ИНТЕЛРОС > №3, 2012 > Экономика инфляционного разрыва

Роберт Нижегородцев
Экономика инфляционного разрыва


19 ноября 2012
Нижегородцев Роберт Михайлович – д.э.н., зав. лабораторией Института проблем управления РАН

Один из двух классических примеров макроэкономического неравновесия – так называемый инфляционный разрыв (рис. 1). Пусть общий уровень цен зафиксировался на уровне P0, при котором текущий объем совокупного спроса YAD опережает текущий уровень совокупного предложения YAS. В этой ситуации макросистема будет стихийно стремиться к положению равновесия, и здесь возможны различные сценарии развития событий, в зависимости от действий правительства и специфики обсуждаемой макросистемы.

 

Рис. 1. Инфляционный разрыв: сценарии неравновесной динамики

 

Сценарий № 1 заключается в стимулировании совокупного предложения (стрелка 1 на рис. 1). Это, разумеется, наилучший способ справиться с возникшей проблемой неравновесной динамики. Ограничения реализации этого сценария связаны с наличием потенциального ВВП Y* – максимально возможного объема валового выпуска при наличии имеющихся в обществе ресурсов, которые могут быть вовлечены в хозяйственный оборот в краткосрочный период. Ограничение такого рода связано со сложившейся технологической структурой производства и вытекает из наличия определенных воспроизводственных пропорций, в которых ресурсы разных типов втягиваются в производственные процессы. Преодоление этих пропорций всякий раз связано с радикальными технологическими сдвигами, поэтому для того, чтобы сценарий № 1 успешно реализовался, общество должно быть готово к осуществлению этих сдвигов.

Таким образом, сценарий № 1 доступен лишь тем макросистемам, которые готовы обеспечить модернизационные сдвиги в экономике, дабы увеличить потенциальный ВВП Y*: иным способом сдвинуть вправо кривую AS невозможно. Поэтому стимулирование совокупного предложения, вообще говоря, приносит успех только в том случае, когда усилия правительства не ограничиваются дублированием элементов уже существующих технологических укладов, а сознательно направляются на осуществление технологических сдвигов.

Сценарий № 2, преодолевающий макроэкономическое неравновесие, заключается в подавлении совокупного спроса (стрелка 2 на рис. 1). Этот путь, достигаемый, как правило, при помощи жесткой монетарной политики, часто рекомендуется сторонниками классической доктрины и их верными наследниками – монетаристами. Однако данный путь хорош лишь для тех макросистем, которые в значительной степени подвержены воздействию «сильной руки» правительства. В частности, подавление совокупного спроса активно (и весьма уместно) периодически практикуется в Китае в течение всего периода радикальных рыночных реформ. В периоды, когда производители усиливают борьбу за ресурсы, которые становятся дефицитными, государственная власть прибегает к мерам «пресечения, следующего за хаосом»: она административным путем ограничивает частные предприятия в потреблении ресурсов и обеспечивает первоочередное удовлетворение потребностей государственного сектора экономики. Тем самым правительство (ценой разрушения некоторой части частных предприятий) не допускает состояния инфляционного перегрева и обеспечивает приоритет общественных интересов над частными.

Заметим, что подавление совокупного спроса возможно различными путями. В отличие от китайского правительства, подавляющего в основном инвестиционный спрос, отрицательные примеры попыток подобного рода в подавляющем большинстве связаны с предпринимаемым правительством ограничением конечного личного потребления. Например, правительство социалистов во Франции, пришедшее к власти после окончания Второй мировой войны, выдвинуло лозунг обеспечения экономического роста без инфляции. Под этим лозунгом началась борьба с доходами, что было, во-первых, абсолютно неэффективно, поскольку личные доходы сами по себе от этого никуда не исчезают, а присваиваются прежде всего через различные формы ренты, и, во-вторых, разрушительно для макроэкономической системы. В результате проведения в жизнь жесткой монетарной политики деньги оказались в серьезном дефиците, взлетела коммерческая процентная ставка, что вызвало мощные всплески инфляции, которые, впрочем, удалось быстро погасить правительству, пришедшему на смену социалистам и обеспечившему быстрый рост денежной массы в экономике.

Заметим, что в состоянии инфляционного разрыва нельзя «подогревать» совокупный спрос, сдвигая кривую AD вправо и вверх. Это опасно для макроэкономического равновесия, поскольку в этом случае общий уровень цен начинает стихийно подниматься, пытаясь «дотянуться» до точки равновесия, что влечет за собой нарастание инфляционных процессов (а именно – так называемой инфляции спроса). Безопасный способ стимулирования совокупного спроса в ситуации инфляционного разрыва может быть связан только с применением методов, которые, оставляя на месте кривую AD, сдвигают вдоль нее вправо кривую AS, т.е. изменяют зависимость между уровнем цен и совокупным предложением, что, собственно, и характеризует сценарий № 1.

Наконец, сценарий № 3 (стрелка 3 на рис. 1) реализуется в случае, если государственная власть бездействует или выпускает развитие событий из-под контроля. В этой ситуации стихийное стремление макросистемы обрести состояние равновесия провоцирует инфляционный рост цен, в результате которого сужается совокупный спрос и стимулируется совокупное предложение, что позволяет макросистеме обрести состояние равновесия в точке пересечения кривых AD и AS.

Рассмотренные ситуации, конечно, не исчерпывают всех возможностей неравновесной динамики. В реальной жизни кривые совокупного спроса, совокупного предложения и линия общего уровня цен движутся не попеременно, а одновременно, что заметно усложняет анализ динамики макроэкономических систем.

Заметим, что состояние инфляционного разрыва, как правило, характерно для стран с так называемой плановой экономикой, в которой правительство, удерживая общий уровень цен на низком уровне, таким способом добивается удовлетворения потребностей своих граждан. При этом объем совокупного спроса обгоняет объем совокупного предложения, т.е., вообще говоря, имеет место так называемая экономика дефицита, о которой много раз писали исследователи плановой экономики. Совокупный спрос в любом случае остается важной движущей силой, обеспечивающей экономический рост макросистемы, что выражается так называемым законом возвышения потребностей. Однако в этих условиях разогрев совокупного спроса является пагубным с точки зрения устойчивости макросистемы, так как он еще сильнее углубляет отрыв AD от плетущегося в хвосте AS.

О том, что плановая экономика является экономикой дефицита, писали не только критики плановой системы хозяйства, но и ее адепты. В частности, одним из первых эту мысль высказал Н. И. Бухарин в 1920 году в работе «Экономика переходного периода»[1]. Данный тезис он аргументировал тем, что пролетарское государство, выражая волю широких слоев трудящихся масс, убирает стоимостные барьеры на пути потребления благ, следовательно, спрос на них должен намного превысить их предложение, и во избежание хаоса на потребительском рынке правительство вынуждено осуществлять централизованное распределение благ, изобретая и вводя в действие барьеры нестоимостного характера (например, «карточную» систему распределения, ограничивающую объем потребляемых индивидом благ).

Такая точка зрения впоследствии подверглась довольно жесткой критике, основанной на том, что это понимание действительности исходит из военно-коммунистических представлений о плановой экономике (о социализме), тогда как на самом деле о ней нельзя судить на основании реальностей относительно короткого периода военного коммунизма, подобно тому, как по физиологическим реакциям младенца нельзя судить о потребностях взрослого человека. В условиях зрелого социализма нестоимостные барьеры должны играть лишь вспомогательную роль, а значит, государство в состоянии отрегулировать распределение благ при помощи разумной ценовой политики.

Однако неустранимым ограничением этой ценовой политики все-таки остается необходимость удержания социально низкого уровня цен, а это значит, что к введению нестоимостных барьеров приходится систематически прибегать. Наиболее известные барьеры такого рода – очереди, возникающие в связи с получением жилья и с приобретением большей части потребительских товаров длительного пользования (например, автомобилей, а в некоторые периоды – телевизоров, холодильников, стиральных машин и даже некоторых видов книг).

Подавляя общий уровень цен, правительство в условиях плановой экономики тем самым вынуждено принимать меры и по сдерживанию зарплаты. В частности, отсюда вытекают многочисленные проблемы сферы образования: в плановой экономике его получение обеспечивалось за счет средств государства. Но именно поэтому правительство было вынуждено возмещать стоимость обучения, устанавливая монопольно низкую зарплату работникам, получившим высшее образование: на их обучение уходит намного больше средств, чем на обучение низкоквалифицированных сотрудников. Получается, что в плановой экономике низкоквалифицированный работник получает более высокую зарплату, чем высококвалифицированный, затративший долгие годы на обучение.

Внешний эффект подобных действий правительства выражается в том, что «недооцененные» в условиях плановой экономики высококвалифицированные работники ищут альтернативные способы приложения своих усилий, в частности, с надеждой взирают на страны с рыночной экономикой, предоставляющие им возможность получения достойного вознаграждения за свой высококвалифицированный труд. В этом заключается одна из причин наличия так называемого железного занавеса и прочих явлений, характеризующих относительную изоляцию ресурсных рынков в плановой экономике от остальной части мирового хозяйства.

Экономика, испытывающая инфляционный разрыв, не может быть открытой также и в отношении денежного обращения. Если допустить, чтобы ее валюта имела свободное хождение и могла накапливаться на руках у нерезидентов, то они станут входить с этой валютой на внутренний рынок этой страны и подвергать ее систематическому ограблению за счет разницы в общем уровне цен.

Экспорт благ из такой макросистемы также должен осуществляться централизованно, иначе различия в общем уровне цен приведут к немедленному разорению этой страны за счет усилий резидентов, стремящихся распродать все, что можно, по дешевке, дабы быстро получить прибыль, пусть даже небольшую. Собственно, это и произошло с экономикой постсоциалистических стран, когда в них была осуществлена либерализация внешнеэкономической деятельности.

Вообще говоря, в выводе об изоляции рынков товарных благ тоже нет ничего нового. Обязательное наличие монополии внешней торговли для так называемой плановой экономики было обосновано В. И. Лениным в маленькой статье, которая так и называлась: «О монополии внешней торговли»[2]. Если отбросить идеологическую словесную шелуху, в которую была облечена эта идея, и оставить собственно экономическую сущность предложенных Лениным мер, то мы обнаружим, что ничего социалистического по своей сути эти меры не содержат: это стандартная логика действий государства, находящегося в условиях недопроизводства и дефицита внутренних источников накопления.

Кратко воспроизводя логику Ленина, получим приблизительно такой ход рассуждений. Отказавшись от монополии государственной собственности на производственные активы, государственная власть отдала источник накопления капитала в частные руки. Но использовать этот источник частные агенты смогут лишь в той степени, в которой их усилия будут направлены на насыщение емкости внутреннего рынка. Для этого пролетарское государство, выражая волю широких слоев трудящихся, устанавливает монополию внешней торговли. Тем самым проблема «недопроизводства», неминуемо возникающая в условиях низкого общего уровня цен, в конечном счете будет решена.

Таким образом, макросистема, пребывающая в состоянии инфляционного разрыва, поневоле является замкнутой, «закрытой» экономикой, в которой имеет место государственная монополия внешней торговли и валютно-денежных операций. Автаркический, изолированный характер экономики такого типа логически вытекает из специфики внутреннего ее устройства.

Если в макросистеме такого типа началась либерализация внешней торговли, то единственный рецепт, который еще может спасти ее от полного разорения, – это повышение общего уровня цен «до мирового уровня», т.е. превращение этой страны в обычную «рыночную» экономику, в которой правят бал фирмы-квазимонополисты и которая испытывает рецессионный разрыв.

«Надавливая» на общий уровень цен, правительство в условиях плановой экономики закладывает в соответствующую макросистему мину замедленного действия. Плановая экономика в конечном счете терпит крах вследствие того, что растущий совокупный спрос слишком далеко отрывается от совокупного предложения. Попытки «подхлестнуть» совокупное предложение в отсутствие экономических стимулов (низкий общий уровень цен дестимулирует развертывание производства) принимают внеэкономические формы: это всевозможные «трудовые почины», «ударные» недели, передовые производственные коллективы (бригады, заводы и т. д.), различные формы так называемого социалистического соревнования, извечная борьба за перевыполнение планов и т. д. В экономике рецессионного разрыва перевыполнение плана опасно: оно грозит разорением частных агентов, поскольку совокупное предложение и без того обгоняет совокупный спрос; а в условиях инфляционного разрыва «борьба» за перевыполнение принятых ранее производственных показателей является нормой жизни.

Однако и здесь содержатся внутренние ограничения. Развитие производства требует наращивания инвестиций, но это означает необходимость дальнейшего разогрева совокупного спроса, что является губительным для макросистемы, пребывающей в инфляционном разрыве. Такова основная диспропорция, с которой в определенный момент не под силу справиться правительству. Затем, уже в условиях переходной («постсоциалистической») экономики, когда начинается переход на рельсы рыночной системы хозяйствования, в момент так называемой либерализации ценообразования общий уровень цен неизменно взлетает вверх. Так заканчивается эпоха инфляционного разрыва в динамике соответствующих макросистем.

В большинстве стран с развитой рыночной экономикой, напротив, чаще всего имеет место состояние рецессионного разрыва, при котором совокупное предложение обгоняет совокупный спрос. Это стандартная экономика избытка, экономика перепроизводства (спекулируя на этом факте, адепты данной экономической системы называют ее обществом изобилия или обществом массового потребления), в которой почти единственным дефицитным ресурсом являются деньги, а объем платежеспособного спроса выступает основным ограничителем конечного потребления. Таким образом, изобилие в экономических системах такого типа имеет место лишь для тех агентов, которые не испытывают проблем с платежеспособностью, что, собственно, является банальной тавтологией, поскольку рыночная экономика – это экономика для богатых, в которой принцип классового неравенства возведен в разряд краеугольных камней.

Заметим, что макроэкономические системы обоих типов испытывают очевидные проблемы, связанные с диспропорциями агрегированных параметров, с хроническим разрывом между совокупным спросом и совокупным предложением. Для систем, пребывающих в состоянии инфляционного разрыва, данную проблему характеризуют как системный кризис, развитие которого должно привести к коренному перерождению этих систем. Системы, испытывающие рецессионный разрыв, время от времени обновляются, сглаживая возникающие диспропорции во время периодически повторяющихся экономических кризисов.

Макросистемы двух рассмотренных типов характеризуются различной институциональной средой. Институты, действующие в одной из них, не могут быть импортированы в другую без надлежащей адаптации, потому что в импортирующей системе тот же самый институт станет выполнять другие функции. В этом заключается основная причина того, что импорт институтов из рыночной экономики в страны с переходной экономикой никогда не заканчивался успехом. Не случайно Янош Корнаи назвал институциональную систему переходной экономики «пластиковой моделью Уолл-стрита»: она выглядит точно так же, как ее оригинал, только не работает. Наиболее надежный путь институционального развития макросистем заключается в выращивании институтов на собственной основе, когда формирование института начинается с определения функций, которые он призван выполнять.

Заметим, что ни один из рассмотренных типов неравновесных макросистем не свободен от проблем, связанных с провалами рынка и ограниченностью возможностей государственного регулирования экономики. Рьяные приверженцы каждого из этих типов неравновесия нередко обвиняют экономику противоположного типа в экономической неэффективности, ресурсной расточительности, антидемократичности, лживости и цинизме. Спор между адептами двух типов макроэкономических систем на самом деле лишен каких бы то ни было моральных оснований, по сути – это дискуссия о разных типах управления неравновесной динамикой макросистем. Этот спор по ряду признаков весьма напоминает ожесточенные дебаты между героями Джонатана Свифта о том, с какой стороны нужно разбивать яичную скорлупу, чтобы очистить от нее яйцо.

Разумеется, каждая из упомянутых систем расточительна по-своему. Экономика рецессионного разрыва расточительна со стороны совокупного спроса. Типичный пример расточительности такого рода заключается в том, что миллионер строит на свадьбу своей дочери дворец из чистого хрусталя, а на следующее утро после свадьбы его разбивают в пыль. Подобная расточительность по отношению к совокупным затратам труда обусловлена именно фактом рецессионного разрыва: коль скоро предъявлен спрос на данное благо, оно создается, а что будет после – это частное дело частных агентов, обладающих правомочиями на это благо. Экономика инфляционного разрыва расточительна со стороны совокупного предложения. Многочисленные примеры «незавершенки», «долгостроя», когда частично осуществленные инвестиции уходят в песок, не принося результата, так называемая бесхозяйственность, нерадивое отношение к служебным обязанностям, особенно широко проявляемое по отношению к государственной собственности, – такова логика расточительности плановой экономики.

Инвестиционные процессы в экономике рецессионного разрыва разогревают совокупный спрос и тем самым приближают кризис перепроизводства: как и положено инвестициям, они стимулируют создание благ. В экономике инфляционного разрыва разогрев совокупного спроса еще сильнее углубляет пропасть между растущим AD и вяло догоняющим его AS, поэтому инвестиционная деятельность должна быть поставлена под жесткий контроль государства. Время от времени в экономике инфляционного разрыва возникают ситуации, когда благом для макросистемы является не наращивание объема инвестиций, а их частичное изъятие, дезинвестирование. Адепты рыночной системы хозяйства, настаивающие на тезисе о «неэффективности» плановой экономики, по существу, имеют в виду именно это.

В экономике инфляционного разрыва любая расточительность, бесхозяйственность, «частично осуществленные» инвестиции, не создающие адекватного по величине товарного покрытия, оборачиваются инфляцией издержек. Тем самым заметно усложняется задача правительства, пытающегося удержать макросистему в состоянии низкого общего уровня цен: инфляция вползает в эту макросистему «с черного хода», принимая косвенные, подавленные формы, не связанные непосредственно с изменением цен на локальных рынках. В связи с этим формы подавленной инфляции в условиях плановой экономики становятся самостоятельным объектом изучения, тогда как в рыночной экономике, где цены более гибко реагируют на расхождения между спросом и предложением, подавленная инфляция не играет ведущей роли, что создает иллюзию ненужности ее изучения и измерения.

Осмысливать дихотомию этих двух типов макросистем в категориях «капитализм – социализм» не представляется разумным. Макросистемы, в которых государство пыталось стать единственным покупателем рабочей силы, не избавились от факта купли-продажи рабочей силы, не устранили наемный труд. Однако благодаря монопсонии на рынке труда правительство какое-то время удерживало цену живого труда на монопольно низком уровне, а к этой цене привязывало всю систему цен и социальных гарантий. Это заметно облегчало решение социальных проблем в плановой экономике, в частности, за счет предоставляемых населению в нетоварной форме благ (так называемые общественные фонды потребления – бесплатное образование, здравоохранение, предоставление жилья, почти бесплатное курортно-санаторное обслуживание и т. п.).

Переход от экономики инфляционного разрыва к экономике рецессионного разрыва, символизируемый либерализацией ценообразования – с многочисленными сопутствующими ей преобразованиями, – часто называют радикальной реформой, сменой экономической системы. Между тем, с точки зрения социально-классового анализа этот переход означает устранение от власти одной группы монополистической буржуазии и смену ее у руля управления страной другой группой монополистической буржуазии. У этих групп различное понимание истории развития соответствующих макросистем и траектории их дальнейшей динамики, различные представления о целях и механизмах государственного управления, различное видение собственных социально-политических амбиций, касающихся взаимодействия с мировой элитой. В соответствии с этими различиями существенные изменения претерпевает социально-политическая риторика, система выдвигаемых лозунгов и концепций. Однако, несмотря на радикальный характер преобразований, сущность общественного строя остается неизменной. Как говорил Козьма Прутков, общество наше оклеветано: оно изменилось только по наружности. Впрочем, это обстоятельство не отменяет необходимости изучения как теоретических аспектов развития соответствующих неравновесных экономических систем, так и особенных проявлений этого неравновесия, реализующегося в макродинамике отдельных стран и регионов.

Одна из существенных трудностей экономического анализа и прогнозирования развития современных макросистем заключается в их неоднородности. В частности, в экономике современной России (как и многих других стран мира) часть регионов пребывает в состоянии инфляционного разрыва, а другая часть – в состоянии рецессионного разрыва. Соответственно, те факторы, которые для одних регионов выступают источниками роста, для других являются барьерами, ограничивающими их развитие, и наоборот. Серьезная неравномерность сохраняется и внутри отдельных субъектов Федерации. Трудность разработки и реализации единой макроэкономической политики, направленной на обеспечение необходимой структурной перестройки и технологической модернизации, во многом связана именно с этим обстоятельством.

Проблема в том, что для региона не подходит стратегия изоляции ресурсных рынков, характерная для целых стран, пребывающих в инфляционном разрыве. Регион не может обособить систему социальных гарантий, избежать перелива капитала и миграции рабочей силы. Поэтому регионы, находящиеся в состоянии инфляционного разрыва, так или иначе подвергаются ограблению со стороны более сильных и успешных регионов той же страны. В конечном счете они становятся депрессивными регионами, и если эта тенденция не будет остановлена, они превратятся в инвестиционную пустыню, в зону, свободную от производства. Для России эта опасность, к сожалению, вполне реальна.

Макросистемы, пребывающие в рецессионном и в инфляционном разрыве, – это системы разного типа, и они должны управляться по-разному. Пока что решения, принимаемые в нашей стране на федеральном уровне, отражают в основном интересы и потребности развития наиболее сильных и богатых регионов страны. Стоит ли удивляться тому, что дифференциация уровня развития регионов неуклонно углубляется в течение последних 25 лет: более богатые регионы продолжают обогащаться, более бедные беднеют и постепенно теряют инвестиции и внутренние источники накопления?

Попытки принять решения, от которых экономика России по всей ее территории расцвела бы пышным цветом, напоминают поиски волшебной пилюли, которая исцелила бы сразу всех пациентов многопрофильной больницы. Если у людей разные диагнозы, – значит, и лечить их нужно по-разному. То же касается и макросистем различных типов: они должны управляться в разных режимах.

Нельзя сказать, что правительство страны вовсе не обращает внимания на эту группу проблем. В последние годы приняты инвестиционные программы развития нескольких депрессивных регионов. Совершаются и структурные преобразования. В частности, в начале 2010 года сформирован Северо-Кавказский федеральный округ, в который вошли регионы, испытывающие инфляционный разрыв, тогда как в составе Южного федерального округа остаются регионы, пребывающие в состоянии рецессионного разрыва. Сама идея формирования федеральных округов заключалась в том, чтобы облегчить процесс управления экономическим развитием страны, как было заявлено изначально. С этой точки зрения решение о выделении Северо-Кавказского федерального округа совершенно правильно и логично, оно преследует ту же цель: сделать более качественным и оперативным процесс принятия решений, в конечном счете – облегчить и усовершенствовать управление экономикой России.

Фрагментарность экономического пространства, дифференциация уровня экономического развития характерны для многих стран современного мирового хозяйства. Это значит, что и в разработке макроэкономической политики они испытывают в целом аналогичные проблемы, решение которых требует формирования адекватных институциональных механизмов.

 

 



[1] Бухарин Н. И. Экономика переходного периода // Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1990.

[2] Ленин В. И. О монополии внешней торговли // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 333–337.


Вернуться назад