Достаточно распространенное обвинение, которым награждают социализм неолибералы, – упреки в «патернализме». Дескать, государство излишне печется о своих гражданах, лишая их жизненной инициативы. В период кризиса подобного рода упреки раздаются вообще в адрес любого «социального государства». Верно, что деятельная инициатива для развития личности необходима, но вопрос в том, насколько она возможна при том, как жизнь устроена. Заметим сразу, что бесплатное образование и здравоохранение, сдача государством квартир в аренду, дешевый транспорт, водоснабжение, отопление, электроэнергия, забота о материнстве и детстве, – по мнению социалистов, являются неотъемлемыми правами граждан. Поэтому должны существовать общественные фонды потребления, и привычно распоряжаются ими в той или иной мере социальные службы, появившиеся во многих развитых странах после Великой российской революции 1917 года.

Другое дело, что идеологическая пропаганда в СССР как раз упирала на «заботу партии и правительства о благе народа», вызывая раздражение у трудящихся, которые в поте лица добывали свой хлеб насущный. Даже святое дело ликвидации неграмотности большинства населения Российской империи, приобщение масс к качественному образованию и высокой культуре имело и обратную сторону медали: неоправданные ограничения свободы слова, цензура, навязывание схоластических догм «марксизма-ленинизма», от чего в первую очередь при «перемене декораций» вывернулись на 180 градусов те идеологи, которые именно эти догмы и проповедовали. Потому и получили в народе название: «перевертыши».

Впрочем, давайте спросим себя: имеют ли моральное право неолибералы, стоящие у власти в различных странах, упрекать кого-либо в грехе «патернализма», делая вид, что к ним сие, по их же утверждению, отрицательное свойство не имеет никакого отношения? А как иначе, чем трогательной опекой со стороны государственных органов, можно назвать миллиардные денежные вливания в крупные финансовые корпорации в период острейшего экономического кризиса? В России, к примеру, в результате «тощих лет» вдвое увеличилось количество миллиардеров. Зато простым гражданам, ставшим безработными, неплатежеспобными заемщиками, впавшим в нищету, – рекомендуют выживать самим, как у кого получится.

Не забывается, что в свое время экономист Хакамада убеждала лишившихся работы шахтеров: «собирание грибов и ягод» является достаточной компенсацией их жизненных потребностей. ЛДПРовец Жириновский советует населению сплошь «печь пирожки» для развития духа предпринимательства. Если не циничной демагогией заниматься, а рассуждать серьезно, то по статистике экономическая самостоятельность при капитализме в мире дается лишь примерно пяти процентам населения.

Остальным суждено заниматься наемным трудом либо пополнять резервную армию безработных. На самом деле для того, чтобы основать собственный, пусть совсем малый, реальный бизнес требуется первоначальный капитал. Ежели нет богатых родственников с весомым наследством, а приходится начинать с кредита, то нередко он оказывается смертельной петлей для заемщика. Предоставлять человеку тотальное «право» самому выплывать в житейском море без подручных средств, бомжевать, к примеру, – совсем не то, что создать ему условия для развития личности и самосовершенствования.

«Забота о благе народа» сменилась заботой о «правах человека» (отдельно взятого?). Что, конечно, не исключает вымирания «лишних людей» от голода, недостатка питьевой воды, нелеченных болезней. Цифры детской смертности на «развивающихся» периферийных континентах просто ужасают. Однако передовым странам подобные язвы как бы не свойственны. Но вздохнуть с облегчением и тут не приходится. Широкая волна протестных движений в Европе и США связана тем, что социальные расходы резко урезаются из-за государственных долгов, зашкаливающих за миллиарды и даже триллионы денежных единиц. Это дает возможность правым политикам сетовать на «жирный социал» как на непосильное бремя для налогоплательщиков.

Честно говоря, и левые, хотя и выступают совершенно справедливо против перекладывания тягот кризиса на плечи трудящихся, не очень-то могут быть довольными затыканием зияющих дыр в экономической системе капитализма с помощью социальных пособий. Допустим, в ФРГ «детские деньги» платят нуждающимся молодым людям до 25 лет. Патернализм по отношению, например, к семьям, где уже второе поколение десятилетиями не может устроиться на работу, по отношению к юным алкоголикам и наркоманам, которым кураторы от администрации выдают «дозу», чтобы не создавать лишних проблем полиции, – имеет самые негативные последствия. «Жизнь в обрез», но без труда и забот, без серьезных интересов, когда на пиво и сосиску в булке хватит, а на что-то высшее и не нужно, когда вообще никто никому по-настоящему не нужен, создает благоприятную почву для криминала, люмпенизации и духовного разложения общества.

«Гуманитарная помощь» поступает не в одни лишь районы, пострадавшие от войн и стихийных катаклизмов. В центрах цивилизации существуют целые территории потребления насущных предметов быта и удешевленных продуктов, так сказать, «второй свежести». Здесь царствует «секонд хэнд» во всех отношениях, который создает иллюзию некоторого комфорта. В то же время доходы и расходы получателей пособий строго контролируются кураторами от администрации. Женщин и мужчин до 65 лет посылают на временные работы в обязательном порядке (при отказах поэтапно снимается пособие). Минимальной получки на прожитье все равно не хватает, тем более что часть заработка снимается со «средств для выживания» неработающих мужа или жены (семейные отношения бедняков не поощряются, одиночкам платят больше).

Выигрывают посреднические фирмы, занимающиеся трудоустройством «социальщиков»: посредников патронирует местная администрация, они получают львиную долю оплаты труда бедолаг. Выходит, что патернализм имеет место по отношению к посредникам. Патронируются и домовладельцы, почти постоянно вздувающие цены на квартиры и в тех регионах, где их избыток, – поскольку на жилплощадь для «социальщиков» выделяются деньги из бюджета. Тем не менее, даже обновленные кирпичные дома сохраняются плохо, их поражает плесень, т. к. цены на отопление заоблачные, а беднота экономит, не включая обогревательные батареи и в холода.

Это сладкое слово свобода... И независимые средства массовой информации с явной идеологической окраской... И поп-культура, оборачивающаяся нередко жертвами, и «креатив» для избранных. Для самовыражения креативщиков никаких ограничений не должно быть, но опека требуется. В виде денежных средств для создания произведений, для поощрения тех, кто развлекает и отвлекает, для определенного пиара. Но как ни приучают широкую публику к замене живописи и скульптуры абстракцией и инсталляциями, к музыке без мелодии и сентиментов, а наоборот, с дисгармонией и звуковым ошеломлением, – зачастую зритель и слушатель голосует ногами против постмодерна и тянется к классике.

Тогда в действие вступают режиссеры-новаторы со своим видением наследия великих имен-«брендов». Самовыражающиеся толкователи классики, творцы «непохожего видения » сегодня почему-то на одно лицо, – как правило, пользуются одними и теми же грубыми приемами, искажая смысл произведения, опошляя его. Пошлость восторжествует! – возвещал еще в позапрошлом веке историк Ж. Мишле. Увы, в ХХI веке она произрастает стремительнее, чем прежде. Благо, что прошлые времена подать иск на нынешние в суд не могут, а современные авторы подчас не брезгуют никакими средствами, чтобы заставить говорить о себе...

Будучи свидетелями множества перемен в общественном сознании, мы могли наблюдать, что одни и те же понятия приобретали позитивную или негативную оценку в одних и тех же устах в зависимости от переживаемого исторического периода и занимаемой в данный момент позиции. И термин «патернализм» не является исключением. В середине прошлого века он использовался буржуазными идеологами вполне положительно для поощрения благотворительной деятельности капиталиста, для демонстрации в качестве достижения буржуазной системы – увеличивающейся роли профсоюзов в странах-форвардах «открытых обществ». Понятие «социального партнерства» появилось потом. Интересное все же «партнерство» при массовых увольнениях в кризис, притом что подчиненным «надо больше работать за меньшие деньги».

Однако на сегодня принято, что «патернализм» носит отрицательную окраску, а «партнерство» положительнную. Обратимся к теории социологии, поскольку она призвана глубже рассматривать проблему общественных отношений. Вообще в науке социологии, отцами-основателями которой были Г. Зиммель, М. Вебер, сначала господствовала теория «общественного равновесия». Но ХХ век с его двумя мировыми войнами, падением колониализма и образованием противоборствующих лагерей поставил данную теорию под сомнение.

Известный немецкий ученый Р. Дарендорф, который вместе с отцом, видным социал-демократом, испытал в 30-е–40-е годы прошлого века нацистские преследования, обосновал новую «конфликтологию» в социологии. Ссылаясь на анализ Маркса, хотя и резко критикуя марксистские выводы, Дарендорф признал существование классов в обществе с противоположными интересами и борьбой между собой. В своих книгах социолог дает подробную классификацию конфликтов, которые он считает «неотъемлемой частью» общественных отношений.

«Право есть необходимое и достаточное условие неравенства в обществе. Поскольку есть право, есть и неравенство; это касается и обществ, где равенство возведено в конституционный принцип. Люди равны перед законом, но они уже не равны по закону» (!) – пишет Дарендорф в своей книге «Тропы из утопии» (М.: Праксис, 2002, стр. 506). Ученый помнит о разнообразии человеческих и государственных конфликтов, но видит в них одинаковый фундамент: отношения господства и подчинения, которые, по его мнению, всегда присутствуют и в социуме, и между отдельными особями. Причем он не находит существенной разницы между превалированием, доминированием и собственно господством.

Разве нет иерархии понятий в отношениях, допустим, между врачом и пациентом, и совсем по-другому – в отношениях между работодателем и работополучателем? У них ведь разные цели. Хороший врач желает, чтобы пациент встал на собственные ноги и не нуждался бы более в медицинских услугах. У хозяина предприятия, напротив, укоренено стремление закрепить навечно зависимость от него наемного труда. Нелегко определить и конфликт поколений, так сказать, «отцов и детей». С медленным превращением ребенка во взрослого человека, с различными представлениями о воспитании соединена и различная мера опеки над растущим организмом.

Очень важно, что существует некая связующая нить между взаимозависимостями в социуме и психологией личности. Иначе что же такое «отец нации»? И почему в строгой церковной иерархии старик может называть юного священника «батюшкой», уже не говоря о римском папе и «святых отцах»? Не отголоски ли это рудиментов инфантилизма в подсознании взрослых людей? Недаром же Великий инквизитор у Достоевского ссылался на «чудо, тайну и авторитет» как на необходимое условие для управления толпой.

В главе «Тропы из утопии», названной «Амба, американцы и коммунисты», Р. Дарендорф включает в свои размышления наблюдения этнографов за современными племенами в Африке и Латинской Америке, где сохранился первобытнообщинный строй. Известно, что там непререкаемыми являются решения старейшин, и к тому же были услышаны разговоры о выборе некоего царя. Из чего делается вывод о том, что «в человеческих обществах должны существовать структуры господства». (стр. 431). Утверждается, что любые другие взгляды надо назвать «утопическими».

Вроде бы правильно. Ведь если в первобытных общинах безусловное подчинение мудрому старейшине оправдано хотя бы тем, что его конкретно видят, знают не понаслышке, то как объяснить энтузиазм многомиллионных масс, направленный, так сказать к виртуальным вождям, которых большинство и видеть-то могло лишь в кинохронике и на фото, а слышать лишь по радиотрансляции? Факт остается фактом – происходило такое повальное увлечение, прямо скажем, тиранией не далее, как в ХХ веке. Чем объяснить чудо и тайну подобного авторитета?

Объясняли и продолжают объяснять такого рода феномен массового сознания не одним лишь страхом перед репрессиями, но и желанием «маленького человека» снять с себя ответственность за все, что выходит за пределы узкого круга собственных интересов и проблем. Какой-никакой, по мнению обывателя, а нужен в обществе порядок, но не хаос и криминальный беспредел. В результате массы желают возложить венец «патернализма» (не забудем, что этимология слова происходит от «патера», отца) на старшего, на «харизматического лидера», на кого-то другого.

Доля истины в данном толковании имеется. Социум веками организован сверху вниз, а не наоборот. Сегодня к тому же речь идет об атомизированном обществе, где частичный индивид чувствует себя зачастую растерянным и потерянным в земной жизни. И чем больше дробится социум, чем больше в нем становится «узкой специализации», чем более разделяются полюса сверхобеспеченных и «выживающих», тем скорее индивид стремится, иногда неосознанно, преодолеть свою затерянность в безграничном мире. Зажатость в жестких, порой жестоких обстоятельствах, каковую он вынужден испытывать, вовсе не дана ему от природы. Наоборот, психологи говорят об избыточности человеческой натуры. Порой за неимением лучшего она находит выход в энергии отрицания, в разрушении, в том числе и в саморазрушении. От любви до ненависти только один шаг, и это не раз бывало в истории с верой в «доброго батюшку-царя» либо в «строгого, но справедливого» «отца народов».

Вспомним девиз мушкетеров, озвученный писателем А. Дюма: «один за всех, все за одного». Или же все для одного? Кажется, здесь приоткрывается некая тайна авторитаризма. Один за всех может быть только тогда, когда есть эти «все», когда они объединены в едином порыве. Иногда подсознательное, но сильное стремление человеческих особей к объединению и к сплочению, особенно в переломные периоды бытия, является ответом на вопрос, почему лидер, вождь становится персональным воплощением единства людей. И откуда берется столь разочаровывающее иногда народное долготерпение. Сколько же можно впередсмотрящим констатировать, что «всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно»... Ответственность за все, что творят «верхи», всегда одинаково несет народ.

Выход из порочного круга давно найден в демократии. К сожалению, как в прошлом, так и в современном мире, достижения демократии (власти народа?) отчего-то связаны с понятием «политическая и экономическая элита». А теперь «патернализм», как и «партнерство», завязаны на политику затягивания поясов для большинства населения, которую весьма охотно пропагандируют те, «кто носит подтяжки». К сожалению, для некоторых народов демократические реформы ассоциируются – и того хуже – с расстрелом протестных демонстраций, с иностранной оккупацией и войной. И если правы конфликтологи в социологии, утверждая, что отношения господства и подчинения пронизывают социум целиком (в паре хозяин – наемный работник только первый имеет право на инициативу и принятие основополагающих решений), то вместо демократии вернее было бы употреблять термин «элитократия».

В России под звуки танковых орудий при расстреле Дома Советов в Москве была принята конституция, где демократической названа абсолютная президентская власть, которая ко всему прочему еще и обладает законодательной инициативой. Фактов отрицательного влияния на общество сочетания коррупции с беспределом олигархии – в избытке. Авторитаризм хитер: его гонят в дверь, он влезает в окно под видом демократических свобод, инновационных реформ. В то же время власть с помощью административного ресурса учит людей, как надо свободу любить, в частности, «правильно» голосовать на выборах.

Творческой интеллигенции выборные подтасовки не нравятся. Но вот эпизод из области культуры: известный актер, режиссер и театральный педагог, воспитанник комсомола и компартии, возглавив знаменитый столичный театр страны, гордится тем, что в первую очередь ликвидировал там худсовет, совет ветеранов и совет молодежи. В итоге произошла моральная и творческая деградация художественного заведения со славными традициями; не удивляет вдобавок и вполне предсказуемый подхалимаж вокруг фигуры «главного».

Согласимся ли мы с Р. Дарендорфом, восклицающим: «Когда это было, чтобы бедные и униженные нашей земли творили мир по собственному образцу? ...Бедные ищут места под солнцем, под солнцем сегодняшнего дня, а не под искусственным светом неизвестного мира. Тот, кто говорит им, что в их руках будущее, не даст им ни хлеба, ни крыши над головой. Естественно, они начинают мечтать о том, что видят в действительности» («Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы». М.: РОССПЭН, 2002, стр. 104)? Действительно, ловкое использование народного возмущения отнюдь не прогрессивными кругами в некоторых странах, освоившими методу «оранжевых революций», – чему мир является свидетелем, – оптимизма «левым» не прибавляет.

И все-таки не согласимся с пессимистами, ибо уже был в России 1917 год, когда стихийно возникли по всей стране органы народоправства – Советы. Ибо до сих пор в мире существуют оазисы коллективного самоуправления. Это доказывает, что превратные формы человеческого объединения, а именно самодержавие, вождизм, авторитаризм, элитократия, патернализм, – не вечны. «Самостоянье человека, залог величия его», по Пушкину, получается у индивида нелегко. Многажды сложнее многомиллионным людским сообществам освоить науку самоуправления.

Этому необходимо учить с детства. А заинтересован ли в данной педагогике капитализм, вообще бюрократическая верхушка, узурпировавшая организационные функции при общественном разделении труда? Конечно же, нет. На сегодняшний день с помощью горизонтальных сетей, интернета, самоорганизация масс (при недоверии к политическим партиям) – возможна для проведения форумов, мощных уличных акций. Следующий шаг – обретение общественных структур контроля, властных полномочий – народным движениям не дается. Пока. Но «крот истории» роет безостановочно, и думается, что в конце концов суждено будет человечеству вырваться из заколдованного круга превратных форм общежития.