Тощенко Жан Терентьевич –
чл.-корр. РАН, д.ф.н., профессор,
гл. редактор журнала РАН «Социологические исследования»,
зав. кафедрой теории и истории социологии РГГУ

«Когда рухнул советский строй, появилась как в сказке чертовщина с первыми петухами. Первым откуда–то взялся Кашпировский с его сеансами целительной силы. Затем на нас свалился Жириновский с его политической клоунадой, потом Мавроди с его финансовыми фокусами, вслед Невзоров и Доренко с их информационными медитациями. За ними на общественном поприще появилось совершенно паранормальное явление - олигарх Борис Березовский»

Ю. Богомолов, публицист

(Известия, 2001, 10 сентября)

 

Генезис представлений о фантомности

Цель настоящей монографии – дать анализ специфического феномена общественного сознания и поведения, который автор называет фантомами. Под этим понятием имеются ввиду явления и процессы, которые олицетворяют специфические, порой аномальные, экстравагантные формы общественной (публичной) активности, оказывающих серьезное влияние на политические, экономические и социальные процессы. Носители этих форм активности обладают гипертрофированными социальными характеристиками (непомерная жажда власти, неограниченное желание обладать богатством, болезненное стремление к славе). В сочетании с личностными социально-психологическими характеристиками они представляют весьма специфический ряд политических и общественных деятелей, представителей финансово-олигархических кругов, появление которых стало возможным в современную переломную эпоху жизни России, в условиях коренных политических и экономических преобразований. Нужно отметить, что фантомные явления, которые в латентном виде существовали всегда, в любую эпоху и в любом государстве, в период ломки устоев государственной и общественной жизни имеют тенденцию проявлять себя как значительное социальное явление, оказывающее весьма ощутимое влияние на происходящие в обществе процессы. Причем, их влияние носит в основном деструктивный характер, проявляется на всех уровнях социальной организации, вплоть до самого низового звена нашей жизни - там, где мы работаем и живем.

Именно в 1990-е годы возродились на новой основе специфические формы общественного сознания и поведения – фантомы разного масштаба и калибра. Появидись «бесы», мутанты, нарциссы, ксенофобы, которые стали такими же символами 1990-х, как Борис Ельцин, Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Михаил Ходорковский (Колесников 2006, 23 января). Эти колоритные фигуры и своеобразные всплески на общественном поле России не остались незамеченными в политической риторике: понятия «фантомы», «кентавры» стали применяться к некоторым экстравагантным фигурам современной общественной деятельности, парадоксальным и эксцентричным игрокам политической сцены. Этот класс явлений и процессов можно сравнить со своеобразными протуберанцами, возмущающими политическое и общественное пространство. Кто только не «прокукарекал» за 1990-2000-е годы в политике и экономике, и даже культуре, а потом сгинул, оставив после себя ошарашивающее впечатление, мгновенную или мистическую память о себе. А ведь некоторые из них занимали умы россиян и были в первых строчках при опросах общественного мнения. Например, по данным А. В. Кинсбурского, который сравнивал 100 политиков, представлявших верхний эшелон власти в 1993 г. и 2003 г. оказалось, что в этом списке через 10 лет осталось всего 13 персонажей (Кинсбурский, 2003, № 9: 91). Однако этот феномен – фантомы - не получил еще должного философско-социологического анализа, что побудило автора разобраться в этом уникальном явлении.

Анализ этого феномена привел к выводу, что во всех имеющихся теоретических и прикладных разработках нет ответа на вопрос о появлении в рамках парадоксальности таких персонажей, которые вырываются из ровного или относительно устойчивого состояния общественного сознания, олицетворяя некие исключительные фантомные персонажи, которых в таком объеме и в таком воздействии на общественную жизнь не знала наша страна. Наряду с этим возникает и чисто гносеологический вопрос: а насколько уместно и оправдано употребление этого слова – фантомы - при анализе сознания и поведения этой группы людей.

Для этого нужно остановиться, прежде всего, на использовании этого понятия в научной лексике, политической и литературной речи.

Слово «фантом» в словаре В. И. Даля объясняется как картины, явления фантасмагории или как кукла, на коей изучают повивальное искусство (Даль, 1994: 532). На первом значении сосредотачивает свое толкование С.И. Ожегов, трактуя фантом как «причудливое явление, призрак» (Ожегов, 1991: 846). В Академическом словаре русского языка фантом трактуется в трех смыслах: как призрак, привидение; как вымысел, игра воображения; и как модель тела или части его в натуральную величину, служащая наглядным пособием (Евгеньева, 1984, т. IV: 513; Новый словарь русского…, т. 2: 892). В «Психологическом словаре» представление о фантомах связывается с фантомными болями в послеоперационном или последующем этапе жизни после контузии, ранения, операции, когда нет, например, руки или ноги, но человек в определенные моменты чувствует их через боль как реально существующие (Давыдов и др., 1993: 388-389). И хотя последнее определение апеллирует к узкопрофессиональному лексикону (в данном случае, к медицинскому), мы сталкиваемся с особым явлением, когда физической реальности нет, но в то же время ее мнимое существование является объективной реальностью, так как приносит вполне осязаемые переживания и чувства (Универсальный словарь…2000: 603).

Практически аналогично протекают и фантомные воспоминания о некоторых событиях в жизни человека, когда они заставляют болезненно переживать с такой же нестерпимой остротой, как и в момент их проявления в прошлом.

Иногда к разряду фантомов относят возникновение, существование и функционирование различных мистических обществ и организаций, внутренняя жизнь которых остается тайной не только для современников, но и для последующих поколений. А если случайно приоткрывается их жизнь, то ровно настолько, чтобы вызвать догадки и предположения, лишь усугубляющие атмосферу таинственности (Никитин, 2000).

К этому набору определений нельзя относиться как к исчерпывающему объяснению всего многообразия этих специфических процессов и явлений в окружающем нас мире. Особенно, если мы приступаем к объяснению событий и в общественной жизни.

В настоящее время в реальной научной и политической лексике термин «фантом» стал все чаще использоваться для интерпретации процессов и явлений как выпадающих из обычного, принятого, признанного течения экономической, политической, социальной и культурной жизни. Употребление этого понятия в современной жизни вышло далеко за рамки того смысла, которым пользовались ранее. Во–первых, это понятие ряд исследователей относит к странам(например, объясняется, что режим талибов в Афганистане был фантомом, явлением особенным, не стандартным, не укладывающимся в типичные представления о государстве). Некоторые аналитики политической жизни считают, что существование таких стран как Северная Корея, Камбоджа, Венесуэла, а на определенных этапах их развития представляют/ли собой фантомы, которые олицетворяли весьма специфические и неприемлемые мировым сообществом формы политического правления и соответственно устройства общественной жизни. К фантомам относят существование таких специфических государственных образований как Приднестровская республика, которая никем не признана, но, тем не менее, функционирует как самостоятельное политическое явление. Своеобразный фантом представляет собой Приднестровская республика, Нагорный Карабах, которые существуют как самостоятельные республики со всеми атрибутами независимой страны (президент, правительство, армия и т. д.) и в то же время как некий симбиоз с Арменией, во всем её поддерживающей. Очевидно, что это не может продолжаться вечно. И это признается даже странами, участвующими в конфликте – Азербайджаном, Арменией, Молдовой.

Во–вторых, к фантомам исследователи относят «существование» многих политических партий. К примеру, в первой половине 1990–х создавали информационный шум и примитивный, «кухонный» гвалт (не более) политические партии Константина Борового, Валерии Новодворской, Льва Убожко и других подобных мистических деятелей. Затем появился целый ряд «демократических партий», организованных теми или иными деятелями, относящих себя к либеральному фронту. В 1990–х годах были «свои» партии у каждого претендента на лидерство: у Немцова, у Кириенко, у Хакамады, у Юшенкова и т. д. Кроме того, существовало множество (число их доходило до 180) партий, назначение которых не всегда было ясно даже для их создателей. Эти партии–фантомы на деле никого и ничего не представляли. В лучшем случае они выражали настроение некоей групповой, в основном столичной «тусовки» и амбициозных до болезненности людей. Они только засоряли политическое пространство страны, дискредитировали само предназначение политических партий как социальных институтов, дезориентируя общественное мнение. Лидеры этих «партий» изо всех сил стремятся привлечь к себе общественное внимание. При дикой политической культуре и такой же дикой журналистской этике достаточно было сказать что–то экстравагантное, несуразное, чтобы появиться на голубом экране и на газетных полосах (Кива, 2001, 9 февраля).

Реальная политическая жизнь конца ХIХ - начала XXI веков подтвердили прогноз о фантомности этих партий. О них не только никто не вспоминает, но о них забыли и сами «вожди» этих образований, многие из которых или бесславно и бесследно исчезли как всякая чертовщина в сказке после первых петухов или превратились в малозначительных, но иногда еще шумных фигур политического балагана.

Эта ситуация в несколько ином виде стала повторяться в 2010-е годы. После отмены соответствующего закона, ужесточавших существование политических партий, вновь было разрешено их создание. В результате под флагом демократизации общественной жизни начался новый этап образования фантомных партий без мало-мальской перспективы занять хотя бы небольшую нишу на политическом и общественном пространстве. К середине 2014г. было официально зарегистрировано свыше 80 партий и еще несколько десятков ждали своей очереди, своего официального признания, хотя названия многих из них вызывают сомнения в полноценной мыслительной деятельности их основателей. Очевидно, что политических перспектив у этих образований нет (хотя для создания такой «партии» требуется всего 500 человек). Очевидно, что практически большинство из них – фантомные образования, которые никого и ничего не представляют, кроме личных или групповых амбиций. Но предлог тешить себя вершителем судеб России или, по крайней мере, одного региона звучит убедительно для тех, кто хочет заявить о себе хотя бы таким образом.

В–третьих, фантомы особо наглядно стали проявляться в политической борьбе, в процессе избирательных компаний, когда в списках кандидатов в депутаты, мэров и губернаторов появлялись двойники–однофамильцы, что позволяло не просто отнимать определенное количество голосов от реального кандидата, но даже эти фантомным кандидатам в депутаты занимать 3–4 места по итогам голосования. Такие методы оболванивания избирателей достигались при помощи умышленного сознательного создания мифических образов, которые имели реальные результаты и оказывали реальное воздействие на ход избирательных компаний.

В–четвертых, фантомность присуща и области правовых отношений, законодательства. Как отмечают специалисты, запрет на дискриминацию в том виде, в котором он существует в российском законодательстве, можно смело относить к разряду фиктивных прав, или прав–фантомов, поскольку он, по мнению, например, М. Левиной, «практически лишен содержания, не расшифрован в законодательстве и не применяется на практике». В конечном счете, это одна из причин формирования в России «иерархии граждан с различным уровнем правового статуса» (Цит. по: Петухов, Пахомов, Седова, 2003, № 5: 40).

В–пятых, феномен фантомов используют в идеологической борьбе. При идеологической обработке умов огромное значение имеет терминология: фантомные понятия рождаются и набирают силу именно в языке. Это всегда так, но особенно при выработке тоталитарных идеологий: в этом случае удачный выбор терминов, слов – во многом залог победы. Однако такой выбор вовсе не прост: слова «удачники» должны обладать набором далеко не тривиальных качеств, в частности, они должны быть практически неуязвимы для критики. Для этого фантомные понятия должны, во–первых, «почти адекватно» описывать реальность. Так, чтобы не было возможности назвать их просто вздором, а критика требовала бы содержательных и небыстрых объяснений – и оказывалась, тем самым, абсолютно неэффективной в борьбе за умы. Далее, всепобеждающие слова должны выбираться так, чтобы их критика казалась предосудительной морально, и таким образом, до ревизии, даже малоэффективной, дело бы просто не доходило (Сендеров, 2003, т. VII-VIII: 210).

Так, в советское время население в своем большинстве веровало в деление мира на социализм и капитализм. При этом социалистический мир, что бы в нем ни происходило, был безусловно лучше капиталистического, поскольку в нем отсутствовала эксплуатация человека человеком. Эти глобальные фантомы дополнялись не менее значимыми: в идеологической работе КПСС интенсивно использовались такие клише как «строительство коммунистического (развитого социализма) общества», «социальное равенство», «прогрессивное человечество», которые по своей сути были идеологическими фантомами, но они увлекали миллионы людей, хотя они оказались призраками, не выдержавшими испытания исторической действительностью.

Фантомность в идеологии нового российского государства также довольно четко прослеживается. Как пишет поэт и публицист И. Голубничий «главная трагедия современного российского общественного сознания (в целом, включая все социальные слои) состоит в том, что настоящая, реальная жизнь у нас, вольно или по чьему-то умыслу, всегда оказывается подчиненной тем или иным умозрительным построениям, которые к тому же чаще всего оказываются несостоятельными. Рассуждая (часто некомпетентно и безответственно) о том, что должно быть, мы забывает о том, что реальная жизнь вовсе не обязательно должна соответствовать нашим измышлениям и идет по своим неведомым законам» (Голубничий, 2003, № 3: 118).

Противоречия между реалиями жизни и самыми «лучшими» концепциями порождают фантомы идеологического характера. Так, в 1990–е годы и поныне в массовое сознание упорно вколачивалась мысль, что «свобода слова» является необходимым и неизбежным условием всяческого «прогресса». В результате средства массовой информации были, с одной стороны, оккупированы полуобразованными, озлобленными и зачастую невменяемыми людьми, а с другой стороны, раскуплены олигархическими и/или политическими силами. Все это позволяло формировать общественное мнение, которое вполне соответствовало деморализованному и ожесточенному общественному и групповому сознанию.

Самым поразительным во всем этом было то, что за «свободу слова» более всего ратовала значительная часть литераторов и журналистов, то есть людей, которые, как никто другой, должны были понимать, что слово – это оружие огромной силы, разрушительной или созидательной в зависимости от того, в чьих руках оно находится. Это все равно, как если бы профессиональные военные ратовали за свободное пользование военной техники. В результате сложилась ситуация, когда знаменитая степень доверия людей к печатному слову упала практически до уровня ее отсутствия, а профессии литератора и журналиста оказались низвергнутыми из сферы творчества в сферу обслуги частных интересов и манипулирования общественным сознанием и пользуются вполне заслуженным стабильным презрением у большинства населения. Со временем многие сторонники «свободы слова» на себе испытали ее воздействие: их вышвыривали (или отказывались от их услуг) тогда, когда собственникам по тем или иным причинам не нравилась позиция пишущего человека, что, например, очень ярко проявилось в судьбе одного из ярых борцов за новую демократию И. Голимбиовского, бывшего главного редактора газеты «Известий в первый период времени ельцинского режима, которого потом просто выбросили новые владельцы «свободы слова». Кроме того, эта «свобода слова» оказалась свободой слова для избранных, ибо любая попытка высказать иное мнение не для «допущенных» к данному «котлу» пресекалась самым жестоким образом. И наконец, эта свобода стала мощным средством для манипулирования. Это ли не пример фантома, которого нет, но как фантомная боль продолжает существовать?

В–шестых, феномен фантома не обошел науку, выразился в многочисленных попытках: 1) вернуться к различным видам паранаучного и псевдонаучного знания; 2) ревизовать социальное и гуманитарное знание. Что касается паранаучных фантомов, то они возродились в виде многочисленных измышлений об НЛО, о вечных источниках энергии, о новых перпетуум мобиле и т. д. и т. п., которые, как и ранее, не выдерживают испытания ни логикой научной мысли, ни тем более экспериментальными разработками. Что касается вторых, то фантомность мышления проявилась в претенциозных попытках искать происхождение и культуру отдельных народов, чуть не начиная с палеолита, или доказывать приоритет одного народа над другим. Достаточно привести, например, фантомную историю, созданную Фоменко и его учениками, которые так квалифицируют деятельность всех представителей исторической науки: «… они несколько сот лет неизвестно чем занимаются. Сколько книг, сколько диссертаций впустую. Сколько сил потрачено на изучение «фантомных» … событий». «В традиционной исторической науке преобладает строго определенный, заранее заданный и, можно сказать, субъективный подход к осмыслению событий прошлого» (Цит. по: Бочаров, Ефимов, Чачух, Чернышев, 1998: 11, 222). Но в свою очередь они создают свои фантомы, которые не выдерживает элементарного сопоставления не только с работами историков последних столетий, но всей известной историей человечества. Кстати, следует отметить, что в реальном общественном сознании эти опусы оцениваются достаточно здраво: они воспринимаются не как реальная история, а как некие фантазии и даже приключения на историческую тему.

И, наконец, понятие «фантом» употребляется при объяснении как реальных, так и чисто гипотетических проблем в сфере культуры. Так, С. Земляной, анализируя творчество Георга Лукача и Бертольда Брехта, считает, что они волей–неволей в 1930–е годы способствовали рождению фантома в виде советской литературы, что нашло отражение в письме Б. Пастернака Н. Асееву: «Отличие современной советской литературы от всей предшествующей, кажется мне, более всего в том, что она утверждена на прочных основаниях независимо от того, читают ее или не читают. Это – гордое, покоящееся в себе и самодовлеющее явление, разделяющее вместе с другими государственными установлениями их незыблемость и непогрешимость». Литература, которая не зависит от превратностей чтения, – это сильно, хотя и непонятно: современность живет под знаком смерти автора и диктатуры читателя». По мнению С. Земляного, такое состояние подходит к понятию фантом или кентавр социалистического реализма, в котором соединились как идеологические, так и эстетические потребности. Но именно их ущербность и привела к тому, что данный феномен исчез, так и не выдержав испытания временем, хотя оно оказалось достаточно продолжительным (Земляной, 2002).

Иногда понятие фантомов используется и при анализе проблем художественной культуры, анализе способов и методов объяснения тех или иных литературных произведений. Так, при рассмотрении «Пиковой дамы» с позиций сравнительного анализа подхода А. С. Пушкина и П. И. Чайковского А. Хомутов рассуждает о призраках и фантомах этой оперы, высказывая сугубо личное отношение к целому комплексу вопросов: и содержанию, и трактовкам, и даже издательским усилиям (Хомутов, 2003).

Итак, обзор различных трактовок и представлений о фантомах в общественной жизни позволяет определить их как: 1) необычное явление, имеющее исключительную специфическую форму своего проявления; 2) аномальное явление, не вписывающееся в привычные, одобряемые обществом формы организации социальной жизни; 3) резко деструктивные процессы, тормозящие или дискредитирующиеся существующие правила функционирования; 4) не просто несовпадающие действия, а конфронтирующие с окружающей реальностью, умышленные, провоцирующие акции; 5) противоречия между желаемой и реальной жизнью, когда субъективные устремления противостоят объективным тенденциям общественного развития.

Истоки и причины появления фантомов общественного сознания и поведения

Анализ точек зрения, которые отражают осмысление особенных казусов различных экономических и политических реалий, самым непосредственным образом касается такого специфического явления как фантомы общественного сознания и поведения, характерные для значительной группы политиков и общественных деятелей, представителей финансово-экономических клик, функционеров СМИ, олицетворяющих некие всплески, некие аномальные явления, характерные, в основном, для 1990-х годов. Иначе говоря, понятие «фантом» в настоящее время серьезно изменилось и включает в себя достаточно разнообразный класс социальных процессов и явлений в общественной сознании и поведении.

Во–первых, появились мистики, серийные убийцы с философским складом ума, упыри–насильники, наемные киллеры, количество которых значительно возросло, хотя их появление с трудом поддается объяснению. В этой связи некоторые исследователи считают своей «сверхзадачей в творчестве раскрытие тех внутренних бездн, которые таятся в душе человека» (См.:Версия, 2001, №19).

Во-вторых, появились фантомные лица на политическом и общественном поприще.Кто только не занимался жаждой власти и славы, эпатажем, саморекламой, самолюбованием за годы постперестройки в политике и экономике, а потом сгинул, не оставив никакой памяти о себе. А ведь некоторые из них занимали умы россиян и были в первых строчках при исследовании общественного мнения. Поэтому не удивительно, когда опрос студентов РГГУ уже в 2001 г. показал, что 17–20–летние уже никак не реагируют на такие имена как Бурбулис, Шахрай, Шумейко и т. д., которые в недавнем прошлом вершили судьбы страны. В принципе это понятно – в начале 1990-х годов нынешние студенты были детьми и их не заботили «взрослые», гражданские проблемы. Но почему названные деятели внезапно появились и также стремительно исчезли со страниц текущей истории общества и государства, предстоит осмыслить. Мы вправе задуматься и попытаться выяснить сущность и латентные причины, приведшие к появлению этих фантомов в российской жизни вообще и особенно в политике.

Что касается причин, то появлению фантомов общественного сознания и поведения способствовали объективные тенденции развития российского общества. Распад СССР привел к краху устоявшегося образа жизни, пересмотру ориентаций и ценностей десятков миллионов людей. Исчезла не только страна – исчезла база того мировоззрения, на которую опирались люди в своем взаимодействии с обществом, с государственными и производственными организациями, с коллегами, друзьями, соседями по месту жительства, со всем окружающим миром. Это привело к тому, что произошло изменение сознания людей, явный или скрытый отказ от многих ценностей и установок, с которыми они жили ранее. Но мировоззрение как ключевое звено в сознании достаточно консервативно: оно продолжает аккумулировать в себе приверженность к прошлому, одобрение и критику настоящего и неуверенность в будущем, вернее, в способах реализовать цели, намерения и интересы.

С другой стороны, происходящие изменения, связанные с приходом в публичную и личную жизнь рыночных отношений, породили и стимулировали появление таких людей, которые в силу личностных социально-психологических особенностей увидели в изменившейся обстановке возможность не просто изменить свою жизнь, а претендовать на более высокий социальный статус, «достойное» официальное положение и признание. Часто это происходило в условиях неадекватной оценки собственных возможностей и способностей, что только обостряло ситуацию в виде претенциозных высказываний и действий, экстравагантных притязаний на исключительность и гениальность. Нередко такое сознание и поведение диктовалось желанием компенсировать свое прежнее непризнание (как многие «новорожденные» деятели считали) в советском обществе и поэтому претендовали не на просто реабилитацию, а на возмещение прежних, как им казалось, унижений и ущемлений и зачастую – на всеобщее признание и восхищение их прежним «героизмом».

Что касается содержания этого явления, то в условиях неустойчивых общественных процессов, в ситуации кризиса, в силу сложившихся обстоятельств эти фантомные персонажи характеризуются следующими чертами: а) особой позицией по отношению к основным или отдельным, но важным проблемам политической жизни; б) стремлением пробиться (или обладать) капиталом (финансовыми ресурсами); в) жаждой власти, желанием навязать свое видение общественных проблем и даже осуществить попытки его реализации; г) претензией на обладание славой – действительной или мнимой, виртуальной или случайной.

 Не следует сбрасывать со счета и такую характеристику, как наличие амбициозных установок, выражающихся в специфических характеристиках их личности. Иначе говоря, данная категория людей демонстрирует особое явление в общественной жизни, некие фантомы, протуберанцы, которые вырываются на относительно уравновешенном поле общественного сознания в виде исключительных и специфических явлений, «возмущающих» своим поведением, своими действиями общественную жизнь, но в то же время навязывающих обществу свое видение и свое понимание изменений, происходящих в нем. Их деятельность оказывает немалое (в ряде случаев значительное) влияние на принципиальные, основополагающие вопросы устройства государственной и общественной жизни. Но научный интерес представляет мировоззрение не всех категорий политических, экономических и других деятелей, а тех из них, кто обладает специфическими характеристиками, заключающимися, во–первых, в том, что их поведение полностью (или значительно) не совпадает (и даже противоречит) с тем, что интересует и волнует население страны, во–вторых, предложением (и даже осуществлением) таких действий, которые как минимум можно назвать эпатажными (если не сказать еще определеннее и жестче), в–третьих, в специфических личных особенностях.

Основные черты фантомных типов личности

Анализируя фантомы общественного сознания и поведения, следует выяснить черты личности этого типа людей, при помощи которых они «засветились» на политическом, экономическом или социально–культурном небосклоне. Причем, фантомные типы необходимо отличать от классического типа политических и общественных деятелей. Что касается последних, то они достаточно обстоятельно описаны в научной, в частности в психологической литературе (Ракитянский, 2001; Крыштановская, 2000). Но с точки зрения социологии нам необходимо не описание конкретной личности, а выявление определенного типа – фантомов и соответственно основных их характеристик.

Итак, что же необходимо положить в основу этого подхода? Во–первых, даже предварительный анализ данных типов личности показывает, что многим из них присуще неуемное, неограниченное и даже патологическое стремление к обладанию властью. Власть для этих людей становится самоцелью, ради которых эти люди готовы сменить идеологические позиции, шагать через трупы, друзей превращать во врагов и наоборот. Этой категории людей присуща беспринципность, готовность пойти на всевозможные ухищрения ради обладания властью. Среди этих фантомов немало тех, кто жаждет власти, но в условиях прежнего (советского) режима, был лишен по тем или иным объективным обстоятельствам и субъективным причинам. И поэтому приход их к власти знаменовал своеобразный реванш, как показатель достижения вожделенной цели. Эта общность людей нередко жаждет мести над теми, кто, по их взглядам, препятствовал им занять «властные» позиции. Нередко среди этой категории людей были и такие, которые в условиях советской власти были допущены к участию в руководстве политическими и общественными процессами, но считали себя обделенными, не достигших более желаемых высоких постов и более престижного социального положения, чем то, что они занимали. С пониманием собственной «недооценки» они стремились (претендовали, рвались) к получению более ощутимых властных полномочий, чем они обладали в прежней политической системе. Недаром в начале 1990-х годов появилось выражение «реванш вторых секретарей», который означал широко распространенную практику выхода на первые роли тех, кто стоял во втором или третьем эшелоне без видимых продвижений в прежней структуре власти.

Во–вторых, фантомным типам присуще явное или скрытое (недекларируемое) стремление к славе, к известности, к паблисити. Для этой категории людей важно быть на виду, претендовать на выражение общественного мнения, на приоритетное слово в политике, на социальном поприще. Болезненная реакция этих людей на любое «умолчание», забвение их действий приводила нередко к эпатажу, к провокациям, возбуждающим общественное настроение. Этот тип личности готов на самые разнообразные акции, чтобы поддержать интерес к своей персоне и ради этого готовых осуществить такие действия, которые бы позволяли быть в центре общественного внимания. Такие эпатажные личности как К. Боровой, В. Новодворская, а в журналистике лица, подобные Доренко, Белковскому, вышли на широко признаваемое поприще через серию скандалов, мобилизующих интерес общества или отдельных его слоев, по крайней мере, тех, от кого зависит дальнейшие перспективы в жизни.

Это болезненное стремление к славе побуждало подобных персон участвовать во всех акциях, которая бы привлекали внимание любых аудиторий, желательно в больших масштабах. Этим можно частично объяснить «любовь» этих лиц к СМИ и особенно к телевидению, ибо оно позволяет донести их идеи и фантазии, а порой и бред до миллионной аудитории, тем более, что и телевидение в свою очередь (ибо и там было немало невменяемых персонажей) поддерживало их эпатажное поведение, видя в нем расширение своей аудитории, своей поддержки. Стремление к славе у этих людей выступает как самодовлеющая величина, поглощающая все умыслы, все желания, все время и все усилия.

В–третьих, показателем фантомного типа личности выступает патологическая жажда обладания богатством, ради которого осуществлялись различные махинации, организовывались неблаговидные, а порой и преступные акции, использовались различные лазейки и прорехи в законодательстве, мобилизовывались личные и групповые связи. И если в остальном мире богатство достигалось долголетней и упорной работой, то в постсоветской России были использованы самые разнообразные способы его достижения: создавались финансовые пирамиды, организовывались ваучерные и залоговые аукционы, всемерно практиковались угрозы и насилие вплоть до физического устранения конкурентов или просто стоящих на их пути людей, осуществлялись лжебанкротства, добывались неоправданные льготы.

Поэтому не удивительны такие феномены как портфельные инвесторы (банкиры), которые добивались своего могущества за счет «игр» на финансовых рынках, за счет многочисленных спекуляций, достигая, таким образом, поразительных масштабов богатства, не вложив ни одного рубля в производство, в созидание материальных и духовных ценностей.

Такая тенденция породила не только олигархов и близкие к ним круги, но и такие мистические личности как Полонский, богатства которого зижделось на награбленных богатствах, на обнищании большинства населения, на слезах пенсионеров, но который ничтоже сумняшися говорил, что тот, кто не имеет миллиарда, пусть идет в ж…

И наконец, нельзя сбрасывать со счета и личностные характеристики, которые можно выразить через властолюбие, тщеславие, необузданные амбиции. Эти персонажи легко меняли свои политические амбиции и пристрастия, активно использовали метод «надевания чужих масок».

К этому следует добавить, что необходимо рассмотрение: а) притязаний, которые являются специфической формой ценностных ориентаций. В отличие от всех ценностей эти притязания проявляются в стремлении: а) к богатству, что имеет следствием стяжательство, страсть к обогащению любой ценой; к власти, что порождает крайние формы властолюбия; к славе, что затем в гипертрофированной форме выражается в тщеславии; б) средств их достижения, которые могут классифицироваться как, во–первых, легитимные, нелегитимные или их комбинация; во–вторых, как открытые и латентные, и, в–третьих, как стремление к получению финансовых, экономических, материальных преимуществ, привилегий по сравнению с другими (владение собственностью, банками, фондами, ценными бумагами и т. д.); получение государственных (политических) постов в органах власти или причастность к ней; стремление быть лидером общественного мнения (претензия на олицетворение нужд народа или отдельных его групп), для чего создается политическая партия, общественное движение, лоббистские группы. Все они в той или иной мере претендуют на поддержку СМИ, особенно телевидения; в) поиска ответа на вопрос: какую роль хотят играть исследуемые фантомы – защитников народных интересов; представителей корпоративных; четко выраженных личных (индивидуалистических) интересов. В этой связи важен анализ, как данный фантом позиционирует себя в политической борьбе (хотя политические взгляды в данной квалификации играют второстепенную роль); г) методов, применяемых фантомами: эпатаж; декларативные заявления, манипулирование, а нередко ложь и клевета. Регуляторами деятельности фантомов могут быть также финансовые ресурсы, политические связи, степень идентификации с религией, этническими или корпоративными интересами.

Анализ этих характеристик необходимо осуществлять с учетом среды, на фоне которой реализуются эти притязания, средства и методы их реализации.

Опыт классификации фантомов

Что касается классификации фантомных типов личности, то мы остановимся только на тех типах, которые характеризуют специфичность и особость некоторых проявлений их сознания и поведения. Эта первая предварительная оговорка. Вторая состоит в том, что мы берем для анализа не всех субъектов современного исторического процесса, а только представителей власти и капитала, общественных деятелей, ибо эта среда дала практически все формы и виды фантомной деятельности. Таким образом, объектом социологического анализа являются политические деятели, активные игроки рыночной экономики, представители СМИ, которые характеризуются специфическими, нетривиальными и аномальными (в современном смысле слова) формами сознания и поведения. Если еще больше конкретизировать задачи, то для социологии представляет интерес те общественно значимые черты как официальной, так и личной деятельности, которые оказывали(ют) деструктивное влияние на ход государственной и общественной жизни России. Но так как они многообразны, требуется классификация фантомов общественного сознания и поведения на основе анализа ориентаций, установок и общественно значимых черт их носителей и определение их роли в происходящих изменениях в общественной жизни России.

Имеющаяся информация позволяет утверждать, что фантомы – непременный атрибут переходного периода. Его нельзя изжить, игнорировать. Его необходимо познать и использовать это знание для ответа на злободневные вопросы развития России.

Следует особо подчеркнуть, что фантомность сознания и поведения многолика, многообразна. Фантомы как явление эпохи предстают перед нами во всем противоречивом обличье, так как причины, их порождающие, не являются однопорядковыми и однозначными. Но тем не менее можно с полной уверенностью утверждать, что именно фантомы наряду с парадоксальностью и кентавризмом олицетворяют современную эпоху в нашей стране. Они являются мощным дестабилизирующим фактором. Опасность этого явления заключается также и в том, что они активны и самым губительным образом участвуют в манипулировании общественным мнением.

На наш взгляд, наиболее перспективной для классификации фантомов общественного сознания и поведения является анализ таких основных черт (характеристик) как власть, слава, богатство, которые в различных комбинациях образуют соответствующие фантомные типы личности. При таком подходе, т. е. анализе роли и мета власти, славы и богатства в сознании и поведении этих типов личности возможна следующая классификация фантомов.

Для характеристики возможных комбинаций мы используем некоторые слова-метафоры, которые в своем первичном употреблении имели или мифологическую, или литературоведческую и ли естественно-научную трактовку. Данную терминологию здесь и в последующем, на наш взгляд, целесообразно использовать, т. е. применить прием, посредством которого носителю тех или иных характеристик приписывается социальное значение – термин, играющий в публичной жизни ту или иную роль и звучание, наиболее точно описывающих основные социальные характеристики данного фантома).

Для первого типа важны все три основных притязания – богатство, власть и слава. Этому типу соответствуют такой своеобразный тип фантомного сознания и поведения как «бесы» (типичным представителем которых выступал олигарх Б. Березовский), хотя число их значительно, они проявляют себя только в меньших пропорциях и масштабах. Все три компонента в поведении этого типа не просто существуют наряду друг с другом, но они обеспечивают функционирование, взаимосомпенсацию и взаимодополнение друг друга. Причем все они олицетворяют безудержную страсть иметь сразу все эти черты, сопротивляясь каждой попытке со стороны посягнуть на хотя бы одну из них. Ради капитала, власти и славы они готовы пойти даже на преступление, на нарушение всех клятв и обязательств, лишь бы добиться желаемого. На любую попытку лишить их этих возможностей видеть себя на вершине экономического, политического и публичного поприща, они готовы ответить всеми возможными мерами – от подкупа нужных им людей до морального и даже физического устранения мешающих им персон. Для достижения своих хищнических целей они могут менять мировоззрение, идти на всяческие комбинации с капиталом, покупать влияние (через СМИ и «близкие» отношения с нужными им людьми (см. подробнее: Хлебников, 2001; Хинштейн, 2007; Хоффман, 2007). Особо хотелось бы отметить, что в «Бесах» Ф.Достоевского даются несколько иные характеристики бесов, но при внимательном анализе этих литературных персонажей можно обнаружить, что все три черты поведения этих людей в той или иной мере присутствуют (Достоевский, 2000).

Второй тип преследует достижение богатства и власти. Особенно наглядно он воплощается в таком типе личности, который можно условно «авантюристы», которые нашли свое наиболее яркое и наглядное воплощение в так называемой семибанкирщине. Это идеология современных олигархов, различных комбинаторов и просто мелких жуликов, цели которых сводится к тому, что хищение, присвоение национального богатства оправдывается «заботой» о будущем страны, народа. Именно от них можно слышать такие утверждения, что, мол, построенные дворцы, накопленное богатство, хотя и принадлежит лично кому–то, но они все равно образуют национальное достояние, ибо они могут перейти и в другие руки и что, мол, общество, в конечном счете выигрывает от этого. Нередко «хищники» используют и такой прием: да, мол, первое поколение владельцев богатств (как, например, в Америке) – это поколение хищников, грабителей, но их дети, внуки (следующее поколение) – это достопочтимые члены демократического общества. Опасность этого типа связана и с тем, что многие из них с получением экономического могущества начинают претендовать и на политическую власть (Хинштейн, 2007; Хоффман, 2007).

Этой комбинации «богатство-власть» соответствуют такие типажи как имитаторы, или так называемые эффективные менеджеры, для которых на первое место выходит власть, следствием которой и наступает владение материальными и финансовыми средствами.

Третий тип – мутанты - ориентирован на славу и богатство. Для мутантов характерен следующий алгоритм поведения. В течение значительной части жизни они придерживались одного мировоззрения, а затем – в период перелома – объявляют себя сторонниками прямо противоположных идей и убеждений. Причем, это отвержение происходит в форме не просто отречения, а их жесточайшей критики. При этом они претендуют на обладание властью, независимо от того, какую окраску она приобрела. Своими «оракульскими» открытиями они нередко попирают нравственные начала, ибо отказ от прежних убеждений превращается в распродажу этого отказа, торговлю новыми убеждениями и критики старых идей. Они не руководствуются христианской моралью, если «прогрешил», то останься наедине с богом, со своей совестью и только с ними размышляй об изменении своей жизненной позиции. В ином случае, эта мутация говорит не об изменении сознания и поведения, а о перерождении всех человеческих начал. И в этом процессе мутации они не забывают о своем благе, во всю торгуя своими убеждениями (Бушин, 2005; Яковлев, 2001).

Ему соответствует такой тип как «блуждающие форварды (шатуны)». Мы можем наблюдать многочисленные примеры «миграции» таких людей из одной партии (или общественного движения) в другую, затем в третью, четвертую и так до бесконечности. Причем, это почти всегда сопровождалось(ется) коренным изменением ранее провозглашенных принципов, отказом от прошлых приверженностей, славословиями в адрес новых предпочтений или выгодных для себя «открытий». И все это прикрывается тем, что очередные новые ориентации объявляются воплощением «гласа народа», отражением его чаяний и желаний. По сути же дела – это участие в борьбе за власть, за капитал, за жажду удовлетворить амбиции за счет народа. Именно этой категории людей присуще осознанное поддержание парадоксальности поведения и сознания населения, ибо сулит немалые выгоды и приносит значительное приращение личного благополучия (Зиновьев, 2007).

Четвертый тип, для которого важна ориентация на славу и власть, который находит свое наиболее яркое воплощение в поведении «нарциссов». Их поведение – это поведение персонажей, неустанно проявляющих самонадеянность, самолюбование. Они любят изображать «заботу» об общественном благе, которая очень образно проявляется, с одной стороны, в риторике, в безответственной болтовне (этому придается максимальное звучание), с другой стороны, в стремление любым путем получить (владеть) власть, которая к тому же обеспечивает накопительство и безбедный образ жизни (эта деятельность тщательно скрывается). Все это сопровождается показухой, например, оказанием помощи одному дому престарелых или одному детскому дому, одной спортивной команде или больнице. Как показывают результаты выборов, такая «забота» приносит весьма ощутимые дивиденды в виде депутатских мест или должностей глав администраций. Причем, этот тип личности болезненно реагирует на всякие признаки увядания внимания к их персоне: они готовы пойти на любые провокации, лишь бы поддержать к себе общественный интерес (Лифшиц, 2003; Немцов, 1997; Собчак).

Вместе с тем, есть и особые типы фантомных персонажей, в сознании и поведении, преобладает одна из названных выше ориентаций. Поэтому пятый тип устремлен только на достижение власти. Этот феномен многолик, многообразен, коварен. Для примера охарактеризуем поведение политических националистов - ксенофобы. Именно они породили различные виды «независимостей», «суверенитетов» или просто «подковерного» захвата власти. Они, с одной стороны, нередко декларируют общечеловеческие ценности – уважение к другим народам, признание их права на свой язык и культуру. Но, с другой стороны, в конкретных обстоятельствах они осуществляют политику ущемления прав и свобод других народов, раздувают и этническую и религиозную ксенофобию, а иногда являются вдохновителями убийств и унижений людей других национальностей, лишь потому, что они придерживаются других взглядов и «мешают» устройству «своего» народа. Именно они являются вдохновителями морального насилия. Именно они возрождают социальные мифы, тасуют историю, «на научной основе» доказывают претензии к другим народам и государствам. Именно готовы пойти на любое преступление ради того, чтобы добиться максимальной концентрации власти под флагом автономизации, суверенизации или полной независимости во имя воплощения претензий на вождизм (См. также: Кара-Мурза, 2005).

Аналогичные и схожие характеристики можно, при учете некоторых особенностей дать «шовинистам», «квазидиктаторам», «мочильщикам» и другим персонажам политической сцены, для которых характерно необузданное стремление к власти. Особо нужно отметить такие типы, которые удовлетворяются положением - быть у власти, обслуживать и прислуживать ей – лакеи, лицемеры, симулянты, флюгеры, прилипалы.

Шестой тип зациклен на том, чтобы быть в центре общественного внимания, приобрести возможно большую славу. Эта черта наиболее характерна для такого типа, который получил достаточно широкое распространение и который можно назвать «геростратами» (См., например:Попцов, 2001) и «политическими шутами» (Новодворская, 1999) Этот фантомный тип личности готов пойти на все, ради того, чтобы стать известным, осуществить любую акцию вплоть до преступления и только затем, чтобы приобрести известность, оказать впечатление, выходящее за рамки принятого, не исключая и того, чтобы вписать свое имя в века. Для этого они готовы разрушить страну, развалить организацию, сжечь дом и даже убить людей, стоящих на их пути или просто для придания значения своим действиям. Данное фантомное поведение рождается у людей мнительных, самолюбивых до болезненности, уверенных в своей исключительности, неповторимости. Они не любят признавать поражения – для них весь путь усыпан победами и успехами, даже если они мнимые (Руднев, 2007).

Проявляются эти пристрастия к славе у таких типажей как «информационные киллеры» «ряженые», «инфантилы», «снобы».

И наконец, седьмой тип нацелен только на достижение богатства, владение капиталом. Для него характерны коллаборационисты и мародеры. Этот тип людей пытается поживиться тем, что осталось от прошлого, не взирая на то, имеет ли оно какую–то ценность для сегодняшнего дня или нет. Для коллаборационистов характерно отсутствия даже намек на достоинство, что связано с гражданственностью и патриотизмом. Особенно эта тенденция обострилась после распада СССР, обстановка на его бывшей территории напоминает поле битвы, когда еще не ясно, кто победил окончательно, и что ждет участвующих в ней завтра. Но есть короткий перерыв, когда еще нет четкого представления о результатах боя. Именно в этих условиях возникает стремление (в условиях экономической и политической неопределенности) урвать побольше и быть убежденным в своей безнаказанности. И мародерствуют везде и «продают Родину даже по кускам» – лишь бы была бы выгода – и на экономическом поприще, и в политических дебрях, и в этноконфессиональных, и даже в сфере культуры. (Беляева, 2005; Валовой, 2002; Стригин, 2006).

В рамках этого типа можно рассматривать такие феномены как «фарисеи», «нувориши», «фарисеи», «жлобы».

Таким образом, анализ современного состояния общественного сознания и поведения позволяет говорить о многообразии фантомных типов личности. Переходной период обнажил эту противоречивость, сделал более определенной картину того, что мы сейчас собой представляем. Именно эта открытость, понимание сложившегося положения вселяет надежду, что правильно поставленный диагноз дает возможность преодолеть и социальные недуги новой России. Кроме того, автор надеется, что подобный анализ обогатит наши представления, наши познания об общественном сознании и поведении, выявит неразработанные и не анализируемые аспекты духовного развития общества. На наш взгляд, это откроет новые горизонты теоретических представлений о сущности и содержания общественного сознания, обогатит наше знание о механизмах его превращения в реальную социальную силу, откроет новые возможности по объяснению противоречий общественного развития России в переходной период.

 

 

 

Литература

Беляева Л. И. Новые русские: звериный оскал капитализма – М.: Алгоритм, 2005.

Богомолов Ю. Колонка обозревателя //Известия, 2001, 10 сентября.

Бочаров Л.И., Ефимов Н.Н., Чачух И.М., Чернышев И.Ю. Заговор против русской истории (факты, загадки, версии). М,. 1998.

Бушин В. С. Измена: знаем всех поименно! – М.: Алгоритм, 2005. – 336 с.

Валовой Д. В. Ослепленные властью. Экономическая повесть. – М.: Республика, 2002.

Версия, 2001, №19.

Голубничий И. Фантом идеологии // Предпринимательство, 2003, №3, С. 118.

Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.4. М., 1994.

Достоевский Ф.М. Бесы //Полн. собр. соч. т. М., 1997.

Евгеньева А.П. (ред). Словарь русского языка. Т. 1У М., 1984.

Земляной С. Лукач и Брехт как советские писатели /Независ. газета, 2002, 14 ноября.

Зиновьев А. А. Русская трагедия. – М.: Алгоритм, Эксмо, 2007.

Кара-Мурза С. Г. Экспорт революции. Ющенко, Саакашвили… - М.: Алгоритм, 2005.

Кива А. Близится конец «партий мертвых душ» и «партий-фантомов» / Независ. газета, 2001, 9 февраля.

Кинсбурский А.В. Трансформация структуры российской элиты в оценках экспертов. //Социолог. исслед., 2003, № 9, С. 91.

Колесников А. «Демону» русской политики - 60 //Известия, 2006, 23 января

Крыштановская О.В. Анатомия российской элиты. М., 2005.

Малышев В мире фантомов //Социолог. исслед. , 1992, №12.

Никитин А.Л. Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в Советской России: исследования и материалы. М., 2000.

Новодворская В. И. Мой Карфаген обязан быть разрушен: Из философии истории России. – М.: Олимп, 1999.

Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. Т.2. М., 2000

Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1991, С. 846.

Петухов В.В., Пахомов Е.И., Седова Н.Н. Права человека дискриминационные практики в современной России // Общественные науки и современность, 2003, №5.

Попцов О. М. Хроника времен «царя Бориса». – М.: Коллекция «Совершенно секретно», 2001.

Психологический словарь. /Под ред. А.А.Давыдова и др. М., 1993.

Ракитянский Н. М. Семнадцать мгновений демократии, Лидеры России глазами политического психолога. М., 2001.

Ракитянский Н. М. Портретология власти: Теория и методология психологического портретирования личности политика. М.: Наука, 2004.

Руднев В. П. Апология нарциссизма: исследования по психосемиотике. М.: Аграф, 2007.

Сендеров В. Фантомы языка и политика // Вестник Европы, 2003, т. У11-У111.

Стригин Е. М. Олег Калугин: к ликвидации приступить. – М.: Алгоритм, 2006.

Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. М., 2009.

Тощенко Ж.Т. Кентавр-проблема (опыт философского и социологического анализа), М. Нов. Хронограф. 2011.

Универсальный словарь иностранных слов русского языка. М., 2000, С.603.

Хинштейн А. Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги. – М., 2007.

Хлебников П. Крестный отец Кремля Борис Березовский или История разграбления России. – М.: Детектив-Пресс, 2001.

Хоффман Д. Олигархи. Богатство и власть в Новой России. /Дэвид Хоффман; пер. с англ. С. Шульженко. – М.: КоЛибри, 2007.

Хомутов А. Сравнительный анализ. СПб. 2003.

Яковлев А. Н. Омут памяти. – М.: Вагриус, 2001.