Шон Сейерс (Sean Sayers) – профессор философии Университета Кента (Кентербери, Кент, Великобритания)

Отчуждение как критическая концепция

Отчуждение – один из самых широко известных терминов марксистской философии. Это один из тех немногих терминов марксизма, которые вошли в повседневную речь. Он широко используется в социальных науках; есть обширная академическая литература, посвященная отчуждению. И в то же время это один из тех терминов марксизма в целом, которые наиболее неправильно интерпретируются и которыми больше всего злоупотребляют. В повседневной речи и даже в социальных науках он обычно применяется для описания неясных чувств неудовлетворенности или бессмысленности, в частности – по отношению к работе. Похожее расплывчатое понимание также иногда приписывается самому Марксу. Согласно Леопольду [Leopold (2007, 68)], для Маркса отчуждение – это «вид разобщенных отношений между субъектами (например, неестественное расслоение общества или классовый антагонизм)». Элстер и Вуд [Elster (1985, 74) and Wood (1981, 50)], следуя Пламентацу [Plamentatz (1975, 140)], пытаются определить как социальную, так и духовную сущность отчуждения; последнюю Элстер [Elster (1985, 74)] определяет, с сомнительной точностью, как «либо отсутствие ощущения смысла, либо ощущение отсутствия смысла».

Практически повсюду «отчуждение» употребляется как моральная и критическая категория. Однако, что бы другие ни подразумевали под данным термином, его использование Марксом не может трактоваться подобным образом. Маркс придавал данному понятию четкое и конкретное значение, происходившее из гегелевской философской традиции, в рамках которой Маркс и формулировал свои идеи. Именно это я и собираюсь доказывать в настоящей работе.

«Отчуждение» – один из традиционных переводов термина Маркса «Entfremdung» или «Entäusserung». Также распространены переводы «отчужденность» для первого термина и «экстернализация» для последнего^[1]. Согласно Лукачу [Lukács (1975, 538)], слова «Entfremdung» и «Entäusserung» изначально были немецким переводом английского термина «alienation», использовавшегося в восемнадцатом веке в экономическом или юридическом смысле для обозначения продажи товара или отказа от свободы. Мы не знаем ни одного убедительного доказательства того, что Маркс использовал эти два термина для обозначения различающихся теоретических категорий; судя по всему, он применяет их как взаимозаменяемые понятия [см. Боттомор о Марксе (Bottomore in Marx (1961b, xix))]^[2]. Я не буду пытаться их обособить и буду оба эти слова переводить как «отчуждение» (по-английски «alienation»).

Маркс говорит об отчуждении применительно ко множеству сфер жизни – религии, политике, социальным и экономическим отношениям, – но особое место в его рассуждениях занимает труд, поэтому в данной работе основное внимание будет уделено сфере труда^[3]. В понимании Маркса, человек испытывает отчуждение, когда что-либо, продукт его труда или деятельность, принимает форму, которая не зависит от него и работает против него. Таким образом, для Маркса отчуждение не является исключительно субъективным явлением, оно есть объективное социальное состояние, которое может быть преодолено только путем исторических изменений [см. Хардимон (Hardimon 1994, 119-22)].

Маркс использует категорию отчуждения в критическом смысле, но какая именно разновидность критицизма подразумевается? Практически всегда подразумевается, что речь идет о моральном и гуманистическом критицизме, основанном на понятии универсальной человеческой природы – оно, как предполагается, дает ту мерку, исходя из которой Маркс критикует отчуждающие социальные условия. Хорошее изложение такого подхода дает Хоннет [Honneth (2007, 14)]:

«Согласно Марксу, главная характеристика людей – их способность к воплощению (опредмечиванию) и реализации самих себя в продукте их труда; только посредством этого акта опредмечивания индивидуумы оказываются способны уверенно осознать свои собственные силы и тем самым обрести самосознание. Таким образом, возможность свободно и добровольно испытывать свой собственный труд как процесс самореализации образует решающую предпосылку для хорошей жизни. Но эта предпосылка разрушается установлением капиталистического способа производства, т. к. наемный труд лишает субъектов возможности контролировать свою деятельность. Капитализм, таким образом, представляет социальную форму жизни, которая противопоставляет человека его сущности, тем самым лишая его надежды на хорошую жизнь».

Хотя о месте категории отчуждения в работах Маркса спорили очень много, изложение наподобие приведенного оспаривается редко. Оно лежит в основе «гуманистического» марксизма, в котором концепция отчуждения (вместе с ранними сочинениями Маркса, где об отчуждении много говорится) высоко ценится за включение этического измерения в марксистскую мысль – измерения, которое, как утверждается, отсутствует в поздних работах Маркса [Фромм (Fromm 1963)]. Аналогичное толкование категории отчуждения дают и представители структуралистской «антигуманистической» трактовки марксизма, приводящие доводы в пользу того, что Маркс в своих поздних работах отказался и от идеи универсальной человеческой природы, и от концепции отчуждения [Альтюссер, (Althusser 1969)]. Другие ставят под сомнение обе эти точки зрения и доказывают, что Маркс сохранил концепцию отчуждения во всех работах, – но многие из них также рассматривают отчуждение как гуманистическую моральную категорию^[4].

В настоящей работе доказывается, что у подобной трактовки есть серьезные изъяны. Концепция отчуждения сложнее и хуже укладывается в знакомые шаблоны универсалистской моральной мысли, чем предполагает эта трактовка.

Еще один предварительный пункт: я разделяю взгляд, согласно которому категория отчуждения присутствовала в мысли Маркса на протяжении всей его научной деятельности, но здесь я не буду пытаться это доказывать. Но самое развернутое изложение этой концепции в явном виде содержится в «Экономическо-философских рукописях» 1844 года (далее – Рукописи 1844 года). В настоящей статье я сосредоточусь главным образом (хотя и не исключительно) на этой работе Маркса.

Гегель о труде

Как отмечает Хоннет, концепция Маркса об отчужденном труде основана на особой теории о месте трудовой деятельности в жизни человека. Эта теория происходит от Гегеля, в философии которого труд является фундаментальной концепцией. Вместе с тем понятие труда является базовой категорией в классической экономической теории, также принадлежащей к числу основных источников идей Маркса в данной области. В экономической науке под трудом, как правило, понимается тягостная и неприятная деятельность, которой мы вынуждены заниматься, поскольку у нас есть материальные нужды, которые мы не можем удовлетворить более легким способом. Труд рассматривается как чисто «инструментальная» деятельность, то есть всего лишь средство для получения желаемого.

Напротив, согласно Гегелю, труд – не только инструментальная деятельность, служащая удовлетворению естественных нужд, но и деятельность духовная, отличающая человека от других животных – исключительно природных существ, находящихся в прямом и непосредственном отношении к природе: как к своей собственной натуре (их аппетитам и инстинктам), так и к окружающей среде. Животные движимы своими природными инстинктами и желаниями и непосредственно потребляют то, к чему имеют беспрепятственный доступ в окружающей среде^[5].

Труд включает в себя разрыв с естественной и прямой связью с природой. В процессе трудовой деятельности удовлетворение откладывается, объект не потребляется немедленно, а подвергается воздействию и трансформируется для последующего использования, в связи с чем устанавливается опосредованное человеческое отношение к природе. Этим разрывом с природой, однако, дело не заканчивается, ибо именно через труд мы также и преодолеваем это отчуждение. С помощью трудовой деятельности мы воплощаем («опредмечиваем», «объективируем») себя в продукте своего труда, придаем человеческую форму миру вокруг нас. Мы приходим к пониманию того, что наши силы и возможности реальны и объективны, и таким образом – развиваемся как агенты, обладающие самосознанием. Согласно Гегелю, любой труд, – в действительности, любая деятельность, целенаправленно ведущая к некоторому материальному эффекту, – включает в себя опредмечивание и таким способом приводит к саморазвитию.

Преобразуя нашу окружающую среду и наше отношение к ней, мы также преобразуем самих себя. Человеческая натура не является неизменной универсалией, она развивается и меняется как в отдельной личности, так и в обществе в ходе истории. Труд и отчуждение играют существенную роль в данном процессе. Несмотря на то, что трудовая деятельность содержит в себе разрыв с природной непосредственностью и ведет к состоянию отчуждения, она же является средством, с помощью которого этот разрыв можно устранить. Через труд мы очеловечиваем мир и изменяем самих себя, мы начинаем чувствовать себя «дома» в мире и преодолеваем наше отчуждение.

Рассматриваемый процесс развития происходит по характерной схеме. Исходя из первоначального состояния непосредственности и простого единства, он проходит через стадию разделения и отчуждения и достигает конечной кульминации в виде перехода на более высокую ступень единства – опосредованного и конкретного, которое имманентно содержит различия внутри себя. По Гегелю, все человеческие (духовные) явления следуют в своем развитии по такому пути. Индивидуальное человеческое развитие протекает от начального состояния младенческой чистоты и невинности через стадии разделения и отчуждения к зрелости и «принятию себя». Аналогичную картину представляет собой ход общественного развития. Первые общества были простыми едиными сообществами. Например, в такой форме существовали родоплеменные группы и древнегреческое общество на ранних стадиях. В ходе исторического развития происходит разделение и отчуждение и все более проявляются индивидуальность и отличия. Согласно Гегелю [Hegel (1956)], в Европе конечной высшей точкой этого развития становится современная либеральная форма общества. По его мнению, она представляет собой наивысшую ступень социального единства, на которой индивидуальность и отличия включены в единый социальный порядок.

Для объяснения Гегель использует библейскую историю грехопадения человека. В его интерпретации, Райский Сад воплощает идею о том, что изначально люди вели простую жизнь, в гармонии друг с другом и природой. Социальное развитие нарушает это невинное состояние – с грехопадением приходит разделение: отчуждение от других и от природы. Согласно Библии, Адам и Ева съели запретный плод и в качестве наказания были изгнаны из Райского Сада. В соответствии с обычной интерпретацией, начальное состояние простоты является идеалом, к которому мы должны стремиться, и считается, что этот сюжет подразумевает идиллическое и романтическое видение жизни до грехопадения и страстное желание вернуться к ней. Гегелевское понимание – совершенно другое. Он не идеализирует прошлое и не отстаивает возращение к нему. Напротив, историческое развитие движется в направлении иной, более высокой формы единства в будущем:

«…человек не должен остановиться на раздвоении, в котором мы находим все человеческое. Но неправильно, что непосредственное, естественное единство есть подлинный путь. <…> Детская невинность имеет в себе, несомненно, нечто привлекательное и трогательное, но она такова, лишь поскольку она напоминает о том, что должно быть порождено самим духом. То единство, которое мы наблюдаем в детях как нечто естественное, должно быть результатом труда и культуры духа» [Гегель (Hegel 1892, 55, §24Z)]. (Русский перевод: Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Том 1. Наука логики. М.: Мысль, 1975. С. 129. – Прим. перев.)

Маркс об отчуждении

Вооружившись этими гегелевскими идеями, Маркс развивает их в радикальном и критическом русле. Подобно Гегелю, он рассматривает труд как определенно человеческую форму деятельности, как нашу «сущностную», «родовую» деятельность. Более того, он рассматривает труд – любой труд – как процесс, в котором мы воплощаем себя в нашем продукте труда. Однако Маркс делает важное различие между «опредмечиванием» (Vergegenständlichung) и «отчуждением». Трудовая деятельность не всегда приводит к самореализации – в состоянии отчуждения этого не происходит: «…предмет, производимый трудом, его продукт, противостоит труду как некое чуждое существо, как сила, не зависящая от производителя» [Маркс (Marx, 1975b, 324)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 88. – Прим. перев.)

В Рукописях 1844 года Маркс выделяет четыре признака отчужденного труда, из которых отчуждение от предмета труда является первым. Во-вторых, работники также отчуждены от трудовой деятельности – работа рассматривается как мучительный, неприятный и принудительный процесс. Именно подобным образом классическая экономическая теория представляет себе труд, и именно так зачастую трудовая деятельность ощущается на самом деле. Но, по Марксу, это характерно именно для отчужденного труда и присуще лишь конкретным социальным и историческим условиям. Ибо концепция отчуждения подразумевает, что труд не обязан носить отчужденный характер. Работа может быть деятельностью по самореализации, отчуждение может быть преодолено.

Маркс перенимает у Гегеля его (изложенную выше) трактовку человеческой природы и роли труда в жизни человека. Это выражено у Маркса в понятии «родовой сущности», то есть нашей специфически человеческой сути. Труд – это наша «родовая деятельность», которая отличает человека от движимых аппетитом и инстинктами животных, деятельность которых сводится к удовлетворению материальных потребностей. В состоянии отчуждения наш труд сводится к своему «животному» характеру – он становится просто способом удовлетворения наших чисто материальных потребностей. Таким образом, мы становимся отчужденными от нашей «родовой сущности»^[6]. Это третий признак отчуждения, выделяемый Марксом.

Для экономистов-классиков труд – это индивидуальная по своей сути деятельность, направленная на удовлетворение индивидуальных потребностей. Он может иметь место в контексте отношений с другими людьми или вне такого контекста – это лишь случайное внешнее обстоятельство. Маркс отвергает эту точку зрения. Подобно Гегелю, он рассматривает человека как социальное существо. Труд как человеческая деятельность всегда и с необходимостью имеет место в рамках социальных отношений. В Рукописях 1844 года и в дальнейших работах Маркс подчеркивает это, настаивая на том, что в процессе трудовой деятельности мы не только создаем материальный продукт, но и производим и воспроизводим наши социальные отношения: «…посредством отчужденного труда человек порождает не только свое отношение к предмету и акту производства как к чуждым и враждебным ему силам, – он порождает также и то отношение, в котором другие люди находятся к его производству и к его продукту, а равно и то отношение, в котором сам он находится к этим другим людям» [Маркс (Marx, 1975b, 331)]. Другими словами, социальные отношения в той же мере являются творением человеческого труда, что и его более осязаемые материальные продукты, а труд овеществляется в них точно так же, как в наших материальных продуктах]^[7]. Поскольку они – продукты нашего труда, мы должны уметь видеть в них доказательство наших сил и способностей. Но в условиях отчуждения они становятся независимыми от нас и противостоят нам.

Это четвертый аспект отчуждения – отчуждение «человека от человека». В Рукописях 1844 года Маркс говорит об этом аспекте кратко и бегло. При этом он имеет в виду разрушение общинных связей экономическими силами, в результате чего происходила атомизация индивидов, а экономические силы начали жить своей собственной жизнью и подчиняться своим собственным объективным законам^[8]. Именно таким образом индивиды и экономика рассматриваются в экономической науке. Но, как разъясняет Маркс, отдельные люди – не обособленные атомы; экономические законы, в отличие от законов природы, специфичны для конкретных форм общества. Таким образом, классическая экономическая теория представляет отчужденные формы конкретных обществ как якобы объективные и универсальные. Следовательно, критика Марксом политической экономии в этой области составляет параллель его критике (описанных ранее) представлений экономистов о труде, в которых отчужденный труд рассматривается как универсальная форма.

Марксизм как критическое направление

Маркс характеризовал свой замысел как «критику политической экономии»^[9]. Основные категории политической экономии критикуются им за то, что они изображают капиталистическую систему как соответствующую универсальной человеческой природе. Как мы уже видели, концепция отчужденного труда играет здесь центральную роль. Обычно предполагается, что марксова трактовка отчуждения предполагает гуманистическую моральную критику существующих типов труда и социальных отношений. Отчуждение представляется как чисто негативное состояние, препятствующее реализации универсальной человеческой природы. Труд и его продукт должны быть путями самореализации, но они превращаются в свою противоположность.

Нужно быть осторожными с приписыванием таких идей Марксу. Конечно, Маркс осуждает капитализм, но мнение, будто основной целью, которой служит концепция отчуждения, является моральная критика, ошибочно – даже по отношению к его ранним работам. Подобно Гегелю и другим мыслителям посткантовской философской традиции [Гегель (Hegel 1991, Preface); Ницше (Nietzsche 1994, Preface), Хайдеггер (Heidegger 1962, 211) и др.)], Маркс утверждает, что его основная цель –теоретическое понимание, а не моральное осуждение. Здесь не имеется в виду, что моральная трактовка полностью ошибочна. Маркс действительно считал, что труд может быть деятельностью по самореализации и что условия отчуждения препятствуют осуществлению этих возможностей. Но человеческая природа – не неизменная универсалия, а историческое явление, развивающееся диалектически. Труд и отчуждение играют в этом процессе существенную роль. Следовательно, отчуждение – не чисто негативный феномен, его воздействие более сложно и противоречиво.

У Гегеля, как мы видели ранее, труд вызывает разрыв с чисто природным состоянием. Он подразумевает разрыв людей как самосознающих существ с начальным состоянием природной непосредственности. Но в той же мере верно и то, что именно через труд мы преодолеваем это наше отделение от природы. Мы придаем человеческую форму миру вокруг нас и приходим к осознанию наших сил и возможностей как реальных и объективных. Мы преобразуем окружающую нас среду и наше отношение к ней, и в этом процессе мы преобразуем себя. Маркс, понимая труд в этих категориях, следует идеям Гегеля: «…именно в переработке предметного мира человек впервые действительно утверждает себя как родовое существо. Это производство есть его деятельная родовая жизнь. Благодаря этому производству природа оказывается его произведением и его действительностью. Предмет труда есть поэтому опредмечивание родовой жизни человека: человек … созерцает самого себя в созданном им мире» [Маркс (Marx, 1975b, 329)] (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 94. – Прим. перев.)

Маркс выводит это представление непосредственно из идей Гегеля, что он явным образом признает в часто цитируемом отрывке: «Величие гегелевской «Феноменологии» … в том, что Гегель рассматривает самопорождение человека как процесс, рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как отчуждение и как снятие этого отчуждения, в том, что он, стало быть, ухватывает сущность труда и понимает предметного человека, истинного, потому что действительного, человека как результат его собственного труда» [Маркс (Marx, 1975b, 385-6)] (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 159. – Прим. перев.)

Всей значимости этих слов Маркса не было уделено достаточного внимания. Описываемый Марксом процесс развития человека в целом соответствует изложенной ранее гегелевской / диалектической схеме, хотя, конечно, конкретные этапы развития «по Марксу» и «по Гегелю» сильно отличаются. Отправляясь от первоначального состояния непосредственности и простого единства, развитие проходит через стадии разделения и отчуждения. Кульминацией в конечном итоге становится переход на более высокую ступень единства – опосредованного и конкретного, которое имманентно содержит различия внутри себя^[10].

Как следует из этого отрывка, марксистская оценка роли отчужденного труда в развитии человека соответствует этой гегелевской схеме. Она должна быть осмыслено в этих категориях. Важное следствие состоит в том, что отчуждение не является чисто негативной или критической концепцией. Отчуждение не означает просто отрицания человеческих возможностей в том смысле, в каком это подразумевается «моральной» интерпретацией^[11]. Напротив, этап разделения и отчуждения является неотъемлемой частью хода человеческого развития. Он выражает начало процесса человеческой эмансипации, в котором люди постепенно освобождаются от состояния природной непосредственности и развивают самосознание и свободу. Отчужденный труд и отчужденные общественные отношения играют существенную роль в этом процессе [Артур, (Arthur 1986, 12, 67, 72, 148); Леопольд (Leopold 2007, 86)].

Конечно, это не значит, что отчуждение является таким состоянием, которым можно удовлетвориться или в котором стоит «успокоиться», по Гегелю. Напротив, это состояние разлада, оно подразумевает расстройство и страдание. Но сами эти негативные аспекты являются движущей силой наших попыток преодолеть их и обрести единство. По Гегелю, единство не может быть достигнуто путем возвращения к предшествующим условиям – нас стимулирует поиск «высшего единства». Оно не дано сразу, а должно быть создано; и достичь этого можно только через трудовую деятельность. Маркс добавляет к этой картине конкретные детали. Так, отчужденный труд создает материальные условия для более высокой – коллективной – формы общества; Маркс [Marx (1971a, 819)] называет это «цивилизаторской стороной» капитализма. Но отчуждение способствует человеческому развитию не только внешним и инструментальным образом – оно является также процессом, посредством которого производители преобразуют сами себя. Через отчужденный труд и отношения, которые он создает, происходит экспансия человеческой деятельности, растет круг потребностей и ожиданий людей, а их отношения и горизонты расширяются. Отчужденный труд, таким образом, создает субъективные факторы – тех действующих лиц (агентов), которые уничтожат капитализм и приведут к новому обществу.

С этой точки зрения, отчужденный труд играет позитивную роль в процессе человеческого развития, не являясь чисто негативным феноменом. Не следует судить о нем как об исключительно отрицательном явлении, обращаясь к универсальным и неисторическим стандартам, к которым апеллирует моральный подход. Отчуждение должно оцениваться относительно и исторически. По отношению к более ранним формам общества, как ни странно это может показаться на первый взгляд, отчуждение представляет собой достижение и позитивное развитие. Однако по мере создания условий для его преодоления оно становится чем-то отрицательным – помехой для дальнейшего развития. В этой ситуации оно может быть подвергнуто критике, но на основании не универсальных моральных стандартов, а этой относительной оценки [Сейерс, (Sayers 1998, Part II)].

Такого рода трактовки подвергаются критике за то, что они подразумевают некий квази-богословский сюжет о падении и искуплении [ср. (Jonathan Lear in Honneth, 2008)]. В некотором смысле здесь действительно используется эта «модель». Гегель в этом отношении совершенно откровенен, как мы видели, он прямо обращается к библейской истории о грехопадении для разъяснения своей точки зрения. Сам по себе факт такой формы изложения не является состоятельным возражением. Нет ничего неправильного в том, чтобы представить человеческое развитие таким образом, если реальность на самом деле соответствует этой схеме, и ситуация становится яснее, если посмотреть на нее под этим углом.

Но Гегеля также критикуют за представление его трактовки истории как «теодицеи», предназначенной не только для описания закономерностей исторического развития, но и для примирения нас со злом и страданиями, ему присущими. Гегель, опять же, недвусмысленно выражает свои взгляды на этот счет:

«В этом отношении наше рассмотрение является теодицеей, оправданием Бога, которое Лейбниц старался выразить на свой лад метафизически в еще не определенных абстрактных категориях, так, чтобы благодаря этому стало понятно зло в мире и чтобы было достигнуто примирение мыслящего духа со злом. В самом деле, нигде не представляется большей надобности в таком примиряющем познании, как во всемирной истории. Это примирение может быть достигнуто лишь путем познания того положительного, в котором вышеупомянутое отрицательное исчезает, становясь чем-то подчиненным…» [Гегель, Hegel (1988, 18)]. (Русский перевод: Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории. СПб.: Наука, 1993. С 69. – Прим. перев.)

Марксову идею прогресса критикуют за изображение исторического развития в аналогичных категориях. Но Маркса нельзя обвинить в попытках оправдать разрушительное воздействие исторического развития, в особенности – в его капиталистической форме. Его возмущение по поводу страданий и нищеты, порожденных капитализмом, видно почти во всем им написанном. Но Маркс действительно утверждает, что эти страдания не доказывают несостоятельность идеи прогресса, – более того, в его представлении они являются его неизбежной частью. Историческое развитие идет через конфликты и раздоры, как слепой процесс природы, – так устроен мир. В этом смысле Маркс вовсе не стремится «примирить» нас с таким положением дел; его описание далеко от того, что обычно понимается под «теодицеей». «Разве буржуазия … когда-нибудь достигала прогресса, не заставляя как отдельных людей, так и целые народы идти тяжким путем крови и грязи, нищеты и унижений?» [Маркс (Marx 1978b, 662)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 9. С. 228. – Прим. перев.) Лишь в будущем, когда «великая социальная революция овладеет достижениями буржуазной эпохи, мировым рынком и современными производительными силами и подчинит их общему контролю», историческое развитие может принять более мягкую форму [Маркс (Marx 1978b, 664)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 9. С. 230. – Прим. перев.)

Отчуждение как историческое состояние

Такова марксова трактовка отчуждения и его роли в развитии человека – гегельянская, историческая и диалектическая. По крайней мере, таково ее абстрактное и формальное резюме. Тем не менее, отчуждение как историческое состояние есть характеристика конкретных обществ. Оно возникает в определенный момент в истории конкретных обществ и будет преодолено при условии определенного характера развития исторических событий. Когда оно начинается? Как оно будет изжито?

Для Гегеля, современное либеральное (т. е. капиталистическое) общество означает конец отчуждения индивидуума и сообщества, которым характеризовались более ранние общественные формы. Маркс, конечно, отвергает эту точку зрения, рассматривая отчуждение как неизбежную черту капиталистического общества. Он также считает, что отчуждение может быть преодолено с приходом коммунизма^[12]. Но ограничивается ли отчуждение капитализмом или же оно существует и в докапиталистических условиях? Маркс оказывается неожиданно неясен в этом вопросе, особенно в отношении отчужденного труда как такового [Элстер (Elster, 1985, 77)]. То, что он все-таки говорит по этому поводу, представляется противоречивым. В Рукописях 1844 года дело по большей части выглядит так, что, по допущению Маркса, отчужденный труд является специфической особенностью капитализма. Так считал Лукач; он указывал, что Маркс [Marx, 1975b, 330-1, 24], когда он говорит о продукте отчужденного труда, «принадлежащего другому», явно описывает ситуацию «так называемого свободного рабочего, который вынужден работать с не принадлежащими ему средствами производства и которому, следовательно, и эти средства производства, и его собственный продукт противостоят как чуждая, независящая от него сила». [Лукач (Lukács 1975, 549)]. (Русский перевод: Лукач Д. Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества. М.: Наука, 1987. С. 596. – Прим. перев.)

Еще более явно Маркс пишет об отчуждении как о специфической особенности капитализма в своем знаменитом тексте «Товарный фетишизм и его тайна» в I томе Капитала [Маркс (Marx 1961a, chapter 1 section 4)]. В ней он описывает, каким образом социальные отношения при капитализме принимают отчужденную и «фантастическую форму отношения между вещами» [Маркс (Marx 1961a, 72)], и противопоставляет это положение дел «простому», «прозрачному» и легко «уразумеваемому» способу проявления общественных отношений как в докапиталистических обществах, так и в будущем «союзе свободных людей, работающих общими средствами производства» [Маркс (Marx 1961a, 77-9)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. С. 82, 86–89. – Прим. перев.)

Аналогичная трактовка дана в известном отрывке из работы «Основные черты критики политической экономии» («Grundrisse der Kritik der Politischen Ökonomie») – предварительном наброске соответствующего раздела «Капитала». Здесь к тому же Маркс представляет развитие как диалектический процесс, который проходит путь от первоначального состояния простого единства через стадию отчуждения к более высокой форме единства. Процесс социально-экономического развития, как описывает его Маркс, начинается с докапиталистической ситуации, в которой имеют место «прочные (исторические) отношения личной зависимости в сфере производства» [Маркс (Marx 1973, 156)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. 1. С. 99. – Прим. перев.) Это «те первые формы, при которых производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах» [Маркс (Marx 1973, 158)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. 1. С. 101. – Прим. перев.) С приходом капитализма эти формы связи распадаются, и на их место приходят отчужденные отношения рынка, где:

«Общественный характер деятельности, как и общественная форма продукта, как и участие индивида в производстве, выступает здесь как нечто чуждое индивидам, как нечто вещное; не как отношение индивидов друг к другу, а как их подчинение отношениям, существующим независимо от них и возникающим из столкновения безразличных индивидов друг с другом. Всеобщий обмен деятельностями и продуктами … представляются им самим как нечто чуждое, от них независимое, как некая вещь». [Маркс (Marx 1973, 157)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. 1. С. 100. – Прим. перев.)

Эти отчужденные отношения в конечном итоге будут преодолены. «Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние, – такова третья ступень» [Маркс (Marx 1973, 158)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. 1. С. 101. – Прим. перев.) Здесь же Маркс явно утверждает, что «вторая ступень создает условия для третьей»; иначе говоря, необходимо пройти через капитализм и отчуждение, чтобы создать условия для их преодоления и для коммунизма [см. Гулд (Gould 1978, chapter 1].

Но в других местах Маркс, как представляется, утверждает, что отчуждение – более «всепроникающий» феномен, присущий не только капитализму. Так, в Рукописях 1844 года у него встречается характеристика феодального землевладения как формы «отчуждения» [Маркс (Marx 1975b, 318); Артур (Arthur 1986, 22-5)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 80–81. – Прим. перев.) Есть и другие его высказывания, где, по-видимому, предполагается, что особенности труда, обычно ассоциирующиеся с отчуждением, присутствуют и в других видах общества. Например, в «Немецкой идеологии» Маркс дает понять, что разделение труда как таковое – форма отчуждения [Маркс и Энгельс (Marx and Engels 1970, 53)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 3. С. 33. – Прим. перев.) Но разделение труда существовало на протяжении всей известной истории. Аналогично, в «Grundrisse» Маркс [Marx 1973, 611] говорит о том, что труд выступает как чисто инструментальный и несвободный не только при капитализме, но и во всех обществах, разделенных на классы. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. 2. С. 109–110. – Прим. перев.)

Является ли отчуждение специфической особенностью капитализма или присутствует во всех классовых обществах? Полагаю, вопрос поставлен неправильно. Вместо того, чтобы пытаться дать ответ на него, следует критически рассмотреть то понятие отчуждения, которое выступает предпосылкой вопроса. Вышеописанная историческая трактовка рассматривает отчуждение как необходимый этап более широкого процесса развития. Это – общая теоретическая схема для осмысления того, как изменяются люди. Этот шаблон можно применять по-разному даже к одному и тому же историческому явлению – здесь нет единственно правильного способа. Мы должны не пытаться определить какое-то одно-единственное состояние как состояние отчуждения, а задаться вопросом: могут ли конкретные исторические изменения с пользой рассматриваться как отвечающие модели отчуждения и его преодоления – и если могут, то как? Это можно сделать разными способами, и могут быть разные временные масштабы, на которых можно увидеть соответствующие этапы развития. Этим различным вариантам рассмотрения будут соответствовать различные концепции отчуждения.

Например, весь ход исторического развития человечества можно рассматривать как начинающийся с этапа естественной простоты и единства. Энгельс [Маркс и Энгельс (Marx and Engels 1978, 473n); Энгельс (Engels n.d. [1961?], chapter IX)] в явном виде постулирует такой этап, который он называет «первобытным коммунизмом». С разделением общества на классы, человечество вступает на путь длительного развития, проходя через многочисленные формы разделения и отчуждения. В конце концов, по Энгельсу, оно преодолеет их в будущем бесклассовом обществе. С этой точки зрения, отчуждение было характеристикой классовых обществ на протяжении всей истории.

Не совсем ясно, принимал ли Маркс гипотезу начальной доисторической стадии «первобытного коммунизма». Некоторые цитаты, как мы уже говорили, подразумевают подобное видение^[13]. Однако чаще он рассматривает отчужденный труд как особенность капитализма, подразумевая, что труд в докапиталистических обществах не отчужден. Это не означает, что люди в условиях докапиталистических обществ не воспринимают свой труд как изнуряющий и несвободный. Конечно, в таких обществах трудовая деятельность часто тяжела и неприятна, и она (например, в ситуации рабства или уплаты налогов или десятины) часто воспринимается как принудительная, вынужденная либо императивом «природных нужд», либо давлением со стороны других людей, либо и тем, и другим. Но в рамках отстаиваемого мною толкования «отчужденный труд» означает нечто более четко выделенное, чем просто неудовлетворенность работой. Это не универсальное и абстрактное моральное понятие, а обозначение исторически конкретного явления.

Для прояснения вопроса полезно интерпретировать в этом свете описание Марксом четырех аспектов отчужденного труда в Рукописях 1844 года как применимое именно к труду в условиях капитализма^[14].

1) Решающим фактором, порождающим отчужденный труд с приходом капитализма, является преобладание товарного производства и наемного труда. В докапиталистических условиях товарный обмен играет лишь ограниченную роль. Производство удовлетворяет потребности, которые редко выходят за рамки семьи и местного сообщества. Существует прямая и непосредственно видимая связь между трудом и потребностями, который он удовлетворяет. С приходом капитализма ситуация меняется. Прямая связь между трудом и потребностями нарушается. В отношения между производителем и потребителем теперь вмешиваются деньги и рынок. Продукт уже не создается для удовлетворения местных, непосредственно видных потребностей, а предназначен для обмена на более широком рынке.

Кроме того, в капиталистической системе производители более не контролируют процесс обмена; они не владеют ничем, кроме своей способности к труду. Они теперь – наемные работники, которым не принадлежат ни средства производства, ни материалы, с которыми они работают, ни продукты их труда. Они теперь принимают форму капитала, который становится силой, независимой от рабочих и противостоящей им. Таков конкретный смысл первого аспекта отчуждения, как его описывает Маркс [Маркс (Marx, 1975b, 325)], – отчуждения от предмета труда. Это не туманное субъективное отсутствие связи с продуктом, а конкретная, объективная экономическая ситуация.

Необходимо заметить, что эффект понимаемого таким образом отчуждения труда не является чисто негативным. При разрыве своей связи с объектом (предметом труда) труд в то же время освобождается от того подчинения (даже рабства) объекту, которое существует в докапиталистических формах – в крепостном труде, где оно достаточно очевидно, и в ремесленном труде, где оно проявляется в виде цеховых ограничений. Тем самым отчужденный труд создает условия, в которых могут развиваться более универсальные формы трудовой деятельности и жизни [(Сейерс (Sayers 2011, chapter 3)]. Таким образом, потеря связи с предметом труда в отчужденном труде одновременно освобождает его и создает условия, благодаря которым предмет труда может быть впоследствии вновь присвоен более полным образом^[15].

2) Что касается второго аспекта – отчуждения от трудовой деятельности: опять же, Маркс имеет в виду не недовольство или неудовлетворенность вообще, а конкретное состояние, вызванное наступлением эпохи наемного труда. Труд – всегда «инструментальная» деятельность в том смысле, что он направлен на производство продуктов, удовлетворяющих человеческие нужды (потребительных стоимостей). В докапиталистических обществах труд является автономной деятельностью, по большей части – непосредственно удовлетворяющей потребности домашнего хозяйства или кого-то живущего в данной местности. С приходом капитализма труд сам становится товаром и осуществляется за плату. Люди работают не на себя, а на кого-то другого, и их деятельность принадлежит этому другому – капиталу – и контролируется им: «…внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому. <…>  …деятельность рабочего не есть его самодеятельность. Она принадлежит другому, она есть утрата рабочим самого себя». [Маркс (Marx, 1975b, 326-7)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 91. – Прим. перев.)

Опять же, такое отчуждение не является чисто негативным явлением. Работа больше не совершается для удовлетворения конкретных потребностей домохозяйства или (местного) сообщества – но она теперь обслуживает какие-то более общие потребности. Они опосредованы через рынок, они проявляются в отчужденной форме. В работе на другого индивида за заработную плату труд освобождается от непосредственной связи с удовлетворением конкретных потребностей и приобретает более универсальный характер. Таким образом, работник больше не связан с конкретными лицами и местностью, а включается в более широкую сеть общественных отношений. Более того, труд, приобретая характер более широкой социальной деятельности, становится частью более масштабного разделения труда; и даже если это разделение труда выступает как нечто чуждое и навязанное извне, оно на самом деле является отчужденной («остраненной») формой новоприобретенной социальности труда.

«Социальная сила, т. е. умноженная производительная сила, возникающая благодаря обусловленной разделением труда совместной деятельности различных индивидов … представляется данным индивидам не как их собственная объединенная сила, а как некая чуждая, вне их стоящая власть, о происхождении и тенденциях развития которой они ничего не знают; они, следовательно, уже не могут господствовать над этой силой». [Маркс и Энгельс (Marx and Engels 1970, 54)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 3. С. 33. – Прим. перев.)

Эти отчужденные формы деятельности, в конечном итоге, будут вновь присвоены и перейдут под сознательный контроль человека. Отчужденный труд и отношения, которые он создает, играют решающую роль в «расчистке пути» к этому будущему. «Всесторонняя зависимость, эта стихийно сложившаяся форма всемирно-исторической деятельности индивидов, превращается ... в контроль и сознательное господство над силами, которые, будучи порождены воздействием людей друг на друга, до сих пор казались им совершенно чуждыми силами и в качестве таковых господствовали над ними» [Маркс и Энгельс (Marx and Engels 1970, 55)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 3. С. 36. – Прим. перев.)

3) В докапиталистических условиях труд является прямым ответом на естественные потребности – в этом отношении он похож на природную активность, наподобие дыхания. Труд не является «средством», внешним по отношению к жизни, он неотделим от самой жизни. Прямая связь между трудом и потребностями, производством и потреблением нарушается с появлением наемного труда. В результате производительный и общественно полезный труд – наша «сущностная» и отличительная «родовая» деятельность – превращается в средство зарабатывать зарплату. Работа становится чисто инструментальной деятельностью, только внешне связанной с потребностями, которые она удовлетворяет – любой вид труда «годится», пока за него платят. Наша родовая деятельность сводится к простому средству для удовлетворения физических потребностей, и мы отчуждены от нее. Это третий аспект отчуждения. Однако данное отчуждение от производственной деятельности также представляет собой шаг на пути к нашему освобождению от чисто природных условий. Ибо в этом случае производственная деятельность перестает быть квази-естественной и квази-инстинктивной, она становится сознательной и, в конечном счете, свободно выбранной деятельностью.

4) Четвертым аспектом является отчуждение «человека от человека». Изложение у Маркса в Рукописях 1844 года носит, как уже было сказано выше, отрывочный характер. Но в более поздних работах он анализирует этот аспект отчуждения подробно: например, в «Grundrisse» и в «Капитале» – в разделах о «товарном фетишизме» [Маркс (Marx 1973, 156-65; 1961a, chapter 1.4)]. Более того, в соответствующих текстах Маркс в явной форме говорит о таком отчуждении как об особенности капитализма и товарного производства.

В докапиталистических условиях люди связаны друг с другом в виде некоторого «квази-естественного» сообщества. Рынок разрушает это сообщество. При наемном труде индивиды, по видимости, работают исключительно сами по себе – независимо от других. Общество фрагментировано на множество «атомов» – индивидуумов. В то же время произведенные товары, как кажется, обретают на рынке собственную самостоятельную экономическую жизнь. С одной стороны, общество выглядит как состоящее из множества отдельных индивидов, преследующих свои собственные интересы, а с другой стороны – экономика как бы подчиняется объективным и не зависящим от человеческой воли законам. Обе видимости обманчивы. В отличие от законов природы, эти экономические законы суть исторические феномены, характерные для капиталистического общества; и то же относится к отчужденным друг от друга индивидам. «Категории буржуазной экономии» суть «мыслительные формы для производственных отношений данного исторически определенного общественного способа производства – товарного производства» [Маркс (Marx 1961a, 76)] (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. С. 86. – Прим. перев.)^[16] То, что представляется в виде безличных экономических законов рынка, действующих в мире товаров, то есть вещей, на самом деле есть отчужденные социальные отношения между производителями вещей, между людьми. Они являются социальным оформлением творческой деятельности человека, но в отчужденной и внешней форме.

Такие отчужденные экономические силы не существуют в докапиталистических обществах, в которых рынок не доминирует и где «общественные отношения лиц в их труде проявляются ... как их собственные личные отношения» [Маркс (Marx 1961a, 71-2)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 23. С. 87–88. – Прим. перев.) Они специфичны для капитализма. И такое отчуждение будет преодолено в будущем обществе, в котором производственная деятельность будет возвращена под сознательный социальный контроль. Мировая экономическая система капитализма создает необходимые условия для такого будущего, развивая экономические и социальные отношения универсальным образом.

В этом смысле условия для преодоления отчуждения создаются самим отчужденным трудом, который формирует не только объективные, материальные предпосылки для его преодоления (хотя он создает их и они имеют важное значение), но и субъективные и человеческие условия для этого. Ибо отчужденный труд – это не просто средство для достижения экономических целей, как это изображается в экономической теории; это не какая-то чисто негативная деятельность, которая одновременно производит некоторый желаемый результат. Это более сложный и противоречивый феномен, содержащий внутри себя как положительную, так и отрицательную сторону. Он сам порождает условия для собственного преодоления. «Труд есть для-себя-становление человека в рамках отчуждения, или в качестве отчужденного человека» [Маркс (Marx 1975b, 386)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 159. – Прим. перев.)

Идея о том, что отчужденный труд является необходимым этапом в историческом развитии, часто рассматривается как консервативная по своей сути. Утверждается, что она слишком далека от объяснения критической силы концепции отчуждения и работает на рационализацию капитализма и оправдание его как «прогрессивного» строя. Собственные аргументы Маркса направлены главным образом против тех политэкономистов, которые пытаются оправдать капитализм, утверждая, что он соответствует универсальной человеческой природе. Моральная критика капитализма осуждает его в таких же универсальных терминах. Я изложил свою позицию: обе оценки в равной степени неудовлетворительны. Исторический подход судит о капитализме в относительных терминах, утверждая, что капитализм образует необходимый этап исторического развития. Но это всего лишь этап, следовательно, его необходимость ограничена и относительна. Капитализм прогрессивен, но только по отношению к прежним условиям, а не «по природе своей». Со временем он перестает быть прогрессивным и становится тормозом в развитии. Тогда капитализм может быть подвергнут критике – в этих терминах, по отношению к той ситуации будущего, наступлению которой он препятствует. Соответственно, капитализм необходим, но лишь в течение определенного времени, поскольку это лишь этап, и со временем он будет преодолен [Энгельс (Engels 1958b, section I)].

Такова историческая теория Маркса в ее минимальном объеме; но было бы неверно относиться к ней слишком догматически или утверждать ее как незыблемый закон. Сам Маркс так не делал. К концу своей жизни он считал возможной революцию в России, которая перейдет к построению социализма на основе существующих российских сельских общин, минуя капиталистическую стадию [Сейерс (Sayers, 1999)]. Маркс и Энгельс обсуждают это в предисловии к «Манифесту коммунистической партии», написанном для русского издания 1882 года:

«Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община – эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей – непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения?» (Маркс и Энгельс [Marx and Engels 1978, 471-2]) (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 19. С. 305. – Прим. перев.)^[17]

Маркс и Энгельс не исключают такой возможности. Такой переход может произойти, продолжают они, лишь при благоприятных международных обстоятельствах (а именно, если одновременно произойдет «пролетарская революция» на Западе, которая его поддержит). Маркс признает, что исторические процессы сложны и непредсказуемы, они не могут быть спрогнозированы с какой-либо определенностью.

Впоследствии эти вопросы были подняты русской и китайской революциями. Обе эти революции пытались перепрыгнуть через капиталистическую стадию и создать социалистические общества на основе преимущественно докапиталистических условий. Ленин (Lenin, 1969) и Мао (Mao, 1967) утверждали, что исключительные международные условия сделали такой скачок возможным. С распадом советской системы и эволюцией Китая в необузданно капиталистическое общество сама идея, что созданные в этих обществах формы «реального социализма» в принципе были формами социализма, должна быть подвергнута сомнению; соответственно, развитие событий в этих странах вовсе не составляет исключения из теории, согласно которой капитализм является необходимым этапом, но, напротив, подтверждает ее. [МакКарни (McCarney 1991)].

Преодоление отчуждения

Как отчуждение может быть преодолено? Данный вопрос также нужно понимать с точки зрения изложенной выше исторической и диалектической трактовки. В соответствии с ней, как мы видели, отчужденный труд не является чисто негативным явлением, как то предполагается «моральной» интерпретацией. Отчуждение не просто мешает реализации некоей неизменной человеческой природы, а играет важную роль в процессе человеческого саморазвития, составляя необходимый его этап. Далее, преодоление отчуждения не достигается просто через отрицание или отмену порождающих его условий. Этого невозможно добиться посредством возвращения к прежнему докапиталистическому состоянию. Даже если в докапиталистических условиях отчуждения нет, эти условия более не будут нас устраивать. При моральной трактовке, напротив, нет веских доводов в пользу того, почему бы не преодолеть отчуждение таким путем. Например, Каменка [Kamenka (1966, 124-8)] использует концепцию отчуждения Маркса для такой критики капитализма, которая предполагает подобный вариант, и после этого недоумевает по поводу несовместимости этого подхода с настойчивыми утверждениями Маркса о необходимости индустриальной базы для социализма. В соответствии с исторической трактовкой, однако, преодоление отчуждения предполагает наличие достижений, реализуемых благодаря отчужденному труду, и строится на этих достижениях. Оно предусматривает выход за пределы отчуждения на более высокую ступень развития.

Говоря кратко, преодоление отчуждения не есть его голое отрицание. Оно принимает форму диалектического преодоления (снятия), при котором условия отчуждения не только отрицаются, с выходом за их рамки, но одновременно и удерживаются как то, на чем строится желаемый результат^[18]. Для описания такого типа развития Гегель использует слово «Aufheben». (Стандартный русский перевод – «снятие». – Прим. перев.) Этот термин по-разному переводится на английский язык («supersede», «transcend» или «sublate»), но ни один из этих вариантов не отражает адекватно немецкое значение, которое, по Гегелю [Hegel (1969, 107)], сочетает в себе идеи отрицания и сохранения: «Aufheben имеет в немецком языке двоякий смысл: оно означает сохранить, удержать и в то же время прекратить, положить конец. <…> Таким образом, снятое есть в то же время и сохраненное…». (Русский перевод: Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Том 1. М.: Мысль, 1970. С. 168. – Прим. перев.)

Это, опять же, формальное и абстрактное философское описание процесса. Каков его конкретный характер? Как может отчуждение, которое является особенностью капиталистического общества, быть снято в действительности? Маркс говорит об этом мало – и в Рукописях 1844 года, и в дальнейших работах. Он, как известно, неохотно выдвигал гипотезы о будущем. Однако то, что он все же высказал (в Рукописях 1844 года и в других работах), временами выглядит так, что, по Марксу, отчуждение является результатом                того обстоятельства, что продукт труда принадлежит капиталу, а не производителю, и это используется для господства над рабочим и его эксплуатации. Иными словами, Маркс, по-видимому, предполагал, что основной причиной отчуждения является капиталистическая система с частной собственностью. Это хорошо вписывается в обычное понимание его идей, и этот тезис позволяет предположить, что для преодоления отчуждения нужно уничтожить капиталистическую собственность – частную собственность на средства производства.

Несомненно, это существенный аспект трактовки вопроса Марксом, но это еще не полное ее изложение. Оно недостаточно ни для характеристики взглядов Маркса, ни для описания реальной ситуации. В одном из параграфов в последней части рукописи «Отчужденный труд» Маркс [Marx (1975b, 331-2)] утверждает, что частная собственность – не причина отчужденного труда, а его следствие. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 97. – Прим. перев.) Это озадачило ряд комментаторов [Артур (Arthur 1986, 156)]. Данное положение становится особенно проблематичным, если, как это часто бывает, отчуждение рассматривается как чисто субъективное отношение к труду. С другой стороны, если «отчужденный труд» интерпретируется, как я предлагаю, как понятие, относящееся к наемному труду и объективно существующей экономической системе, частью которой он является, то слова Маркса вполне здравы и согласуются с остальными его философскими взглядами. Маркс говорит, что система собственности порождается экономической системой наемного труда и капитализма, а не наоборот. Это – основное положение того, что впоследствии станет известно как «исторический материализм»^[19].

Это также означает, что в целях преодоления отчуждения необходимо изменить больше, чем просто систему собственности. Важно понимать, что именно такова позиция Маркса – и в Рукописях 1844 года, и в последующих его работах. Один из самых развернутых текстов Маркса о преодолении отчуждения содержится в разделе Рукописей 1844 года, посвященном частной собственности и коммунизму. Маркс там критикует то, что он называет «грубым» коммунизмом, который предполагает отмену частной собственности и ее преобразование в коммунальную или государственную. «Грубый» коммунизм противопоставляется тому, что Маркс считает подлинным коммунизм, требующим гораздо более глубокой и полной трансформации, направленной на создание условий для «истинного присвоения человеческой сущности» [Маркс (Marx 1975b, 348); Сейерс (Sayers 2011, chapter 7)].

В более поздних работах Маркса на место этой трактовки приходит теория, согласно которой посткапиталистическое общество делится на две стадии. Первая из этих стадий характеризуется многими чертами, которые в Рукописях 1844 года приписывались неадекватным концепциям коммунизма^[20]. В частности, она предполагает отмену капиталистической частной собственности путем преобразования ее в коммунальную^[21]. В Рукописях 1844 года Маркс критикует эту идею, поскольку она основана на ограниченных и неудовлетворительных представлениях о «присвоении». Но в более поздних работах он считает, что это – необходимый начальный этап [Маркс (Marx 1978a, 531)]. Лишь спустя какое-то время (длительность которого остается неопределенной) будут созданы условия для перехода ко второй стадии – «полного коммунизма» и «истинного присвоения». Маркс ясно дает понять, что этот переход будет предполагать не только правовые и политические изменения (достигнутые на первом этапе), но и намного более широкие и глубокие человеческие и социальные трансформации, требуемые для окончательного преодоления отчуждения.

Идея о необходимости такой трансформации для преодоления отчуждения неизменно присутствует в мысли Маркса, но он указывает лишь в общих чертах, что именно она будет включать и как фактически может быть осуществлено преодоление отчуждения^[22]. Однако в Рукописях 1844 года содержатся некоторые указания на то, к каким изменениям в человеке это приведет. Марксово изложение расплывчато, но тем не менее наводит на размышления и даже обладает провидческим оттенком. Там появляются два «тематических блока»: «истинное присвоение» повлечет за собой трансформацию наших отношений 1) к вещам и 2) к другим людям. Эти темы могут быть связаны с четырьмя описываемыми Марксом аспектами отчужденного труда (хотя в явном виде он этого не указал).

1) Все наши способности, связанные с объектами, – «зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь», – являются, по Марксу [Marx (1975b, 351)], способами их «присвоения». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 120. – Прим. перев.)  Отчужденный труд и система частной собственности ограничивают и сковывают эти отношения, сужая их до соображений владения и полезности. «Частная собственность сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим, лишь тогда, когда мы им обладаем, т. е. когда он существует для нас как капитал или когда мы им непосредственно владеем, едим его, пьем, носим на своем теле, живем в нем и т. д., – одним словом, когда мы его потребляем» [Маркс (Marx 1975b, 351)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 120. – Прим. перев.)  Например, «торговец минералами видит только меркантильную стоимость, а не красоту и не своеобразную природу минерала» [Маркс (Marx 1975b, 353)] (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 122. – Прим. перев.)^[23]. Такая ограниченность является одной из форм отчуждения. «Истинное присвоение» способствует его преодолению, выходя за рамки просто изменения характера собственности. Оно будет означать «полную эмансипацию всех человеческих чувств и свойств» [Маркс (Marx 1975b, 352)]. Оно освободит чувства и позволит им функционировать полностью человеческим образом.

2) Преодоление отчуждения от трудовой деятельности превратит труд в деятельность по самореализации. Работа станет «первой потребностью жизни», как позже выразился Маркс [Marx (1978a, 531)]. Но переход от частной собственности к общему владению не приведет к этому сам по себе. Многие виды работ по существу своему не приносят удовольствия, они имманентно являются ограничивающими и опустошающими. Простое изменение формы собственности вполне может повысить мотивацию к работе, но оно не изменит коренным образом характера самой трудовой деятельности, внутренне ей присущего. Необходимы более глубокие изменения, преобразующие нынешнюю форму работы и разделения труда. Изменения, предлагаемые Марксом, могут быть осуществлены только на основе развитой индустриальной экономики, созданной отчужденным трудом капитализма. Эти мысли занимают центральное место в обсуждении Марксом будущих форм работы в «Немецкой идеологии» и «Капитале». Но в Рукописях 1844 года об этом почти не говорится. Здесь эта тема развиваться не будет; отмечу лишь, что это один из основных недостатков изложения темы в этой работе Маркса (см. [Сейерс (Sayers 2011, chapter 9)] для дальнейшего обсуждения).

3) В процессе трудовой деятельности мы производим не только товары, но и социальные отношения, и в действительности мы создаем и изменяем саму человеческую природу: «…вся так называемая всемирная история есть не что иное, как порождением человека человеческим трудом» [Маркс (Marx 1975b, 357)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 126. – Прим. перев.)  Как я уже подчеркивал выше, данный процесс включает прохождение через стадию отчуждения. В конечном итоге результатом является не только богатство в виде имущества и товаров – богатства в узком экономическом смысле, – но также, в конечном счете, и высокоразвитый социальный индивид [Маркс (Marx 1975b, 356)], по-настоящему богатый человек – «богатый в своих потребностях». В этом и реализуется наша «родовая сущность». «Мы видим, как на место экономического богатства и экономической нищеты становятся богатый человек и богатая человеческая потребность. Богатый человек – эт о в то же время человек, нуждающийся во всей полноте человеческих появлений жизни, человек, в котором его собственное осуществление выступает как внутренняя необходимость, как нужда» [Маркс (Marx 1975b, 356)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 125. – Прим. перев.)

Предпосылкой этих изменений является максимально полный рост человеческих производительных и творческих сил. Коммунизм есть «положительное упразднение частной собственности – этого самоотчуждения человека – и в силу этого … подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; … полное … возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному» [Маркс (Marx 1975b, 348)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 116. – Прим. перев.)

4) Ликвидация отчуждения «человека от человека» означает конец экономического фетишизма, возвращение наших социальных и экономических отношений под сознательный социальный контроль. Это, опять же, предполагает радикальную трансформацию, которая устраняет не только частную собственность на средства производства, но и товарное производство, и рынок в целом. Этот результат должен быть достигнут не путем возвращения к докапиталистическим условиям, когда производство сосредоточено вокруг определенной местности и диктуется императивами «естественных нужд», а через полную реализацию коммунального и социального начала:

«Предположим, что мы производили бы как люди. В таком случае … в моем индивидуальном проявлении жизни я непосредственно создавал бы твое жизненное проявление и, следовательно, в моей индивидуальной деятельности я непосредственно утверждал бы и осуществлял бы мою истинную сущность, мою человеческую, мою общественную сущность.

Наше производство было бы в такой же мере и зеркалом, отражающим нашу сущность» [Маркс (Marx 1975с, 277-8)]. (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 42. С. 35–36. – Прим. перев.)

Идея о том, что преодоление отчуждения означает восстановление контроля над нашей собственной производственной деятельностью и социально-экономической жизнью, не фигурирует в явном виде в Рукописях 1844 года^[24], но она неявно присутствует в понятии отчужденного труда и его преодоления как «истинного присвоения» человеческих сил. Это положение разработано Марксом в ряде его более поздних трудов^[25]. Я старался показать, что эти темы обладают исторически конкретным критическим содержанием, которое невозможно понять, если понимать отчуждение как абстрактную универсальную моральную концепцию. Их можно по-настоящему увидеть лишь тогда, когда марксова трактовка отчужденного труда интерпретируется в контексте гегелевских идей, в котором она формировалась. Именно это я и попытался здесь доказать^[26].

 

 

 

 

 

 

Список литературы

Althusser, Louis, 1969. For Marx. London: Allen Lane.

Arthur, C.J., 1986. Dialectics of Labour. Oxford: Blackwell.

Avineri, Shlomo, 1968. The Social and Political Thought of Karl Marx. Cambridge: Cambridge University Press.

Chattopadhyay, Paresh, 2006. "Passage to Socialism: The Dialectic of Progress in Marx," Historical Materialism 14, 3: 45-84.

Cohen, G.A., 1978. Karl Marx's Theory of History: A Defence. Oxford: Clarendon Press.

Cohen, G.A., 2000. If You're an Egalitarian, How Come You're So Rich? Cambridge MA: Harvard University Press.

Colletti, Lucio, 1975. "Introduction." In Karl Marx, Early Writings, 7-56. Harmondsworth: Penguin.

Cowling, Mark, 2006. "Alienation in the Older Marx," Contemporary Political Theory 5: 319-39.

Elster, Jon, 1985. Making Sense of Marx. Cambridge: Cambridge University Press.

Engels, Frederick, 1958a. "The Housing Question." In Marx-Engels Selected Works in Two Volumes, Vol. II, 557-635. Moscow: Foreign Languages Publishing House.

Engels, Frederick, 1958b. "Ludwig Feuerbach and the End of Classical German Philosophy." In Marx-Engels Selected Works. 2 vols, Vol. 2. Moscow: Foreign Languages Publishing House.

Engels, Frederick, 1964. "Outlines of a Critique of Political Economy." In Karl Marx, Economic and Philosophical Manuscripts of 1844, 197-226. New York: International Publishers.

Engels, Frederick, n.d. [1961?]. The Origin of the Family, Private Property, and the State. Moscow: Foreign Languages Publishing House.

Fromm, Erich, 1963. Marx's Concept of Man. New York: Frederick Ungar.

Gould, Carol C., 1978. Marx's Social Ontology. Cambridge MA: The MIT Press.

Hardimon, Michael O., 1994. Hegel's Social Philosophy: The Project of Reconciliation. Cambridge: Cambridge University Press.

Hegel, G.W.F., 1892. Logic. Translated by William Wallace. 2nd ed. Oxford: Clarendon Press.

Hegel, G.W.F., 1956. The Philosophy of History. Translated by J. Sibree. New York: Dover Publications.

Hegel, G.W.F., 1969. Science of Logic. Translated by A.V. Miller. London: Allen and Unwin.

Hegel, G.W.F., 1988. Introduction to the Philosophy of History. Translated by Leo Rauch. Indianapolis: Hackett.

Hegel, G.W.F., 1991. Elements of the Philosophy of Right. Translated by H.B. Nisbet. Cambridge: Cambridge University Press.

Heidegger, Martin, 1962. Being and Time. Translated by John Macquarrie and Edward Robinson. Oxford: Blackwell.

Honneth, Axel, 2007. Disrespect: The Normative Foundations of Critical Theory. Cambridge: Polity Press.

Honneth, Axel, 2008. Reification: A New Look at an Old Idea. Oxford: Oxford University Press.

Kain, Philip J., 1982. Schiller, Hegel, and Marx. State, Society, and the Aesthetic Ideal of Ancient Greece. Kingston, Ontario: McGill-Queen's University Press.

Kamenka, Eugene, 1966. "Marxian Humanism and the Crisis in Socialist Ethics." In Socialist Humanism, edited by Erich Fromm, 118-29. Garden City NY: Anchor Books.

Lenin, V. I., 1969. "State and Revolution." In Selected Works. A One-Volume Selection of Lenin's Most Essential Writings, 264-351. London: Lawrence & Wishart.

Leopold, David, 2007. The Young Karl Marx: German Philosophy, Modern Politics, and Human Flourishing. Cambridge: Cambridge University Press.

Lukács, Georg, 1975. The Young Hegel. London: Merlin Press.

Mao Tsetung, [Mao Zedong], 1967. "Why Is It That Red Political Power Can Exist in China?" In Selected Works, Vol. 1, 63-72. Peking: Foreign Languages Press.

Marx, Karl, 1961a. Capital. Translated by S. Moore and E. Aveling, Vol. I. Moscow: Foreign Languages Publishing House.

Marx, Karl, 1961b. Selected Writings in Sociology and Social Philosophy. Edited by T.B. Bottomore and M. Rubel. 2nd ed. Harmondsworth: Penguin.

Marx, Karl, 1971a. Capital, Vol. III. Moscow: Progress.

Marx, Karl, 1971b. A Contribution to a Critique of Political Economy. Moscow: Progress.

Marx, Karl, 1973. Grundrisse: Foundations of the Critique of Political Economy (Rough Draft). Translated by Martin Nicolaus. Harmondsworth: Penguin.

Marx, Karl, 1975a. Early Writings. Harmondsworth: Penguin.

Marx, Karl, 1975b. "Economic and Philosophical Manuscripts of 1844." In Early Writings, 279-400. Harmondsworth: Penguin.

Marx, Karl, 1975c. "Excerpts from James Mill's Elements of Political Economy." In Early Writings, 259-78. Harmondsworth: Penguin.

Marx, Karl, 1978a. "Critique of the Gotha Program." In The Marx-Engels Reader, edited by Robert C. Tucker, 525-41. New York: W.W. Norton.

Marx, Karl, 1978b. "The Future Results of the British Rule in India." In The Marx-Engels Reader, edited by Robert C. Tucker, 659-64. New York: W.W. Norton.

Marx, Karl, 1978c. The Poverty of Philosophy. Peking: Foreign Languages Press.

Marx, Karl, 1978d. "Preface to a Contribution to the Critique of Political Economy." In The Marx-Engels Reader, edited by Robert C. Tucker, 3-6. New York: W.W. Norton.

Marx, Karl, and Frederick Engels, 1970. The German Ideology Part I. New York: International Publishers.

Marx, Karl, 1978. "Manifesto of the Communist Party." In The Marx-Engels Reader, edited by Robert C. Tucker, 473-500. New York: W.W. Norton.

McCarney, Joseph, 1991. "The True Realm of Freedom: Marxist Philosophy after Communism," New Left Review I, 189: 19-38.

McLellan, David, 1971. The Thought of Karl Marx: An Introduction. London: Macmillan.

Mészáros, Istvan, 1970. Marx's Theory of Alienation. London: Merlin Press.

Nietzsche, Friedrich, 1994. On the Genealogy of Morality. Translated by Carol Diethe. Cambridge: Cambridge University Press.

Plamenatz, John, 1975. Karl Marx's Philosophy of Man. Oxford: Clarendon Press.

Sayers, Sean, 1998. Marxism and Human Nature. London: Routledge.

Sayers, Sean, 1999. "Review of James D. White, Karl Marx and the Intellectual Origins of Dialectical Materialism," Historical Materialism, 5: 359-66.

Sayers, Sean, 2005. "Why Work? Marx and Human Nature," Science & Society 69, 4: 606-16.

Sayers, Sean, 2011. Marx and Alienation: Essays on Hegelian Themes. Basingstoke and New York: Palgrave Macmillan.

Tucker, Robert C., 1961. Philosophy and Myth in Karl Marx. Cambridge: Cambridge University Press.

Wood, Allen W., 1981. Karl Marx. London: Routledge and Kegan Paul.