Бузгалин Александр Владимирович – д.э.н., профессор МГУ, главный редактор журнала «Альтернативы»

 

В журнале «Альтернативы» № 1 за 2013 год с подзаголовком, приглашающим к дискуссии, была опубликована статья Э. Н. Рудыка «Национализация, социализация, демократизация власти (к постановке проблемы)». Автор этих строк давно знаком с профессором Рудыком и глубоко уважает его многолетнюю деятельность по поддержке коллективных предприятий, инициатив в области экономики солидарности, самоуправления и прав трудящихся. Я глубоко уважаю моего коллегу и товарища за его подлинную преданность интересам трудящихся нашей страны и высокий профессионализм. Тем не менее, не могу не высказать ряд принципиальных соображений про поводу ряда тезисов вышеназванной статьи.

Всячески приветствуя критический пафос Э. Н. Рудыка в отношении сложившегося положения дел в нашей стране и ее экономике и разделяя его озабоченность существенными угрозами ее безопасности, порожденными проводимой правящими классами России политикой, ведущей к деградации человеческого, социального, природного, экономического и культурного потенциалов, я хотел бы выразить существенное расхождение с автором по проблеме, которую он обозначил как «русский вопрос».

Сразу оговорюсь: по большинству пунктов названной проблемы Э. Н. Рудык не столько высказывает собственные взгляды, сколько сочувственно цитирует работы В. Д. Соловья [1]. Соответственно, и наша критика в большинстве случаев будет направлена на этого автора и его единомышленников. Впрочем, в одном пункте Э. Н. Рудык, к моей искренней радости, не соглашается с этим одиозным автором. Это вопрос о критерии отличия русских от не-русских. В. Д. Соловей предлагает выделять «истинно русских» по… крови. Для автора этих строк очевидно, что признание данного критерия есть чистой воды расизм, и посему какая-либо теоретическая полемика по этому вопросу мне представляется невозможной: это вопросы базовых моральных императивов. Обсуждать теоретически такие темы – то же самое, что вести «научную» дискуссию о том, насколько полезен для здоровья каннибализм…

1.

Оставив за скобками чисто расистские пассажи, мы оказываемся перед проблемой: а кто такие «русские», кого стремится защищать Э. Н. Рудык? Вразумительного ответа на этот вопрос нет ни у автора анализируемой статьи, ни у его сторонников. Позволю себе, однако, реконструировать то, чего не предъявляют прямо мои оппоненты. Из контекста многочисленных работ «русофилов» довольно явственно вытекает, что под «русскими» (в отличие от россиян) в таких работах подразумевается те из граждан нашей страны, для кого русский язык и русская культура являются родными, кто тяготеет к православной системе ценностей, устойчиво воспроизводит себя как русского на русской территории и не сливается с «инородцами» (не-русскими). Кроме того, атрибут «русский» рассматривается этими авторами и в аксиологическом смысле, т. е. как некая [сакральная] самоценность (из этого сугубо аксиологического пассажа данные авторы, правда, норовят сделать весьма далеко идущие экономические, политические и т. п. следствия, но об этом ниже).

Здесь, конечно же, есть проблема для серьезного теоретического анализа. Только этот анализ должен исходить из того, что тенденциозно подбираемые многими русофильскими авторами (такими, как тот же В. Соловей, И. Чубайс и др.) исключительно позитивные характеристики «русского народа» (в их интерпретации мы, русские, православные, – носители нравственных приоритетов, духовных ценностей, коллективизма, никогда в истории не выступали агрессорами, а были народом-страдальцем и чуть ли не мессией ...) воспроизводятся и в любой другой культурной традиции: и мусульманской, и латиноамериканской, и (романтической) европейской и т. п. Более того, если посмотреть даже на программу нынешних европейских социал-демократов, то мы и там найдем массу гуманистических ценностей, вполне соответствующих русофильскому «стандарту».

Другое дело, что на практике в настоящее время в Западной Европе, а еще больше – в США реальным «кумиром» большинства граждан является «телец златой». Но с большой горечью я могу сказать, что сегодня в моей родной стране, среди тех, кто считает себя русским, деньги и прибыль, эгоизм и пренебрежение к общественному благу, криминальность поведения и пренебрежение к родной природе развиты гораздо сильнее, чем в любой социал-демократической стране мира. Там и богатые граждане, и элита считают нормой 50%-ный подоходный налог, там рабочий или учитель считает нормой тратить несколько часов в неделю на безвозмездную общественную деятельность, там ни у кого нет на окнах решеток, а в подъездах и квартирах – железных дверей…

И это не критика русских. И не критика россиян. Это критика той социально-экономической и общественно-политической системы, которая сложилась (не без нашего попустительства) в моей родной стране. Но точно так же и критика денежного фетишизма Запада – это критика не «врожденных черт» французов, немцев, американцев и т. п., а критика глобальной гегемонии капитала, ибо именно там, в тех же Евросоюзе и США, под лозунгами «Мир – не товар!», «Люди, а не прибыль!» проходят миллионные демонстрации.

И все же проблема «русскости» есть. Прежде всего есть данность: любовь моих сограждан и моя собственная к родной мне русской природе и русскому языку, уважение к подвигам моего народа и его выдающихся представителей, боль и стыд за преступления российских «элит» и русских черносотенцев… Несмотря на постоянную изменчивость и неопределенность географической конфигурации, пространственного бытия русских, у нас (и у меня, автора этой статьи) определенно есть Родина. Причем с большой буквы.

Если смотреть на проблему с точки зрения политической географии, то когда-то это был изменчивый набор вечно враждующих между собой княжеств; потом – Российское царство и Российская империя; затем – СССР (или РСФСР?); ныне – Российская Федерация (или все же более широкое пространство нашей Родины?). Если смотреть на проблемы с культурно-нравственных позиций, то это культурное, социальное, политическое пространство, которое создавали и защищали мои родители, деды и прадеды.

Несмотря на непредсказуемый характер нашей истории, она у нас есть, и нам есть чем в ней гордиться (и есть то, чего мы вместе будем стыдиться – и что будем стремиться никогда не повторять).

При всей многонациональности нашей культуры и ее открытости к диалогу с Западом и Востоком – у нее действительно есть некоторое ядро, связанное с рождением и прогрессом русского языка, с исторической традицией культурного наследования и развития живущего в его пространстве искусства, образования, повседневного бытия…

Посему «русские» – реальный феномен. Но его специфика – не мифические универсальные инварианты-добродетели, априори приписываемые русским авторами-русофилами (православие, [само]державие, народность… – об этом идеологическом мифе мне уже доводилось писать в нашем журнале), а реальные противоречия нашей общей истории и культуры, тот противоречивый, исторически-конкретный, извилистый путь нашего генезиса, взросления, мучения и развития, который мы прошли на протяжении столетий.

Но это, как легко заметит внимательный читатель, – переформатирование исходного вопроса. При такой постановке вопроса мы размышляем над проблемой специфики географического, экономического, социального, политического, культурного и т. п. бытия всего нашего сообщества – не только русских, но граждан всего нашего постоянно меняющего свою социопространственную и социовременную конфигурацию мира, в предельном развитии которого – в советском народе – на мой взгляд, наиболее полно выявился его позитивный исторический тренд.

Я думаю, все согласятся, что сформулированный выше вопрос о специфике нашего большого мира существенно отличен от того, что принято называть «русским вопросом».

Но я не по ошибке совершил этот переход: дело в том, что в статье Э. Н. Рудыка (равно как и в текстах В. Д. Соловья и его единомышленников) некое отождествление русских с российской цивилизацией происходит постоянно, и для них здесь нет проблемы, ибо в их пространстве русские и есть соль («главный народ») и Российской империи, и СССР.

Для меня же здесь есть принципиальное различие. Его лучше всего проявляет вопрос о том, каково место и роль собственно русских в изменчивом пространстве-времени Российской империи, СССР и постсоветских государств. Выделение собственно русских в этом контексте – принципиально сложный вопрос. Но он тоже может быть решен, хотя и гораздо менее определенно, ибо сам предмет неопределенен, расплывчат: мы выросли из слияния массы различных этносов и наций и постоянно живем на перекрестках взаимодействия народов, традиций и культур, постоянно расширяясь, сужаясь и снова расширяясь…

Определенность понятия «русские» с трудом «нащупывается» путем апелляции к опять же неопределенной конфигурации людей, более устойчиво и тесно, нежели другие граждане и народы, населяющие наше пространство, связанной с русским языком, культурой и тем, что условно можно назвать «историческим ядром» нашего мира.

Как заметит критический читатель, во всех этих характеристиках много приблизительного, неопределенного, неустойчивого и изменчивого, и это не случайно: собственно русский народ в пространстве, населенном гражданами России/СССР, четко не определим. И это объективная реальность, а не слабость нашего теоретического исследования.

Сказанное позволяет по-иному, нежели Э. Н. Рудык и упоминаемый им авторитет, взглянуть на практически все акцентируемые ими проблемы.

2.

Далее перед нами встанет едва ли не ключевой вопрос полемики: можно ли и должно ли считать русский народ «главным», «старшим братом» (а то и вообще «народом-богоносцем»)? Спору нет, в нашей стране (даже если ее видеть в границах скорее СССР, чем РФ) действительно преобладает русскоязычное население, проживающее по преимуществу на традиционно русскоязычных территориях, обладающее существенной историко-культурной общностью. Но из этого никоим образом не вытекают ни особая «миссия», ни особые проблемы.

Почему?

Да прежде всего потому, что историческим субъектом, совершающим социально-творческие поступки и несущим за них ответственность, уже давно является не столько нация, тем более – некий «народ», сколько реально объединенные некоторым общим интересом и делом большие общественные группы людей. Собственно национальные (или национально-религиозные) образования выступали как субъекты истории преимущественно в эпоху перехода от сословно-династических монархий к национальным буржуазным государствам[2]. Сегодня этот импульс сохраняется в той мере, в какой буржуазный класс того или иного государственного образования (иногда национального, иногда – межнационального, иногда – не охватывающего масштабов даже одной народности) пытается использовать силу для отвоевания себе «места под солнцем» в глобальном мире. В качестве «убойного мяса» для этого всегда используется большинство трудящихся, которому эта борьба за интересы национального капитала преподносится под соусом защиты национального достоинства, или государственного суверенитета, или религиозных ценностей…

Но это – одна сторона медали. Есть и другая, которую автор не склонен забывать. В условиях позднего капитализма, не случайно называющегося с конца позапрошлого века империализмом, а тем более в современных условиях – условиях капиталистической глобализации, эта борьба может нести и прогрессивный импульс снятия хотя бы одного – глобально-империалистического – пласта экономической, социальной, культурной и т. п. гегемонии с плеч трудящихся того или иного государства. Эта проблема стоит и для граждан Российской Федерации. Но именно что для всех граждан, и даже не только РФ, но и всего постсоветского пространства, и даже шире. И этот вопрос носит прежде всего социально-экономический и общественно-политический характер. Другое дело, что для правящей российской (украинской и т. п.) «национальной» бюрократии и буржуазии этот вопрос важно обернуть в красивый фантик борьбы за «коренные духовные и геополитические ценности русского (украинского…) народа» – иначе они никогда не добьются поддержки своих сугубо прагматичных экономических и политических интересов.

Таким образом (и это важно!!!), борьба за интересы национального капитала может нести и в ряде случаев несет в нашей стране эмансипативные интенции, содействуя высвобождению культурных и социальных сил наших граждан из-под гнета глобально-капиталистического манипулирования. Но тем важнее, частично высвобождаясь из-под гнета этой (империалистической) гегемонии, не попасть всецело под гнет гегемонии национально-капиталистической и национально-бюрократической. Для этого, в частности, левая интеллигенция должна самым активным образом разъяснять, а не затуманивать суть проблемы. Поэтому я столь решительно и выступаю с критикой текста профессора Рудыка, что он уводит читателя в мир фантомов и мороков, в мир превратных форм и симулякров «русского вопроса», вместо того, чтобы четко и ясно показать, в чем, по каким вопросам и до какого предела нам отчасти по пути с той частью российского (но отнюдь не только русского) капитала и бюрократии, которая готова содействовать развитию производительных сил страны и ее культуры, в чем мы должны от них дистанцироваться, а где – с ними бороться. И это вопрос социально-классовый. И он не имеет практически ничего общего с «русским вопросом». Общим, повторю, может быть только временная солидарность по некоторым проблемам (в частности, в области борьбы против «оглобления» наших граждан, за сохранение и развитие русского языка и культуры, языков и культур народов РФ и, шире, постсоветского пространства).

Но Э. Н. Рудыка и его единомышленников волнуют здесь преимущественно не эти вопросы.

3.

Выход из зыбкого и существенно мифологизированного пространства цивилизационно-«духовных» размышлений и переход на твердые основания социально-экономического и социально-политического анализа (не будем при этом никогда забывать о значимости культуры и идеологии) требует, во-первых, выделения разных социально-экономических и политико-идеологических слоев (классов, прежде всего) внутри якобы единого «русского народа» и, во-вторых, четкого различения тех отношений, которые складывались в условиях Российской империи, в СССР, в постсоветском пространстве.

О первом аспекте мы говорили выше. Рассмотрим второй.

Российскую империю совершенно не случайно называли «тюрьмой народов». И если крестьяне российской глубинки вряд ли что-то выигрывали от экспансии российской короны в Польшу, Среднюю Азию и т. д., то имперская элита, помещики, буржуазия и даже такие относительно привилегированные слои, как казачество или интеллигенция (которая далеко не вся, например, выступала за отмену «черты оседлости»), немало паразитировали на двойном угнетении «инородцев». Что же до «помощи» национальным окраинам и цивилизаторской миссии «русского человека», то здесь аргументы, широко используемые «русофилами», методологически (а подчас и стилистически) не случайно оказываются на удивление похожи на аргументацию столь не любимых этими «русофилами» «британских джентльменов», веками объяснявших колонизацию Индии и других стран «цивилизаторской миссией белого человека». Так что, если кто чьими соками и питался, то это по преимуществу именно русская по национальности «элита» бывшей империи питалась соками всех ее народов, и измерение, у кого она высосала больше, а у кого меньше – у русских или у киргизов, у украинцев или у таджиков, – по меньшей мере неуместно, ибо различие в качестве жизни крестьянина центральной России и среднеазиатского дехканина, если и существовало, то вряд ли в пользу дехкан, а главное – было несоизмеримо с той пропастью, которая отделяла и тех, и других от бюрократии и буржуазии – прежде всего центральной, русской, хотя и периферийной тоже кое-что доставалось.

Что же касается СССР, то здесь бюрократический диктат центра (который для союзных и автономных республик, малых народов и т. п. оборачивался двойным угнетением) сосуществовал с широчайшей взаимопомощью народов. И если помощь в экономическом развитии Средней Азии как-то можно измерить, то как измерить великую и самоотверженную борьбу всех (!!!) народов Советского Союза против фашизма? Как измерить подвиг узбеков, приютивших миллионы беженцев и отдавших сотни тысяч жизней на войне в далекой России? Мне кажется, что сама постановка такого вопроса в экономическом плане неправомерна (если не сказать жестче – аморальна), ибо она лежит в другой плоскости – плоскости солидарности разных народов, наций, этносов.

И здесь утверждение, что русский народ якобы больше других отдал «жизненных соков» в борьбе с фашизмом, правомерно не более, чем утверждение, что москвичи – главная сила победы в Великой Отечественной войне, только на том основании, что это самый большой город страны. Мы все вместе защищали нашу общую Родину. Среди каждого из наших народов были великие герои и предатели, трусливые мещане и настоящие солдаты, безвестные труженики и великие руководители. И считаться здесь нельзя. Нельзя по национальному признаку измерять добро и зло, которые принесли Джугашвили или Берия, Микоян или Каганович, Хрущев или Горбачев… Тем более нельзя по этому признаку измерять вклад Иоффе или Королева, Матросова или Амет-Хана Султана…

Только такая – исходящая из подвига всего советского народа – постановка этого, отнюдь не только исторического, вопроса может стать залогом нашего будущего единства. И именно в этом – в нашей общей борьбе за наше общее Отечество, борьбе, в которой мы были вместе с польскими, французскими, чешскими и другими антифашистами, а не в пресловутых словах отнюдь не безгрешного авторитета о борьбе в Великой Отечественной войне русского народа против фашизма за якобы национальную идею мы можем найти не просто истину, но ключ нашему будущему единству. Любой другой подход – это путь не просто к межнациональной розни. Это путь к углублению тех конфликтов, которые развалили мою Родину и угрожают дальнейшей дезинтеграцией и конфликтами на постсоветском пространстве. Вот почему утверждения о том, что достижения СССР в ХХ веке осуществлены за счет жизненных соков прежде всего русского народа, я считаю не просто теоретически ошибочными. Я их не принимаю как гражданин и патриот.

Приведу некоторые аргументы. В условиях действительного наличия единых интересов единого социального, культурного и т. д. пространства СССР строительство в Средней Азии современных промышленных предприятий или помощь пострадавшему от землетрясения Ташкенту были не ущемлением экономических интересов русских и не перераспределением пирога в пользу нерусских. Это были шаги по реализации нашего общенародного, общесоветского интереса. К числу таких же шагов относилась, скажем, и безвозмездная героическая помощь народов Средней Азии беженцам во время Великой Отечественной войны. Отрицание этого единого интереса столь же теоретически неплодотворно, сколь исторически лживо. Другое дело, что в СССР было и много другого: и бюрократизма «московского» центра, и коррупции на местах (да и в центре) и т. д. и т. п.; но наша задача сейчас – показать возможный потенциал интеграции на базе приоритета интересов целого, дающего равный простор развитию личности каждого гражданина независимо от национальности. В СССР мы этот процесс только начали. Он шел тяжело и сопровождался массой противоречий. Он не был завершен. Но это не основание, для того, чтобы его игнорировать.

Обращаясь к нынешнему состоянию Российской Федерации, подчеркну прежде всего следующее. Разрушение СССР ударило отнюдь не только по русским. Эта трагедия подорвала «жизненные соки» и украинцев, и таджиков, и белорусов, и… – всех нас. Считаться, кому стало хуже, кто больше всех заплатил за трагедию, – на мой взгляд, так же недопустимо, как и искать, кто был больше всех героем в той Войне. Мы все – рабочие, интеллигенция, крестьяне, пенсионеры бывшего Советского Союза – заплатили очень дорого за распад нашей Родины. И выиграли от этого не рабочие Мариуполя и не крестьяне Ферганской долины, а русские, украинские, среднеазиатские и т. д. олигархи и чиновники, чьи власть и богатство были созданы и постоянно растут на останках разрушенной советской системы.

В России, как и в любой раннебуржуазной системе, национализм (со стороны не-русских народов и наций) и великодержавный шовинизм (со стороны русских) – не более, но и не менее, чем средства умножения капитала и концентрации власти. И в этих условиях действительно стоит вопрос о соотношении экономической и политической власти между государственно-капиталистическими элитами разных стран. Здесь есть проблема дележа и передела пирога. И в каких-то случаях национально-государственная и национально-капиталистическая элиты бывают готовы частично поделиться со своими «рядовыми» гражданами ради получения значительно куска пирога, «оттяпанного» у своих ближних или дальних соседей. И как когда-то одни русские князья, огнем и мечом уничтожая своих единоверцев, ходивших под рукой других русских князей, потом делились с «однополчанами», так и сейчас можно надеяться на то, что мы, граждане РФ, сможем жить немного получше за счет того, что наш родной капитал и бюрократия поделятся с нами объедками от прибыли, полученной от победы в соревновании с «элитами» украинцев или среднеазиатов. Но это будет, по большому счету, путь в тупик, ибо в проигрыше всегда будет оказываться народ. И если русские хоть в какой-то мере обладают нормальными, действительно общечеловеческими, моральными нормами (а мы ими, я уверен, обладаем, ибо нет аморальных наций и народов), то нам не следует стремиться жить богаче за счет своих соседей.

Другое дело, что действительно существует уже не раз упоминавшийся вопрос империалистической и – ныне – протоимперской эксплуатации периферии со стороны «центра». И здесь РФ оказывается в двояком положении: по отношению к странам «первого мира» мы выступаем как эксплуатируемая периферия, по отношению ко многим своим более отсталым соседям по пространству СНГ – как эксплуататоры. И если с первым «русофилы» охотно согласятся, то, признавая наличие в мире отношений межстрановой эксплуатации, они никогда не признают того, что и мы, граждане РФ, можем выступать (и уже сейчас отчасти выступаем) не только как объекты, но и как субъекты эксплуатации, что российский капитал может варварски эксплуатировать ресурсы других стран, проводить политику экономико-политической экспансии и т. п., не слишком умело подражая своему старшему собрату из блока НАТО.

И в этот момент наступает час истины: если ученый и его собрат идеолог, а тем паче политик, говорит: мне все равно, за счет кого и как наш капитал получает прибыль, лишь бы это шло на пользу не только ему, но и гражданам России, то мне с этими «интеллектуалами» не по пути. Ибо я патриот российской культуры и истории, хочу уважать свой народ и свою Родину и не хочу, чтобы о нас в мире говорили с тем же презрением и ненавистью, с каким сейчас говорят о НАТОвских «демократизаторах». Правило «с волками жить – по-волчьи выть» не приемлемо ни для марксиста-интернационалиста, ни для настоящего патриота, душой болеющего за свою Родину и ее роль в мире. Мы в этих случаях идем вместе с теми, кто ищет международной солидарности в борьбе за другие правила другой игры для всех народов.

4.

Отмечу в этой связи только один аспект – проблему нелегальной иммиграции. Здесь корень вопроса не в том, что граждане государств Средней Азии или Молдавии (массовая китайская иммиграция – по большому счету миф) приезжают на работу в Москву и другие крупнейшие города РФ, а в том, что российские (и по преимуществу именно русские!) буржуа и чиновники предпочитают полуфеодальную эксплуатацию нелегальных иммигрантов и всячески противостоят формированию организованных и объединенных в профсоюзы работников из числа граждан РФ и легальных иммигрантов в нашу страну. В обратном случае, поверьте, проблема иммиграции решалась бы совсем по-другому. И посему гражданам РФ надо бороться не против иммигрантов, а за равноправные условия труда и самоорганизацию работников всех национальностей, включая иммигрантов, которые в этом случае будут вместе с нами решать проблемы развития нашей общей экономики, а в случае использования труда нелегальных иммигрантов привлекать к суду в первую очередь российских предпринимателей и чиновников.

Во многих странах, прежде всего – на развитом капиталистическом Западе, куда стремятся попасть многочисленные мигранты из стран периферии («третьего мира»), радикальные левые выступают с лозунгами «Никаких границ!» (“No borders!”) и борются с любыми государственными ограничениями миграции. В долгосрочной перспективе этот лозунг правилен и правомерен, но сегодня он столь же необходим, сколь и недостаточен. Да, жителям империалистических центров, пользующимся своей долей выгод от эксплуатации периферии (см. выше), полезно помнить, что этот благоприятный для них порядок, неотъемлемой частью которого является недопущение массы трудящихся периферии к возможностям и богатствам развитой части мира, рано или поздно может – и должен – быть устранен. Но поскольку в краткосрочном плане капитал может воспользоваться трудовой иммиграцией для усиления эксплуатации трудящихся и культивирования конкуренции между ними как владельцами рабочей силы, и этому необходимо противодействовать, постольку тактически-компромиссная, программа-миниум левых должна сочетать изложенное выше требование легальной защиты трудовых прав работников (мигрантов и не мигрантов) с требованием социально-экономической политики, направленной на массовое создание новых рабочих мест, где будут востребованы и наши соотечественники, и приезжие из других стран, – в противоположность неолиберальному курсу, при котором (особенно в российских условиях) масса людей становится «излишней».

А вот поддерживать ужесточение миграционных барьеров левым не пристало.

Безусловно, реализация названных интенций сама по себе не снимет проблем культурных и языковых барьеров, противостояния традиций и религиозных различий. Но это создаст социально-экономические предпосылки для решения этих проблем. Что же касается вопросов культуры и этики, то автор специально подготовил текст на эту тему, в котором дается критика как идей постмодернистского безразличия к различным культурам в духе «мультикультурализма», так и националистических идей культурной ассимиляции «инородцев» или «огораживания» нашей страны и отделения от мирового интернационального культурного диалога.

5.

Приведенные выше короткие ремарки показывают, что проблема русских как якобы «главного народа» на самом деле упирается, во-первых, в решение социально-экономических и социально-политических проблем всех народов, населяющих наше некогда общее пространство. Во-вторых, в необходимость ухода от империалистического или националистического насаждения той или иной масс-культуры и перехода к равноправному культурному диалогу наших народов: Айтматов и Хачатурян дали русским не меньше, чем Шолохов и Шостакович представителям других народов нашей страны. И я берусь утверждать это прежде всего потому, что в подлинной культуре просто нет места количественным соизмерениям. В-третьих, в проблему отношений между «центром» и «периферией» российского капитализма, ибо если кто кого и эксплуатирует в России (в пространственном аспекте этой проблемы), то это москвичи и жители еще нескольких мегаполисов (а еще точнее, их «элита») всю остальную Россию. Именно эти «новые русские» сильнее всего «разрушают русский народ», а отнюдь не народы Кавказа, на «помощи» которым паразитируют прежде всего русская буржуазия и русское чиновничество, а не только местные элиты.

Поэтому я берусь утверждать, что, если русскоязычные жители РФ и несут за что-то ответственность, то это – ответственность за то, чтобы вместе с другими гражданами нашей страны решать социально-экономические проблемы нашей общей Родины. И это не высокопарные призывы, а сугубо прагматичные задачи, стоящие в равной мере и перед русскоязычными, и перед остальными гражданами нашей страны и постсоветского пространства.

Что же до идеи «главного народа», то это, я уверен, сугубо реакционная, патриархально-державная теоретическая конструкция (ее не случайно популяризировал Сталин, вообще крайне склонный к смешению ростков социализма и пережитков патриархальной державности в позднефеодальном духе), создаваемая для идеологического оправдания усиления российской государственной бюрократии и сращенного с нею крупнейшего капитала – слоя, который будет усиливать свое экономическое и политическое могущество под предлогом защиты «русских» от «инородцев». При этом те задачи «приращения» и «укрепления» страны как «единой державы», которые этот слой выдвигает на щит, он будет решать столь же плохо, сколь плохо он пытается сегодня решать вопросы безопасности и социально-экономического развития нашей Родины, о чем замечательно написал в своей статье Э. Н. Рудык. Все это еще больше поставит под угрозу пока еще сохраняющиеся остатки нашего единого экономического, политического и культурного пространства, подобно тому, как поставила его под угрозу «элита» Российской империи накануне 1917 года, когда только альтернатива большевиков, предложивших содержательно-единое, а не формально-общее экономическое, политическое и культурное решение, оказалась жизнеспособной, когда действительное единство интересов большинства трудящихся в самых разных пространствах Российской империи показало им необходимость и важность объединения для противостояния «своим» бюрократам, дворянам, буржуа и в центре России, и в Украине, и в Средней Азии, и т. п.

6.

Кратко прокомментируем отсылки к т. н. «географической обделенности» русских, неблагоприятности нашей природной среды, климата, пространств и т. д. На мой взгляд, эти темы вообще неуместны при обсуждении «русского вопроса», ибо тогда «географически обделены» все мы: и евреи, и татары, и башкиры, и все остальные большие и малые народы моей Родины. При таком подходе очевидно, что народы Севера «обделены» гораздо сильнее, чем русские, проживающие в Краснодарском крае. Поэтому данные темы мы в этом тексте рассматривать не будем – это другой вопрос, и полемика по этому поводу, особенно интенсивно ведшаяся в связи с выходом двух книг А. Паршева [3], хорошо известна [4].

7.

Итак, позиция автора по т. н. «русскому вопросу» может быть выражена достаточно конкретно: как особый вопрос некоего принижения роли и особенно жесткой эксплуатации именно русских он не стоит. Другое дело – и это принципиально важно – что стоит, и очень остро, не только вопрос эксплуатации большинства граждан наших стран со стороны правящих «элит», но и вопрос подавления национальных экономик, культур, языков, традиций и ценностей различных народов нашей многонациональной Родины со стороны глобального капитала и, соответственно, вопрос их защиты и развития. Одновременно не менее остро стоит вопрос национализма и великодержавного шовинизма, которые продуцируются и названной выше глобальной гегемонией, и политикой национальных бюрократий и капиталов наших стран.

Тем важнее и сложнее задача левой интеллигенции: показывать и разъяснять эту предельно непростую, но практически актуальную диалектику и всякий раз, по всякому конкретному вопросу показывать, в какой мере, как и почему мы можем и должны защищать национальное достоинство, язык и культуру, а в какой мере и как – бороться с национализмом и шовинизмом.

В этой диалектике, конкретной ответственности за конкретные решения – ключ к соотношению патриотизма и интернационализма.

На абстрактном уровне эти вопросы решаются относительно просто: я равно уважаю и ценю любую культуру, язык, гуманистические традиции любого народа, но люблю больше всех мою родную культуру и мой родной язык. Для меня лично Родина – это СССР. Это пространство, спаянное великими поступками, великими трагедиями и достижениями. Это мир, в котором я вырос и который люблю. Точка. Но это не мешает мне считать борцов за социальное освобождение в Венесуэле или США людьми более прогрессивными и мне лично более близкими, чем российские олигархи и бюрократы, русские националисты или русские по национальности homo economicus, готовые за лишний доллар предать не то что Родину, но и мать.

8.

В заключение – о двух тезисах Э. Н. Рудыка, завершающих раздел его статьи, посвященный «русскому вопросу». Сначала – о проблеме обеспечения для русских равного с другими народами доступа к здравоохранению, образованию и вообще к распределению доходов страны. Здесь, действительно, есть неравенство. И огромное. Но не между жителем Краснодарского края и жителем Адыгеи или между проживающими в Смоленске русским и евреем. Главное здесь – пропасть, пролегшая между 1% русских, украинских и т. д. олигархов и других представителей «правящего класса» России и других стран постсоветского пространства, с одной стороны, и подавляющим большинство рядовых граждан наших стран – с другой. Именно здесь – ключевая угроза всем нам – и россиянам, и остальным жителям постсоветского пространства. Здесь, а не в пресловутой проблеме «дани Кавказу», ибо, намеренно повторю, эта «дань», так же, как и другие «проекты» нынешних российских властей, есть не более чем способ «пилить бабки», причем делать это так, чтобы бóльшая часть оказалась у российских чиновников и олигархов, меньшая – у местных русских и нерусских «царьков». В этом смысле нынешние власти стали достойными преемниками «элиты» Российской империи.

Что же касается проблемы борьбы с русофобией, то, во-первых, для нынешней российской политической элиты характерно скорее русофильство и заигрывание с «патриотизмом» (именно так, в кавычках); что до СМИ, то там… Во-вторых, в современной России всякое «приравнивание русофобии (особенно в ее крайних формах) к наказуемым законом деяниям» (цитата из Э. Н. Рудыка), как и вообще любое требование усиления государственных репрессий в информационной сфере, на деле приведет лишь к дополнительным преследованиям активистов оппозиции и росту произвола в отношении рядовых граждан.

P.S.

Автор этих строк писал их на одном дыхании. Искренне. Это именно тезисы, провокация к дискуссии, реплики на полях статьи Э. Н. Рудыка. Но здесь сформулированы не случайные мысли, а позиция автора. Преимущественно критический аспект в данном случае – следствие замысла (критический диалог с коллегой), а не уход от конструктивных суждений. Свои подходы к проблемам интернационализма и патриотизма я формулировал не раз. Учитывая, что последний раз это было сделано совсем недавно, в предисловии выпускающего редактора к № 4 «Альтернатив» за 2012 год, я счел неразумным еще раз повторять те же самые тезисы.