(«Альтернативы», № 4, 2011)

Статья Л. А. Булавки посвящена довольно редкой на страницах «левых» изданий теме культуры в первые годы после взятия пролетариатом России политической власти в октябре 1917 г. Опираясь на этот опыт, автор пытается прогнозировать роль культуры и проблемы культурного строительства в эпоху диктатуры пролетариата в будущем. Статья интересна по трем причинам – о первой я уже сказал. Вторая состоит в том, что сейчас левые издания и интернет-ресурсы буквально забиты статьями, в которых авторы подробнейшим образом и даже в деталях описывают, как надо строить экономику социализма и даже коммунизма, но абсолютно ничего не говорится о значении и проблемах культуры в этот период. И это при том, что строительство социализма, а тем более коммунизма, в его конкретных экономических формах может быть, как писал В. И. Ленин, только результатом «живого творчества масс». Масс, а не отдельных фантазеров, которые пытаются предугадать то, что в принципе предугадать невозможно. С другой стороны, совершенно очевидно, что «живое творчество масс» в значительной степени определяется культурным уровнем этих масс, да и вообще – построение коммунизма и социализма невозможно без создания нового человека, составляющего эти массы. И в первую очередь рабочего-пролетария – ведущей силы этих масс. Роль культуры при этом просто трудно переоценить. И третья причина, по которой статья Л. А. Булавки не только интересна, но и актуальна, – это противопоставление культурного и теоретического наследия первых лет Советской власти нынешнему выморочному состоянию культуры.

Бесславное падение «советского» режима имело, несомненно, определенное прогрессивное значение в историческом плане. Но пришедшая к власти на смену прежней государственной буржуазии новая русская буржуазия, с ее «всемогущей силой рынка» и пр., оказалась в отношении культурного развития общества не только полностью бесплодной, но и привела это общество к быстрой моральной и культурной деградации, – в то время как краткий, полный невзгод, вооруженной борьбы и голода период после Октябрьской революции дал такой фонтан талантов, прекрасных произведений и идей в области культуры, которые разошлись по всему миру. Значение многих из этих идей не понято и не освоено и до сих пор. Вот на этом богатейшем, но, к сожалению, почти забытом материале и базируется статья Л. А. Булавки. Противопоставление, которое проводит автор статьи и о котором я уже говорил выше, ярко демонстрирует верность одной из идей, выдвинутой еще Пролеткультом: находящаяся на историческом излете, как господствующий класс, буржуазия уже не может дать ничего принципиально нового и полезного человеческой культуре. Новое развитие культуре может дать только власть восходящего класса – рабочего класса, пролетариата.

При всей актуальности и важности этой статьи, она, на мой взгляд, содержит и ряд недостатков, о которых, наряду с достоинствами, хотелось бы сказать.

*    *    *

Л. А. Булавка пишет в самом начале своей статьи: «Исследовательский интерес автора к теме культурных практик Пролеткульта вызван нарастающим эффектом отчуждения индивида от культуры как характерной чертой современных форм глобализации, со всеми его удручающими последствиями». Т. е., автор видит причину «отчуждения индивида от культуры» в процессе глобализации.

С этим трудно согласиться. Дело здесь вообще не в глобализации, а в ее капиталистической форме. Впрочем, и такая глобализация имеет свои плюсы. Происходит взаимное сближение и взаимное обогащение культур – более интенсивно, чем когда бы то ни было в истории. Кстати, если под культурой понимать «предметные результаты деятельности людей (машины, сооружения, результаты познания, производства, искусства, нормы морали и права и т. д.), а также человеческие силы и способности, реализуемые в деятельности (знания, умения, навыки, уровень интеллектуального, нравственного и эстетического развития, мировоззрение, формы и способы общения людей)» (СЭС 1987 г.), то глобализация выравнивает и эти характеристики. Создается базис общечеловеческой культуры. Так что и в этой области капитал подтверждает свое свойство «великого левеллера». Таким образом, в капиталистической глобализации соединяются две противоречивые тенденции: положительная – создание базиса единой общечеловеческой культуры, которая в дальнейшем должна преодолеть национальные различия, и отрицательная – свойственная капитализму еще до всякой глобализации – нарастание отчуждения человека от человека и т. д. Практически сразу за этим утверждением автор статьи пишет:

«Сегодня при всем рыночном богатстве информационных ресурсов и «культурных» услуг культура как область отношений по поводу Человека как родового существа отчуждена от этого самого человека как никогда. В связи с этим возникает ряд вопросов, один из которых для автора представляется особый интерес: насколько в принципе возможно такое социальное бытие индивида, которое предполагало бы не рыночное и не ритуальное, а живое и активное сопряжение его с культурой, предполагающее раскрытие его сущностных сил, в том числе за пределами его профессиональной деятельности?»

Можно ответить на этот вопрос, пользуясь методом «от противного». В связи со стиранием при коммунизме разницы между умственным и физическим трудом, деятельность человека все менее будет стеснена профессиональными рамками. Высвобождение у членов общества огромного количества свободного от необходимого труда времени как главного богатства общества делает вопрос культуры индивидуума в частности и общества в целом – вопросом жизни или смерти такого общества. Или человек, для которого культура необходима и естественна, как воздух, или, как в Библии: «Страшен человек сытый». Можно добавить: не только сытый, но и незанятый и некультурный. Так что «социальное бытие индивида», да и всего общества, предполагающее «не ритуальное, а живое и активное сопряжение его с культурой, предполагающее раскрытие его сущностных сил», является императивом для коммунистического общества. Таким образом, если коммунизм – возможен, то только с Человеком, для которого культура является насущной необходимостью. Если такое невозможно, то невозможен и коммунизм.

Рассматривая ситуацию с культурой, Л. А. Булавка пишет: «…эта связь революционного индивида с культурой в период 1920-х гг. проявилась как объективная потребность самого индивида. Но что стояло за этой потребностью?». Важно также и то, что вызвало такую потребность? Можно предположить, что именно рывок в идеальное коммунизма, характерный для революционного индивида того времени, и вызвал к жизни эту потребность. И далее:

«…наибольший интерес у современных исследователей вызывает проблема взаимоотношений идеологов Пролеткульта и представителей Советской власти. Действительно, это одна из важнейших проблем, ибо она затрагивает вопросы культурной политики 1920-х гг. (ее основы, принципы, субъекта), осуществляемой как революционными «верхами», так и революционными «низами», что объективно выводит на проблему демократичности и авторитарности властных отношений в сфере культуры того периода».

Вот здесь, по моему, надо сразу отметить, что в течение бурных 20-х годов ХХ столетия характер советских «верхов» быстро менялся. От революционности начала 20-х годов до почти откровенной бюрократической контрреволюции – конца. Это не могло не отразиться, как на взаимоотношениях идеологов Пролеткульта с верхами власти, так и на самом Пролеткульте. Далее, говоря о потребности в пролетарской культуре в исследуемый период, автор пишет: «Вопрос культуры для пролетариата являлся насущной необходимостью первого порядка, определяющей не только качество и перспективу его исторического дела, но и прочность его политической власти». Можно предположить, что при всей важности вопроса культуры он не являлся для пролетариата в тот момент «насущной необходимостью первого порядка». Мотивируя этот тезис, Л. А. Булавка пишет: «Классу, не «пришедшему» к власти, а завоевавшему ее, жизненно необходима была та культура, которая давала бы ему понимание не только того, где и как устанавливать в обществе «новые светофоры», но как осуществлять движение по тому историческому пути, ради которого и велись классовые сражения, унесшие сотни тысяч людей». Пролетариат действительно завоевал власть. Но! Власть он завоевал только политическую. И не монопольно, т. к. делил ее с крестьянством. Таким образом, для того, чтобы действительно превратиться в господствующий класс, класс, создающий и внедряющий в общество свою культуру, пролетариату необходимо было, как минимум, еще завоевать экономическую власть. Без этого – капитализм все еще сохранялся как система общественных отношений. И далее: «Вот почему вопрос о «строительстве новой культуры», проникнутой идеями социализма, пролеткультовцы поставили как вопрос о «своей» – пролетарской культуре». Разумеется, вопрос культуры, как один из важнейших вопросов идеологического воспитания масс, должен был быть поставлен, но.… Насколько рабочий класс был готов в тот момент стать не только субъектом, но и объектом новой культуры? Насколько он мог не только творить ее, но и воспринимать ее? Я не зря написал здесь «рабочий класс», а не «пролетариат». Если говорить конкретно о начале 20-х годов, то рабочий класс деградировал, и не только численно. Уровень действующего рабочего класса сильно понизился. Вот что писал по этому поводу В. И. Ленин В. М. Молотову в 1922 г.

«Несомненно, что у нас постоянно считаются за рабочих такие лица, которые ни малейшей серьезной школы, в смысле крупной промышленности, не прошли. Сплошь и рядом в категорию рабочих попадают самые настоящие мелкие буржуа, которые случайно на самый короткий срок превратились в рабочих» (ПСС, 5-е изд., т. 45, с. 18).

Несомненно, что такая рабочая масса уже не была вполне пролетарской и революционной, а была скорее мелкобуржуазной и пассивной – как в политических вопросах, так и в вопросах культуры. Настаивая на своем тезисе, автор пишет: «Абстрагируясь пока от таких пролеткультовских определений, как «своя культура» (об этом речь пойдет ниже), все же нельзя не признать того обстоятельства, что у пролетариата была объективная потребность в той культуре, которая отвечала бы его насущным интересам». Но, как было уже сказано выше, рабочий класс России к началу 20-х годов ХХ века уже не был тем революционным пролетариатом, действующим в условиях революционной ситуации, каким он был в конце 10-х. Революционная волна и в России, и во всем мире шла на спад. К началу 20-х «подернулась тиной советская мешанина, и вылезло из-за спины РСФСР мурло мещанина» (В. В. Маяковский).

Л. А. Булавка пишет: «Но субъектное бытие пролетариата в культуре предполагает не только освоение культуры, но и ее творчество, в данном случае подразумевая творчество пролетарской культуры. В то же время это положение вызывает целый ряд вопросов. Например, в какой мере пролетарская культура является действительно новым типом культуры? В какой мере она предполагает общечеловеческое содержание? Пролетарская культура – это культура класса или это классовая культура?» Мне кажется, что это несколько неверно поставленный вопрос. В такой постановке содержится некая тавтология. Что есть «культура класса» в классовом обществе? Приведу здесь определения культуры из двух словарей:

КУЛЬТУРА

[< лат. cultura –возделывать, обрабатывать >]

(1)        В широком смысле – все, что создано человеческим обществом благодаря физическому и умственному труду людей в отличие от явлений природы; в более узком смысле – идейное и нравственное состояние общества, определяемое материальными условиями жизни общества и выражаемое в его быте, идеологии, образовании и воспитании, в достижениях науки, искусства, литературы. К. изменяется с каждым новым периодом развития общества и его способа производства. В классовом обществе к. неизбежно имеет классовый характер. Господствующей к. при каждом общественном строе является к. господствующего класса (рабовладельческая к., феодальная к., буржуазная к.); наряду с культурой господствующего класса развиваются элементы культуры нового, передового класса, идущего на смену первому; классовое идейное содержание культуры принимает различные формы и способы выражения у различных народов в зависимости от различия языка, быта и других национальных особенностей;

(СЛОВАРЬ ИНОСТРАННЫХ СЛОВ. М.: ГИЗ иностр. и нац. словарей, 1955 г.)

[<от лат. cultura –возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание]

Исторически определенный уровень развития об-ва, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах орг-ции жизни и деятельности людей, а также в создаваемых ими матер. и духовных ценностях. Понятие «К.» употребляется для характеристики определенных ист. эпох (антич. К.), конкретных обществ народностей и наций (К. майя), а также специфических сфер деятельности или жизни (К. труда, политическая К., худ. К.); в более узком смысле – сфера духовной жизни людей. Включает в себя предметные результаты деятельности людей (машины, сооружения, результаты познания, производства, искусства, нормы морали и права и т. д.), а также человеческие силы и способности, реализуемые в деятельности (знания, умения, навыки, уровень интеллектуального, нравственного и эстетического развития, мировоззрение, формы и способы общения людей). В основе развития материальной и духовной К., находящихся в органическом единстве, лежит развитие материального производства. Каждая общественно-экономическая формация характеризуется определенным типом К., который меняется с переходом от одной формации к другой; при этом наследуется все ценное в К. прошлого. В антагонистическом обществе развитие духовной К. носит противоречивый, классово–дифференцированный характер; в условиях капитализма, наряду с господствующей буржуазной К. развиваются элементы демократической и социалистической К., которая вбирает в себя все лучшее из мировой К., и одновременно обогащает ее своими достижениями. В СССР на основе роста и сближения национальных К. развивается социалистическая по содержанию, многообразная по национальным формам, интернационалистская по духу единая К. советского народа.

(СОВЕТСКИЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ. М.: «СЭ», 1987 г.)

 

В обоих определениях там, где речь заходит о соотношении культуры и классового общества, утверждается, что «В классовом обществе к. неизбежно имеет классовый характер. Господствующей к. при каждом общественном строе является к. господствующего класса (рабовладельческая к., феодальная к., буржуазная к.); наряду с культурой господствующего класса развиваются элементы культуры нового, передового класса, идущего на смену первому».

Основываясь на этих определениях, можно сказать, что в классовом обществе «культурой класса» может быть только культура господствующего класса. Для всех остальных классов можно говорить только об элементах новой культуры класса, который будет господствовать в будущем. Хотя и в этих определениях содержатся некоторые противоречия. Если исходить из того, что «в основе развития материальной и духовной К., находящихся в органическом единстве, лежит развитие материального производства», то совершенно очевидно, что с выделением городов как центров ремесленного, а потом и промышленного производства, культура разделяется на городскую и сельскую. Причем сельская культура, в силу чрезвычайной консервативности средств производства и изолированности сельских общин, также весьма консервативна. В городе же орудия и средства производства развиваются гораздо интенсивнее, а торговые и промышленные связи с другими городами и странами способствуют и развитию культуры, и ее обогащению элементами других культур. Таким образом, можно сказать, что в рамках классового общества, в том числе и капиталистического, существует сельская субкультура. Конечно, по мере развития капитализма, сельская субкультура все больше и больше попадает под влияние культуры буржуазной, но… как раз в России начала ХХ века этот процесс шел гораздо слабее, чем в развитых странах Запада. С другой стороны, относительно молодой российский рабочий класс постоянно пополнялся крестьянами. В силу этого влияние сельской субкультуры на него было более значительным, чем в развитых странах Запада. Таким образом, говорить о «культуре класса» применительно к пролетариату до пролетарской революции просто не имеет смысла. После революции в вопросе пролетарской культуры как «культуры класса» возникают все те противоречия, о которых автор статьи написала выше.

С другой стороны, «классовая культура» в классовом обществе – это, опять же, культура господствующего класса. Так что противопоставление: «классовая культура» или «культура класса» – кажется мне лишенным смысла.

Автор демонстрирует различные точки зрения, существовавшие в то время на проблему соотношения классового и общечеловеческого в пролетарской культуре: «Итак, если пролетарская культура претендует стать общечеловеческой, то это означает, что она должна нести в себе все наследие мировой культуры, в противном случае она не может считаться культурой. Именно это положение стало одним из тех, которые, как ни странно, свели в один стан идейных оппонентов (большевиков и некоторых представителей творческой интеллигенции с антибольшевистской позицией) и развело по разные стороны, казалось бы, идейных единомышленников (Ленина и Богданова). Но на этом дискуссия по вопросу о пролетарской культуре закончена не была. По мере утверждения пролетариата как субъекта масштабных исторических перемен в период 1920-х гг. вопрос о пролетарской культуре становился все более важным, вскрывая глубинную сущность и вопросов, и подходов каждого из участников этой дискуссии».

Несомненно, прав Ленин: власть пролетариата как класса несет в себе отрицание классового деления общества. Именно в силу того, что характеристики пролетариата как класса после завоевания им политической власти должны непрерывно меняться, говорить о специальной «пролетарской культуре» как о константе не приходится. Это функция. Функция этапов восхождения пролетариата к полноте политической и экономической власти и тем самым – уничтожения себя как пролетариата. А в дальнейшем – и уничтожения деления общества на классы. Культура – функция, одновременно отражающая этот процесс и стимулирующая его.

Но! Это общие рассуждения. Остаются вопросы о возможности и формах разрешения тех противоречий возникновения новой культуры, на которые указала автор статьи. Ибо, как я написал выше, без разрешения их само развитие общества от капитализма к коммунизму является невозможным.

Не хотелось бы, однако, заканчивать на критической ноте, ибо достоинств у статьи гораздо больше, чем того, что я считаю ошибками. Кроме тех достоинств статьи, о которых я написал в начале письма, есть еще целый ряд, о которых необходимо упомянуть. И, пожалуй, главным из них является то, что статья указывает на преемственность идей и проблем диктатуры пролетариата начала 20-х годов ХХ века с современными проблемами «левого» и марксистского движения в современной России. Эта связь, эта преемственность совершенно необходима тем, кто работает в «левом», и особенно – в марксистском движении России. О ней часто забывают или игнорируют ее, но мы не «Иваны, родства не помнящие». Без анализа проблем, побед и поражений того времени мы не сдвинемся с места. А вопросы культуры особенно важны для нас, т. к. это вопросы стойкости человеческой личности к давящему прессу не только буржуазной агитации и пропаганды, но и деградирующей эту личность буржуазной культуры. В условиях, когда российские рабочие еще не стали пролетариями, еще не включились массово хотя бы в экономическую борьбу, те, кто работают в «левом» и, в особенности, в марксистском движении лишены своей социальной базы. Они, по сути, являются маргиналами. И для того, чтобы продолжить борьбу, им особенно требуются стойкость, широкий кругозор и умение общаться с людьми. Т. е. все то, что дает человеку культура. Причем не просто культура, а культура пролетарского революционера. Т. е. именно то, о чем спорили и что пытались творить почти сто лет назад наши братья и предшественники. И хочу сказать в заключение, что статья Л. А. Булавки написана так, что с интересом и нетерпением ждешь ее продолжения.