ИНТЕЛРОС > №1, 2010 > КТО ГЛАВНЫЙ АКТОР В ПИКАЛЕВО?

Максимов Борис Иванович
КТО ГЛАВНЫЙ АКТОР В ПИКАЛЕВО?


29 марта 2010

«О Пикалево все, конечно, уже забыли в быстротекучке жизни, где, плюс, почти каждый день – крушенья, вылазки бандитов, визиты чрезвычайной важности и т.п. Но левым стоит помнить Пикалево, как Выборгский ЦБК, завод Форда, «рельсовые войны» и т.п., когда на арену выходит актор, который обычно находится где-то за кулисами жизненного спектакля, его не видно и не слышно, он словно и не существует. И вдруг выходит – и зал замирает, хотя, увы, не всегда рукоплещет…»

Так написал я вначале и уже собрался отправлять статью в журнал. Но тут – «Разговор с Владимиром Путиным», в котором Пикалево идет в числе первых вопросов. Невозможно не отреагировать на это. Тем более, что на этом уровне констатируется неотрегулированность до сих пор ситуации в Пикалево и В.Путин заверяет пикалевцев: «Контракт между всеми участниками процесса будет заключен в самое ближайшее время. После у всех работников предприятия этот камень с души свалится, и все отчетливо будут осознавать, что предприятие будет работать ритмично». И даже предложил инновацию – более глубокую переработку сырья, получаемого предприятием (от поставщиков «Фос-Агро»). Есть также планы строительства других предприятий. А на вопрос жительницы Пикалево Т. Гулиной, почему закрыли профучилище, инфекционное и родильное отделения в больнице, отделение Пенсионного фонда, идет разговор о закрытии больницы вообще, не останавливаются поезда, хотя есть вокзал, ответил, что надо будет попросить губернатора доложить об обустройстве социальной инфраструктуры. Да услышит Господь слова премьер-министра! Тогда мои писания, слава Богу, можно будет рассматривать в историческом плане. И потеряет актуальность вопрос А.Степанникова с Ижорского завода, что если по Пикалево определились виновники, почему они до сих пор не сидят. И я ниже коснусь только вопросов о том, почему «идет разговор о закрытии больницы», «не останавливаются поезда».

В начале текста я заговорил в театральной лексике, а между тем социологический термин «актор» (с ударением на «а») происходит не от «актер» (хотя по смыслу и перекликается с ним), а от понятия «активность» - активно действующее лицо, социальный субъект деятельности; при этом актором может быть и отдельный человек (деятель), и группа, коллектив, и организация, и даже социальный слой. Актор характеризуется статусом, позицией, ресурсами (полномочиями, силами), которыми он располагает, ориентациями, волей и др. В социологии сейчас модно сосредоточивать внимание именно на субъектах, акторах, их взаимодействиях, которые, считается, и делают общественную жизнь, историю, а не безликие процессы по объективным законам. Хороший образец применения такого подхода можно найти у известной Т.И. Заславской в ее анализе российских социетальных трансформаций.[1]

 На вопрос, поставленный в заголовке, как будто бы следует очевидный ответ – разумеется, премьер-министр, председатель правительства, а в его лице – власть, притом – государственная. Конечно же, и номинально это так, и на практике именно к нему взывали работники до выхода на автотрассу, да и сама акция имела целью привлечь внимание «народного лидера»» добиться его приезда, далее, это он, спустившись словно Бог с неба, произвел наибольший «шорох», играючи разрулил ситуацию, развесил «всем сестрам по серьгам», поставил всех на место, подверг публичной порке всесильного олигарха, а в лицо большому чиновнику – губернатору Ленобласти, жестко бросил: «Никто не убедит меня в том, что руководство области и других уровней сделали все от них зависящее, чтобы помочь людям». Работникам, признав их претензии, все же поставил на вид, указал на «незаконность» их действий. Зрелище, конечно, было впечатляющее, высказывания премьера звучали как приговор (в т.ч. и по точности формулировок, содержания). Разумеется, если бы не визит В.В. Путина, Пикалево не стало бы (таким) достоянием общественного внимания, эпизод остался на уровне обычных. Ну, сообщили бы о выходе рабочих на дорогу, ну покомментировали бы день-другой, через неделю начисто бы забыли, как не помнят, не вспоминают о других моногородах, где положение было даже посложнее и где протестные акции поглубже (например, бессрочная забастовка 63 человека в Байкальске в это же время, где задолженность по зарплате составляла 100 млн. (при 41 в Пикалево); да и перекрытия трасс мы уже проходили, даже таких, как транссибирская магистраль. И, главное, если бы не нагрянул премьер, «ничего бы не было сделано». Во всяком случае, работники в этом твердо уверены, что и двигало ими в их действиях по привлечению высшего внимания.

Премьером был дан мощный импульс к разрешению критической, конфликтной ситуации, дана установка не только погасить долги «сегодня же», но и запустить производство, обеспечить людей работой, вообще нормализовать ситуацию в городе. И было припечатано: «Если вы договориться между собой не сможете, это будет сделано без вас» (можно было понимать это и как угрозу национализации). И государственная машина заработала. Под её напором уже через несколько дней полным ходом шла подготовка к запуску производства, задувка печей, подготовка оборудования к работе; всех уволенных, отправленных в отпуска вызывали на работу, стали даже набирать новых, приглашать пенсионеров (на места многих, все же уволившихся); не получавшим зарплату, долги, действительно, как в сказке, были погашены «сегодня же», народ ликовал, кто успел получить деньги по банкомату, праздновали победу. Профсоюз подписал новое коллективное соглашение (которое хотя и похуже прежнего колдоговора, разорванного работодателем в одностороннем порядке, но все же… Оставшийся в Пикалево зам премьера И. Сечин на другой день собрал большое совещание, на котором намечали конкретные меры; затем стали наезжать комиссии, и из Москвы, и из Петербурга. За дело взялись две серьезные госструктуры (госслужбы) – ФАС (антимонопольная служба), Минпромторг. Про действия региональных и муниципальных властных акторов не очень известно, но, вероятно, и они зашевелились, сделали «все от них зависящее». Во всяком случае, губернатор, который, как писали газеты, «подскользнулся на глине» и должен был подправить свое реноме, делал заявления типа: «О проблеме Пикалево можно забыть. Этот вопрос взят на контроль правительства РФ и лично премьер-министра России Владимира Путина. В дальнейшем ситуация будет стабильной и никаких потрясений ожидать не нужно» (август 2009).

Однако анализ дальнейших событий (да и подоплек красиво продемонстрированных картинок) подтачивает убеждение (вывод) о главности властного актора и показывают доминирование других акторов – собственников, базирующихся в своих действиях (взаимодействиях) на установленных отношениях собственности. В оппозиционной прессе, хотя и не многочисленной, появилось много комментариев к событиям 4-го июня 2009 г. (день визита премьера), при этом в значительной части – «разоблачительных». Так, «Новая газета» писала, что власть на самом деле не порицала, а поддерживала олигарха Дерипаску, что перед пикалевской поркой ему был выделен кредит в 150 миллионов (по другим данным – 250 млн.), с лихвой перекрывающий задолженность по заработной плате (41 млн.); кроме того, на заседании наблюдательного совета ВТБ с присутствием премьер-министра продлен кредит в 4,5 млрд. долларов (долларов) (как продолжение политики поддержки системообразующих структур) (о том, насколько Дерипаска – системообразующий актор – ниже). Таким образом, публичная порка была показной, Путин мог и не приезжать.[2] Более того, в другой публикации говорилось, что Путин (своим визитом) разрешил все проблемы Дерипаски: заставил партнеров по бизнесу продавать и покупать сырье по неудобным для них ценам, вообще создал возможность запустить убыточное производство, а в случае национализации – отдать государству (повесить на налогоплательщиков) со всеми долгами. Таким образом, это он, Дерипаска, сыграл главную «мужскую» роль, хотя и сделал это за кулисами.[3]

Были и комментарии, касающиеся истинной цели визита главы правительства. Он приехал не для того, чтобы обуздать забывших о социальной ответственности бизнесменов, а поставить на место протестантов-демонстрантов, возомнивших себя социальной силой, решивших, что так и надо действовать, указать на незаконность их действий, принизить смысл и результаты народного протеста; мол, вы получили свои деньги не потому, что учинили протест, а благодаря правительству, ему, премьеру. На первый раз он прощает нарушение закона. В этом свете надо было расшифровывать загадочную фразу Путина: «Вы сделали все, чтобы я не приехал» (т.е. нарушили закон, а на это премьер не откликается).[4] Здесь он не порицатель собственников, а оспариватель первенства хотя бы над трудящимися.

Ну, допустим, оппозиционеры на то они и оппозиционеры, чтобы заниматься критиканством (а проверить их инсинуации не в наших силах). Но вот последующий анализ последующих событий выявляет, что, действительно, акторы-собственники претендуют на роль главного героя, хотя и не такого блестящего, как властный, и не так виртуозно играющего на сцене СМИ (вообще предпочитающего «не засвечиваться»; лишь отдельные олигархи позволяют себе выставлять себя напоказ).

Собственники не выполнили (можно сказать – не стали выполнять) главную установку премьер-министра: разрешить полностью ситуацию к 1 сентября. Они могли, наконец, «договориться», в т.ч. о ценах (выработать приемлемые цены за счет снижения себестоимости, повышения цены на готовую продукцию, взаимных уступок, в конце концов). Возможно было слияние собственности, образование, по крайней мере, организации типа консорциума, где объединяются интересы собственников. Дело ограничилось временными соглашениями, заключаемыми на 2-3 месяца, при сохранении угрозы остановки производства. Находившееся в резерве и решение по формуле премьер-министра: «Если вы не сумеете договориться…», в т.ч. и путем национализации предприятий, чем грозила Гос. Дума, не было принято.

После всплеска активности в первое поствизитное время, не наблюдалось воздействия на собственников и упомянутой работы госмашины после путинского визита. За исключением, пожалуй, действий ФАС, которая нашла формулировку «злоупотребление доминирующим положением на рынке» (из закона «О защите конкуренции») и наложила санкции в виде штрафа в 3% годовой выручки. Но собственники и это решение оспорили. Они оставались неуязвимыми, чем и демонстрировали свое главенство. Отношения собственности, акторы-собственники оказались сильнее таковых властных, даже государственного уровня. Они демонстрировали это всем последующим после Путина поведением. Они и под лозунгом повышения социальной ответственности бизнеса, осуществления основной функции, угрозы (и наличия) государственного вмешательства, вторичного протестного выступления работников предприняли такие «нововведения»: владельцы «Пикалевского цемента» заявили об отделении, выходе из общего технологического процесса, переходе на традиционные технологии (и материалы), зная, что выделение их бизнеса разрушает основную технологическую цепочку со всеми вытекающими из этого следствиями; владельцы другого предприятия предприняли попытку мобилизовать трудовой коллектив как ударную силу для проталкивания своей позиции (сохранения технологической связи и своей цены на сырье); третий собственник прибег к тактике маневрирования, оттягивания решения.

В перспективе снова разрыв технологических связей и остановка, по крайней мере, двух предприятий. И никакой деловой реакции со стороны главного властного актора (до упомянутого «разговора»). Свой со-актор, губернатор, по-прежнему делал успокоительные заявления, маскирующие истинную картину: «На сегодняшний день все поручения премьер-министра Владимира Путина, связанные с пуском пикалевского комплекса, выполнены» (25 сентября 2009).

Автору удалось раскопать и предыдущие, еще до визита Путина, действия властного актора, показывающие его реальную роль. Одно из многочисленных обращений профсоюзного комитета в адрес того же премьера не затерялось в канцелярских дебрях, премьер дал поручение министерству регионального развития «по вопросу принятия мер по стабилизации социально-экономической ситуации в организациях г. Пикалево». Снова – слава Путину! По инициативе министерства в Пикалево было организовано масштабное выездное совещание с участием: «руководителей органов государственной власти Ленинградской области, представителей Государственной Думы Федерального собрания РФ, аппарата полномочного представителя Президента РФ в Северо-Западном федеральном округе, Минрегиона России, Минпромторга России, Минздравсоцразвития России, органов государственной службы безопасности, прокураты, внутренних дел, органов местного самоуправления г. Пикалево и Бокситогорского района, руководителей ОАО «Фосагро», ЗАО «Евроцемент инжиниринг», ЗАО «Евроцемент групп», ЗАО «БазэлЦемент-Пикалево», ЗАО «Пикалевский цемент», ЗАО «Метахим», политических партий и профсоюзных организаций» (каков размах!). «На совещании был рассмотрен комплекс вопросов», названы «основные негативные факторы, послужившие росту социальной напряженности на системообразующих (почему-то не «градообразующих») предприятиях города», «выработаны конкретные меры», составлен протокол, подписанный зам. министра (С.И. Кругликом), губернатором Ленобласти и представлен в правительство РФ.[5]

Самое поразительное состоит в том, что автору не удалось обнаружить следов «конкретных мер» (а это было выделение финансовых средств для поддержки лиц, потерявших работу и оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации (средств на организацию частного бизнеса), выделение дополнительных бюджетных мест, создание дополнительных рабочих мест в ЖКО и строительстве, организация общественных работ и даже «обеспечение бесплатным питанием учащихся школ из числа семей лиц, потерявших работу»; всем участникам совещания дали соответствующие поручения, например, «прокуратуре Ленинградской области начать проверку соблюдения трудового законодательства администрациями закрытых акционерных обществ»; в адрес владельцев предприятий записано: «считать необходимым поручить собственникам закрытых акционерных обществ «Пикалевский цемент», «БазэлЦемент-Пикалево» и «Метахим» в трехнедельный срок (!) (с 5 марта 2009 г.) провести необходимые согласительные процедуры, направленные на возобновление деятельности предприятий»).[6] И нет следов воздействия на собственников, хотя бы испуга последних.

Отдельно можно отметить такую черту поведения акторов-собственников. Казалось бы, осуществление процесса производства, налаживание работы предприятий является прямой (основной) функцией производственного капитала. Однако спекулятивный во многом российский капитал зачастую пренебрегает этой своей обязанностью. Ярко это проявилось на первых этапах владения частной собственностью, когда господствовали конъюнктурные настроения приобретательства, быстрого обогащения, соответственно – скупки – продажи, прибирания к рукам предприятий, выжимания из них всех ресурсов и т.п. Увы, и в настоящее время подобные настроения дают о себе знать (в несколько видоизмененных формах).

Отсюда, можно говорить не только о социальной, но и «производственной безответственности бизнеса».

Стоит отметить и такой момент. В настоящем (сегодняшнем) виде корни конфликта видятся в наличии трех собственников, не сумевших (не желающих) «договориться». Но ведь и один собственник точно так же мог остановить производство, не договориться с внешними контрагентами, если бы этого потребовали интересы собственности (например, чтобы создать дефицит продукции и повысить цены).

Мы изучали ситуацию в Пикалево и с точки зрения инновационного развития. Казалось бы, критическая, конфликтная ситуация служит предпосылкой, стимулом к поиску инновационных выходов. Но и в этом аспекте главным фактором оказываются качества отношений собственности и действий акторов-собственников, их незаинтересованность в инновациях. В Пикалево нашла отражение очередная трансформация собственности – превращение ее в монопольную, притом – в мировом масштабе; и злополучное Пикалево стало лишь мелким звеном в этой гигантской трансформации (как известно, владелец ключевого пикалевского предприятия производил (и, вероятно, продолжает) скупку профильных предприятий по всему миру, и процессу реализации этой мировой инновации подчинены положение, состояние, работа или закрытие мелкого «БазэлЦемент-Пикалево»; оно стало лишь мелким звеном в гигантской трансформации).

Попутно можно отметить, что уже сегодня промышленно-финансовая империя О.Дерипаски включает в себя в общем числе более 50 предприятий, а именно: 15 алюминиевых заводов, 12 предприятий по производству глинозема, 7 предприятий по добыче бокситов, 3 фольгопрокатных завода, 1 завод по переработке фольги, 2 катодных завода и плюс Горьковский автозавод, аэропорт г. Сочи с общим числом работников в 95 тыс.[7] Обсуждение вопроса империй не встретишь в СМИ. Но кто бы сказал, что это значит, что достигается такой концентрацией бизнеса? Скачок в производстве? Или просто скопление богатства, позволяющее демонстрировать фантастическую роскошь, при невысоком, в общем-то, уровне жизни основной массы населения? Может быть, здесь нужен голос ФАС?

Итак, решающим фактором производственного, инновационного развития, конфликтной ситуации являются отношения собственности, коротко говоря – воля хозяина. Вывод не является открытием, важно увидеть его роль в данной ситуации, за представлениями о диспаритете цен, падении спроса на глинозем, наличии трех собственников и др. Главные черты позиции собственников – безраздельный приоритет их интересов, игнорирование основной функции (обязанности) – осуществление производства, незаинтересованность в нем, еще большее пренебрежение – «социальной ответственностью бизнеса» и даже государственной властью. Поэтому, повторим, и можно говорить не только о социальной, но и «производственной безответственности бизнеса» Парадоксальным образом, дело упирается в проблему «эффективных собственников», т.е. даже собственники-капиталисты в российском капитализме оказываются «неэффективными».

От власти новых хозяев жизни как будто не уйти. И все же есть актор, который может стать повыше и диктатуры собственников. Во всяком случае, в пикалевской ситуации он себя проявил. Это работники пикалевских предприятий, рабочие в т.ч. числе, жители города, и в их лице – трудящиеся как социальная группа, социальная сила. В обычных (повседневных) условиях с ними перестали считаться все и во всех смыслах, у них отняты политические, экономические, да и социально-трудовые права, отчего, для реального воздействия и приходится прибегать к методам, которые трактуются как незаконные. Но если пролетарии стукнут, так сказать, кулаком, напомнят о себе, иерархия переворачивается. Когда рабочие выступают на сцену – и власть, и капиталисты, вынуждены реагировать, фактически – подчиняться. Свою потенциальную силу, перешедшую в реальную, продемонстрировали и пролетарии Пикалево. Они заставили приехать второе лицо в государстве, а председатель правительства «нагибал» уже собственников, возомнивших себя властелинами всего и вся. На совещании в Пикалево говорили об ответственности перед работниками, не о производстве, глиноземе, цементе, другой продукции, проблемах собственников. Что ни творилось бы за кулисами, здесь доминировала воля работников, хотя за столом сидели собственники, во главе его – государственная власть. Первое слово было предоставлено председателю профкома, и это был не просто демократический жест, а признание первенства работников. Опасение не только перед санкциями власти, но и новыми акциями (которые могли обернуться весьма неординарными действиями) заставляло бизнесменов все же поддерживать работу заводов.

Другое дело, что поведение субъекта – работники, не простое, не однолинейное, на практике не выдержанное в классическом духе, что видно и на примере Пикалево.

Пикалевские наемные работники проявили, пожалуй, необычно высокую социальную активность, и не только во время акции перекрытия трассы, но и раньше, даже показали в этом плане одну удивительную черту (о коей – ниже). В определенной мере это можно посчитать приметой времени, когда люди уже перестают смиренно молчать. В прессе приводятся довольно многие примеры протестных акций в городах с похожей на пикалевскую ситуацией (Байкальск, Гурьевск, Светлогорье), хотя если проблемных городов 100, а акции проводятся в десятке из них, то уровень активности на самом деле невысокий, притом протесты, как и прежде, носят в основном демонстрационный, страдательный характер (голодовки, митинги, пикеты, обращения), а предметом требований остаются те же злополучные задержки заработной платы. Пикалевцы демонстрируют прогресс, большую решительность – они требуют изменить всю ситуацию, «сохранить уникальное предприятие, выпускающее конкурентоспособную продукцию, способное пополнять бюджеты всех уровней, сохранить рабочие места, отвести от г. Пикалево угрозу безработицы, социальной и экономической депрессии, пьянства и криминала», предлагают обратить внимание на социальную ответственность бизнеса (именно после выступления председателя профкома на совещании в Пикалево премьер вопросил о социальной ответственности бизнеса).

Акции протеста работники начали проводить рано, задолго до приезда премьера, еще осенью 2008 г. и в разнообразных формах. Сначала прошел 4-тысячный митинг, в котором приняли участие и горожане, члены семей работающих, через 4 месяца – еще один; в апреле 2009 г. пикалевцы отправили автобус с 50 представителями предприятия в Петербург, где их поддержали другие профсоюзы, и помитинговали на отведенной Пионерской площади, возле ТЮЗа, перед памятником Добролюбову; в мае прошла «полуакция», когда группа жителей «ворвалась» в здание муниципалитета, где шло совещание по вопросу отключения горячей воды, отопления. Наряду с этими акциями было подготовлено «множество» писем, обращений, заявлений, резолюций, и отправлено в различные адреса, в т.ч. и на имя В.В. Путина (в этом письме (октябрь, 2008 г.), пожалуй, наиболее полно и грамотно изложен «ком проблем», накапливающихся на предприятии и в городе). Был проект обращения даже к Патриарху. Кстати, резолюции констатировали, что «причины свершившегося горя» не в финансовом кризисе, «здесь наиболее наглядно проявилась некомпетентность и безответственность бизнеса, и, прежде всего, это относится к управляющей компании «БазэлЦемент». Во всех этих действиях ведущую роль играл упомянутый активный профсоюз. Именно он организовывал митинги, готовил резолюции, письма, обращения, вел переговоры с работодателями, притом все это не только энергично, но и грамотно, с пониманием ситуации в целом и с выдвижением разумных, обоснованных требований с элементами конструктивных предложений (например, «инициировать банкротство компании «БазэлЦемент» и продажу предприятия дееспособным собственникам»).

Факторами высокой активности, возможно, были компактное проживание, общение вне работы, отсюда более легкая мобилизация людей, как и в поселке Советский (ВЦБК), длительная пролетаризация (завод начал строиться еще до войны), также безвыходность положения, невозможность решить проблему традиционным путем – ногами – посредством перехода на другое предприятие, пример активного протеста рабочих завода Форда, докеров Морского порта в Петербурге; главным фактором является, пожалуй, активный профсоюз (хотя и традиционный, ФНПРовский). Профсоюзную организацию можно бы рассматривать даже в качестве отдельного актора.

При этом весьма примечательной чертой является эффективное взаимодействие с территориальным отраслевым профсоюзом (горно-металлургическим). Если в случае с заводом Форда отраслевой профсоюз «оказал поддержку» бастующим рабочим путем … исключения их лидера (Этманова) из своих рядов, то горно-металлургический (во главе с председателем Ю.П. Стрелковым) всячески подпирал пикалевцев своим авторитетом, средствами, организацией солидарной поддержки других профсоюзов (в т.ч. при проведении митинга в Петербурге). К поддержке пикалевцев подключился центральный совет ГМПР, обратившись к органам государственной власти, в т.ч. к представителю президента по СЗФО, в антимонопольную службу, в Государственную Думу, также в ФНПР (известную записку Путину передавали также при содействии этого профсоюза). Ю.П. Стрелков примчался на пикет на дороге из Петербурга.

На данном примере позволительно сделать не новый, но существенный вывод, что и традиционные профсоюзы при наполненности их активными, грамотными лидерами и связи с работниками, могут полноценно играть роль защитных организаций, со-субъекта реформенных преобразований и разрешения кризисных ситуаций. Тем более пример Пикалево, как высказывается Ю.П. Стрелков, - является лучшей агитацией за создание профсоюзных организаций там, где их еще нет.[8]

Однако, при нетипичной отмеченной активности работников и профсоюзов, типичным все же было долгое молчание до акций, да и продолжающееся терпение в период протестных действий (до выхода на дорогу). Как всегда, люди терпели, выживали, ждали, ждали, ждали … Типичной была и надежда на помощь высоких лиц, соответственно обращение к ним, не прямое воздействие на работодателя. Журналисты иронизировали по этому поводу; однако…

Терпеливо-ожидательная позиция работников была второй стороной весьма типичного же глухого молчания со стороны всех инстанций, деятелей, к которым обращались работники. «По большому счету, - говорит Ю.П.Стрелков, - не было предпринято ни одного решительного действия власть предержащими как в Москве, так и в Ленинградской области».[9] Как тут не обратиться к наивысшестоящему (на земле, конечно), единственному спасителю?!

Выход на дорогу работники рассматривали как крайнюю меру, тяжелую, страшную, опасную. И дело не только в конкретном страхе перед нарушением закона (хотя говорили и о страхе, что прямо на трассе заберут и посадят), но и общей боязни – опасности несчастных случаев, провокаций, столкновений с водителями, в бессознательном страхе перед милицией. Страху добавили правоохранительные органы. Прослышав о намерениях выхода на трассу, районный прокурор выдал в адрес председателя профкома «Предостережение о недопустимости нарушений законодательства» со ссылкой на соответствующие статьи законов и виды ответственности. Даже из активистов некоторые признаются, что испытывали большой страх, избегали участия.

И, несмотря на это, люди пошли. Это означает, что они были доведены до крайности. Предпосылками служили отчаянное положение и отрицательный опыт других мер. Работники говорят, что «дошли до точки», когда «детей кормить нечем, детей!», «все запасы иссякли», «пенсионеры уже не могли прокормить»; они (работники) «кричали, кричали, кричали – толку никакого». Выход на дорогу означал, что никакие другие меры не действуют – митинги, обращения, письма, решения по правительственному совещанию и т.п.Акция не была легкомысленным шагом, как представляют некоторые.

Безвыходность положения была как бы помножена на решительность, которой отличались пикалевские рабочие.

Выход на трассу означал также нацеленность людей на обращение к «высшему начальству», ожидание помощи именно от него. Целью пикета, хотя и не сформулированной письменно, но присутствующей в головах, было привлечь внимание именно Путина, добиться его приезда; в частности, шествие приурочивалось ко времени, когда Путин находился в Петербурге (притом ожидали именно Путина, не Медведева).

Эти установки нашли подкрепление в практике. Во всяком случае, сами пикалевцы, как отмечалось, высказывали убеждение, что если бы они не вышли на трассу, на них продолжали бы не обращать внимание, и если бы не приехал Путин – вопросы не были бы решены.

Оригинальным был характер активности в данной акции (как упомянуто ранее). Отсутствовала обычная организация, при которой лидеры долго «обрабатывают народ», убеждая выйти, подают заявки, становятся во главе колонн, поддерживают порядок, принимают на себя ответственность, иногда и физические воздействия. И в то же время шествие и выход на дорогу нельзя назвать стихийными. Это была как бы «сознательная стихийность» (или «стихийная сознательность»), самоорганизация. Толпа, но совсем не по Лебону.

Предпосылкой служило упомянутое доведение людей до крайности, состояние, когда «достаточно поднести спичку». Сформировался образ действий. Идея выхода на дорогу «витала в воздухе», о ней говорили на последнем митинге, в текущем общении. Такую акцию «ждали», налицо был широкий психологический настрой. В предыдущих акциях работники прошли своего рода тренировку, обучение. В этих условиях людей не надо было организовывать, они сами знали, что надо делать.

Далее сработал спусковой механизм (повод), в котором свою роль сыграли современные средства коммуникации. В Интернете появился сигнал, поданный неизвестно кем. Плюс к этому, по городу были разбросаны листовки, тоже безымянные, ну и, разумеется, переговоры по мобильникам. Тут добавилось отключение горячей воды и приезд Путина в Петербург. Из интервью: «Все уже знали, что в 8 часов мы отмечаемся (на заводе, как находящиеся на простое), собираемся и идем. Прихожу… действительно, люди не расходятся, а когда накапливается много – отходит волна. Потом за ней следующая. Так отошло три волны. Никаких организаторов не было. Люди сами знали, что идем трассу перекрывать. Шли долго… Потом переходили даже на другое место – оказалось, что наш участок можно объехать. И все сами делали. И на дорогу выходили без всякой команды. Это потом уже подъехали наши профсоюзные лидеры… чтобы резолюцию составлять. И всякие другие деятели. Искали зачинщиков… с кем переговоры вести. А их нет. Все кричали».

В данной акции профсоюзу была отведена особая роль. Его не стали подставлять под удар, под ответственность за организацию не только не санкционированной, но и незаконной акции. Он был как бы тыловым штабом. Это не было даже договоренной тактикой, а сложилось по общему принципу «стихийно-сознательно». Во всяком случае, профсоюз не подвергся разгрому, а с толпы что возьмешь?! Осталось Путину лишь упрекать работников за нарушение законов.

По высказываниям респондентов, состав протестующих был смешанным. Основную часть составляли рабочие, они же отличались наибольшей решимостью. Но рабочие не выделяли себя, шли (и стояли на дороге) «вместе со всеми». Из интервью: «Там не считались, кто ты – рабочий, служащий или вообще не работаешь на заводе (хотя здесь участвовали в основном работники). Главное было, что ты стоишь здесь… со всеми. Поджариваешься на солнце… ругань слушаешь… И сам орешь. Женщин было много, тоже стояли. Двум человекам плохо стало, так их на руках выносили».

Таким образом, благодаря выступлению работников конфликтная ситуация на тот момент разрешилась, имела счастливый конец.

Но вот ситуация становится неустойчивой и даже движется к исходному состоянию. Как отмечалось, к назначенному сроку и в последующее время положение оставалось неопределенным. Хотя губернатор делал упомянутые успокаивающие заявления, демонстрируя позицию чиновника, обладающего немалыми полномочиями.

Что же делает (предпринимает) в этих условиях актор, которого мы назвали главным в конечном итоге?

Наемные работники и их представители – профессиональные организации, сыгравшие свою активную роль во время протестной акции, при остановке заводов, в дальнейшем заняли выжидательную, по сути – пассивную позицию, как и в течение длительного времени до протестной акции с выходом на автотрассу. Они не предприняли никаких ни новых, ни традиционных методов протеста (типа предупредительной забастовки), контроля за ходом реализации установок премьер-министра. Никто не предложил им участие и в деле восстановления согласованной работы предприятий. Сами они тоже не выдвинули ни инновационных, ни иных идей, предложений; доминировала позиция выжидания, надежда на «добрую волю» собственников властей, как и прежде, в предположении, что «это их дело». При этом ожидали рабочие воссоединения предприятий, никаких других вариантов не было, требования именно об этом были бы высказаны, если бы дело дошло до выдвижения требований. Работники не становились со-субъектами конструктивной деятельности не только потому, что работодатели не приглашали их к этому, но и в силу определенного самоотчуждения, притом оно действует не потому, что рабочим «нечего сказать», а именно в силу существования социальной дистанции.

В то же время нарастает недовольство, о чем можно судить по высказываниям в интервью с рабочими. Они хотя и приняты (обратно) на работу, но совершенно не уверены в своем положении, со страхом ожидают закрытия предприятий «не сегодня – завтра» и участи безработных. Заработная плата ввиду неполной загрузки низкая и не растет, никакие индексации не производятся, социальные выплаты откладываются.

Некоторые работники остались все же «за воротами», живут на пособия по безработице или перебиваются помощью родственников, нередко – пенсионеров, при том, что у некоторых на руках дети. Их недовольство доходит до враждебного отношения, ненависти. Нарастает разочарование и во властях, в т.ч. в премьер-министре, не обеспечившем выполнение своих установок, обещаний. Среди представителей власти особым объектом неприязни, буквально раздражения, является губернатор области. Здесь, вероятно, можно коснуться упомянутых вопросов о социальной ситуации в городе. Все респонденты-жители, считают свалившиеся на них напасти в этом и других планах не чем иным, как кознями губернатора (говорят, что губернатор давно имеет зуб на пикалевцев за то, что плохо поддержали его на давних уже теперь выборах, и высказывался отнюдь не в духе заботы о гражданах; это он предложил и реализует программу переселения пикалевцев в другие населенные пункты, ему приписывают лишение города вокзала, намерение лишить его больницы и вообще стереть с лица земли; «я их сгною!» - передают респонденты слова губернатора).

Складывается убеждение в необходимости новой протестной акции. Люди уже приобрели опыт протестных действий, преодолели страх перед выступлениями, даже «незаконными»; у них выработалась уникальная организация действий, которая как будто и не видна. Образ акции еще не вырисовался, но она «должна быть похлестче выхода на дорогу, раз даже это не помогает; «теперь мы не меньше, чем железную дорогу пойдем перекрывать; тут и идти далеко не надо, совсем рядом»; «кстати, потребуем вернуть вокзал в город, который Сердюков отнес за 8 километров». Звучат высказывания об акциях персонально против собственников или против «особо усердных начальников». По поводу собственников говорят: «Их надо к стенке ставить!» «Я сама бы взяла автомат и всех перестреляла!» Вообще, последние интервью страшно даже пересказывать. Например, говорят, что «Жириновского надо бы поставить, чтобы он вернул сталинские времена, порядок навел; всех собственников собрал и раскулачивание провел»; «мы бы помогли; жаль, стрелять нечем».

Назревает протест взрывного характера, и он может вылиться не только в демонстрации, митинги, перекрытия трасс, но и уличные беспорядки, акты вандализма и даже вооруженного сопротивления.

Власти, разумеется, не реагируют на взрывоопасную обстановку, просто «не замечают» ее (образец позиции – приведенные высказывания губернатора).

Итак, если последние обещания премьер министра не будут выполнены, вполне возможен следующий выход на арену рабочего актора. Каким он будет, зависит, понятно, от уровня сознания рабочих

В этих условиях может быть стоило бы попробовать оказать помощь рабочему актору по части восприятия, понимания ситуации. В свое время «Альтернативы» провели на Выборгском ЦБК конференцию по приватизации (деприватизации), которая была весьма кстати, на ней присутствовали и представители работников комбината. Возможно, стоило бы провести нечто подобное и в Пикалево? Тем более, что идея (тема) встречи напрашивается сама собой – реприватизация предприятий, передача их в собственность (владение, распоряжение) города или трудовых коллективов, бывших ранее едиными (профсоюзная организация сохранилась единой).

Прилагаю, ниже, текст моего «предложения», которое я направлял даже на конкурс инновационных проектов. В нём, конечно, присутствуют отдельные повторения того, о чем говориться в статье. Но ради сохранения целостности текста, оставляю его в существующем виде.

 

Предложение

Предложение относится, вероятно, к группе, которую на конкурсе назвали «живые системы».

Предложение касается «нормализации ситуации в моногородах», которую Президент РФ Д.Медведев в своем послании Федеральному собранию (12 ноября 2009 г.) назвал «особым и важным направлением» (работы), и отметил, что «в ближайшие месяцы необходимо принять оперативные меры, чтобы не допустить резкого снижения уровня жизни в моногородах».

Суть моего предложения состоит в следующем. Важнейшим фактором развития производства в моногородах оказываются отношения собственности; зачастую они становятся препятствиями производственного развития и даже существования производства; их необходимо изменить, а именно – через реприватизацию, национализацию, иные формы сделать частные производственные предприятия достоянием города (или трудовых коллективов), передать на начальной стадии в управление (распоряжение, владение) муниципальным органам власти; по крайней мере, приложить такое нововведение к г. Пикалево и расположенным в нем градообразующим предприятиям.

Аргументация к предложению. Я проводил анализ (в различных аспектах) ситуации в г. Пикалево и на трех крупных предприятиях города после визита Председателя Правительства РФ в июне с.г., вторично – в октябре с.г. Основной вывод первого анализа, достаточно очевидный, произнесенный и Премьер-министром – именно отношения собственности стали причиной противоестественного разделения предприятий, нарушения согласованности в работе, разрушения весьма эффективной технологической цепочки, остановки производства в конечном итоге и предпосылкой протестных выступлений работников, доведенных до крайности.

Второй анализ показал, что вопреки установкам В.В. Путина, несмотря на предложения (указания) различных комиссий, государственных ведомств (ФАС, Минпромторга), отношения собственников остаются неотрегулированными, что обусловливает неустойчивую работу предприятий, отсутствие определенных перспектив, рост социальной напряженности, возможные социальные катаклизмы. Частные интересы собственников оказываются доминирующими (даже над государственной властью), не поддающимися разумному сочетанию с интересами работников, жителей города. Отношения собственности в моногороде, где от работы предприятий напрямую зависит существование людей, надо коренным образом изменить – в названном выше направлении. В Пикалево передача предприятий в ведение города автоматически разрешит «непреодолимую» проблему договоренности трех собственников. Город сможет развивать производство исходя из своих интересов, особенностей, потребностей занятости, оптимального обеспечения людей работой, в т.ч. путем привлечения инвесторов, расширения производственной базы, создания предприятий различного профиля и т.п.

На примере Пикалево, а также некоторых других моногородов, я делаю вывод, что изменение отношений собственности в монопоселениях должно быть первоочередным

Максимов Борис Иванович - к.ф.н, в.н.с., Социологический институт РАН (Санкт-Петербург). 

объектом (предметом) внимания при «принятии оперативных мер» (из послания Президента).

 

 


[1] Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества. М.: Дело, 2003. С. 187-188.

[2] Травин Д. На недельку до второго я заеду в Пикалево // Новая газета, 08.06.2009. С. 16-17.

[3] Травин Д. На недельку до второго я заеду в Пикалево // Новая газета, 08.06.2009. С. 16-17.

[4] Свободный город (газета Объединенного гражданского фронта), август 2009.

[5] Выписка из протокола совместного заседания комиссии по предотвращению возможных кризисных явлений в сфере экономики и финансов Ленинградской области и рабочей группы по разработке и реализации мероприятий, направленных на стабилизацию деятельности ЗАО «Пикалевский цемент, «БазэлЦемент-Пикалево» и «Метахим». 5 марта 2009 г.

[6] Письмо зам. министра регионального развития РФ С.И. Круглика в Правительство Российской Федерации. 06.03.2009.

[7] Аргументы и факты, № 24, 2009 г. С. 9.

[8] Стрелков Ю.П. Противостояние в Пикалево завершено? Победа народа, профсоюза, справедливости! // Площадь Труда, 11 июня 2009 г.

[9] Там же.


Вернуться назад