Деврим Ахмет (Ahmet Devrim) – активист Революционной рабочей партии Турции (DİP)

Коммунистическая партия Китая (КПК) проводит свой новый, XVIII, съезд; начало съезда намечено на 8 ноября. КПК возглавляет систему однопартийной власти КНР. Роль высшего органа, управляющего этой огромной страной с населением 1.3 миллиарда человек, играет Постоянный комитет (ПК) Политбюро, состоящий из 9 человек[1]. Генеральный секретарь ЦК партии – первый по рангу член ПК – автоматически становится Председателем КНР, а третий по рангу член ПК – премьер-министром. Как известно, при Мао Цзэдуне страна управлялась не только одной партией, но и попросту одним человеком. После смерти Мао в 1976 году единоличное правление было исключено, хотя власть одной партии сохранялась. Выработалась традиция, согласно которой ПК, избранный на съезде партии, уполномочен управлять страной два последовательных срока. С учетом того, что КПК созывает свои съезды примерно раз в 5 лет, это значит, что каждые председатель КНР и премьер правят около десятилетия. Вице-председатель и заместитель премьера также входят в ПК. С большой вероятностью ожидается, что эти люди в будущем займут посты председателя и премьера. Короче говоря, выборы в ПК определяют, кто будет управлять Китаем в последующие десять лет. Вот почему в период, предшествующий съезду, внутри партийной бюрократии происходят серьезные конфликты (а временами и чистки).

В среде бюрократии, конечно, есть определенные конфликты, которые нельзя прямо свести к классовым интересам или к вопросам, связанным с политической ориентацией, – такие, которые можно объяснить просто личными или узкогрупповыми интересами. Но в случаях, когда конфликт приобретает необычно серьезные масштабы, следует установить его корни в сталкивающихся классовых интересах и политических расхождениях, выходящих за рамки «чистой борьбы за власть». Такой напряженный острый конфликт имел место в 1976–81 гг., когда четверка лидеров, выдвинувшихся во время «культурной революции», включая жену Мао – Цзян Цин, была снята с постов и арестована в результате дворцового переворота, произошедшего сразу после смерти Мао. На состоявшемся в 1981 году показательном суде, вызывавшем в памяти «московские процессы» 1936–38 гг., их обвинили – и в итоге признали виновными – в том, что они, объединившись в «банду четырех», изменили партии и стране. Благодаря ликвидации этой так называемой «банды четырех», крыло партии, возглавлявшееся Дэн Сяопином, консолидировало свою власть и начало в декабре 1978 года тот процесс, который, в конечном счете, перешел в реставрацию капитализма.

Накануне XVIII съезда мы стали свидетелями того, как внутри бюрократии КПК разразился конфликт – самый острый за последние 30 лет. Этот конфликт вышел на поверхность в марте этого года, когда был снят со своих постов партийный секретарь Чунцина Бо Силай, и он, несомненно, выходит за рамки обычного соперничества за власть. Он отражает, с одной стороны, глубокие расколы, существующие внутри китайской бюрократии; с другой стороны – серьезное недовольство среди пролетариата и (все более пролетаризирующегося) крестьянства перед лицом реставрации капитализма. Чтобы понять корни этого конфликта и получить возможность расшифровать секреты партийного съезда, мы должны кратко изложить итоги экономических и политических перемен последних трех десятилетий.

Капиталистическая реставрация, классовая борьба и КПК (1978–2012)

Показатели развития китайской экономики за последние 30 лет, когда ежегодные темпы роста почти все время достигали двузначных цифр, представляют собой нечто исключительное в истории. Но, несмотря на эти гигантские экономические успехи, недовольство пролетарских и крестьянских масс режимом не уменьшалось, а, напротив, росло. Тому было несколько причин. Во-первых, развитие капиталистических производственных отношений приводило к росту неравенства между классами. Все более обострялось противоречие между богатыми и бедными, отсутствовавшее при Мао. Во-вторых, в результате реорганизации предприятий на принципах капиталистического менеджмента, приватизации некоторых из них и пересмотра трудового законодательства были полностью уничтожены гарантии занятости. Верно, что за счет быстрого экономического роста безработица (пока что) не стала взрывоопасной проблемой; но капиталистическая эксплуатация выросла благодаря угрозе увольнения, и массовая безработица во время кризиса, как и в остальном капиталистическом мире, превратилась в дамоклов меч, нависающий над рабочим классом. Добавим к этим экономическим факторам характер режима однопартийной власти, ограничивающий возможности демократического выражения любого недовольства, – и мы поймем истоки ропота масс.

Это недовольство впервые прорвалось во время гигантской вспышки протестов рабочих и студентов на площади Тяньаньмэнь в Пекине в 1989 году, шедших непрерывно в течение недель. Они были жестоко и кроваво подавлены армией. Сразу после событий на Тяньаньмэнь генеральным секретарем ЦК КПК был назначен Цзян Цзэминь, чья кандидатура была одобрена Дэн Сяопином. При правлении Цзяна, занимавшего посты генерального секретаря ЦК партии с 1989 по 2002 год и главы государства – с 1993 по 2003 год, капиталистическая реставрация была доведена до конца, и Китай стал полностью капиталистической страной. Значительное большинство так называемых «волостных и сельских предприятий» (Township and Village Enterprises) – промышленных предприятий в деревне – было закрыто или приватизировано. Часть крупных государственных предприятий в городах подверглась приватизации в конце 1990-х гг.; при этом потеряли работу около 50 миллионов рабочих. Было проведено масштабное сокращение государственной поддержки сельского хозяйства и сельской местности, где проживало огромное большинство населения. Учреждения социальной сферы (в частности, образования и здравоохранения) в деревне, расцвет которых приходился на времена Мао, оказались в 1990-х на грани банкротства.

Все это породило массовое недовольство в сельской местности. Репрессии, обрушившиеся на тяньаньмэньские протесты, на некоторое время «прижали» городское протестное движение; но в деревне этого не произошло. Напротив, акции протеста очень быстро шли на подъем – росло их количество и повышалась доля населения, участвовавшего в них. К концу 1990-х гг. даже партийно-государственная бюрократия признала наличие с трудом сдерживаемого кризиса на селе, ограничивавшего управленческие возможности государственной власти; этот кризис интенсивно обсуждался и широкой публикой. (Начиная с того времени, эта тема дебатируется в Китае под рубрикой «трех сельских вопросов»: вопроса о сельскохозяйственном производстве, вопроса о положении крестьян и вопроса о состоянии деревни как сообщества.) В 2001 году был завершен процесс вступления Китая во Всемирную торговую организацию. XVI съезд КПК в 2002 году одобрил «теорию трех представительств», разработанную Цзян Цзэминем, в соответствии с которой капиталисты могли приниматься в КПК. Бюрократия КПК уже давно трансформировалась в буржуазию; решение съезда было в действительности шагом навстречу капиталистам вне КПК, предпринятым с целью их «ассимиляции» партией.

Так обстояли дела в 2002 году, когда руководство партией перешло от Цзяна к дуэту Ху Цзиньтао – Вэнь Цзябао. Самой неотложной проблемой, с которой они столкнулись, была проблема села. Был принят новый политический курс, получивший название «Построение новой социалистической деревни». Он включал в себя отмену сельскохозяйственного налога, некоторое повышение субсидий сельскохозяйственному сектору, введение обязательного семилетнего образования в деревне, государственное обеспечение учащихся учебниками, образовательными материалами и т. д., установление системы ежемесячных денежных выплат крестьянам старше 60 лет. Целью этой политики было смягчение социального недовольства посредством определенного объема уступок массам – таким образом, чтобы не затормозить накопление капитала. Это – социальная политика, не выходящая за рамки программ помощи бедным типа осуществляемых администрацией Лулы в Бразилии или правительством Эрдогана в Турции.

Вторая важнейшая характеристика, отличающая время правления Ху и Вэня от периода руководства Цзяна, – отсутствие всеохватывающего стремления к приватизации. Подавляющее большинство китайских компаний, входящих в список крупнейших мировых компаний, публикуемый журналом «Форбс», находится пока в государственной собственности. Но, несмотря на это, ввиду ограниченного объема новых государственных инвестиций и очень быстрого роста частных, доля госсектора в экономике сохраняла тенденцию к снижению прежними темпами и при администрации Ху – Вэня.

Подводя итоги: на протяжении последнего десятилетия проводимый курс не претерпел серьезных изменений, за исключением роста социальной поддержки крестьянства. Самым существенным последствием усиления неравенства в начале нового столетия стал подъем борьбы угнетенных классов. Рабочее движение, явно отступившее после Тяньаньмэнь, возобновилось, стремясь взять реванш. Борьба (включая боевые массовые забастовки) ведется во всех регионах и отраслях промышленности. В сельской местности принятие программ социальной поддержки в какой-то степени уменьшило число выступлений, порожденных абсолютной бедностью. Но борьба за землю продолжается ввиду постоянного стремления приобретателей недвижимости присвоить деревенскую землю по бросовым ценам. Помимо забастовок и конфликтов из-за земли, широко распространены и другие виды протеста. Обычным явлением стали протесты против дурного обращения с уличными торговцами со стороны охранников и полиции, против заводов, загрязняющих окружающую среду, или против беззакония и коррупции местных чиновников – протесты, к которым иногда присоединяются десятки тысяч человек.

Наконец, в последнее время стало вновь разгораться недовольство полным непризнанием права на самоопределение за не-ханьскими народами – права, которое КПК до своего прихода к власти обещала предоставить.

В общем и целом, число так называемых «массовых инцидентов» (общая категория, охватывающая все виды акций, включая забастовки, митинги, протестные выступления, конфликты и т. д.) выросло с 8700 в 1993 г. до 90 тысяч в 2006 г. и 180 тысяч в 2010 г. Так что, по иронии судьбы, именно в то время, когда Китай достиг двузначных цифр ежегодного роста, социальная напряженность также росла экспоненциально. Перспектива обострения общественного недовольства по мере того, как мировой экономический кризис будет оборачиваться новыми отрицательными последствиями для китайской экономики (а все показатели свидетельствуют в пользу такого развития событий), – страшный сон для китайских капиталистов и бюрократов. Такова, вкратце, общая экономическая и политическая ситуация в Китае накануне XVIII съезда КПК.

Оппозиционные движения в Китае

Оппозицию в сегодняшнем Китае можно разделить на три различных категории: правая оппозиция, левая оппозиция и национальные движения. Поскольку ханьская этническая группа составляет 90% населения и поскольку проводимая китайским правительством политика переселения ханьцев на тибетские и уйгурские территории продвинулась весьма далеко, влияние национальных движений на политический климат в целом сильно ограничено. Реальная борьба сегодня идет между руководством КПК и его оппонентами справа или слева.

Правая оппозиция не подвергает каким-либо сомнениям капиталистическую политику КПК. Напротив, она требует дальнейшей приватизации, которая приведет к еще большему снижению экономического веса государства. В конфликт с КПК правая оппозиция вступает в политической сфере. Эта оппозиция требует отмены монополии на власть, которой пользуется КПК, и установления многопартийной системы. Узнать, в какой степени идея многопартийной демократии поддерживается населением в целом, возможности нет; ясно, однако, что у этой идеи много сторонников среди тех элементов буржуазии, которые не обязаны КПК своим богатством, равно как и среди «белых воротничков», интеллигенции и студентов.

Самая «громкая» группа в правой оппозиции – «Фалуньгун». Она представляет себя в качестве движения за духовное обновление, использующего ряд техник упражнений и медитации, ведущих свое происхождение от некоторого своеобразного синтеза буддизма и даосизма. «Фалуньгун» впервые открыто заявила о себе несколькими публичными проповедями, с которыми ее лидер Ли Хунчжи выступил в 1992 году. Всего три года назад произошло кровавое подавление тяньаньмэньских выступлений; политические движения подвергались сильнейшим репрессиям. Государственная власть Китая вначале терпимо относилась к существованию «Фалуньгун», которая заявляла о себе как об аполитичном «духовном» движении и воздерживалась от передачи каких-либо политических «сигналов». Но те китайцы, кто полностью и безоговорочно отвернулся от КПК в результате тяньаньмэньской бойни, с готовностью пополняли ряды любой организации, остававшейся вне власти КПК, до тех пор, пока существование такой организации терпелось «в рамках закона». Именно это обстоятельство породило ситуацию, когда за пару лет «Фалуньгун» превратилась в движение, поддержанное миллионами. Во многих городах Китая тысячи людей стали участвовать в деятельности «Фалуньгун» – от упражнений до медитации и проповедей.

В конце концов, в 1999 году «Фалуньгун» была запрещена, стала преследоваться полицией и была объявлена «дьявольской» и «еретической» организацией. «Фалуньгун» не осталась в долгу и начала широкомасштабную международную кампанию, требуя покончить с однопартийным правлением КПК. В настоящее время «Фалуньгун» имеет многочисленных сторонников в ряде стран. Лидеры этой организации проживают в США и Канаде и находятся в хороших отношениях с правительствами этих стран. Известно, что «Фалуньгун» располагает широкой нелегальной сетью в самом Китае. Она до сих пор остается самой организованной, сильной и дисциплинированной группой среди правых оппонентов КПК.

Что касается левой оппозиции, она состоит из групп, выступающих – частично или полностью – против капиталистической политики КПК. Подавляющее большинство левой оппозиции состоит из социал-демократов и сторонников различных вариантов маоизма. Классическая социал-демократия пользуется поддержкой части интеллигенции.

Наиболее силен среди китайской левой маоизм. Маоистские группы защищают политический курс, проводившийся до 1978 года, и воспринимают процесс капиталистической реставрации, запущенный в 1978 г. Дэн Сяопином, как контрреволюцию. Эти группы используют китайский национализм – точно так же, как его использовал в свое время Мао. Они выступают против признания права на самоопределение за тибетцами и уйгурами и полностью поддерживают шовинистическую линию КПК по национальному вопросу. Они отстаивают еще более «ястребиную» политику в территориальных спорах Китая в Тихоокеанском регионе с такими странами, как Япония, Тайвань, Вьетнам и Филиппины. Они, безусловно, не являются противниками однопартийного правления. В то же время есть несомненные разногласия между маоистами различной ориентации в вопросах, касающихся оценки КПК. Довольно незначительное меньшинство характеризует сегодняшнюю КПК как безнадежно обуржуазившуюся силу, не поддающуюся исправлению. В связи с этим они ставят целью создание новой маоистской партии, чтобы осуществить революцию. Время от времени китайское правительство развязывает полицейские репрессии против этих групп.

Оба крыла маоизма первоначально обращались к бывшим членам партии и представителям академической среды. Их влияние среди молодых рабочих и интеллектуалов было крайне ограниченным. С конца 1990-х гг. ситуация, однако, начала постепенно меняться. Число плакатов с изображением Мао и его упоминаний в лозунгах ощутимо увеличилось. Параллельно с расширением использования Интернета, росло и количество маоистских интернет-сайтов. Они стали формировать альтернативный взгляд на Мао, отличавшийся от официальной оценки этого исторического лидера. В обстановке начавшегося в 2008 году мирового экономического кризиса многие среди молодежи обратились к чтению маоистской литературы. Хотя влияние сторонников буржуазной демократии никоим образом не уменьшилось, маоистская оппозиция за последнее время сумела добиться того, чтобы быть услышанной более широко. Подытоживая: в Китае растет левое движение, представляющее собой некий «гибрид» социал-демократии и маоизма.

«Землетрясение» внутри партии

Теперь мы можем рассмотреть конфликты и чистки внутри КПК перед XVIII съездом партии, поместив их в описанный выше экономический и политический контекст. В центре внутрипартийных конфликтов – снятие Бо Силая, партийного секретаря административного округа Чунцин. Бо Силай – сын Бо Ибо, одного из виднейших лидеров КПК, подвергшегося «чистке» и тюремному заключению по указанию Мао во время «культурной революции» и реабилитированного после смерти Мао. В Китае представители мужской части второго и третьего поколения семей старых лидеров, таких, как Бо Ибо, известны под именем «принцев». «Принцы» занимают важные руководящие посты в партийно-государственной иерархии. Например, к числу хорошо известных «принцев» относится Си Цзиньпин, который, как ожидается, будет на предстоящем съезде избран генеральным секретарем и станет Председателем КНР.

Чтобы понять важность фигуры Бо Силая внутри китайской бюрократии, мы должны дать краткий обзор административной системы Китая и специфических черт Чунцинского административного округа. Такой огромной страной, как Китай (с населением 1.3 миллиарда человек, живущих в провинциях, превышающих по числу жителей многие крупные государства), невозможно управлять исключительно путем администрирования из центра. Поэтому административная система Китая характеризуется сильными элементами децентрализации. Как мы увидим ниже, децентрализация позволяет реализовать различные политические модели в разных регионах Китая. Четыре крупнейших города Китая управляются не провинциальными органами государственной власти, а окружной администрацией, непосредственно подчиненной центральному правительству в Пекине. Один из этих метрополисов – Чунцин (три других – Пекин, Шанхай и Тяньцзинь). В границах Чунцинского административного округа живет более 28 миллионов человек, благодаря чему он является одним из крупнейших городских образований (городов с пригородами) в мире. В китайской административной системе партийные секретари городских административных образований наделены большей властью, нежели их мэры. Иными словами, партийный секретарь является в административном округе высшей властью. Работа секретарем партийной организации огромного метрополиса вроде Чунцина определенно указывает на высокий статус в партийно-государственной бюрократии Китая. Более того, Бо Силай на XVII съезде КПК в 2007 году был избран в Политбюро ЦК КПК, куда входят 25 человек, и ожидалось, что на предстоящем XVIII съезде он будет избран в число 9 членов Постоянного комитета Политбюро.

После своего назначения чунцинским партийным секретарем в 2007 г. Бо стал проводить в жизнь ряд политических мер, выделявших Чунцин на фоне остального Китая. Эти особенности политики получили затем имя «чунцинской модели». Необходимо кратко рассмотреть эту модель, находящуюся в центре недавних внутрипартийных схваток, в результате которых Бо Силай был «вычищен».

Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что «чунцинская модель» – это не антикапиталистическая или социалистическая модель. Аналогично остальному Китаю, в Чунцине капиталистические производственные отношения остались господствующими. Во время руководства Бо (2007–2012 гг.) не было предпринято никаких шагов, направленных против капиталистической системы или власти буржуазии. Более того, крупные капиталистические корпорации (в том числе американский IT-гигант Hewlett Packard, тайваньская компания Foxconn – крупнейший в мире поставщик электронных компонентов, BASF – немецкая компания, являющаяся крупнейшим мировым производителем химической продукции, и партнер Ford в Китае – Chang’an Automobile Group) перенесли при администрации Бо заметную часть своего производства и менеджмента в Чунцин. Очевидно, что гигантские корпорации не будут вкладывать значительные инвестиции в регион, проводящий эксперимент по осуществлению антикапиталистической модели. В действительности, журнал Fortune в июльском выпуске за 2011 год включил Чунцин в число 15 новых городов, перспективных для бизнеса. Более того, согласно данным подробного расследования, опубликованным новостным агентством Bloomberg 23 апреля 2012 г., семья Бо владеет состоянием по крайней мере в 136 миллионов долларов США, включающим акции различных компаний и вложения в недвижимость. Короче говоря, Бо сам – бюрократ-буржуа того же рода, что и другие представители бюрократии КПК. Оценки некоторых левых комментаторов в Китае и за его пределами, говорящих о «социализме» применительно к Бо и «чунцинской модели», выступают лишь их «свидетельством о бедности» – идеологической и политической.

Указав на капиталистический характер «чунцинской модели», мы можем теперь обратиться к ее особенностям. В экономической сфере важнейшее отличие Чунцина под руководством Бо от остального Китая состояло в господствующем положении государства в секторе недвижимости. Хорошо известно, что постоянное расширение городов и проекты «джентрификации» в странах со средними и низкими доходами населения позволяют бизнесу в сфере недвижимости накапливать значительные капиталы. Как и в других частях мира, в Китае индустриализация и урбанизация все в большей степени ведут к превращению сельских земель в городские. Для перевода сельской земли в категорию городской в Китае требуется, чтобы она вначале перешла из собственности «деревенского коллектива» в собственность официальной местной государственной администрации (хотя коллективному производству на селе был положен конец в ходе общенациональной кампании деколлективизации в 1978–82 гг., управление на уровне отдельной деревни в Китае до сих пор осуществляется от имени «деревенского коллектива»). Местная администрация забирает эту сельскую землю себе, выплачивая сравнительно небольшую компенсацию, улучшает инфраструктуру на полученной территории и объявляет ее в конце концов городской землей. После того, как местная администрация присвоила земельному участку статус городского, на этой земле может быть разрешено строительство. В результате цена этой земли начинает астрономически расти. Монопольное положение местной администрации в этом процессе трансформации сельской земли в городскую позволяет ей забрать деревенскую землю, выплатив незначительные суммы в качестве компенсаций, и затем продать ее капиталистам, работающим с недвижимостью (или же промышленникам), по намного более высоким ценам. Сегодня такого рода земельные сделки составляют крупнейшую статью дохода местных администраций в Китае (обратной стороной медали становится сопротивление местных жителей экспроприации у них земли с требованием более высоких компенсаций – а также обогащение местных чиновников через «откаты» от крупных бизнесменов, оперирующих в сфере недвижимости, или через непосредственное участие в этом бизнесе). Когда на соответствующей территории начинается капитальное строительство и развитие региона идет вперед, цена земли увеличивается еще намного сильнее, чем на первом этапе (когда происходит смена статуса земли с сельского на городской); и, в то время как прибыли компаний в секторе недвижимости быстро растут, местные органы государственной власти не получают почти ничего, поскольку они уже передали эту землю соответствующим частным компаниям. Другим результатом все большего преобладания частного сектора в сфере недвижимости становится рост цен на жилье и квартирной платы, что ведет к ухудшению жизненных условий трудящихся города.

В Чунцине с 2007 года Бо Силай реализовал иную модель – хотя общая ситуация в Китае оставалась такой, как только что описано. Вместо того, чтобы передавать обширные земельные участки, освоение которых только что началось, компаниям, делающим бизнес на недвижимости, чунцинская администрация начала использовать эти земли силами государственных компаний и инвестиционных фондов. Благодаря этой новой политике, львиная доля прибылей от соответствующей недвижимости стала оседать не в частном секторе, а в местной казне. В ходе этого процесса местная администрация получила внушительные банковские займы, использовав эти земли в качестве залога. Затем чунцинские власти вложили эти новые средства в учреждение ряда крупных компаний, действующих в различных отраслях промышленности. В итоге государственный сектор в Чунцине стал значительно более мощным, чем в остальном Китае.

Другим результатом этих перемен стало выделение примерно трети жилых новостроек городским трудящимся в рамках программ обеспечения дешевой жилплощадью (остальные проекты жилищного строительства были направлены на возведение резиденций-«люкс» для крупной буржуазии и жилья «среднего уровня» для «среднего класса», как и в других частях Китая). Социальные расходы бюджета также выросли благодаря новым источникам дохода, появившимся у местной администрации. Это позволило зарегистрировать в качестве городских жителей многочисленных трудовых мигрантов (выходцев из деревни) сравнительно более «гладко» по сравнению с остальной страной, где разрыв между городом и деревней составляет большую проблему, поскольку сельские жители не имеют доступа ко многим услугам социальной сферы, предоставляемым горожанам. (Единственное существенное социальное право, которым в Китае пользуются жители деревни, – это гарантированный доступ к предоставляемому «деревенским коллективом» наделу земли, пригодной для обработки, – часть экономического наследства, оставшегося от дореформенной эры. Но доступ к небольшому участку сельскохозяйственной земли часто недостаточен для того, чтобы сельский житель мог получить образование, медицинские и другие социальные услуги, доступные среднему горожанину.) Говоря коротко, некоторая часть прибылей от операций с недвижимостью перераспределялась в пользу пролетариата.

Другой отличительной практикой Бо Силая была атака на организованную преступность посредством крупномасштабных полицейских операций. Крупнейшая такая операция была проведена 20 июня 2009 г. Было арестовано 2915 человек; значительные средства, контролировавшиеся мафией, были конфискованы местными властями. Эта операция затронула не только рядовых, малозначительных участников мафиозных организаций: были арестованы и получили суровые приговоры некоторые капиталисты и чиновники. После этого популярность Бо Силая и его «чунцинской модели» выросла во всем Китае.

Третьей основной составляющей «чунцинской модели» стали кампании местного масштаба, включавшие позитивные отсылки к темам и мотивам эры Мао. За последние три десятилетия новые – принятые в ходе эры реформ – теоретические и практические установки все сильнее отдалялись от теории и практики Мао. Из-за давления на партию со стороны маоистской оппозиции в последние годы КПК становилось все труднее адаптировать «идей Мао Цзэдуна» к своей официальной теории и «дискурсу». В этом конкретном историческом контексте Бо Силаем в Чунцине была инициирована культурно-политическая кампания с многочисленными упоминаниями в положительном ключе Мао и достижений дореформенного периода. В ходе этой кампании было создано большое количество хоровых коллективов, исполнявших революционные песни времен Мао, и местным жителям постоянно предлагали приходить на площади, чтобы вместе петь эти песни. Местная администрация занялась рассылкой текстов этих песен, а также разнообразных цитат из Мао всем абонентам мобильной телефонной связи в Чунцине. На местном телевидении, находящемся в ведении чунцинской окружной администрации, начали выходить передачи с восхвалением различных черт, присущих эре Мао. Самым радикальным шагом, предпринятым в рамках этой кампании, было полное прекращение трансляции коммерческой рекламы на чунцинском телевидении, начиная с 1 марта 2011 года; символическое значение этого шага станет более понятно, если помнить, что в Китае коммерческую рекламу передают все телеканалы, включая Центральное телевидение Китая, принадлежащее центральному правительству в Пекине. Также (в ограниченной мере) применялись методы массовой мобилизации, вдохновленные практикой времен Мао; пример – многочисленные письменные петиции, направленные против конкретных участников мафиозных организаций и открыто подписывавшиеся жителями Чунцина, которых поощряли участвовать в этой кампании, проходившей под лозунгом «Ударить по черным силам»[2].

«Чунцинская модель» в сочетании с личной харизмой позволила Бо Силаю создать в Чунцине солидную базу политической власти при поддержке местного населения. Политическую платформу Бо невозможно понять вне контекста распространения в Китае в последние годы реформистской версии маоизма. Значительное большинство левой оппозиции в Китае поддержало Бо Силая, надеясь преобразовать КПК изнутри. Бо хотел использовать общественное недовольство и рост левых настроений, чтобы добиться своего избрания в ПК Политбюро на XVIII съезде. По мере приближения съезда в Китае разгорались политические дебаты, во время которых «чунцинская модель» с ее отличительной чертой – сильным госсектором часто сравнивалась с более либеральной «гуандунской моделью» (реализуемой в провинции Гуандун – важнейшем «локомотиве» экспортной экономики Китая), характеризующейся преобладанием частного сектора в экономике. В ходе этих дискуссий нередко задавался вопрос: какая из этих моделей будет определять будущее Китая? Избрание Бо в ПК на предстоящем съезде, конечно, повысило бы вероятность того, что политическая линия в духе «чунцинской модели» будет осуществляться и в других частях Китая. В этом контексте оппоненты Бо в партии и вне ее начали выражать свои опасения в связи с «чунцинской моделью». В газетах стали публиковаться многочисленные статьи, авторы которых критиковали проводимые Бо кампании в духе Мао и жесткие методы, применявшиеся им в операциях против мафии в Чунцине, утверждая, что Китай стоит перед угрозой возврата к временам «культурной революции».

В этом контексте происходила цепь событий, приведших к падению Бо Силая. 6 февраля 2012 года Ван Лицзюнь, глава полиции Чунцина и один из ближайших союзников Бо, явился в консульство США в Чэнду. Он оставался в консульстве около 24 часов. Подробности переговоров Вана с американскими дипломатами до сих пор неизвестны. Известно, что Ван сказал им, что Бо Силай и его жена Гу Кайлай виновны в смерти Нила Хейвуда, британского бизнесмена, найденного мертвым в одном из отелей Чунцина 14 ноября 2011 года. По словам Вана, Хейвуд играл ключевую роль, помогая семье Бо в ее деятельности по отмыванию денег. Хейвуд содействовал переводу их семейных денег (основными источниками этих денег были полученные Бо взятки и другие виды коррупционной деятельности, в которых он участвовал) за границу и поэтому был посвящен в «грязные тайны» семьи. Когда его отношения с семейством Бо испортились, он стал угрожать им раскрытием их секретов, результатом чего стало его отравление, организованное Гу Кайлай. Бо был снят со своих постов в марте и выведен из Политбюро в апреле. В августе состоялся суд над Гу Кайлай, приговоренной к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора. 28 сентября официальное новостное агентство КНР «Синьхуа» сообщило, что Бо исключен из партии, передан в руки соответствующих властных структур и ожидает суда (его нынешнее местонахождение неизвестно).

Вокруг эпизода с Бо Силаем много неизвестного и подозрительного. В частности, весьма известная в Китае специалист по судебной экспертизе писала в своем интернет-блоге, что нет убедительных доказательств того, что причиной смерти Хейвуда было отравление (эта запись в блоге была удалена китайскими интернет-цензорами). Единственная твердо известная информация – это подробный доклад агентства Bloomberg, из которого видно, что семейство Бо владело состоянием по меньшей мере в 136 миллионов долларов США. С учетом того, что месячный оклад Бо составлял всего 1585 долларов, ясно, что источник богатства его семьи – взятки и другие виды коррупции. Но очевидно, что это – не главная причина его исключения из партии. Коррупция для китайской партийно-государственной бюрократии – не исключение, а правило. Хорошо известно, что сыновья Ху Цзиньтао, Вэнь Цзябао и второго человека в ПК Политбюро – У Банго все являются капиталистами, контролирующими значительное количество акций различных национальных и иностранных компаний, ведущих бизнес с китайскими государственными предприятиями. 29 июня агентство Bloomberg опубликовало детальный доклад, показывавший, что в распоряжении сестры будущего генерального секретаря ЦК КПК и Председателя КНР Си Цзинпиня и ее мужа находится состояние не менее 376 миллионов долларов. 25 сентября аналогичный доклад опубликовала New York Times; из него видно, что состояние семьи нынешнего премьера Вэнь Цзябао – по крайней мере 2.7 миллиарда долларов. (Доступ к этим двум докладам был немедленно заблокирован интернет-цензорами КНР.)

Все – и те, кто рад падению Бо, и те, кто им недоволен, – понимают, что его исключение из партии – это политическое решение, а не вопрос партийной дисциплины. Причина его исключения – политическая борьба вокруг «чунцинской модели», происходящая и внутри, и вне партии. Этот взгляд подтверждается недавними заявлениями и реальными событиями. Контролируемая ЦК КПК газета «Гуанмин жибао» не только выступила с нападками на Бо Силая в связи с теми грехами, в которых он обвиняется, но и раскритиковала «чунцинскую модель» в целом как «устаревшую политическую модель, принесшую Китаю беспрецедентные бедствия». Аналогично, премьер Вэнь Цзябао утверждал, что история с Бо продемонстрировала: возврат к временам «культурной революции» – актуальная угроза для Китая. Возобновление трансляции коммерческой рекламы на местном телевидении Чунцина, – вероятно, лучшее доказательство политического характера изгнания Бо из партии.

В то время как руководство КПК (равно как и оппоненты КПК справа) выступают с нападками на Бо Силая, большинство китайской левой, представляющей собой реформистскую смесь социал-демократии и маоизма, мобилизовалось в поддержку Бо. Известный маоистский сайт Red China, доступ к которому в настоящее время заблокирован в КНР, недавно опубликовал обращение более чем с 1600 подписями, включая двух отставных функционеров центрального правительства, с требованием импичмента Вэнь Цзябао за его планы крупномасштабной приватизации государственных предприятий и за «грубые ошибки и преступления». Из подписавших обращение значительное большинство составляют люди, действительно живущие в Китае, а не представители диаспоры. Требование импичмента премьер-министра чревато серьезным риском наказания при режиме однопартийной диктатуры типа существующего в КНР. Это событие само по себе демонстрирует высокий уровень политической напряженности в стране сегодня, накануне XVIII съезда КПК. Из-за конфликтов и разногласий по поводу дела Бо Силая объявление окончательной даты съезда произошло на месяц позже, чем предполагалось. Загадкой остается и подлинная причина исчезновения Си Цзиньпина с публичного горизонта почти на две недели в сентябре.

Предстоящая буря в Китае и социалистическая политика

Процесс капиталистической реставрации, запущенный в декабре 1978 г. с принятием КПК политики «реформ и открытости», привел к фундаментальным изменениям в экономической и социальной структуре Китая. На рубеже XXI века Китай был превращен в капиталистическую страну. Открытие КПК для вступления предпринимателей в 2002 году лишь формализовало идущий процесс. Сегодня присутствие буржуазии в КПК не ограничивается теми, кто юридически входит в число бизнесменов. Как мы уже объясняли, высшие представители партийно-государственной бюрократии, официально капиталистами не считающиеся, уже накопили значительные капиталы, пользуясь своими связями с бизнесом – благодаря своему контролю над государственными предприятиями. Одним словом, сегодня КПК управляется бюрократическо-капиталистическими кадрами.

Буржуазный режим под управлением КПК в последнее время испытывает значительное давление. В области внешней политики, существует серьезная напряженность в отношениях КНР с империализмом США и с другими государствами – от Японии до Индии. Внутри страны режим сталкивается с обостряющимися проблемами. Растущее классовое неравенство между буржуазией и пролетариатом привело к тому, что классовая борьба дошла до наивысшего уровня со времен тяньаньмэньских протестов 1989 года. Рабочее движение, рост которого начался в середине 2000-х, становится все более боевым под воздействием начавшегося в ноябре 2008 года глобального экономического кризиса. Рабочие-мигранты, число которых сейчас приближается к четверти миллиарда, каждый день становятся участниками все новых забастовок и иных проявлений борьбы. Крестьянская борьба, начавшаяся в 1990-е, продолжается, не прекращаясь, до сих пор.

В то время как обостряется классовое противостояние между буржуазией, с одной стороны, и пролетариатом и крестьянской беднотой – с другой, китайская буржуазия также испытывает внутренние трения. Одна из ее фракций выступает за то, чтобы государственные предприятия играли значительную роль в экономике, и за политику «умиротворения» пролетариата и бедного крестьянства путем повышения государственных расходов на социальные нужды. Другая фракция буржуазии отстаивает дальнейшую приватизацию и выступает против сильного увеличения социальных расходов государства. Левое крыло КПК во главе с Бо Силаем представляет первую группу, в то время как вторая группа представлена в партии шире и пользуется большей властью. «Чунцинская модель» стала самым масштабным символом левого крыла КПК, привлекающим массы. Значительное большинство китайской левой, принимающее реформистскую версию маоизма, сделало из «чунцинской модели» свою политическую платформу и поддержало буржуазную фракцию, представленную Бо Силаем.

Возможное избрание Бо в ПК Политбюро на XVIII съезде могло бы стать для этой группы большим выигрышем. Сломав политическую карьеру Бо Силая, центристская и правая фракции КПК, более близкие к неолиберализму, чем фракция Бо, не допустили этого исхода и укрепили свои позиции в текущей борьбе. Однако твердая поддержка Бо Силая со стороны китайской левой и жесткая критика в адрес действующего руководства партии демонстрируют, что нынешние политические расхождения внутри КПК легко преодолеть не удастся. Поэтому необходимо очень внимательно следить за XVIII съездом КПК и последующими событиями.

Независимо от того, как и в каком направлении развернется борьба за власть внутри КПК, совершенно ясно, что стабильность на горизонте не просматривается, и приближаются политические схватки огромной важности. Китайский пролетариат вступает в новую эру в отсутствие революционного политического руководства. Современная китайская левая, приверженная реформистски «усредненному» маоизму, горячо отстаивающая китайский национализм и поддерживающая буржуазную фракцию, представленную Бо Силаем, совершенно неспособна выработать политическую платформу, независимую от буржуазии, и предоставить пролетариату революционное руководство. Конечно, китайские революционеры могут сотрудничать с другими левыми группами, выступая против возможной новой волны приватизации и организуя забастовки и демонстрации. Но питать нереалистичные надежды на сегодняшнюю китайскую левую или поддерживать ее реформистскую программу – значит просто-напросто предавать китайский рабочий класс. Китайский рабочий класс нуждается в революционном и интернационалистском политическом руководстве – в противоположность нынешней реформистской и националистической линии значительного большинства китайской левой. Создание в Китае партии ленинского типа в качестве секции Четвертого Интернационала – насущная задача не только для китайских революционеров, но и для всех революционных марксистов мира.