Сергей Анатольевич Штырков

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН /

Европейский университет в Санкт-Петербурге

shtyr@eu.spb.ru

Как-то утром в сентябре 2010 г. я сидел в офисе евангелической церкви «Слово жизни» (Великий Новгород) в компании пастора церкви и трех дам, пришедших на утреннюю молитву и оставшихся после нее на чаепитие. Неформальная беседа наша касалась сюжетов христианского телевидения. Среди прочего был упомянут выпуск очень популярной программы «Угол», которую ведет Александр Шевченко — пастор и очень заметная фигура в русскоязычном евангелическом медиапространстве. Название этого выпуска «Угла» — «23 минуты в аду» — меня очень заинтересовало, так как напомнило о хорошо знакомой фольклористам традиции визионерских нарративов о посещении загробного мира. Подобные сюжеты хорошо известны в самых разных культурах и устойчиво ассоциируются со средневековой и / или простонародной культурой. Поэтому я совершенно не ожидал столкнуться с ними в модернизированной неопротестанской церкви. Главным же основанием для моего удивления был простой факт: за несколько месяцев работы в этой церкви я прослушал десятки выступлений местных и заезжих проповедников, много раз участвовал в формальных и неформальных разговорах, прочел несколько подаренных мне книг, принадлежащих перу популярных еванге лических писателей и, наконец, не раз становился объектом миссионерской деятельности. И при этом я почти ни слова не слышал об аде, если не включать в число этих упоминаний полную эсхатологического оптимизма фразу про врата ада, которым не одолеть Церковь (Мф. 16:18). Как будто представления об аде у членов моей церкви не существовало. Казалось бы, это можно легко объяснить. Ведь теоретически любой человек, прочитавший молитву покаяния (молитву грешника) и принявший Иисуса Христа в качестве своего личного спасителя, считается спасенным для вечной жизни. Так что этим «гражданам неба» не имеет особого смысла интересоваться преисподней. Кроме того, в новых протестантских церквях так называемая проповедь о «геенне огненной» (fire and brimstone preaching) не только не распространена, но даже осуждается [Poloma 2003: 57; 147]. И это отличает их от традиционных (или консервативных) пятидесятнических церквей. Там я много раз слышал проповедников, предупреждавших слушающих о жуткой посмертной участи грешников. Что особенно важно, говорящие не просто сообщали о каких-то абстрактных грешниках, живущих «в миру» и беспечно идущих на вечную погибель: проповедники определенно относили к числу потенциальных обитателей преисподней некоторых присутствовавших на собрании