Статья подготовлена при финансовой поддержке в рамках выполнения научно-исследовательского проекта РГНФ № 09-03-00189-а/Р   В истории людей всегда были группы, сословия, чьи жизненные цели и ценности, более высокого идеалистического тонуса – среди общей повседневной приземленности, всякий раз романтизовали, сакрализовали,  делали осмысленнее и величественнее прозаическую обыденность, накладывая, тем самым, свой неизгладимый отпечаток на духовный, нравственно-идеологический облик той или иной эпохи. Ими были и жречество в древние времена, и проповедники-нонконформисты, аскеты, учителя жизни "осевой эпохи" религиобразования, и античные философы, и образованные, идеалистически настроенные дворяне, священнослужители, и революционно-просветительские элементы поднимающегося "третьего сословия" (в том числе и ее особая русская "интеллигентная" разновидность). Их антрополого-цивилизационная функция – установление и поддержание альтруистического формата среди, как правило, себялюбивой, гедонистичной и утилитарной массы. Функция, однако, реализуется самыми необычными путями, вполне достойными "хитрости мирового разума".И вот пришли новые времена, сформировалось общество, основанное на господстве рыночных отношений, рациональности, прагматизме и индивидуализме. Какие люди играют сакраментальную роль "наставников" духа в современном обществе потребления, каков их социально-психологический склад и есть ли у них та необходимая "идеалистичность", родовой, антропологический признак данной сквозной категории лиц? История предоставила в наше распоряжение уникальную возможность провести экспертизу этого вопроса, соединив, в лице невольных экспертов, и объективность взгляда извне, и идеалистическую "партийную пристрастность". Речь идет о наших соотечественниках, российских интеллигентах[1] – по родовому определению (традициям и воспитанию) страдающих идеализмом в особо тяжелых и разнообразных формах (от "всемирной отзывчивости" и "воскресения отцов" – до нигилизма и анархизма), оказавшимися в составе эмигрантских волн из России в течение XX века в Америке – стране передового капитализма и земле обетованной западного общества потребления. Объективность сего масштабного социального эксперимента задается большой контрастностью сопоставляемых обществ и менталитетов. И что же увидели, как охарактеризовали своих братьев по разуму наши интеллектуалы: какова она, американская "интеллигенция" или же ее нет – в силу царящего там, в Америке, "зоологического индивидуализма" – как уверяла нас коммунистическая пропаганда и продолжает уверять новопатриотическая? Из знакомства со "свидетельскими показаниями" наших ироничных и наблюдательных соотечественников формируется устойчивое впечатление о том, что "интеллигенция" – вовсе не только русское изобретение, а тотальное социально-психологическое и идеологическое явление индустриальных и транзитивных обществ. И это тем более знаменательно и парадоксально, что подобный общий знаменатель образуем диаметрально различными историко-цивилизационными путями и из контрастно отличных социально-психологических типажей. "Знамя идеализма", идеализма столь же на редкость пафосного, как и догматично-воинственного, – впрочем, такого, каковым он и был во все предшествующие времена, – водружают и бдят возле него люди, настолько влиятельные, что контролируют, по сути, идеологическую жизнь Америки, но также и настолько беспомощные, что уже почти уподобились печально известным "элоям" Герберта Уэллса. И произошло это в результате радикального социального эксперимента – только индивидуалистического в отличие от России: монстр "зоологического индивидуализма" стал ручным и пушистым белым котенком в условиях тотальной правовой регламентации  либеральных джунглей.Итак, о ком же идет речь, каков их социально-психологический портрет и как рождается альтруизм из крайнего индивидуализма? Это "белый средний класс. Очень однородный, санированный и одномерный, как еда в Макдональдсе. Эта стра­та действительно целиком является продуктом капитализма — эффектив­ным, специализированным, функциональным. Разделение труда делает их одномерными".[2] Обозначает их аббревиатура WASP – белый англосакс, протестант.[3] Впрочем, "белый" он так сказать в своей основе, что не исключает, а, наоборот, предполагает и существенные компрадорские "цветные вкрапления". Объединяющее начало – специальность, требующая предшествующего тщательного образования и серьезной целеустремленной подготовки.[4] Они преемники той индивидуалистко-протестантской культурной традиции, – интеллектуалов с ясной жизненной целью, людей рационального ума, желающих и умеющих добиваться успеха и счастья, которая и создала Соединенные Штаты. Преемники, ставшие "американским средним классом, молчаливым и политически корректным большинством, эквивалентом русской интеллигенции".[5]Что же лежит в основание духовного склада людей, пребывающих в самых разных, но,  по сути, ключевых сферах американской жизни: "белых" и "синих" воротничков, университетской среде, СМИ и в Голливуде? Их три: радикальный индивидуализм, тотально-жизнеобразующий рационализм и, порождаемый первыми двумя, своеобразно-необычный для нас, идеализм.Идеальная Автономная Профессиональная Машина (ИАПМ)Дефиниция "идеальная" применена здесь в силу достигнутой в Америке невиданной чистоты проявления признаков "индивидуализма" и "рационализма", которые были и ранее в разных культурах, и поныне широко распространенны. Здесь достигнута, вероятно, наиболее полная автономность индивида – в рамках ее сопряжения все же с другой имманентной стороной человеческой природы, солидаризмом, которая сублимируется у них в удивительную крепость индивидуальной семейной пары ("двое против остального мира"). Тотальная рационализированность жизненно-калькулятивного типа проявляется в необычном конвенциалистско-рациональном сдвиге в исконно недоговорных, эмоционально-заповедных областях любви и семейных отношений. Дадим, однако, слово самим "включенным наблюдателям"."Невиданный индивидуализм", "американское зацикливание на себе", "глубокая вера в свое личное, индивидуальное достоинство", "мания самостоятельности" – корневой социально-психологический признак WASP,[6] а по принципу мимезиса – и большинства в американском обществе, в той или иной степени его проявления. Не случайно прагматизм и бихевиоризм – самобытные национальные теории в философии и психологии, как и пришедшийся ко двору позитивизм, – квинтэссенция американского духа. Отсюда ведущий жизненный принцип – "знаю как" ("know how") и лишь в своей узкой области, но "не знаю зачем". Делай свое дело (бизнес), все же, что не имеет практической ценности – просто лишено смысла, т.к. отвлекает от зримого и достижимого. "Профессиональные машины" не любознательны –"ни о чем друг друга не расспрашивают, никогда не беседуют на профессиональные темы дома, не интересуются тем, что делается в смежных областях, однако с редкой ... детальностью изучают свою профессиональную литературу, следят за всеми новинками".[7] Делай то, что от тебя требуют (стимул – реакция), целеустремленно улучшай свою жизнь, руководствуйся ясными и простыми ценностями, достигай максимализации приятных ощущений и минимизации негативных. Потому американцы "поглощены бесконечными проблемами комфорта, превращением своих домов в музеи, а в связи с этим тщательными калькуляциями разного характера, особенно в их отношениях с государством, и они прямо-таки оказываются лишенными сил для духовных деяний".[8]Однако это вовсе и неплохо, зацикленность на себе вовсе не превратила американцев в бездушных, безответственных, грубых добытчиков долларов в безжалостной борьбе с такими же. "Живешь сам – дай и другим жить", "относись к другим так же, как хочешь, чтобы относились к тебе" – эти золотые правила морали успешно реализовались в Америке, правда, опять-таки же, в несколько принуждающе-правовых условиях – когда сосед может тебя засудить за громко включенную вечером музыку, а женщина-коллега – за сексуальное домогательство взглядами. Уравнительно-правовой бихевиоризм выдрессировал таких благожелательных по виду существ, которыми не перестают восхищаться поколения наших эмигрантов. "Чрезвычайная терпимость, корректность",[9] "приветливая улыбка, благожелательность, готовность помочь",[10] "презумпция хорошего настроения и доброжелательства". Американский стиль: "не расстраиваться ни по какому поводу. Всегда улыбаться. Из любой неприятности делать веселое приключение. То есть, может они и матерятся слегка про себя, но здесь нельзя расстраивать других. А если долго улыбаться, то, как известно, настроение улучшается".[11] Эмоциональная ровность, корректность, чувство дистанции распространяется и на сферы любви, семейных отношений. Понятно, что мы здесь имеем в виду некоторого рода средне-социологическую норму, которая располагается между полюсами противоположных исключений. Рациональность и прагматизм мужчин – чуть ли не их антропологически признак, удивительно же то, что здесь они столь же свойственны и женщинам WASP.[12] Американская woman – удивительно холодна эмоционально, ее ratio под стать мужчине, ее главные качества: чувство собственного достоинства (озабоченность не быть униженной, "be used") и ориентация на мужа или бой-френда. Жертвенность ей абсолютно чужда, тем более  русско-советский феномен "жалости-любви" к аутсайдерам, непризнанным гениям. Хотя ранние половые связи – норма, но если пара образована, она прочна, и чуть ли не половина знакомств переходит в брак. Это составляет разительный контраст с голливудскими фильмами – здесь царит поразительное целомудрие, часто даже ханжество. Распущенность – не для WASP, а скорее для цветной Америки, имеющей другие культурно-этнические истоки либо для недавних эмигрантов, либо для маргиналов. Однако целомудрие не предполагает какую-то уж совсем "лебединую верность" – в ходу так называемый "цепной брак", предполагающий частую смену партнеров – с официальной регистрацией либо нерегистрируемое сожительство (институт бой-френдов), но в обоих случаях нерушимы некие договорные обоюдные отношения, основанные на искренности и честности, до тех пор, пока есть взаимное влечение и уважение. Адюльтер осуждаем, как и уклонение от налогов, поскольку нарушает некие, признаваемые фундаментальными в этом культурном мире, обязательства индивида: будь то перед правительством (страной) или же партнером.

Любовь здесь, таким образом, спокойна и рассудительна, тесно переплетается со многими расчетами и совсем не жертвенна. "Любовного экстаза или поэзии в атмосфере страны очень мало… Любовь – тема для этой страны чуть-чуть периферийная, как бы приданная ей извне из арсенала общечеловеческих ценностей. Кажется, американцам вполне хорошо с самими собой, поэтому острой, горячечной потребности в чужой душе и теле у них не возникает".[13] Это имеет свои неожиданные укрепляющие брак достоинства: страсть, как известно, скоротечна, любовная лихорадка проходит, а дети остаются. В Америке, в силу своей рациональности и серьезности, брак более значимый институт, нежели в России, а супруг(а) – самое близкое существо, критиковать которое в кругу других – дикость. Институт дружбы, столь значимый и даже приоритетный в России, не имеет здесь подобного распространения – не более, чем обмен услугами, никаких тебе сердечных излияний и "плача в жилетку" – для того есть психотерапевты. 

 

Рационализированы и отношения между родителями и детьми. Слов нет: и младенчество, и детство – заповедник теплоты и радости, однако взрослеющий ребенок постепенно становится таким же носителем всеобщих договорных отношений, цементирующих культуру WASP, как и все остальные взрослые. Отсюда своеобразные отношения между взрослеющими и взрослыми детьми и родителями. Наша культура их вроде как, частично, оценивает скорее положительно – самофинансирование образования детьми, даже в богатых семьях (развитие так сказать самостоятельности); но, в другой их части склонна скорее осуждать – доживание родителей в домах престарелых.[14] Подобная эмоциональная ровность, избегание-сглаживание жизненной остроты и угловатостей, гедонизм порождают любопытные экзистенциально-психологические и мировоззренческо-философские следствия. Равнодистанцированность – и от окружающих, дальних и близких, и от себя самого – порождает некое самодовольное пребывание в условно-счастливом мире "индивидуалистической самодостаточности". Это внушается культурой WASP и в большинстве случаев срабатывает, даже если (как правило) сама индивидуальность представляет собой типичную заурядность, если не сказать больше. Отсюда те известные черты американской культуры как погруженность в себя, мессианство и пафосность. "Они все знают, и поэтому их взгляды правильны и не могут быть изменены …"[15] Подобная позиция рационального контроля над эмоциональной сферой не нова и воспроизводит, по существу, стоическое отношение к жизни: не принимай ничего близко к сердцу, дабы возможная неизбежная потеря не наносила ущерба благодатному внутреннему равновесию. И древний, и новый стоицизм – продукты двух самых мультикультурных и космополитичных империй, когда только существовавших в истории людей. Даром, что кинематографическая и художественная антиутопическая рефлексия об обществе тотального искоренения эмоций и предельной рационализированности стали чуть ли общим местом в современной массовой культуре. Жизнь стоика превращается в скольжение над жизнью. Такая жизнь не укоренена в своих границах-основаниях – мыслях, чувствах о рождении и смерти, как то имеет место у укорененных в своей исторической почве народов. Нельзя сказать, что американец совсем  не думает о смерти.[16] Но он способен максимально отодвинуть, фактически вычеркнуть смерть из жизни, хорошо осознавая, что экзистенциальная рефлексия может парализовать волю к экономическим свершениям. А если вдруг появляется тоска, то под рукой психоаналитик. Его метод – интерпретация предельных вопрошаний человека в терминах невроза, и, соответственно, медикаментозное или психотехническое лечение. Но проблема не решается, недуг отодвигается на время и загоняется еще глубже. Американцу вполне этого достаточно, он довольствуется суррогатами кратковременного психоаналитического отдаления кризисных состояний психики. В этом вся сущность американского духа: жить приятно, не страдая и умереть также приятно и безболезненно. Такая позиция может быть охарактеризована как сверхгедонизм: тотально анестезированный человек бежит от самой мысли о смерти. Не стоит обременять себя "напрасными" размышлениями; они отвлекают от основного жизненного дела и не имеют никакой прагматической ценности. Главная цель человека – приспособление к жизни и функционирование в мире. Метафизические вопросы – "безответны", лишены смысла, это просто человеческие жалобы, а не логически корректные вопросы, на которые может быть дан ясный и четкий ответ.ЭлоиОсенью 1926 года Алиса Розенбаум, бывшая студентка Н.О. Лосского, прибывшая в Америку и ставшая здесь Айн Рэнд, была поражена расхождением между своим прежним представлением о стране индивидуалистов и рационалистов и настроениями, господствующими в академической и художественной среде. И произошло чудо – весьма энергичная девушка, проповедующая вульгарно-ницшеанские взгляды, стала новой мессией для многих американцев, возродившая, обновившая тотальный рационализм и "героический индивидуализм". Ее романы "Fountain Head" и "Аtlas Shrugged", с некой философской начинкой, продавались на Западе в количествах, уступающих только Библии, а она превратилась чуть ли не в "великого американского философа".

Ту же "левизну" и идеализацию большевиков со стороны значительной части американской интеллигенции отмечал в середине 20-х годов и Питирим Сорокин.[17] Вся профессура, студенчество, писательство и большая часть богемы симпатизировали Советской России и ее уравнительным идеям. О том же вспоминает и знаменитый американский социолог русского происхождения Анатолий Раппопорт, даже вступивший в 1938 (! – на фоне страшных известий о Большом Терроре) в КП Америки.[18] Ситуация за прошедшие восемьдесят с лишним лет лишь усугубилась – тем, что, с одной стороны, левизна перешла в крайний либерализм, с другой стороны, – движения за равноправие афроамериканцев, цветных, женщин и разного рода меньшинств хорошо использовали для завоевания позиций влиятельности презумпцию исторической виновности.

WASP, нечто, подобное "долгу перед народом" российской интеллигенции. Так родилась знаменитая либеральная "политкорректность" – комплекс радикально-гуманистических идей о всеобщей эмансипации, мультикультурализме и, идеалистической позиции "понимания" всего и вся, переходящей в догматическое самозачаровывание, нарциссическое самолюбование и корректно-предупредительное молчание.

Ради объективности, следует подчеркнуть, что благодаря этой позиции страна оказалась чрезвычайно жизнеспособной и в политическом, и в мировоззренческом отношении – уступчивость, понимание и нежелание обострять ситуацию позволили смягчить напряженность этнических, конфессиональных и политико-экономических противоречий.Тем не менее, очевидны аналогии между интеллектуалами WASP (с их слабо очерченной популяцией сателлитов из других слоев) и российской интеллигенцией второй половины XIX – начала XX, подготовившей, идеологически и нравственно-политически, торжество "хама" в октябрьской революции 1917 года и последовавшее затем существенное поражение в социальных правах и влиятельности самой страты-лидера, инициатора радикальных преобразований.Параллели – прямо-таки напрашиваются. Из сводок наблюдений над американской жизнью. Основания для формирования комплекса виновности, лежащего в глубинах позиций "долга перед народом" и "либеральной политкорректности", формировались – и в России, и в Америке, что также объединяет исторический опыт обеих стран, – в результате действительно беспрецедентного в новой истории векового опыта поощряемого государством рабства: крестьян и афроамериканцев. В итоге дикого насилия над людьми – и там, и там – родилась радикальная ненависть-противостояние, раскол общества на культуры, между которыми проходит сплошная стена непонимания. Таким образом, раскол между основными культурами в странах: в дооктябрьской России явный, в современной Америке – скрытый, не публичный – первая общая черта. В России, надо отметить, изначально ожесточение было больше: в силу рабства соплеменника, однако быстрее и прошло, по мере устранения одной из сторон противостояния. В Америке ожесточение изначально было не столь интенсивным, т.к. в отношениях "господина и раба" были разные расы, чьи отличительные физиологические и психологические признаки очень ярки, а вековое нахождение рабов вне системы образования и приобщения к европейской культуре привели к апатии и самозамкнутости. Однако по мере роста расового самосознания и формирования модерновых культурных форм происходит усиление тенденций не только к сегрегированной автономии, но и складывание рациональной воли к культурно-политической экспансии и мирному захвату власти.Идеалистические общественные силы появляются, прежде всего, обычно из среды образованных и правящих классов и лишь потом они выпестывывают своих сателлитов из среды угнетенных, вытесняющих затем своих учителей. В России это были поколения дворянских, "разночинных" интеллигентов, в Америке эту роль на себя взяли интеллектуалы WASP. Однако ни попытки "хождения в народ", ни заигрывания с афроамериканцами и другими "меньшинствами", все более становящимися реальным большинством, не дали результата. В России произошел русский бунт, кровавый и бессмысленный, – обескровивший противостоящую крестьянам культуру. В Америке, хотя такого и не произошло, но противостояние-сосуществование на основе фактической взаимной сегрегации продолжается и это может взорвать страну в любое время – время, когда будут утрачены доходы от скрытой эксплуатации остального мира, которыми и покупают мир,[19] которые и смягчают это корневое противостояние. Черные и испанцы практически вытесняют белых из городов в пригороды, причем происходит это не путем насилия или оскорблений, просто разные этносы сознательно себя ограничивают, минимизируя свое пребывание на чуждых этнически территориях.[20] Эти люди не принадлежат к европейской культуре (считай, американской), не смешиваются с белым населением нигде, кроме работы, где эта смесь чисто механическая. Концентрация носителей старой культуры и традиций стала угрожающе низкой. В Бронксе и Гарлеме "есть места, куда не ступала нога белого человека. Даже сам факт появления белого в сердце Гарлема рассматривается как провокация и может вызвать соответствующую реакцию, даже без целей ограбления или изнасилования. Даже если этот белый большой либерал и защитник черных".[21] Вторая общая черта, изнанка комплекса виновности – это радикально уравнительные настроения, "любовь к братьям своим меньшим", преувеличенное расшаркивание перед низшими стратами, стремление опростится, встать на одну с ними доску и соответствующая нелюбовь, презрение к власть предержащим, бюрократии, военным и т.п. Ведь, как и российская интеллигенция, интеллектуалы WASP никогда властью реально не обладали, это, напоминаю, люди с явно выраженной идеалистической жизненной мотивацией, хотя и не чуждые прагматизма и индивидуализма (если не сказать сильнее). Люди власти – совершенно иной типаж, который, конечно, представлен также и в интеллигентских институциях, и даже здесь верховодит, но никогда не способен к формированию идеалистической идеологии. Для того нужны профетизм, мессианство, вера и вдохновение. Сила интеллектуалов, либералов в том, что в современном обществе они профессионально владеют новыми ресурсами власти, такими, как СМИ и производство массовой культуры (Голливуд, писательские, художественные круги). "Профессионально" – означает то, что в рыночном обществе, несмотря на обличения тех же радикалов в господстве массового примитивного вкуса, все же продается то, что талантливо, т.е. все же всегда нужны талант, вкус, интуиция, воображение и творчество. Это же либо есть, либо его нет. Между "высоколобой" культурой – эзотерической духовной нишей для мирового влиятельного меньшинства "интернационала интеллигенции", и сегментом уже совершеннейшего примитива находится наиболее кассово успешный "средний" слой, представленный не только действительно талантливыми, но и коммерчески очень успешными интеллектуалами (Джеймс Кэмерон или же Стивен Кинг). А свободный рынок, т.е. вкусы большинства, выбирает самых успешных. То же относится и к журналистике, преподаванию и пр. Потому-то они и "законодатели мод" в мировоззрении.Именно они формируют современную идеологию "либеральной политкорректности" с органической оппозицией своему правительству, критикой капитализма, американского истэблишмента и политической системы. Другая сторона этой идеологии – идея активной помощи всем меньшинствам, готовность искать оправдание для любого агрессивного и морально предосудительного действия с их стороны. Эта любовь напоминает такую же страсть российской интеллигенции к "трудовым элементам" и этническим меньшинствам, провозглашение их "солью земли" и "основой основ", которые сначала всерьез тому поверили, а затем всерьез и стали новыми господами.  Тоже и в Америке – манифестация тотального равенства и отказ принимать во внимание реальные серьезные культурно-расовые, интеллектуальные, социальные различия привели к появлению паразитизма,[22] хамства и новых форм дискриминации.

Стало неприлично, а в социальном плане и опасно говорить, что – это , а не sex-worker, что наркоман и алкоголик отвратительны, опасны и сами виноваты в своих поступках.[23]

Профессор Шляпентох
пишет: "я дрожу на лекции от страха сказать что-нибудь, что хоть отдаленно могло быть интерпретировано как неуважение к черным или женщинам".[24] Другой профессор-аноним, преподающий в американском университете, подтверждает, спустя более 15 лет после наблюдений Шляпентоха: "профессор боится задать вопрос черному студенту, т.к. за двойкой может последовать обвинение в расизме, скандал, суд и расправа…Публично признавать за черными все мыслимые добродетели и таланты можно свободно. Поносить белых, китайцев, русских, евреев – пожалуйста. Но вот вам моя любимая логическая задачка, повергающая в столбняк всех моих либеральных знакомых. Сказать, что черным спортсменам нет равных в боксе или легкой атлетике среди других рас, – это расизм или нет? "Нет, – бодро говорит либерал. – Это правда". Ну а сказать, что среди черных нет ни одного шахматиста или минимально заметного ученого, инженера или дирижера, – это расизм? И глупый либерал тут же орет: "Расизм!" Умный либерал (такие, хоть и редко, но встречаются), понимая, что попал в ловушку, оторопело молчит, подавленный собственным либерализмом…А вот вам еще один пример существования в Америке полной свободы. Мой друг, профессор английской литературы, получил инфаркт после 6-месячного разбирательства жалобы ополоумевшей студентки-феминистки, усмотревшей в его комментариях к Шекспиру "зм". Что это такое – никто в Америке толком не знает, но, как и в любом идеологическом случае, важно не знание, а правильная реакция. И все знают, что зм – это плохо. Так же плохо, как признание за женщиной некоторых отличий от мужчины".[25]

Меж тем саттелиты обретают самостоятельность. Так появляются самобытные чернокожие философы, такие как Корнель Вест (Cornel West, Princeton University), чья книга "Расовые дела" (Race Matters, 1993), в которой остро и объективно исследуются обозначенные в названии книги проблемы, разошлась 400 тыс. тиражом. Однако перед публикой, причем, публикой международной, идеологию афроамериканцев представляют совсем другие, радикалы, такие как афроамериканский философ Луциус Аутло (Lucius Outlaw) – первый оратор на первом пленарном заседании ХХ Всемирного философского конгресса в Бостоне (август 1998), что само по себе очень политкорректно. Я своими ушами слушал его знаменательную речь, в которой говорилось о вечной неоплатной вине всех белых перед черными, о том, что человечество – это пустая фикция: есть разные расы и у них свои неповторимые философы, выражающие самобытно-самостоятельные историко-цивилизационные пути, которым никогда не сойтись. 

Моя позиция здесь совсем не обличительная или злорадствующая. Как говорил в свое время Юрий Шевчук в песне о "мальчиках-мажорах", "я сам из этих", т.е. плоть от плоти этой самой идеалиствующей категории пролетариев умственного труда. Просто возникает, одновременно, социально-философская и, отчасти, горестная, констатация о функциональной роли идеалистического меньшинства в обслуживании "антропологического большинства". Пастыри оказываются всегда ослепленными своим профетическим воодушевлением и желанием улучшить этот мир, сделать его чище, человечнее и наполненным высоким смыслом, становясь, всякий раз, марионетками других слепцов, от природы не владеющими иным, не физическим, духовным видением мира. В итоге же, слепцы ведут слепцов, и все это оказывается лишь формой проявления "хитрости мирового разума" – под "мировым разумом" каждый волен понимать то, что ему кажется ближе.

 

---

[1] Это профессора философии, социологии, естественных дисциплин, литературные критики и  пр.

[2] Дерлугьян Г. Рассказ о двух городах // Логос, №1 2004 (41).

[3] Шляпентох В. Открывая Америку // Звезда. 1993. №2.   

[4] Шляпентох В. Незнакомые американцы // Родина. 1992. №10.

[5] Парамонов Б. Дом в пригороде // Звезда. 1993. №2.

[6] Шляпентох В. Незнакомые американцы // Родина. 1992. №10.

[7] Там же

[8] Там же

[9] Сорокин П.А. Долгий путь. Автобиографический роман: Пер. с англ. Сыктывкар: СЖ Коми ССР, МП "Шыпас", 1991. – С.170, 177.

[10] Лосский Н.О. Воспоминания (окончание) // Вопросы философии, 1991, № 12. [11] Бурков С. Письма из Америки // Дружба народов. 1994. № 5.

[12] Шляпентох В. Открывая Америку // Звезда. 1993. №2.   

 [13] Эпштейн М. Америка на рандеву http://old.russ.ru/antolog/intelnet/gk_randevu.html

[14] Шляпентох В. Открывая Америку // Звезда. 1993. №2.

[15] Там же

[16] Варава В. Россия и Америка: два пути преодоления смерти

 http://www.pereplet.ru/text/varava2.html

[17] Сорокин П.А. Долгий путь. Автобиографический роман: Пер. с англ. Сыктывкар: СЖ Коми ССР, МП "Шыпас", 1991. – С.171.

[18] "Среди американских левых была поговорка: у каждого коммуниста был свой "Кронштадт"" – разочарование все же настигало идеалистов посредством новостей из Советской России. Раппопорт А. Возможно ли самоосвобождение?/ В соавт. с Лефевр В.А. // Человек. 1991. №5.

[19] За 20 лет население страны выросло на 60 млн. человек, главным образом за счет непроизводительной части населения, к тому же обладающего непомерными аппетитами в отношении материальных благ. За это же время правительство резко увеличило минимальные заработки нижних слоев общества. Намного увеличились суммы выплат по безработице и прочие социальные блага. Сильно увеличилась социальная и правовая защита малоимущих, так же как и материальное содержание, минимум 15 млн. откровенных бездельников – неграмотных мексиканцев, пуэрториканцев и представителей прочих народов Латинской Америки и Африки, столько же чернокожих американцев. Америка глазами выходца из СССР: Маразмы политкорректности. http://www.russian-hawaii.ru/4room/viewtopic.php?t=2464

[20] Шляпентох В. Открывая Америку // Звезда. 1993. №2.

[21] Бурков С. Письма из Америки // Дружба народов. 1994. № 5.

[22] "В Америке хотят превратить паразитов в пристойных членов общества – оплачивая их паразитическое существование". Парамонов Б. Дом в пригороде // Звезда. 1993. №2.

[23] Америка глазами выходца из СССР: Маразмы политкорректности. http://www.russian-hawaii.ru/4room/viewtopic.php?t=2464

[24] Шляпентох В. Открывая Америку // Звезда. 1993. №2.

[25] Америка глазами выходца из СССР: Маразмы политкорректности. http://www.russian-hawaii.ru/4room/viewtopic.php?t=2464