ИНТЕЛРОС > №4, 2014 > СОВА МИНЕРВЫ

Григорий Завалько
СОВА МИНЕРВЫ


12 февраля 2015

(Заметки о книге: Семенов Ю.И. Введение в науку философии. В 6 книгах. М., УРСС, 2013)

Завалько Григорий Алексеевич – д.филос.н., доцент кафедры философии ГМПИ им. Ипполитова-Иванова

…вылетает, как известно, в сумерки. За последний век капитализм показал все, на что он способен, но именно все. Будущего у него нет, поэтому в настоящем он способен лишь реанимировать прошлое. Век, когда рынок сначала медленно обретал человеческое лицо, а затем ускоренно менял его на лицо Маргарет Тэтчер, в исторической перспективе предстает задержкой на пороге нового мира. Пока человечество топчется на месте, не в силах покончить с отжившим строем и, терзаясь подлинными и мнимыми страхами, его разум реагирует на эту задержку однозначно: деградирует, как когда-то на закате рабовладения. В наибольшей степени это относится к философии, в очень значительной – к наукам, изучающим общество, и к искусству, в меньшей – к естествознанию, которое, однако, не сможет долго выдерживать совместный натиск агрессивного мистицизма и постмодернистской всеядности, неотделимых от неолиберального рынка. Наступают сумерки старого мира, и пора подводить итоги. Книга «Введение в науку философии» – результат почти 60-летней работы Юрия Ивановича Семенова (первые наброски, как пишет автор, относятся к 1950-м годам); она подытоживает развитие марксистской философии за 130 лет, прошедших с 1883 года, когда, по словам Энгельса, человечество стало ниже на голову; наконец, поскольку философия как наука представляет собой единое целое, последним словом которого является марксизм, современное состояние диалектического материализма есть одновременно современное состояние философии. Передо мной стоит пугающая задача дать на немногих страницах представление об этой книге.

«Введение в науку философии» - единая книга объемом 96 печатных листов, состоящая из 7 частей, которую невидимая рука рынка, управляющая издательским процессом, превратила в 6 (пятый содержит две части) выпусков, названных «книгами». При цитировании я буду указывать номер книги и страницы через запятую.

Первая книга носит название «Предмет философии, ее основные понятия и место в системе человеческого знания». Единственный раз перечислю названия глав: «Специфика философского знания. Философия и конкретные науки», «Философия — наука об истине, теория познания и метод разумного мышления», «Основной вопрос философии», «Главные направления в философии», «Философия и религия», «О том, сколько же все-таки существует философий», «Проблема изложения философии как науки».

Философия дает такое знание, которое никаким другим способом получить невозможно. У нее есть объект, исследованием которого занимается только она одна и никакая другая наука. Этим объектом познания философии является истина. Все науки занимаются поисками истины, но все они, исключая философию, ищут истину о чем-то, отличном от истины. Философия же ищет истину о самой истине. Поэтому самое краткое определение философии — наука об истине. Именно так понимали ее Аристотель и Гегель. Философия исследует процесс познания истины. Все науки занимаются познанием, но чего-то отличного от самого познания, философия же занимается познанием самого познания. Философия стремится выявить пути, ведущие к истине, и дороги, приводящие к заблуждению, с тем, чтобы помочь познающему человеку (субъекту познания), совершенно независимо от того, в какой области он работает, прийти к истине и не впасть в заблуждение. Тем самым философия выступает как самый общий, пригодный в любой области метод познания и тем самым как наука об этом методе познания — предельно общая методология познания истины. Поэтому философия – одна, как одна физика, биология и т. д., и вообще одна Наука, изучающая один материальный мир. Сказанное относится к научной философии. Но не все философские построения научны. Ненаучная философия – «парафилософия» (книга 1, 17).

Кем для конкретных наук является человек, именуемый философом? Для этого нужно понять, какие вообще уровни знания существуют в любых науках. Первый уровень – любительский или эрудитский: человек обладает некоторым запасом знаний, но не ведет никакой научной работы в данной области. Второй – профессионально-прагматический, когда человек пользуется готовыми знаниями в своей работе (например, преподавании), но не получает новых результатов. Третий – творческий – когда такие результаты достигаются в виде открытий, уточнения старых или создания новых теорий. Творческое знание частных наук и философии различно: «Ученому, усваивающему научную теорию, нет необходимости заново решать вопросы, ответы на которые даны в теории. Он должен просто понять предлагаемое решение научных проблем. Иное дело – философ, стремящийся усвоить философию. Он должен не просто понять предлагаемые решения философских проблем, а, опираясь на материал, накопленный в ходе исторического развития философской мысли, заново, самостоятельно решить для себя эти проблемы… И только о том, кто сумел это сделать, можно сказать, что он творчески знает философию.

Неумение теоретически мыслить не закрывает дорогу в науку. Люди, не обладающие творческим знанием науки, могут заниматься научным исследованием: наблюдать, измерять, вычислять… быть научными работниками в области той или иной конкретной науки. В сфере философии, где нет эмпирического уровня, это невозможно. Люди, не обладающие творческим знанием философии… философами не являются» (книга 1, 35). Это – «философоведы», чье знание философии в лучшем случае является прагматическим. К ним относятся все сторонники парафилософских систем (например, позитивисты) и философских систем, снятых дальнейшим развитием философии (например, кантианцы). В отличие от них, люди, обладающие творческим знанием своих наук, нуждаются и в творческом знании философии, что выражается в использовании философии для решения проблем этих наук. «Таким образом, существует такое творческое знание философии, которое не является профессиональным» (книга 1, 44).

Основной вопрос философии – соотношение материи (мира вне нас) и сознания (мира внутри нас). Любая философская проблема – грань основного вопроса философии, как бы ни стремились это опровергнуть философоведы-ренегаты марксизма (книга 1, 73-84). Не останавливаясь на известном, заострю внимание читателя на малоизученной и потому опасной форме идеализма. Социоконструктивный идеализм заключается в том, что «общественное сознание создает, конструирует не только общественные, но и природные явления, творит весь внешний мир. Зачатки такого взгляда обнаруживаются у Канта. Но подлинным создателем нового течения идеализма был Фихте… Затем на долгое время социоконструктивный идеализм был забыт. Подлинное его возрождение наступило в XX веке… И самое интересное состоит в том, что почти все современные социоконструктивные идеалисты не только объявляли, но и считали себя марксистами, а некоторые продолжают считать себя таковыми и сейчас. Одни из них рассматривали свои философские построения как дальнейшее развитие диалектического материализма, другие – как замену устаревшего диалектического материализма более высокой формой марксистской же философии» (книга 1, 129-130). О них речь пойдет в 6-й книге. (На мой взгляд, первый шаг от объективного идеализма к тому, который я предпочитаю называть интерсубъективным или коллективным идеализмом, сделал еще Лейбниц. Материя для него – представления монад; объективный мир впервые был заменен интерсубъективным миром, т. е. коллективным представлением людей о мире. Фихте сделает последний шаг – мир станет творением коллективного сознания.)

Религия не имеет отношения к философии, даже идеалистической. У нее иное происхождение. Это вера в сверхъестественную силу, от которой зависит исход человеческой деятельности, а тем самым – судьба и жизнь человека. Религия есть там, где есть бессилие человека, т. е. нехватка сил для изменения мира. Знания о мире религия не дает, так как предполагает догмы, которые запрещено подвергать сомнению. Религиозная философия – философия в оковах догм, которые она рано или поздно разрывает или погибает в них.

Итак, философия одна, это метод частных наук, который сам является особой наукой. В философии есть открытия, есть заблуждения. Классическая философия, как и классическая наука (и искусство) предполагает преемственность, а не разрыв с прошлым и не топтание на месте: мы видим дальше, потому что стоим на плечах гигантов. На данный момент марксизм – не просто наследник классической философии; марксизм – это и есть классическая философия сегодня, единственная дорога к познанию. Но марксизм – не совокупность высказываний Маркса, Энгельса и Ленина и даже не совокупность их взглядов. Классики – не боги, они могла быть неточны, могли противоречить в чем-то своим же открытиям, наконец, поставили и решили далеко не все проблемы. Позиция Ю. И. Семенова - марксизм нуждается в достройке, что в корне отличается от позиции В. А. Вазюлина (1932-2012), говорившего о снятии марксизма. Выдвигать программу снятия преждевременно: марксистская философия далека от завершения, не только от ухода в прошлое.

Вторая книга – «Вечные проблемы философии: от проблемы источника и природы знания и познания до проблемы императивов человеческого поведения» –краткий очерк проблем, открытий и недоработок классической философии до Маркса. Исходный пункт – проблема источника знания. Человек получает знания из опыта, т. е. в ходе взаимодействия с миром, через органы чувств. Проблема: ощущения и вещи – одно или разное? Крайности: (1) одно и тоже (Беркли) и (2) разное (Кант). У представителей обеих крайностей есть общее: мир существует в сознании. Они правы в том, что сознание есть мир для нас; неправы в том, что этот мир – единственный.

Перед научной философией встал вопрос о доказательстве существования мира самого по себе, похожего и непохожего на мир для нас. Тем самым мы ставим основной вопрос философии, решение которого одно: диалектико-материалистическое. Но оно впереди. Решить основной вопрос во всей полноте значит решить и проблему сущности идеального (сознания, души, духа, психики). Крайности: (1) вульгарный материализм: идеального нет, сознание материально. (2) идеализм: идеальное есть независимо от мозга. В этом случае оно часто отождествляется с социальным. Иной формулировкой основного вопроса является психофизическая (психофизиологическая) проблема: мозг и дух, иначе говоря – мыслит мозг или личность?

Идеальное – субъективный образ объективного мира, «проявление свойства материального нервного процесса, несущего информацию о внешнем объекте, существовать для организма как этот внешний объект, и тем самым в организме не только как материальный процесс, но и как субъективный образ данного внешнего объекта» (книга 2, 129). Пока речь шла о низшей форме идеального – «биоидеальном», открытом Аристотелем под названием «животной души». Домарксов материализм («натурматериализм») с этой проблемой справлялся неплохо. Но сознание связано не только с мозгом, который его порождает, но и с миром, который в нем отражается. А в мире есть не только чувственно воспринимаемое, но и умопостигаемое, недоступное органам чувств. Именно с открытия досократиками «деления мира на доступные чувствам явления и чисто умозримую сущность» (книга 2, 157) началась философия. Затем Платон впервые понял, что сущность есть общее, тем самым поставив проблему общего, однако оторвал его от единичного, поместив в отдельныймир идей. С тех пор исследование умозримого, сущности, общего было прерогативой объективного идеализма. Материалисты, открывавшие для себя эту проблематику, зачастую начинали движение в сторону объективного идеализма, что видно на примерах А. И. Герцена (книга 2, 287), а также, увы, М. А. Лифшица и в меньшей степени Э. В. Ильенкова (книга 2, 249-250).

«Нельзя отстаивать материалистическую теорию отражения, отрицая бытие общего в объективном мире. До конца последовательный материализм с неизбежностью должен признавать объективное существование общего. Ясно, что материалисты не могут согласиться с положением о том, что общее существует вне и помимо вещей. А принять тезис о существовании общего в вещах и в уме человека они вполне могут» (книга 2, 232). Но только с существенной поправкой: общее в вещах не является идеальным. Оно представляет собой неотъемлемый момент единого материального мира. Итак, единичное существует через себя (обладает самобытием); общее - через единичное (обладает въинобытием). Умопостигаемое автор предлагает называть объектальным.

Здесь я нахожу терминологическую недоработку. Слово «материя» употребляется в двух значениях. Материя в широком смысле слова включает как единичное (чувственно воспринимаемое), так и общее (умопостигаемое, объектальное); в узком – только чувственно воспринимаемое. Когда речь идет о решении основного вопроса философии, употребляется первое, широкое значение: первичен внешний мир, а не только его чувственно воспринимаемая часть. Так и поступает Ю. И. Семенов в первой книге: «объективную реальность, отражающуюся в сознании, материалисты называют материей» (книга 1, 101). Но во второй книге он начинает использовать термин в узком значении: «только существующее в мире самостоятельно, имеющее самобытие, является материальным» (книга 2, 233). И тогда объектальное, «будучи, как и материальное, объективно-реальным, в то же время материальным не является» (книга 2, 121). Это относится к пространству, времени, информации и т. д. Конечно, можно оставить за словом «материя» только узкое значение. Но тогда придется, во-первых, отказаться от термина «материализм», чего никогда не произойдет, а во-вторых, найти замену – термин, обозначающий и чувственно воспринимаемое, и умопостигаемое. Естественное решение – это различение широкого и узкого значений слова «материя». Де-факто Ю. И. Семенов так и поступает: «материальный мир как единство материального и объектального» (книга 2, 152); но тогда надо четко сказать, что объектальное «нематериально» только в узком значении.

Вернемся к вечным проблемам. Наши ощущения имеют дело с единичным; общее же, заключенное в понятиях и словах, странным образом присутствует в сознании, неясно как «проскочив» через ощущения. Проблема: откуда в нашем мышлении общее? Иначе говоря, понятия и вещи – одно и то же или разное? Крайности: (1) разное: общее выдумано в виде слова или понятия (номинализм) и (2) одно и то же: понятия получены готовыми из иного мира (реализм). Эта проблема связана с другой: дает ли мышление новое знание? Крайности: (1) нет (сенсуализм) и (2) дает независимо от ощущений (рационализм). Узлом противоречий является главная из проблем гносеологии: познание – отражение объективного мира или создание субъективного?

Для решения этих проблем и существует философия как метод. Но прежде всего надо определиться с ее собственным статусом: какой метод какого познания? «Если тело человека ощущает, то мыслит его дух. Мышление есть не реакции человеческого тела, а деятельность человеческого духа» (книга 2, 169). Поэтому метода чувственного познания просто не может быть. Функционирование органов чувств – медицинская, а не философская проблема. Но метод мышления необходим.

Суть человеческого познания заключается в мышлении, имеющем две стороны: (1) мышление как деятельность человека и (2) мышление как объективный (отражающий мир) процесс. (1) – рассудок; (2) – разум. Мышление — облеченный в форму субъективной деятельности объективный процесс, развивающийся по объективным же законам.

Мышление есть умственный труд. Как любому труду, ему присущи правила, которые не есть законы объективного мира, но объективны в том смысле, что если работник не будет с ними считаться, его деятельность обречена на неудачу. Такими правилами будут законы формальной логики. Они обязательны для мышления человека, стремящегося получить истинные знания, т. к. регулируют порядок изложения. Законы формальной логики не противоречат диалектике: задача ученого – непротиворечиво излагать противоречивую действительность. Это метод рассудочного мышления.

Метод разумного мышления — диалектика, диалектическая логика, является одновременно и теорией познания, гносеологией. А так как законы разумного мышления, законы диалектики – отражение наиболее общих законов мира, то диалектика представляет собой наиболее общий взгляд на мир, является предельно общим мировоззрением, онтологией.

Все сказанное выше предполагает признание активности мышления, его способности творить понятия и системы понятий, в которых отражается мир. Но активность сознания не исчерпывается этой стороной. Не менее важно, что оно ставит цели и вырабатывает план действий (целепланирующая активность) и направляет поведение человека, выступая как воля. Теперь мы вступаем в область «практического разума», говоря словами Канта; сознание, господствующее над телом, есть личность.

Неизбежно встает проблема свободы и необходимости: насколько свободны наши действия? Этот вопрос нельзя решить, не решив другой: насколько предопределены события в мире, куда мы вмешиваемся. Это проблема предопределенности будущего. Крайности: (1) все предопределено (причиной – абсолютный (“лапласовский”) детерминизм, целью – телеология); необходимость есть, случайности нет и (2) ничто не предопределено (индетерминизм); случайность есть, необходимости нет. При (1) свобода отрицается прямо; при (2) декларируется, но обоснована быть не может – если нет предопределенности, нет возможности планировать свои действия.

Натурматериализм знал лишь одну сторону этих проблем: познание – отражение (а не творчество), в мире есть необходимость (а не случайность), действия человека обусловлены (а не свободны). Вторая сторона была оставлена идеалистам. И когда натурматериализм брался за нее, он эклектически дополнялся идеализмом в понимании общества. «Если общество представляет собой результат человеческой деятельности, направляемой волей, то оно – продукт человеческой воли. Получался замкнутый круг, из которого можно было выйти, лишь открыв в обществе то, что не зависело от воли людей. Философы открыли духовное социальное. Нужно было найти объективное социальное. А оно никак не обнаруживалось» (книга 2, 323).

Именно поэтому третья книга называется «Марксистский прорыв в философии». «Маркс в том, что мыслители прошлых лет называли общественной средой, выделил два качественно отличных компонента. Один из них – система социально-экономических отношений, которая не зависит от общественного сознания и определяет его. Другой компонент – система волевых отношений (социальная конструкция), которая зависит от общественного сознания, определяется им. И все стало на свое место. Как только был открыт объективный источник общественных идей – социальная материя, материализм был достроен до верху, до конца. Он стал теперь материализмом во взглядах не только на природу, но и на общество. Материализм Маркса есть материалистическое понимание не только природы, но и общества, а тем самым и истории. Уже этим он качественно отличается от всех остальных видов материализма» (книга 3, 86). Так был создан диалектико-исторический материализм: истинное понимание человека как существа трудящегося, преобразующего природу, а не просто состоящего из тела и души, открывало возможность для решения всех традиционных философских проблем, не решенных ни старым материализмом, ни идеализмом: проблемы проникновения общего из мира в сознание, проблемы детерминизма и проблемы свободы. «Только возникновение материалистического понимания истории сделало возможным создание диалектического материализма» (книга 3, 106).

Ощущения открывают нам единичное; мышление – общее. Общее в чистом виде мы создаем на основе данных ощущений, сообщающих о единичном, поскольку в мире общее существует через единичное. Создавая понятия, мы абстрагируемся от ряда свойств объекта для того, чтобы выделить другие его свойства. Это неизбежно: любой объект неисчерпаем. Понятия (самобытие общего) и похожи, и не похожи на объекты. Познание – единство отражения и творчества. Мы отражаем объективный мир, только творя субъективный, и никак иначе. Загадочная для идеалиста творческая активность сознания производна от практики, от труда.

Отражение общего – новая, высшая форма идеального – «мыслительное идеальное». Отмечу важный момент в классификации идеального. Следует различать (1) образ («иконидеальное») и (2) его содержание – вещь для нас («дубльидеальное»). Меня это различение привлекает тем, что с его помощью можно объяснить, как в искусстве фантастические образы могут быть глубинно правдивы: их содержание – истинные вещи для нас, верно отражающие вещи сами по себе; и напротив – натуралистические образы могут содержать ложь, ложное отражение мира.

Решением второй проблемы стал диалектический детерминизм, признающий и необходимость, и случайность. Вероятность – проявление необходимого в случайном, предопределенности – в неопределенности. Будущее одновременно предопределено и не определено.

Свобода существует потому, что существует объективная вероятность. Мы можем изменять вероятность событий в своих интересах, хотя, разумеется, не властны над неизбежным и невозможным. Свобода господство человека над обстоятельствами, основанное на познании необходимости и обладании средствами, достаточными для преобразования действительности. Следует различать реальную свободу, о которой шла речь, и формальную – выбор поведения. Свободен тот, кто может поставить себе цель и достичь ее, тот, кто выбирает результат.

Теорию познания марксизма надо изложить систематически, что и сделано в четвертой книге, озаглавленной «Современные проблемы теории познания, или логики разумного мышления: умозримый мир в себе и для нас, факты, проблема, понимание и объяснение, идея, интуиция, холия, гипотеза, теория».

Познание – появление «вещей для нас», складывающихся в «мир для нас»; два этапа познания – чувственное и рациональное. Метод, как было сказано выше, появляется только для второго. Его стадии – эмпирическая и теоретическая. Мышление на эмпирическом уровне оперирует фактами, но факты – осколки мира, а не его картина. Поэтому необходима интерпретация фактов как воссоздание мира в сознании. Преодолеть субъективность фактов – значит связать их в сознании так, как они связаны в мире. Необходима идея, верно отражающая эту связь.

Знания нет без незнания (зная что-то, мы знаем, что чего-то другого не знаем). Научная проблема – это знание о незнании. Для решения проблемы выдвигаются идеи, из них складываются гипотезы. «Нельзя создать идею, не оторвавшись от фактов, но этот отрыв не должен быть чрезмерным, ибо иначе идея будет ложной... Возникновению идеи всегда предшествует появление проблемы. Идея нужна для решения проблемы. Деятельность по созданию идеи есть поиск решения проблемы» (книга 4, 151).

Эмпирическая интерпретация – воссоздание картины произошедшего события на основе единичных фактов. Профессиональный интерпретатор единичных фактов – следователь, поэтому расследование имеет общие черты с работой ученого. Из числа ученых интерпретацией единичных фактов занимаются историки. Эмпирическая интерпретация фактов идет по пути: проблема – догадка – версия (факты склеиваются цементом  мышления, по словам А. Ф. Кони) – проверка версий на соответствие фактам (чем больше фактов, тем меньше версий, и наоборот) – решение (остается одна, истинная версия). Этот процесс назван «холизацией», результат – «холией».

Теоретическое познание – это теоретическая интерпретация фактов. Ее путь аналогичен: проблема – идея – гипотеза – проверка гипотез на соответствие фактам – решение (остается истинная гипотеза, т. е. теория). Это познание, идущее от фактов к сущности. Если этого не происходит, перед нами – идеологическая интерпретация фактов, при которой факты подгоняются под догмы и которая лежит вне науки. Здесь идея предвзята, т. е. не отражает реальную связь. Если человек не в силах отказаться от предвзятой идеи – значит, она стала навязчивой. Теория – систематизированное знание о реальности. Этим она отличается от суммы фактов, что в обыденном языке выражается как разница между «знанием» и «пониманием». Но «теории понимания», отличной от теории познания, нет.

Мышление невозможно без языка. Язык – знаковая система любой природы, используемая для познания и коммуникации. От языка следует отличать речь как (1) процесс передачи сведений при помощи языка и (2) результат этого процесса («лингвофонд»). Мышление также подразделяется на (1) систему понятий («концептофонд»), (2) деятельность по их использованию, т. е. собственно мышление и (3) результат, т. е. знания. «Когда человек овладевает языком, в коре его головного мозга возникает та самая словопонятийная сеть, которая является основой мышления как процесса… Если концептофонд есть аналог языка, собственно мышление – речи-деятельности, то результаты мыслительного процесса – лингвофонда» (книга 4, 62). «Мыслительный фонд» возникает на базе концептофонда и включает в себя не только понятия, но и связи между ними – идеи, суждения, гипотезы, теории и т. д. Понятно, что языки, фиксирующие «мыслительные фонды», отражают достигнутый уровень знания. Можно выделить три стадии развития языка: устный, письменный донаучный и научный. Только на последнем («новоментальном») можно выразить любую мысль. Если расы различны (нет высших и низших), то языки еще и неравны: в принципе высшего уровня может достигнуть любой, но на практике трансформация для большинства исключена. Поэтому постмодернистское уравнивание культур – изощренная форма расизма, запрещающая людям перенимать более высокую культуру под предлогом того, что более высоких культур нет. К счастью для России, Петр I не был постмодернистом и приобщил Россию к западной науке, существовавшей на новоментальных языках. На с. 68-70 приведены великолепные свидетельства современников и историков, показывающие, с каким трудом русский язык становился новоментальным, а мышление его носителей – научным. Этот процесс завершен; теперь уже приобщение к русскому языку становится для носителей менее развитых языков приобщением к мыслительному фонду человечества.

Разумное мышление является языковым, но не речевым, т. к. включает интуицию. Его результаты – идеи и теории. Рассудочное – не только языковое, но и речевое. Его результаты – суждения. Их легко закрепить в  текстах, состоящих из предложений. Предложения следует отличать от суждений, которые в них выражаются (что понимал Аристотель и перестала понимать современная формальная логика). Процесс перехода системы суждений в систему предложений – своего рода кодирование, обратный процесс – декодирование. «Глубинные структуры языка», на наличие которых обратил внимание Н. Хомский – не языковые и не речевые. Это структуры мышления, отражающие структуру мира. Перевести в текст результаты разумного мышления – гораздо более сложная, но необходимая задача: иначе они будут недоступны другим людям. Кодирование и декодирование идей и теорий – самая суть процесса передачи знаний (то, чем был занят я и чем сейчас заняты вы, мой будущий читатель), предполагающая частичные потери содержания. Мысль изреченная, конечно, не совсем ложь, но и не полный коррелят мысли. Аналогичный процесс происходит в художественной литературе (от себя добавлю – и в других искусствах, использующих другие, не словесные, языки).

Здесь у меня второе и последнее замечание: о специфике искусства. Ю. И. Семенов некритически принимает мнение Л. Н. Толстого, что цель искусства состоит в передаче эмоций от одного человека другим людям. Это результат, но не суть и не специфика искусства: передать мысли и эмоции можно, не прибегая к художественному творчеству. «Если мы сравним по заразительности обыкновенный крик ужаса и сильнейший роман или трагедию, то произведение искусства не выдержит этого сравнения»[1], отмечал Л. С. Выготский. То же у А. Н. Веселовского: «всякий аффект повышает выражение, но не всякое словесное выражение аффекта есть непременно поэзия. Граф Лев Толстой не принял во внимание очевидности этого факта, когда главным свойством искусства признал “заражение” других тем чувством, которое испытал сам художник... При чем тут искусство? Искренность и сила аффекта всегда заразительны и вне художественного их выражения.»[2]

Пятая книга (в типографском значении слова) включает две части.

«Проблема истины». Истина – соответствие сознания миру. Она и зависит от человека (без человека нет истины, а есть лишь мир) и не зависит (без мира тоже нет истины). Знания создаются людьми, но не людьми создается истинность знаний, то есть свойство знаний соответствовать миру. Истинность знаний от нас не зависит, она дана принудительно. Истина конкретна, т. е. меняется с изменением мира. Критерием истины является практика – человек строит план действий в своем сознании, затем действует в объективном мире по этому плану. Достижение цели свидетельствует об истинности знаний. Это – так называемая классическая, а на самом деле – единственная, концепция истины. Впервые ее сформулировали Платон и Аристотель. Абсолютная истина существует через относительные, а не помимо них. Любая относительная истина включает в себя абсолютную истину (соответствие) и абсолютное заблуждение (несоответствие), она приблизительна, что означает приближение к абсолютной. «Относительное» значит «более или менее абсолютное», а не «произвольное»; в понятие «научное знание» входят не только теории, но и гипотезы, не только истина, но и заблуждение.

Неклассические концепции истины ложны, так как не содержат критерия, позволяющего отличить истину от заблуждения. Примеры: авторитарная (от Пифагора к любым схоластам) – есть Некто, кто знает все, наши знания проверяются по соответствию его высказываниям; истина – то, что общепризнанно (конвенционализм); истина – то, что просто (Мах); истина – то, что полезно (прагматизм); истина – то, что очевидно (Декарт, Гуссерль); истина – то, что непротиворечиво (Парменид) и т. д.

Кроме заблуждений-ошибок существуют заблуждения-иллюзии. «Суть этих заблуждений заключается в том, что они навязываются человеку той или иной внешней по отношению к познанию объективной силой» (книга 5, 72). Так возникает идеология, существующая в форме учений, предписывающих определенное поведение. Общество всегда разделено на группы со своими интересами. Группы могут быть заинтересованы в истине в разной степени или совсем не заинтересованы. Человек, принадлежащий к такой группе, может считать своим долгом отвергать истинное знание о мире. Именно таково положение в современных социальных науках (экономика, этнология, социология, политология), которым интересы буржуазии прямо предписывают не искать истину (книга 5, 103-111). От себя приведу цитату из обязательного учебника по «философии науки» для аспирантов: «разделяя классическую концепцию истины, невозможно следовать ныне остро звучащему социальному требованию о запрете монополии на истину».[3]Разумеется, решение состоит в том, что человек, стремящийся к истине, должен сознательно ориентироваться на интересы той социальной группы, которая в наибольшей степени заинтересована в истине. Это «объективистская партийность».

«Мышление, воля и мозг: проблема материального механизма мышления и воли (поиски и гипотезы)». Отражение – способность вещей воспроизводить свойства других вещей. Информация – результат проявления этой способности – содержится в носителе, обладает въинобытием. Идеальное – информация в чистом виде, самобытие информации, «субъективиум»; его материальная основа – активиум (доминанта, термин А. А. Ухтомского) коры головного мозга; центр максимальной возбудимости – «центрактивиум». Деятельность коры в каждый данный момент представляет собой деятельность ее активиума и центрактивиума.

Животные в процессе эволюции начинают все более гибко реагировать на вызовы окружающей среды. Эти реакции – рефлексы: (1) безусловные, замкнутые на подкорку – (2) полукорковые, задействующие и подкорку, и кору – (3) обычные цельнокорковые, совершающиеся без участия подкорки (индивидуально приобретенные двигательные рефлексы, действующие через пирамидную систему) – (4) чистокорковые (исследовательские), когда кора больших полушарий определяет и момент реакции, и характер ответной деятельности организма, и ее содержание. Животное приобретает способность к действиям, не направленным на удовлетворение инстинктов, но эта деятельность (уже не сигнальная, вопреки мнению И. П. Павлова) связана с остальной и в конечном счете, как весь субъективиум животного, обслуживает его организм, а не управляет им. У животных есть работа мозга, но нет мышления.

У человека сознание выступает как личность («сверхсубъективиум»). Личность отлична от тела и господствует над ним, ее двумя неразрывно связанными функциями выступают мышление и воля. Сверхсубъективиум управляет активиумом, нервными процессами. Он неотделим от организма, но отличен от него. Причина ясна: человек преобразует мир, создание им материальных вещей предполагает создание идеальных «вещей для нас» и управление своим телом в небиологических целях. Такая возможность возникает вместе с «нервным кольцом» цельнокорковых рефлексов (раздражение идет от двигательного аппарата через кору мозга и обратно); у человека нервное кольцо усложняется: между входом в кору и выходом из нее вклинивается нечто новое – материальная основа словопонятийной сети. Отпечаток внешнего явления в коре мозга называется энграммой, поэтому сеть, соединяющую энграммные пункты и линии, логично назвать пунктолинейная энграммная сеть. Таких сетей может быть несколько – по числу языков, используемых человеком. С возникновением сети возникает и сетевой активиум, которым необходимо управлять, чтобы избежать хаоса в сознании. «С появлением словопонятийной сети… возникает одновременно и объективная возможность и настоятельная необходимость управлять деятельностью мозга. И эта возможность превращается в действительность. Возникает мышление как объективный процесс, облеченный в форму волевой деятельности» (книга 5, 224). Управляя нервными процессами, мы трансформируем информацию, содержащуюся в них. Она приходит в движение, становится процессом. Это и есть мышление. Субъект выбирает энграммный пункт с тем, чтобы заработало идущее через него нервное кольцо. «Когда человек хочет что-то вспомнить, он прилагает усилия, чтобы в активиум вошли те участки коры мозга, в которых находятся соответствующие энграммы… В случае с внешним поведением человек, управляя центрактивиумом и тем самым активиумом, перебрасывает возбуждение с одного словесного энграммного пункта на другой, пока не достигает пункта, нервные импульсы от которого идут к двигательному аппарату» (книга 5, 225). Таков нервно-физиологический механизм мышления и воли.

Шестая книга – историко-философский очерк «Трудная судьба философии диалектического материализма (конец XIX - начало XXI веков)». После возникновения диалектического материализма все прежние философские системы были сняты, их существование в прежнем виде стало ненужным. Путь вперед для философии лежал через усвоение достижений Маркса; философия, не сделавшая этого шага, получила название неклассической, что значит отнюдь не «современная», а «неудачная», если вспомнить, что «классическое» есть «образцовое». Но главная помеха развитию марксистской философии – не «неклассики» и даже не марксисты, уверенные, что у Маркса нет философии и потому честно объявляющие себя последователями Канта, Юма, Маха (Э. Бернштейн, М. Адлер, К. Каутский – почти все социал-демократы того времени, кроме И. Дицгена и П. Лафарга), а те, кто создает под видом марксистской философии свои варианты идеализма. У нас первым в этом ряду стал А. А. Богданов, с 1960-х годов эстафету приняли сторонники “концепции деятельности” (И. С. Алексеев, Г. П. Щедровицкий); на Западе же появилась целая плеяда – Д. Лукач, К. Корш, А. Грамши, группа «Праксис» и т. д. (книга 6, 73-85). Если натурматериалисты были материалистами в понимании природы и идеалистами в понимании общества, данные авторы ставили обратную задачу: заявляя о приверженности материалистическому пониманию истории, они считали природу результатом человеческой практики, направляемой сознанием. Мир конструируется группами людей в их интересах: нет объекта без коллективного субъекта. Истина заменена социальным признанием. Это не что иное, как социоконструктивный идеализм. Ясно, что материалистическое понимание истории остается фразой. Если Маркс в свое время “перевернул” гегелевский идеализм, то социоконструктивный идеализм проделал ту же операцию с марксистским материализмом.

В СССР ситуация осложнялась господством застывшего «диамата», по сравнению с которым поиски идеалистов казались чем-то освежающим. Но это была оппозиция справа. «Монопольное господство марксизма в отечественной философии советского периода ограждало нас от волн безумия и абсурда, прокатывавшихся по Европе», недавно признал позитивист-философовед А. Л. Никифоров (книга 6, 169). Западные левые, живя под гнетом рынка, уже тогда были инфицированы либеральными идеями; после 1991 года волны безумия накрыли и нашу страну, и наших левых. Теперь, когда капитализм приближается к концу, растет интерес ко всему антикапиталистическому, включая философию марксизма, но «опасные друзья» тут как тут. Не буду пересказывать взгляды нынешних социоконструктивных идеалистов, повторяющих, что природа производна от человеческой практики – кунсткамера открыта читателю. Отмечу лишь, что речь идет не только о ренегатах. Это видно на примере такого яркого пропагандиста марксизма, как Терри Иглтон. В очень полезной книге «Почему Маркс был прав» все же читаем: «Мы никогда не сталкиваемся непосредственно с вещными элементами материи. Скорее, это картина материального мира всегда вырисовывается перед нами с помощью человеческих знаков и символов».[4] Неудивительно, что в ранней работе, зачем-то переведенной сейчас «Свободным марксистским (!) издательством», он прямо отвергает теорию отражения: «Если сознание может постигать категории за пределами непосредственного опыта, значит сознание есть действие – практика, которая занимается переработкой опыта в истину. Но в чем тогда смысл «отражения», неясно».[5]

Научность мышления вообще, верность марксизму в частности, как все на свете, относительна, т. е. неполна. Но массовый отказ от материализма требует, как любой факт, материалистического объяснения. Для марксиста вопрос не в том, есть ли материя на Марсе, а в том, какие причины заставляют чье-то сознание отвечать «нет». Думаю, что важнее теоретических причин – раздувания верного момента (преобразования природы человеком) в неверное целое (вторичность природы) – социальные. Рабочий на Западе, войдя в состав коллективного эксплуататора периферии, частично заинтересован в сохранении капитализма и в значительной мере стал, как и его хозяин, врагом истины, а значит – врагом познания и материалистической философии. Мировоззрение, выраженное так называемым «западным марксизмом», перестало быть научным, а затем – и левым. Первичность группового сознания – вот что объединяет и явных правых, и мнимо левых. Утрата материализма – утрата принципиальности. Поэтому, добавлю, сейчас левые оказались беспомощны перед новой напастью – превращением ЛГБТ-сообщества в реакционную политическую силу, отстаивающую привилегии меньшинства. В результате конфискации детей у бедных (особенно на периферии) в пользу богатых, извращенцы начинают «воспроизводить себя» за счет нормальных людей. Специализация, «одномерность» приводят к тому, что западные люди становятся придатками станков и компьютеров; им внушают мысль о «продвинутости» извращений (чтобы хозяин и государство не тратились на детские пособия), а размножаться за них будут люди на периферии, откуда детей продадут («усыновят») на Запад. Левые молчат, ибо в современном мире можно критиковать президентов, банкиров и церковь, но мало кто рискует назвать извращенца извращенцем, опасаясь обвинения в загадочном грехе «гомофобии». Какое все это имеет отношение к философии? Прямое: идейная база «брака для всех» – социоконструктивный идеализм, замена пола как природного явления на гендер как социальный конструкт. И лишь материализм, ищущий границы между нормой и ее нарушением в мире, а не только в сознании, поможет левым вспомнить, что наш лозунг не «никакой дискриминации», а «паразиты – никогда», т.е. дискриминация паразитов.

Сколько бы ни стремились «опасные друзья марксизма» выдать науку за разновидность идеологии, ученых им не переубедить. Название раздела «Выдающиеся естествоиспытатели XX века в борьбе за материализм и теорию отражения» говорит само за себя. Идеализм, как бесплодная смоковница, проклят наукой. Но «создать последовательную материалистическую теорию познания невозможно, не вскрыв социальную природу сознания, что предполагает принятие материалистического понимания истории» (книга 6, 215). Поэтому натурматериализм и идеализм обречены дополнять друг друга, как две половинки нуля. «Другого пути вперед, кроме проложенного К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным, для философии нет. Альтернатива – топтание на месте или полная деградация» (книга 6, 218).

В сумерках сова Минервы пролетит незамеченной. Но если развитие пойдет по единственному пути, гарантирующему выживание человечества, и социалистические производственные отношения оживят экономику, наука, в том числе философия, снова будет востребована. Тогда уровень, достигнутый в книге Ю. И. Семенова «Введение в науку философии», будет превзойден. Но для этого он должен быть достигнут и усвоен.

 

 



[1] Выготский Л.С. Психология искусства. Минск, 1998. С. 270.

[2] Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1940. С. 355.

[3] Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук. М., 2006. С. 521.

[4] Иглтон Т. Почему Маркс был прав. М., 2012. С. 287.

[5] Иглтон Т. Марксизм и литературная критика. М., 2009. С. 67.


Вернуться назад