерти в повседневность современного общества, живущего, как точно определил это Филипп Арьес, под знаком отрицания и замалчивания смерти. Главная задача этого блока состоит в том, чтобы позволить читателю критически взглянуть на захват смертью современной культуры.

Статья Дины Хапаевой «Занимательная смерть» анализирует новое антигуманистическое культурное движение — танатопатию, или культ смерти, как последовательное развитие проекта постмодернизма. Хапаева показывает, что уникальность танатомании, под которой понимается коммодификация антигуманизма и в поп-культуре, и в индустриях и ритуалах, связанных со смертью, коренится в уникальности интеллектуальных условий ее возникновения — борьбы с антропоцентризмом не только Французской теории, но целого ряда социальных движений. В качестве примера в статье приводится полувековая эволюция сюжета «Планета обезьян», происшедшая под влиянием радикальной критики антропоцентризма.

В статье «Скелеты от-кутюр, мода на черепа и некрогламур: смерть как модная эстетика» Жак Линн Фолтин, основательница критического взгляда на «смертоносную моду» и создательница ряда терминов, прочно вошедших в научный обиход, подробно анализирует, как мода стала частью «смертельного поворота». На исключительно богатом и интересном материале Фолтин прослеживает, как из эпатажных художественных проектов мода на изображения смерти, трупов и насилия перекочевала в дешевую моду и стала массовым товаром. Особое внимание в статье уделено вопросу военной формы — одного из важных составляющих этого тренда.

Томас Лакер в статье «Зачем нам мертвые?» задается вопросом о том, почему мы вообще хороним своих мертвецов? Разбирая западноевропейскую традицию отношения к мертвому телу и к погребению от античности до XX века, Лакер прослеживает эволюцию кладбищ, от языческих захоронений до установления Церковью монополии на захоронения и утраты этой монополии в конце XIX века. Он утверждает, что отношение к мертвым всегда было важнейшим способом отделения человека от природы и основой человеческой общности. Этот материал, не затрагивающий сегодняшнюю революцию в погребальных обрядах и практиках, позволит читателю оценить, насколько радикальным является танатопатия современной культуры.

Сергей Мохов обсуждает новое «движение за осознание смерти» в статье «Популярная морталика: death positive, гуманизация и критика современности». Он показывает, что это движение возникло из осознания табуированности и отрицания смерти в современном обществе, и разбирает традицию, приведшую к замалчиванию смерти. Особенно важным наблюдением Мохова является связь между движением за осознание смерти и человеческим достоинством, самоуважением человека и борьбой за права человека.