Многочисленные представители неолиберального направления в экономической теории акцентируют внимание на процессе постепенного преодоления государствами своих узкоэгоистических национальных интересов и становления «сообщества цивилизованных стран», являющегося результатом взаимопроникновения национальных экономик, интернационализации финансов, усиления роли крупнейших ТНК в мировой экономике, роста непосредственной конкуренции предприятий и фирм, независимо от их национальной принадлежности. Они рассматривают роль государства, прежде всего, с позиций помощи глобальным рыночным силам, осуждая всякие разговоры о перераспределении богатства в пользу бедных регионов как «протекционистское вмешательство», которое противоречит логике рынка. Косвенным подтверждением подобных намерений может служить доктрина «Вашингтонского консенсуса» , неформально принятая ведущими капиталистическими странами и последовательно проводимая в жизнь Всемирным банком (ВБ) и Международным валютным фондом (МВФ).

Сторонники данной доктрины – глобалисты ратуют за ускорение денационализации производства, торговли и финансов, за передачу механизмов принятия решений под контроль ТНК, за новое глобальное разделение труда , окончательное утверждение ценностей либеральной демократии , подчеркивая при этом очевидные преимущества, которые несет народам мира глобализация в экономическом, социальном, политическом и моральном отношении . Глобализация, по убеждению Генри Киссинджера , это «наиболее эффективный движитель экономического роста, какой только знал мир» . Они также отождествляют глобализацию с «концом истории» или с широчайшим распространением западных ценностей, с окончательной победой в мировом масштабе рыночной экономики демократии, с возможностью реализации индивидуальных прав и свобод человека. Так, Фрэнсису Фукуяме особенно импонирует то, что к середине 1990-х гг. практически все страны внедрили или пытались внедрить у себя либерально-демократические политические институты, а многие сделали шаг к рыночной экономике и интеграции в глобальную систему капиталистического разделения труда .

Стремясь подхлестнуть этот процесс, правительство Соединенных Штатов в 1993 г . провозгласило доктрину «расширения демократии». На ее основе был утвержден график приема в Североатлантический альянс новых членов. В 1999 г . состоялось решение Парижской сессии НАТО о расширении зоны ответственности альянса за пределы Северной Атлантики. Фактически США и их союзники совершили грандиозный переворот в сфере международно-правовых отношений, приблизив создание в планетарном масштабе универсальной межгосударственной и трансгосударственной общности – «мирового общества», основанного на западных идеалах и ценностях и опирающегося на экономическую, политическую и военную мощь Западного мира, а также привлекательность его жизненных стандартов и образцов поведения в бизнесе, обеспечении безопасности, в политике и быте .

Одновременно в среде неолиберальных теоретиков культивируется представление о том, что распространяемые в процессе глобализации принципы либеральной экономики и рыночных отношений соответствуют самой природе человека. Защитники глобализации не устают повторять, что в социальном плане она способствует значительному улучшению человеческого благосостояния в тех обществах, сумевших воспользоваться предлагаемыми ею возможностями. В политическом плане, по их мнению, преимущества глобализации еще более заметны, так как она способствует сужению прерогатив государства и расширению демократических прав и индивидуальной свободы человека. Именно глобализация подорвала основы «империи зла» в СССР. В конечном счете, освобождая миллиарды людей от бедности, создавая возможности индивидуального выбора и развития, способствуя распространению и укоренению демократии во всем мире, она представляет собой наивысшую ценность современного мира и любые выступления против нее носят глубоко аморальный характер .

Хотя в современном мире происходят и противоположные процессы – диверсификация экономических, политических, общественных, социокультурных и других организаций и структур, поиски новых путей развития, радикально-либеральная идеология глобализма внушает, что альтернативы глобализации по-американски нет, поскольку речь идет о неумолимых экономических законах. Более того, многие ученые и политики искренне убеждены в том, что лидерство в глобализации должно принадлежать Соединенным Штатам. «Это поистине замечательная идея – новый мировой порядок , в рамках которого народы могут объединиться друг с другом ради общей цели, для реализации единой устремленности человечества к миру и безопасности, свободе и правопорядку», – провозглашал в 1991 г . 41-й президент США Джордж Буш-старший . К этому он добавил, что «лишь Соединенные Штаты обладают необходимой моральной убежденностью и реальными средствами для поддержания его (нового миропорядка. – Авт .)» .

Несмотря на то, что слова Буша о неизбежности «нового мирового порядка» встретили в мире «циничный прием» , с ледующий президент США, Уильям Клинтон , назвав XX столетие американским веком и тоже грозился «с Божьей помощью» сделать XXI в. «Новым американским веком» . Это мнение разделяет и бывший госсекретарь США Генри Киссинджер, выражающий оптимизм в связи с тем, что «главным фактором глобализации являются Соединенные Штаты; они же больше других выиграли от сил, выпущенных ими на волю. На протяжении последнего десятилетия XX века американская производительность стала движителем мирового экономического роста; при участии американского капитала возникло множество поражающих воображение новых технологий, которые он же широко распространил по всему миру; американская предприимчивость сформировала широкие рынки и породила стандарты личного потребления, которые в предшествующие века были доступны только самым богатым людям… Столь масштабный успех неизбежно порождает желание его повторить, и американская модель управления экономикой была принята за образец в большинстве регионов мира. Было бы приятно думать, что распространение дерегулирования и приватизации или устранение торговых барьеров проистекли из красноречия американских экономистов или призывов Министерства финансов Соединенных Штатов и Международного валютного фонда. На самом же деле большая часть мира убедилась в незаменимости американских рынков капитала и в потенциально неограниченном росте американской экономики… Отсутствие реальных альтернатив усиливает тяготение к американской модели. Из-за повсеместного разочарования коррупцией и бюрократией, средства, направляемые [из централизованных источников] на программы помощи и развития, стали гораздо менее масштабными. Поскольку экономический рост в развивающихся странах в значительной степени зависит от доступа к частному капиталу и поскольку последний настаивает на предсказуемости правовой системы и достойном вознаграждении за разумный риск, любая страна, стремящаяся стать конкурентоспособной, вынуждена включиться в процесс глобализации как в политическом, так и в экономическом аспектах» .

Это мнение в целом поддерживается и многими авторитетными российскими политологами. «Выдвижение США на роль “мирового лидера” (что бы под ней не понималось и как бы она не исполнялась), – указывает Николай Косолапов , – единственной страны с подлинно глобальными интересами и возможностями во всех сферах жизни объективно означает, что для США проблемы глобализации (в том числе влияния на явления и процессы, составляющие содержание мирового развития или существенно воздействующие на него) стали уже вопросами повседневного управления. Было бы неверно видеть причины возвышения США лишь в самоликвидации второй сверхдержавы. Распад СССР снизил (но не снял вообще) возможности ограничения политики США в мире. Но главные свои позиции США создали во всех сферах современной жизни задолго до исчезновения Союза. Именно это определило становление в 1990-х гг. американоцентристского миропорядка, фактически претендующего на определенный тип политической организации глобализирующегося мира в отсутствие сил или держав, способных эффективно уравновешивать США» .

Действительно, реформы, осуществленные в США и Западной Европе в 1980-е–1990-е гг., во многом способствовали снижению налогов и росту доходов эффективно работающих компаний, направивших значительную часть высвободившихся средств на техническое перевооружение. Следствием стало резкое повышение производительности. Основой хозяйственного роста стали высокотехнологичные отрасли, возросшие венчурные инвестиции, которые позволили резко сократить себестоимость продукции и сделать ее производство высокорентабельным. Переход к информационной экономике породил устойчивый спрос на внутреннем рынке США и обеспечил им монопольное положение в области высоких технологий. Заняв главенствующие позиции в программном обеспечении, Америка восстановила свое лидерство на рынке микрочипов и персональных компьютеров. В конце XX  в. вклад Соединенных Штатов в мировое промышленное производство более чем в шесть раз превосходил их долю в населении планеты; американские производители контролировали 40% всемирного коммуникационного рынка, около 75% оборота информационных услуг и 80% рынка программных продуктов . В результате инвестиционная привлекательность США и западноевропейских стран в 1990-е гг. резко возросла .

Главную угрозу глобализации и безопасности США либеральные авторы обоснованно видят в стихийном развитии мировой экономики и порожденном ею во всемирном масштабе устойчивом низшем классе, широком распространении представлений об индустриально развитых странах как получателях основных выгод от глобализации, гигантских финансовых трансакциях на основе индивидуальных решений, сворачивании свободного рынка под политическим давлением национальных элит, росте бюрократии и настроений протекционизма и т. д. Вместе с тем с тратегии преодоления противоречий между глобальным «Севером» и глобальным «Югом», предлагаемые глобалистами, исходят из необходимости следовать по пути экономической реструктуризации. Норвежский автор Гейр Лундестад приводит следующий, весьма характерный для данных исследований вывод, содержащий перечень мер по оздоровлению экономической обстановки в Аргентине, Бразилии, Мексике, Индии, Пакистане, Филиппинах и Тайване: «Главный акцент должен быть сделан на развитие экспорта с целью получения иностранной валюты, необходимой для оплаты важной импортной продукции – машин, материалов и продовольственных товаров, которые экономически невыгодно производить внутри страны. Вместо административного контроля нужно более умело использовать механизм ценообразования; на смену высокозатратному производству должны прийти реорганизованные сельское хозяйство и промышленность, способные постепенно стать конкурентоспособными и занять место на мировом рынке» .

Одновременно среди сторонников неоклассической теории растет убеждение в том, что развивающиеся страны не в состоянии без посторонней помощи справиться со своими проблемами, поскольку, с одной стороны, испытывают недостаток в квалифицированных кадрах, обусловленный низким уровнем образования населения в целом; с другой – в экономическом плане зависимы от бывших метрополий. Следовательно, странам «Юга» должна быть предоставлена помощь для их экономического развития и демократизации . При этом подчеркивается, что главным аргументом в пользу необходимости развивать отношения с «Югом» служит не столько историческая ответственность «Севера», сколько ориентация на будущие отношения. Неоклассическая теория склонна рассматривать их как игру с «ненулевой суммой» , когда в выигрыше могут оказаться и «Север», и «Юг». Иными словами, такое взаимодействие выгодно обеим сторонам. Защитники этой точки зрения подчеркивают взаимозависимость мира, необходимость интеграции отдельных его частей в единую мировую систему . Как утверждает Г. Лундестад , н есмотря на огромное разнообразие взглядов внутри «либералистской», или традиционной, школы, « все ее сторонники полагают, что и бедные, и богатые страны в принципе выигрывают от мировой торговли» .

Говоря о внутренних причинах отставания в развитии стран «третьего мира», большинство глобалистов акцентирует внимание на их перенаселенности, нехватке капитала, климатических условиях, скудных национальных ресурсах, социальных структурах, коррупции и т. п. . Именно на этой волне 31 января 2002 г . на Всемирном экономическом форуме (ВЭФ) в Нью-Йорке, больше известном как Давосский , прозвучали призывы к лидерам глобальной экономики, политики и общественного мнения уделять самое пристальное внимание проблемам бедности в мире. Многие участники ВЭФ обратили внимание на то, что протекционистская политика США наносит серьезный ущерб развивающимся странам и государствам с переходной экономикой, лишая их возможности участвовать в глобальной экономике .

Как отмечает директор ИМЭМО РАН Нодар Симония , в начале XXI в. вслед за известными учеными с нападками на теорию и практику МВФ обрушился тогдашний пр езидент ВБ Джеймс Вульфенсон . Он отказался от установок на «финансовую стабилизацию и структурную адаптацию» и выступил с новой концепцией комплексного подхода к развивающимся и переходным странам . По словам Г. Киссинджера, «недоумение всего мира, наблюдающего за растущим протекционизмом в политике индустриально развитых стран, хорошо выразил бывший главный экономист Мирового банка Джозеф Стиглиц : Как должны развивающиеся страны понимать всю эту риторику в защиту либерализации, если богатые страны, с их полной занятостью и прочными [социальными] гарантиями, утверждают, что им необходимы защитные меры, чтобы помочь собственным гражданам, страдающим от глобализации?» . Однако, встав однажды на путь либеральной реструктуризации, лидеры развивающихся стран подвергают себя большой и неминуемой опасности. С целью повышения конкурентоспособности на мировой арене им приходится использовать свой политический капитал для устранения излишних трат и сокращения расходов; «зачастую это предполагает необходимость структурной перестройки и безработицы, … несущих долгосрочные выгоды, которые, однако, невозможно наглядно продемонстрировать тогда, когда требуются те или иные жертвы. Подобные уравнения суть проклятия для политических и хозяйственных лидеров, особенно если обещанные выгоды могут последовать лишь после того, как сами они сойдут со сцены» .

Более того, часть научного сообщества вообще ставит под сомнение принципиальную возможность создания в планетарном масштабе «общества потребления». К примеру, эксперты американской независимой организация World Watch Institute пришли к выводу, что у роста потребления на глобальном уровне нет будущего. Согласно подготовленному ими докладу о «состоянии мира к 2004 году», для удовлетворения потребительского аппетита всех обитателей планеты, при условии всеобщего распространения западной модели потребления, размер Земли должен возрасти в три раза . По другим данным, «если все страны мира будут следовать модели потребления развитых индустриальных стран, то для удовлетворения потребностей 7 млрд. человек в природных ресурсах потребуется пять планет типа Земли» .

В свою очередь, известный российский экономист Владислав Иноземцев убедительно показал, что модель «догоняющего развития», воплотившаяся в опыте Японии 1970-х–1980-х гг. и государств Юго-Восточной Азии 1980-х–1990-х гг., которая в определенной мере копировала постиндустриальные тенденции, в принципе не может обеспечить этим странам достижение технологического и хозяйственного паритета с ЕС и США. К концу 1990-х гг. последние восстановили свой статус единственного центра хозяйственного могущества. Быстрое сокращение разрыва между ними и странами, идущими по пути «догоняющего развития», заметное в 1970-е и 1980-е гг., стало достоянием истории .

Новейшие технологические достижения устанавливают новые типы зависимости мировой периферии от постиндустриальных стран, диктующих условия обмена между высокотехнологичным, индустриальным и сырьевым секторами хозяйства. В связи с этим Иноземцев говорит о глобализации, как процессе, жестко обусловленном трансформацией постиндустриальных стран . Развивая эту мысль, профессор Национального университета Сингапура Линда Лоу отмечает, что страны периферии втягиваются в процесс глобализации «помимо своей воли, еще не созрев для полной открытости и столкновения с глобальными проблемами лицом к лицу». В результате они «в большей степени подвержены нестабильности, потрясениям, кризисам, возникающим в силу воздействия внешних факторов» . Более того, экономист ВБ Бранко Миланович в своей последней книге «Далекие друг от друга миры» указывает, что количество стран, пребывающих в благополучной зоне, снизилось с 41 в 1960 г . до 31 в наши дни, а количество богатых незападных стран уменьшилось с 19 до девяти. В 1960 г. к странам «четвертого мира» – беднейшим странам, в которых средний доход на душу населения не превышал 1067 долл. США в год, – относилось 25 государств. Из этого списка смогли выйти только две страны: Ботсвана и Египет. В то же время из 22 стран Карибского бассейна, Латинской Америки, Восточной Европы, Средней Азии и Африки , которые, согласно Милановичу , в 1960-е гг. считались «кандидатами» на вступление в клуб богатых стран при жизни следующего поколения своих граждан, более 90% опустились в еще большую нищету .

Анализ структурных сдвигов в экономике Африки за 1980–1997 гг. также свидетельствует об устойчивой тенденции к деиндустриализации: удельный вес промышленности и сельского хозяйства в ВВП континента сократился соответственно с 39,0 до 31,9% и с 22,3 до 19,4%. Она, по словам Элеоноры Лебедевой , «стала результатом неспособности местных производителей выстоять в конкурентной борьбе с иностранными фирмами, в частности азиатскими, чья продукция хлынула в африканские страны, открывшие свои рынки под давлением МВФ/МБРР в ходе проводившихся под их руководством макроэкономических реформ» . Помимо ЮАР лишь немногим африканским странам (Маврикий, Ботсвана, Свазиленд, Лесото, Габон, Конго, Зимбабве, Замбия, Сенегал, Нигерия и др.) в результате реализации различных стратегий модернизации в рамках модели догоняющего развития удалось приблизиться к заветному для них порогу индустриального развития, но даже для них ориентиры постиндустриального мира остаются за гранью реальности .

Рецепты, предложенные международными финансовыми институтами для преобразования стран Латинской Америки, также не позволили большинству их граждан увеличить свои капиталы, завести бизнес и присоединиться к среднему классу. Главная вина за это ложится на тех, кто, осуществляя приватизацию и либерализацию торговли, не захотел или не сумел преобразовать структуру собственности. Неудивительно, что в начале XXI в. реальные доходы населения Латинской Америки остались на уровне 1980-х гг. Более того, за 1999–2004 гг. 23 млн. жителей региона из представителей среднего класса превратились в бедняков . Более того, президент вашингтонского Центра глобального развития Нэнси Бердсолл считает, что в Латинской Америке вообще отсутствует средний класс, соответствующий аналогичной социальной группировке промышленно развитых стран. Она, в частности, отмечает, что в США доходы среднего класса равны примерно 90% среднего дохода по стране, а в Бразилии – 30%, что является типичным для латиноамериканских стран, «где огромная часть доходов идет немногочисленным богатым, что и поднимает планку средних доходов слишком высоко» .

Выступая с критикой идеологов «рыночного фундаментализма», уповающих на саморегулирующиеся финансовые рынки и удовлетворение общественных интересов путем предоставления всем возможности удовлетворять собственные интересы, известный американский финансист Джордж Сорос высказывает законное опасение, что «рыночные силы, если им предоставить полную власть, даже в чисто экономических и финансовых вопросах, вызывают хаос и в конечном итоге могут привести к падению мировой системы капитализма». Для предотвращения саморазрушения мировой системы капитализма, по его мнению, необходимо создать мировую систему принятия политических решений или новое мировое сообщество для поддержания мировой экономики .

Трудно также не согласиться с его выводом о том, что в современном мире все больше людей руководствуются корыстными мотивами в качестве морального принципа и признают за деньгами значение самодовлеющей ценности. Это коррумпирует политику и служит аргументом в пользу «предоставления рынкам еще большей свободы». Система мирового капитализма позволила рыночному механизму и мотиву получения прибыли проникнуть и в те сферы деятельности, «которые раньше не считались экономическими, такие как культура, политика и профессиональные знания», и претендовать на удовлетворение даже общественных потребностей, которые не могут быть удовлетворены путем предоставления полной свободы рыночным силам . Российские авторы также указывают на стремительное расширение в современном мире зоны товарно-денежных отношений и вовлечение в результате приватизации в рыночный оборот общечеловеческого и национального достояния. «Научно-технический прогресс, – пишет московский экономист Владимир Коллонтай, – привел к самостоятельному юридическому оформлению интеллектуальной собственности (патенты, лицензии и т. п.), которые все чаще становятся предметами купли-продажи. Аналогичный процесс (хотя и в меньших масштабах) наблюдается с правами на загрязнение окружающей природной среды» . Причем к началу XXI в. развитые страны владели 97% патентов в мире, и на их долю приходилось свыше 90% «трансграничных доходов от патентов и лицензий» .

Функционирующая в глобальных масштабах экономика упраздняет «инвестиционные препоны» в виде экологического, профсоюзного, социального и налогового регулирования. В дебрях глобального производства транснациональные предприятия способны самостоятельно определять место для инвестиций, для производства, для уплаты налогов и для жительства, противопоставляя их друг другу . Возникают мощные экзогенные связи и зависимости, интегрирующие отдельные элементы общества в глобальные сетевые структуры, представляющие собой комплексы взаимосвязанных узлов. В результате подрываются основы национальной экономики и национального государства, которое все меньше контролирует валютные курсы, денежные, информационные или товарные потоки и т. д. Возросшая «проницаемость» межгосударственных границ и ослабление традиционных функций государства (особенно в сфере безопасности, и социальной защиты населения) вызывают эрозию его суверенитета. Отказываясь от проведения самостоятельной бюджетной политики, правительства многих стран сегодня следуют логике, совершенно чуждой социальным интересам граждан, «национальные государства и их суверенитеты вплетаются в паутину транснациональных акторов и подчиняются их властным возможностям, их ориентации и идентичности» .

Характеризуя систему современного мирового капитализма, многие авторы обращают внимание на ставшие обычными факты ухода глобальных фирм от налогов, повсеместно уменьшение их удельного веса в совокупных налоговых сборах национальных государств. По меткому замечанию Ульриха Бека, «приведение в действие механизма глобализации позволяет предпринимателям и их объединениям отвоевывать у демократически организованного капитализма свободу действий, сдерживаемую политикой социального государства» . Дж. Сорос акцентирует внимание на том, что в 1980-е и 1990-е гг. « налоги на капитал и взносы в фонд страхования по безработице уменьшились, в то время как другие формы налогообложения, особенно налоги на потребление, продолжают увеличиваться. Другими словами, бремя налогообложения было переложено с капитала на граждан» . Объясняя сам механизм махинаций, американский эксперт по проблемам мирового хозяйства Роберт Райх отмечает, что по мере превращения все большего числа предприятий в компоненты глобальных структур, «чьи внутренние системы бухгалтерского учета фиксируют сделки, связанные с промежуточными товарами и сопутствующими услугами, поступления и прибыли могут декларироваться в каком угодно месте (это, как правило, происходит там, где налоги оказываются наиболее низкими). На вопрос о том, кто же именно где и сколько заработал, точного ответа не существует» .

Известно, что в начале XXI в. целый ряд российских сырьевых и промышленных гигантов принадлежал иностранным фирмам, зарегистрированным в оффшорных зонах или государствах, где налоги минимальны. Так, нефтяная компания «ЮКОС» с выручкой свыше 11,4 млрд. долл. в год была зарегистрирована в России, но ее основными акционерами являлись гибралтарская фирма Group Menatep (60,5% акций) и кипрский фонд Veteran Petroleum (10%). Тюменская нефтяная компания (97,5% акций) принадлежала фирме TNK International, зарегистрированной на британских Виргинских островах, с уставным капиталом всего 50 тыс. долл. В свою очередь, эта TNK International на 100% принадлежала другому оффшору – TNK Industrial Holdings Ltd. На Кипре также был зарегистрирован металлургический Евразхолдинг. Оффшоры контролировали 38% компании «Объединенные машиностроительные заводы» (Уралмаш-Ижора). Акции РУСАЛа были распределены между шестью фирмами, зарегистрированными на британских Виргинских островах. Активы компании СУАЛ, входившей в десятку крупнейших мировых производителей алюминия и объединявшей предприятия по добыче бокситов, производству глинозема, кремния, алюминиевых полуфабрикатов и готовой продукции, принадлежали зарегистрированной на британских Виргинских островах SUAL International, контрольный пакет которой принадлежал Виктору Вексельбергу и Леонарду Блаватнику. Активами Романа Абрамовича управляла британская фирма Millhouse Capital. Все эти компании выражали готовность делиться с государством, но какую именно долю доходов отдать – каждая решала сама. Например, в 2002 г . «Сибнефть» отдала в виде налогов 12% своих прибылей, «ЮКОС» – 13%, TNK International – 14%, «ЛУКОЙЛ» – 32% и т. д. Возможно, что платежи были бы в несколько раза больше, если бы не оффшорные цепочки, деликатно именуемые «минимизацией налогов» .

Хозяйничанье глобальных фирм и власть финансовых рынков повсеместно ведут к расширению безработицы и неполной (частичной) занятости, не гарантированности трудовых отношений, замораживанию зарплаты, резкому сокращению расходов на социальные цели, и все это во имя «пресвятой» конкурентоспособности. Все это глубоко травмирует развитое демократическое общество, ослабляет сами основы демократии; вымывается средний класс . Перефразируя известную американскую поговорку, У. Бек заявляет: «Что хорошо для “Дойче банк”, давно уже нехорошо для Германии» .

По мнению Джона Гэлбрейта, «импульс к конкуренции, либерализации, приватизации и открытому рынку капиталов на деле подорвал экономические перспективы для многих миллионов из наиболее обездоленных людей мира. И это была не просто наивная или неверная кампания. В той степени, в которой она наносит урон ежедневному обеспечению людей хлебом насущным, такая политика очень опасна для безопасности и стабильности мира, включая и западный мир. Самую большую опасность сейчас представляет собой Россия, катастрофический пример провала рыночной доктрины. Однако серьезная опасность возникает также в Азии и в Латинской Америке, и, судя по всему, так скоро эта опасность не рассосется. По сути, речь идет о кризисе “Вашингтонского консенсуса”. Этот кризис очевиден всякому. Но не всякий хочет это признать. Дело в том, что плохая политика, как правило, проваливается. Но те, кто проводит эту политику, разработали защитные механизмы» .

Поддерживая это мнение, доктор экономики Дипломатической академии мира при ЮНЕСКО Евгений Гильбо подчеркивает, что «Вашингтонский консенсус» явился реакцией против главных достижений XX в., связанных с успехами европейской социал-демократии и «Нового курса» Франклина Рузвельта. «Социальная практика, – указывает он, – быстро выявила глубокую антигуманность этой идеологии. Наступление Рейгана, Тэтчер и Буша на “вэлфэр” – пособие для бедных, борьба Горбачева с “большим собесом”, “либерализация” экономик развивающихся стран резко увеличили число бедных. Рост нормы эксплуатации и сокращение потребления значительной части населения мира породили формально оптимистические показатели экономического роста для ряда стран, на самом деле отражавшие лишь процесс перераспределения капиталов в пользу богатых в мировом масштабе и раздувания пузыря фиктивного капитала» .

В 1980-е–1990-е гг. в США и странах ЕС доля живущих ниже черты бедности увеличилась до 15–20%. Более того, проблема бедности приобрела новые очертания, охватив работников, занятых полный рабочий день. В связи с этим нуждается уточнению само понятие «низшего класса» (underclass) , к которому В. Иноземцев предложил относить «не только самые обездоленные слои общества, но и всех граждан, находящихся за чертой бедности, а также тех, кто получает сегодня доход, не превышающий половины дохода среднестатистического индустриального работника, занятого полный рабочий день. При таком подходе к данной категории относится не менее трети населения развитых постиндустриальных стран» . По оценке известного российского специалиста в области постиндустриальных отношений Владимира Хороса, за 1980-е–1990-е гг. социальная структура США изменилась таким образом, что верхний слой населения увеличился до трети за счет притока специалистов по новым технологиям; «другая треть по жизненному уровню выглядит хуже, чем средний класс пару десятилетий назад; наконец, последняя треть вообще балансирует на черте бедности» .

Одновременно В. Иноземцев предостерегает, что новое социальное размежевание может стать даже более опасным, чем разделение капиталистического общества на буржуа и пролетариев. Дело в том, что знания и способности, составляющие основной ресурс, обеспечивающий рост благосостояния неэкономически мотивированной части общества, не могут быть отчуждены или перераспределены. Одновременно экономическая поддержка незащищенных слоев населения перестает быть эффективной; усилия же и затраты, направленные на повышение образовательного уровня, не проявляются сразу. Поэтому новое социальное деление и сопровождающий его конфликт становятся все более тяжелым испытанием для глобальной цивилизации, чем социальные проблемы «классического» буржуазного общества. Следовательно, теория постиндустриального общества, прогнозируя разобщенность мировой экономической системы, ставит под сомнение провозглашенную либералами программу широкого глобального сотрудничества.

Фрэнсис Фукуяма и Лестер Туроу высказывают опасения, что в будущем государству всеобщего благосостояния все труднее будет удаваться роль посредника между капитализмом и демократией. По мере расширения пропасти между людьми с высокими и низкими доходами, а также в связи с деградацией и сокращением среднего класса, ему придется сталкиваться со все более серьезными проблемами . «Упадок государства всеобщего благоденствия, – соглашается с ними американский социолог Мануэль Кастельс, – сняв с общества определенную бюрократическую нагрузку, привел к ухудшению условий жизни большинства его граждан, к разрыву исторического социального контракта между капиталом, трудом и государством, к значительной утрате социальной защищенности, обеспечение которой в глазах рядового человека составляло саму суть существования правительства» . По мнению В. Иноземцева, активная дезинтеграция среднего класса, составляющего 50% населения развитых стран, это естественный и неизбежный процесс в условиях формирующегося постиндустриального общества. В результате большая его часть переходит в имущественный слой, близкий к низшему классу, а относительно немногочисленная пополняет высшие страты общества .

В свою очередь, Иммануэль Валлерстайн видит в «сжатии» средних слоев свидетельство ослабления одной из важнейших опор современной миросистемы. Как утверждает этот автор, долгое время «их требования, как к работодателям, так и к государству, постоянно росли, и общемировые издержки по содержанию широко разросшихся средних слоев на все более высоком уровне, исчисляемом per persona m, стали все более невыносимым бременем как для предприятий, так и для государственной казны». Необходимость поддерживать «конкурентоспособность» и все более ограниченные возможности бюджета становятся причиной «настойчивых усилий по абсолютному и относительному сокращению численности средних слоев, включенных в процессы производства (включая сферу услуг)». Именно в этом причина многочисленных попыток последних десятилетий свернуть государство всеобщего благосостояния. В перспективе они сохранятся, угрожая, в первую очередь, средним слоям. Политические последствия такой политики будут очень серьезными, так как «образованные, привыкшие к комфорту, средние слои, сталкиваясь с угрозой стать declasse, не будут пассивно принимать этот регресс в своем статусе и доходах» .

Трудно не согласиться с Дж. Гэлбрейтом в том, что Россия больше других стран пострадала от бездумного претворения в жизнь заветов глобалистов. По словам автора, приверженцы «шоковой терапии» приступили к экономическому реформированию страны с большевистской прямотой, пренебрегая разумными основами, «существовавшими в большой части российского политического порядка. В этом же состояло истинное значение акта насилия осенью 1993 г ., который мы на Западе, к нашему стыду, стерпели ради продвижения “экономических реформ”. Приватизация и дерегулирование в России не способствовали формированию эффективно действующих конкурентных рынков, а вместо этого создали крупных частных монополистов, олигархов и мафиози, контролирующих конкурирующие между собой промышленные “империи” и средства массовой информации. Эти “империи” спонсировали собственные банки, которые скорее являлись не банками, а спекулятивными пулами, не выполнявшими ни одной из основных функций коммерческих банков» .

В результате возросла зависимость России от внешних кредитных заимствований; бесконтрольно вывозился капитал , расширялась сфера деятельности и вмешательства в национальную экономику «вненациональных» экономических субъектов в лице проамериканских МВФ и ВБ, интересы которых расходились с национальными экономическими интересами РФ. Всего за 1992–1999 гг. МВФ одобрил 8 «заявлений» России по поводу ее экономической политике. «Под них» были предоставлены кредиты в размере 22 млрд. долл. В связке с МВФ действовал ВБ, который за тот же период предоставил России кредитов на 6,5 млрд. дол. В 2001 г . бывший госсекретарь США Г. Киссинджер с сожалением отмечал, что «в России МВФ под давлением американской администрации отказался от большей части своих экономических принципов, содействовав возникновению олигархической системы, не имевшей никакого экономического основания. Из-за безоговорочной поддержки Президента РФ Бориса Ельцина со стороны США МВФ предоставил России крупные, экономически неоправданные займы. (Бывший одно время экономическим советником Ельцина Анатолий Чубайс впоследствии неблагородно хвалился тем, что Россия “вытянула” из МВФ целую серию займов») .

В России распространено мнение о том, «что МВФ диктовал России конкретные решения, зачастую плохо вязавшиеся с нашей действительностью и иногда имевшие негативные последствия. Лавирование в отношениях с ним вынуждало правительство принимать и заведомо невыполнимые обязательства, поскольку от позиции МВФ зависели решения Парижского клуба по нашему внешнему долгу. Под воздействием МВФ у нас были интенсифицированы работы по присоединению к некоторым международным организациям практически на любых условиях и не принимались какие-либо действия по защите внутреннего рынка» . Конкретизируя этот тезис, Сергей Глазьев утверждает, что в 1990-е гг. взаимодействие МВФ с Россией осуществлялось на основе ежегодно принимаемых программ, иногда плохо переведенных с английского на русский язык, которые с легкостью «подмахивались» председателями правительства и Центробанка России. Они особенно не пропагандировались внутри страны, где декларировалась совершенно иная экономическая политика, которая оставалась на бумаге в виде ежегодных президентских посланий и официальных программ правительства . В России, считает М. Кастельс, Ельцин и бесконечная череда его экономических команд действовали так, будто их единственная цель – интеграция России в глобальный капитализм, и «уступили свой экономический суверенитет МВФ и западным правительствам» .

Российские реформаторы совершенно проигнорировали опыт отдельных «успешных» стран, свидетельствовавший не в пользу «Вашингтонского консенсуса». Следует согласиться с мнением ведущего научного сотрудника Петербургского экономико-математического института РАН Владимира Матвеенко о том, что экономические успехи Южной Кореи, Тайваня или Китая не были вызваны ни либерализацией, ни дерегулированием, ни обвальной приватизацией. «Там, – по словам ученого, – использовались столь непопулярные в современных рыночных экономиках меры, как прямое кредитование, торговый протекционизм, экспортные субсидии и налоговое стимулирование» . К тому же проект «шоковой терапии», положенный в основу экономических реформ в России, к 1990-м гг. уже был отвергнут странами Латинской Америки как контрпродуктивный. По словам академика РАН Олега Богомолова, г айдаровские реформы, обусловленные изначально ошибочной концепцией перетаскивания, трансплантации западного опыта, прежде всего американского, без всяких корректив на Российскую землю дали гораздо больше отрицательных результатов, нежели положительных. Этот факт особенно наглядно проявился в 1998 г . в связи с дефолтом, кризисом и обесценением рубля. В теоретическую и практическую основу реформ тогда положили «Вашингтонский консенсус», который предусматривал «тотальную приватизацию, либерализацию внутренней и внешней торговли, политику крайних монетаристских ограничений в бюджетной сфере и сфере денежного обращения. Все это сразу сузило внутренний рынок, лишило отечественную экономику и нашу производственную базу спроса. Как следствие стали закрываться одно за другим предприятия, возник небывалый перекос в структуре экономики в пользу экспортных отраслей, особенно энергетических (экспорта энергоносителей и другого сырья), произошло стремительное падение жизненного уровня населения» .

Уверовав в истинность и непобедимость неолиберальной теории, российские реформаторы, культивируя рыночную стихию, фактически способствовали укоренению криминальных методов формирования и обогащения класса новых собственников. И это с самого начала предопределило не только экономическую, но и нравственную катастрофу, привело к невиданному разгулу коррупции и преступности. «Практика реформ, – утверждает российский автор Владимир Цейтлин, – открыла простор самым низменным и беспощадным из человеческих инстинктов. Так, в процессе приватизации предприятий цветной металлургии были убиты около десяти процентов руководителей отрасли. При этом не было ни одного судебного процесса, доведенного до вынесения приговора виновным… В итоге рыночная инфраструктура в стране была создана в короткие сроки, но она вся оказалась пронизанной метастазами коррупции и преступности. И пока эти болезни не преодолены, экономика в принципе не сможет работать эффективно. Возникла система деловых взаимодействий какой-то части руководителей бизнеса и чиновников с преступными сообществами с целью их совместного обогащения. И весь этот альянс предъявляет все более агрессивные претензии на собственность и реальную власть» . Расцвели незаконная предпринимательская деятельность, производство в промышленных масштабах фальсифицированных продовольственных и промышленных товаров с использованием товарных знаков ведущих мировых производителей.

В июле 2005 г . были обнародованы предварительные результаты социологического исследования фонда «ИНДЕМ» «Диагностика российской коррупции-2005», в ходе которого, было опрошено 3000 рядовых граждан и 1000 предпринимателей, крупных, средних и мелких. Согласно полученным данным, объем коррупционного рынка (деловая коррупция) увеличился с 33,5 млрд. долл. в 2001 г . до 316 млрд. в 2005 г . Средний размер взятки, которую предприниматели давали чиновникам за четыре года вырос с 10 до 136 тыс. долл. Почти 40% от общей суммы взяток забирали себе надзорные инстанции, 16% – инстанции, ведающие лицензированием предпринимательской деятельности, и по 12% – налоговики и правоохранители .

Отметим также, что за непродолжительное время коррупция в стране приобрела прочную психологическую основу. По мнению петербургского экономиста Маргариты Замятиной , в России «менталитет чиновников и представителей бизнеса таков, что коррупция воспринимается ими как неотъемлемое свойство внешней среды, к которому необходимо адаптироваться» . Это стало возможным потому, что в стране, говоря словами известного в Петербурге культуролога Александра Запесоцкого, «с убкультура “новых русских” усилиями власти получила статус основной, образцовой… В качестве таковой она усиленно внедряется московскими телеканалами и глянцевыми журналами в сознание подрастающих поколений россиян – вопреки протестам образованной части … Россия становится аморальным государством, страной с исчезающей совестью» .

Несмотря на высокую мировую конъюнктуру цен на энергетическое сырье, финансовые ресурсы страны в размере свыше 400 млрд. долл. золотовалютных резервов РФ и 120 млрд. долл. Стабилизационного фонда , размещенные преимущественно в США и ЕС не работают на модернизацию наукоемких и технологически сложных отраслей России и решение застарелых социальных проблем. Отметим, к примеру, что в период экономических реформ п риборная база научных учреждений практически не обновлялась и вследствие этого безнадежно устарела. Из числа научных сотрудников фактически исчезло среднее поколение в возрасте от 30 до 45 лет. Вместе с тем в высших чиновничьих кругах все еще живет представление о том, что результативность фундаментальной науки должна оцениваться в рыночных показателях, а сама она – переводиться на коммерческие основания. А ведь это прямой путь к дальнейшей деградации российской науки, лишающий страну перспективы на инновационную модернизацию .

За 1990-е гг. в России годовые расходы на образование сократились не менее чем в восемь раз. Коммерциализация данной сферы явилась дополнительным барьером в получении качественного образования, усилила социальную поляризацию, лишив значительную часть молодого поколения шанса укрепить социальные позиции в обществе. За годы реформ средний уровень образования населения снизился более чем на год примерно до 9,5 года обучения на одного занятого. В начале XXI  в. в стране насчитывалось два миллиона неграмотных детей школьного возраста. Рейтинги интеллектуального развития молодежи, составляемые международными организациями, фиксируют устойчивое снижение этого показателя для России в сравнении с другими странами.

Несмотря на усилия властей, продолжается кризис систем здравоохранения и социальной защиты населения, растет потребления алкоголя и наркотиков. Не удается преодолеть резкое сокращение рождаемости и средней продолжительности жизни, деформацию демографического и социального состава населения.

В 2003 г . на заем Всемирного банка в России стартовала реформа здравоохранения, рассчитанная на пять лет. Депутат Госдумы, член Комитета по бюджету и налогам Оксана Дмитриева усматривает в этом злой умысел – «один из способов разрушения сложившейся системы узких специалистов и привлечения их в первичное звено». В профессиональной среде высказываются опасения, что результатом проводимой реформы станут закрытие больниц, резкий рост заболеваемости населения и забастовки врачей. Отдав предпочтение узкой прослойке медиков – участковым терапевтам, врачам общей практики и педиатрам, которые в общей массе специалистов составляют менее 10% – чиновники Министерства здравоохранения и социального развития оставили без должного внимания хирургов, отоларингологов, гинекологов и других специалистов. «Реформа здравоохранения нам действительно необходима, – считает председатель профсоюза работников здравоохранения РФ Михаил Кузьменко. – Но государство сейчас пытается снять с себя всякую ответственность за здоровье населения. Наше здравоохранение будет поставлено в жесткие условия рынка, к которым оно не готово. В рекомендациях банка есть четкая установка – сократить средства на социальные нужды людей. Я думаю, проведение реформы связано с внешней политикой России, ее вступлением в ВТО». Это мнение разделяют многие другие известные российские врачи и организаторы здравоохранения во главе с доктором Леонидом Рошалем, которые пишут открытые письма в правительство, выступают в прессе и на телевидении с резкой критикой происходящих в здравоохранении изменений .

В Трудовом кодексе РФ записано, что минимальный размер оплаты труда (МРОТ) не может быть ниже прожиточного минимума (ПМ) – официальной границы бедности. В феврале 2004 г . правительство установило средний прожиточный минимум в стране на уровне 2143 руб. (примерно 2 евро в день), и за ним тогда находилось 29 млн. россиян. Независимые эксперты убеждены, что в реальности дело обстоит еще хуже. Так, по мнению директора НИИ социально-экономических проблем народонаселения РАН Натальи Римашевской , зафиксированное в Конституции РФ положение о том, что Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека, не подтверждается фактами действительности. У нас, примерно 7 млн. человек относятся к богатым и сверхбогатым по западным критериям, а 95 млн. – к нищим и бедным по азиатско-африканским понятиям . Что же касается размера МРОТ, то до мая 2006 г . он составлял 21 евро, затем увеличился до 32 евро, против 1467 евро – в Люксембурге, 1293 евро – в Ирландии, 1273 евро – в Великобритании, 1218 евро – во Франции .

Начиная с 1992 г . в России соотношение между уровнем рождаемости и уровнем смертности является отрицательным, что ведет к естественной убыли населения. За 1992–2005 гг. в стране умерло на 11,2 млн. человек больше, чем родилось. Средняя продолжительность жизни российских мужчин упала до 59 лет. Женщины живут на 13 лет дольше, но каждую российскую женщину детородного возраста приходится 1,2 ребенка. В стране отмечается рост смертности от сердечно-сосудистых заболеваний. С 1965 по 2001 г ., как раз в тот период, когда в Западной Европе смертность от сердечно-сосудистых болезней сокращалась, в России средние показатели в этой области повысились на 65% у мужчин и на 25% у женщин . На дорогах страны ежегодно гибнет 30–40 тыс. человек (для сравнения, в Японии – менее 8 тыс.). Смертность от отравления алкогольными суррогатами – еще 40 тыс. (в США в среднем регистрируется 300 случаев смертельного отравления алкоголем в год). По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), с 1998 г . Россия вышла на лидирующие позиции в мире по статистике самоубийств. По состоянию на 2003 г ., она находилась на втором месте в мире по количеству самоубийств – 34,4 случая на 100 000 населения . В год регистрируется не менее 50 тыс. случаев самоубийств, а попыток суицида больше в разы . Ежегодно пропадают без вести более 70 тыс. человек и правоохранительные органы не могут установить их судьбу. По этим и другим причинам численность россиян сократилась со 148,3 млн. в 1992 г . до 144,8 млн. в начале 2001 г и 142 млн. в конце 2005 г . В течение следующего десятилетия она может сократиться еще на 8–10 млн. человек.

Угрозу политической стабильности в России представляет нарастающее социальное расслоение. Если в 2002 г . в России насчитывалось семь долларовых миллиардеров, то в следующем году, по данным американского журнала «Форбс», их число увеличилось до 25, и по этому показателю страна вышла на третье место в мире после США и Германии. Согласно тому же источнику, в 2004 г . в России насчитывалось уже 27 миллиардеров (второе место в мире), в 2005 г . – 39 миллиардера, а в 2006 г . – 50. Российские миллиардеры активно вкладывали деньги за рубежом, покупая как производственные, так и экзотические активы – в виде футбольных клубов, престижной недвижимости, автомобилей, самолетов и яхт, предметов старины и искусства. Смысл всех покупок был один – сделать так, чтобы эти деньги стали недоступными для возвращения в Россию при любом повороте событий. Совокупное состояние 10-ти самых богатых россиян за 2006 г . выросло на 53% – с 95 до 145 млрд. долл., в то время как доходы пенсионеров – на 5,4%.

С каждым годом увеличивается разрыв между богатыми и бедными слоями населения. По данным Госкомстата, в 2003 г . на 10% самых богатых приходилось 29,5% всех доходов, а на долю 10% наименее обеспеченных – 2,1%. Иначе говоря, «децильный коэффициент» в среднем составлял 14,3. В некоторых субъектах РФ он был значительно выше. Так, по официальным данным, соотношение доходов 10% наиболее и 10% наименее обеспеченного населения в Петербурге в третьем квартале 2006 г . составило 22,6 раза. При этом 20% наиболее обеспеченного населения получали 51,2% всех доходов, а 20% наименее обеспеченного – 4,3%. Средний класс все еще остается тонкой прослойкой – не более 20% семей. Впрочем, по-прежнему отсутствует общее мнение, кого в России относить к «среднему классу». По мнению экспертов Всероссийского центра уровня жизни, нормальным был бы доход в размере примерно в 2,5 прожиточного минимума, что сегодня эквивалентно 5500 руб. на человека. На этом уровне в России живут 38,8% населения. Однако в 37 субъектах РФ людей с такими доходами меньше 1 / 3 .

Антисоциальные законы последних лет – Трудовой, Жилищный и Земельный кодексы, Пенсионные законы, Закон № 122 о монетизации льгот – осложнили ситуацию с соблюдением конституционных прав и гарантий граждан России. Так, Трудовой кодекс ослабил защиту интересов представителей высококвалифицированного наемного персонала и способствовал разрушению уникальной многоступенчатой системы охраны труда. В результате, число лиц впервые признанных инвалидами, увеличилось с 1 млн. 109 тыс. в 2000 г . до 1 млн. 799 тыс. в 2005-м . За последние годы н а Россию пришлась весомая доля всех шахтных катастроф в мире. Взрыв метана на прекрасно оснащенной шахте «Ульяновская» в Новокузнецке 9 марта 2007 г ., унесший жизни 110 горняков вновь привлек внимание к массовым нарушениям в стране правил техники безопасности – главной причины всех аварий. Они стали возможны в условиях развала государственной службы технического надзора, остатки которой перешли на содержание владельцев шахт, заинтересованных исключительно в коммерческой прибыли.

С принятием Жилищного кодекса правительство переложило реформирование жилищно-коммунального хозяйства на плечи самих граждан. В связи с начавшейся «уплотнительной» застройкой в крупных городах обострились социальные и экологические проблемы. К примеру, в Петербурге общественность продолжает протестовать против отчуждения у горожан в частную собственность сотен гектаров Приморского парка Победы на Крестовском острове и строительства в непосредственной близости от исторического центра города 300-метровой башни административно-делового центра «Газпром-сити». Не затихают скандалы и митинги обманутых дольщиков различных жилищно-строительных компаний. В Петербурге снискали дурную славу договоры « дарения и получения постоянной ренты» ( о передаче права собственности на квартиру на условиях пожизненного содержания), которые подписывали одинокие пожилые люди, затем попадавшие в тяжелую ситуацию, лишаясь квартиры и помощи . Несмотря на рост числа ипотечных кредитов, в 2006 г . они были доступны лишь 10% населения. По данным экспертов Ассоциации региональных банков России, рост спроса на жилье, обусловленный запуском массовой системы ипотечного кредитования, без пропорционального увеличения объемов предложения спровоцировал резкое повышение цен на жилую недвижимость. Менее доступным становится улучшение жилищных условий для рядовых граждан, особенно в крупных городах и региональных столицах с высоким потенциалом экономического роста .

С принятием Земельного кодекса и Закона «Об обороте земель сельхозназначения» земля в России стала товаром, и обнищавшие селяне стали за бесценок продавать свои земельные паи новым латифундистам. К осени 2006 г . возросли масштабы спекулятивных сделок, грозивших лишить агропредприятия земельных имуществ. В условиях непрекращающейся инфляции продолжают снижаться и без того невысокие доходы бедной части населения. В результате проведения пенсионной реформы относительный размер пенсии к началу 2005 г . понизился до 25% от средней зарплаты. По данным Пенсионного фонда РФ, по состоянию на 31 марта 2006 г . средний размер трудовой пенсии по старости в России составлял 2765 руб. а по инвалидности – 1975 руб., что соответствует 79,7 и 56,9 евро в месяц.

Итак, результаты торгово-экономической и финансовой либерализации, приватизации и обеспечения прав собственности, дерегулирования и устранения барьеров для прямых иностранных инвестиций в России отличаются крайней противоречивостью и неоднозначностью. Сокращение государственных расходов на нужды здравоохранения и школьного образования, введение плоской шкалы подоходного налогообложения в размере 13% в угоду требованиям «Вашингтонского консенсуса» больно ударили по интересам основных категорий населения. Большинство трудящихся, включая основную часть преподавательских кадров высшей и средней школы, работников науки, культуры и искусства, врачей, квалифицированных рабочих и инженеров, пострадали от децентрализации и дерегулирования трудовых отношений. Ослабление влияния профсоюзов и трудовых коллективов перед лицом администрации, а также упразднение значительной части нормативно-правовой базы, ранее обеспечивавшей защиту лиц наемного труда, также формируют ситуацию социальной неустроенности и неустойчивости российского общества, непредсказуемости его дальнейшего развития. Общим результатом произошедших за период реформ социальных сдвигов явилась девальвация российского человеческого капитала, что негативно влияет на способность России успешно конкурировать с другими нациями и транснациональными силами в XXI веке.

 

Название доктрины, неформально принятой в начале 1990-х гг. ведущими капиталистическими странами и последовательно проводимой в жизнь Международным валютным фондом и Всемирным банком. В ее основу положены принципы неолиберализма , которые вырабатывались в 1980-е г. в качестве альтернативы политике национального развития, практиковавшейся международными финансовыми институтами с конца 1940-х гг. Известный российский экономист Сергей Глазьев характеризует «Вашингтонский консенсус» как методику макроэкономической политики, разработанную МВФ для развивающихся стран в неоколониальном духе, которая «подразумевает отказ этих стран от самостоятельной денежно-кредитной политики, привязку национальной валюты к доллару и свободный вывоз национального капитала за рубеж для инвестирования в долларовые ценные бумаги» (Санкт-Петербургские ведомости. 2006, 25 августа).

Представители идеологии глобализма , насаждающие в планетарном масштабе представления о неизбежности и позитивном характере происходящих в мировой политике, культуре и экономике процессов глобализации , а также стремящиеся обеспечить активное участие самых широких социальных и политических сил в формировании нового мирового порядка под руководством Запада и при лидирующей роли США.

Глобализация – это объективный процесс, начавшийся на рубеже 1960-х–1970-х гг. с появлением «глобальных проблем», широким распространением информационно-коммуникационных технологий , который воплотился в деятельности многочисленных «новых» акторов, приступивших к формированию транснациональных социально-экономических, культурных, политических и криминальных связей, зависимостей и пространств.

Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? / Пер. с англ. под ред. В. Л. Иноземцева. М., 2002. С. 243.

Фукуяма Ф . Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В. Л. Иноземцева. М., 1999. С. 127.

Богатуров А. Д. Брюссельско-Вашингтонский порядок? // Богатуров А. Д., Косолапов Н. А., Хрусталев М. А. Очерки теории и методологии политического анализа международных отношений М., 2002. С. 373–377.

См.: Цыганков П. А.  Теория международных отношений. М., 2002. С. 221–222.

«Термин новый мировой порядок, – справедливо указывает профессор Белградского университета Данило Ж. Маркович , – часто встречается в работах, посвященных проблемам глобализации, как правило, в связи с мондиализмом и неолиберализмом и обозначает формирование единого мира или объединение человечества в процессе глобализации. Для этого употребляются также термины: “мировой порядок”, “мировая система”, “мировое сообщество”. Выражение “новый мировой порядок” употребляется и для обозначения процесса создания специализированных организаций и ин ституций, осуществляющих “международное сотрудничество”, т. е. экономическую и политическую доминацию наиболее развитых капиталистических стран во главе с США, поддерживаемую военными союзами и заставляющую мир развиваться в соответствии с американскими представлениями о ценностях. Суть нового мирового порядка сводится к стремлению сильных контролировать эксплуатацию мировых природных ресурсов» ( Маркович Д. Ж. Социология и глобализация: Сб. ст. / Пер. с сербск. О. Л. Кирилловой. М., 2002. С. 126–127).

Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / Пер. с англ. СПб., 2001. С. 366–365.

См.: Глобальное сообщество: Картография постсовременного мира / Отв. ред. А. И. Неклесса. М., 2002. С. 11.

Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? С. 235–236.

Косолапов Н. А. Глобализация: от миропорядка к международно-политической организации мира // Богатуров А. Д., Косолапов Н. А., Хрусталев М. А. Очерки теории и методологии политического анализа международных отношений М., 2002. С. 327–328.

Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы: Учеб. пособие для студентов вузов. М., 2000. С. 221–222.

Там же. С. 223.

См.: Лундестад Г. Восток, Запад, Север, Юг. Основные направления международной политики. 1945–1996. / Пер. с англ. М., 2002. С. 317.

Так, например, американский ученый и политик Ли Гамильтон считает, что хотя «в настоящее время во многих странах Африки отсутствуют современная инфраструктура и ресурсы, необходимые для того, чтобы пользоваться преимуществами глобализации. Соединенные Штаты могут помочь преодолеть этот дефицит, оказывая целенаправленную иностранную помощь, списывая часть долгов, предоставляя техническую помощь, кредиты и более открытый рынок для африканских товаров. Американские компании при наличии подобающего политического климата и поддержки могли бы извлечь существенную прибыль из инвестиций в развитие современных средств связи и транспортных систем в Африке» ( http://usinfo.state.gov/journals/itps/0300/ijpr/pj51hami.htm )

Лебедева М. М. Мировая политика. М., 2003. С. 214–215.

Лундестад Г. Восток, Запад, Север, Юг. С. 316.

Там же. С. 318.

Впервые за 30 с лишним лет он проводился за пределами тихого швейцарского курорта.

«И з-за высоких тарифов, антидемпинговых мер и других торговых барьеров со стороны развитых государств, – указывает экономист-международник Элеонора Лебедева , – страны Тропической Африки теряют ежегодно до 20 млрд. долл. экспортных поступлений. Эти потери, по утверждению экспертов ЭКА (Экономической комиссии ООН по Африке. – Авт .), превосходят всю финансово-экономическую помощь, получаемую государствами региона от лидеров глобализации» ( Лебедева Э. Е. Тропическая Африка и глобализация // Постиндустриальный мир и Россия / Отв. ред. В. Г. Хорос, В. А. Красильщиков. М., 2001. С. 426).

Симония Н. А. Глобализация и неравномерность мирового развития // Постиндустриальный мир и Россия / Отв. ред. В. Г. Хорос, В. А. Красильщиков. М., 2001. С. 31.

Цит. по: Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? С. 237. Когда же Дж.   Стиглиц «стал открыто критиковать МВФ за его политику по отношению к России, ссылаясь на китайский опыт, его, конечно, выдавили из МБРР» ( Симония Н. А. Глобализация и неравномерность мирового развития. С. 31).

Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? С. 239.

Санкт-Петербургские ведомости. 2004, 10 апреля.

Рогожина Н. Г . Экологические риски постиндустриального мира // Постиндустриальный мир и Россия / Отв. ред. В. Г. Хорос, В. А. Красильщиков. М., 2001. С. 197.

См.: Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество. С. 244–257.

Там же. С. 6.

Лоу Л . Образование и развитие человеческих ресурсов // Постиндустриальный мир и Россия / Отв. ред. В. Г. Хорос, В. А. Красильщиков. М., 2001. С. 194.

См .: Rothkopf D. Pain in the Middle // http://www.msnbc.msn.com/id/10019816/site/newsweek/

Лебедева Э. Е. Тропическая Африка и глобализация. С. 426.

Там же. С. 425–426.

Санкт-Петербургские ведомости. 2005, 17 ноября.

См.: Там же. В 2003 г . самый большой разрыв бедности и богатства ( децильный коэффициент ) был в Бразилии (93,4), Гондурасе (88,8), Ботсване (80,9) и Парагвае (72,7) ( Болотин Б. Разрыв в доходах населения: данные мировой статистики // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 7. С. 91).

Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности / Пер. с англ. М., 1999. С. XVII, XXIII–XXVI.

Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. С. XVII, XX, XXIII, 93, 115, 127, 225–226, 256.

Коллонтай В. М. Мировое хозяйство или глобальная экономика? // Экономическая теория на пороге XXI века – 7: Глобальная экономика / Под ред. Ю. М. Осипова, С. Н. Бабурина, В. Г. Белолипецкого, Е. С. Зотовой. М., 2003. С. 12.

Кувалдин В. Б. Глобализация: рождение мегаобщества // Постиндустриальный мир и Россия / Отв. ред. В. Г. Хорос, В. А. Красильщиков. М., 2001. С. 112.

Бек У . Что такое глобализация? / Пер. с нем. М., 2001. С. 13.

Там же. С. 26.

Там же. С. 10.

Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. С. 123.

Райх Р. Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В. Л. Иноземцева. М., 1999. С. 514.

Аргументы и факты. 2003. № 45.

Рамоне И. Геополитика хаоса. М., 2001. С. 41, 45–51.

Бек У . Что такое глобализация? С. 19.

Цит. по: Гильбо Е . Крах неоконсерватизма и неоглобализма // Российская Федерация сегодня. 2004. № 6. С. 72.

Гильбо Е . Крах неоконсерватизма и неоглобализма. С. 72.

Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество.

Хорос В. Г. Постиндустриальный мир – ожидания и реальность // Постиндустриальный мир и Россия / Отв. ред. В. Г. Хорос, В. А. Красильщиков. М., 2001. С. 13.

Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York, 1992. P. 242, 291; Туроу Л. Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В. Л. Иноземцева. М., 1999. С. 194, 206–207.

Кастельс М. Глобальный капитализм и новая экономика: значение для России // Постиндустриальный мир и Россия / Отв. ред. В. Г. Хорос, В. А. Красильщиков. М., 2001. С. 298.

Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество. С. 191.

Валлерстайн И. Анализ мировых систем… С. 183, 358–359.

http://rusref.nm.ru/indexzop.htm

По оценке Управления валютного регулирования и валютного контроля Центрального банка РФ, за 1992–1996 гг. коммерческие структуры и частные лица вывезли из России 60–80 млрд. долл. По данным же директора Института экономики РАН академика Леонида Абалкина , в 1992 г. из страны «ушло» 33 млрд. долл. США, в 1993 г. – 37, в 1994 – 28, в 1995 – 34, в 1996 – 49, в 1997 – 48, в 1998 – 29 млрд. долл.

Смирнов П. С. Национальная безопасность: вопросы торговой политики. М., 2001. С. 74.

Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? C. 252–253.

Смирнов П. С. Национальная безопасность. С. 74.

Глазьев С. Российская реформа и новый порядок // Российский экономический журнал. 1997. № 7. С. 10–13.

Кастельс М. Глобальный капитализм… С. 80.

Санкт-Петербургские ведомости. 2007, 12 февраля.

Литературная газета. 2006. № 49 (6097).

Санкт-Петербургские ведомости. 2007, 9 февраля.

Таможня. 2005. № 14 (133). С. 29; Советская Россия. 2005, 6 августа. Согласно коррупционному рейтингу, опубликованному Transparency International в 2005 г ., Россия со своим 126-м местом (из 159) вновь оказалась в конце списка, разделив «лавры» с Албанией, Нигером и Сьерра-Леоне ( Новая газета. 2005. № 79 (1104) ) .

Вишневский Б. Многоголовая гидра // Санкт-Петербургские ведомости. 2004, 7 февраля.

Санкт-Петербургские ведомости. 2007, 28 марта.

Данные на середину 2007 г .

По словам академика РАН Сергея Капицы, «молодому физику, чтобы серьезно заниматься наукой, нужно, грубо говоря, тысячу долларов в месяц на жизнь и сто тысяч рублей в год на приборы и оборудование. Но никто даже этого минимума платить не собирается. Поэтому наша наука стоит на месте, а многие вынуждены уезжать за границу. За последние 15 лет наши ученые не создали ничего такого, за что можно было бы в России рассчитывать на Нобелевскую премию» (АиФ. 2006. № 30).

Реагируя на эту угрозу, 27 марта 2007 г . Общее собрание РАН практически единогласно утвердило новый устав Академии, отвергнув проект Министерства образования и науки. Ученые полностью раскритиковали проект, предложенный Минобрнауки, который предусматривал создание наблюдательного совета из чиновников для контроля над деятельностью академиков, а также введение «госзаказа» и экономической «оценки» всех исследований. Фактически академики предприняли отчаянную попытку поставить заслон злонамеренным попыткам под предлогом повышения эффективности научных исследований разграбить последние «неприватизированные» куски государственной собственности – материальную базу российской науки, создававшуюся 300 лет.

С 1999 по 2006 г . доля средств, выделяемых на российское здравоохранение, в процентном отношении к ВВП снизилась с 3,1 до 2,7%. В США же на здравоохранение расходуют до 13% от ВВП, который по итогам 2005 г . достиг 12,37 трлн. долл. В Германии на те же нужды в 2003 г . потратили 11,3% от ВВП, а в Португалии государственные расходы на медицину выросли до 9,3%. Лишь этим можно объяснить тот факт, что в России на каждого нуждающегося в лечении выделяется 46 евро, а в развитых европейских странах – 300 (Новая газета. 2006. № 21 (1241)). В СССР отечественная медицинская промышленность синтезировала и производила около 400 видов субстанций – специальных веществ, из которых готовят лекарства. Сейчас – только 8. Остальные необходимые субстанции российские производители закупают за рубежом (Санкт-Петербургские ведомости. 2004, 17 августа). По другим данным, в 1980-е гг. в Советском Союзе производили около 70 различных субстанций антибиотиков из 90 известных в то время. А теперь почти все субстанции закупаются в Китае и Индии. В стране нет стратегического запаса антибиотиков. Их подделывают чаще других лекарств (АиФ. 2006. № 15). По словам вице-премьера правительства РФ Дмитрия Медведева, «одни жулики лекарства производят, другие жулики лекарства продают, а третьи жулики занимаются посредничеством… Какой вывод? Нужно наводить там порядок» (АиФ. 2006. № 48).

Потребление населением алкоголя (в пересчете на спирт) превысило опасную черту в 8 литров на человека и по разным оценкам составляет от 11 до 14 л/чел.

За 1990-е гг. в России число больных наркоманией увеличилось в 100 раз. 4 сентября 2002 г . Президент РФ Владимир Путин заявил, что масштабы наркомании в России «сопоставимы с бедствием». В конце 2004 г . министр внутренних дел Рашид Нургалиев заявил, что 3% населения Российской Федерации или 4 млн. человек являются наркоманами. Сегодня, по неофициальным данным, в стране шесть миллионов наркозависимых (Новая газета. 2007. № 21 (1241). Денежный оборот наркомафии в России по разным оценкам составляет от 10 до 40 млрд. долл. (Советская Россия. 2004, 5 февраля; Санкт-Петербургские ведомости. 2004, 17 апреля).

Новая газета. 2005. № 78 (1103).

Литературная газета. 2004. № 12–13. По данным официальной российской статистики, в России насчитывается 18% бедных, то есть 25 млн. человек, но по западноевропейской (согласно их критериям оценки бедности) – их больше 2 / 3. (Советская Россия. 2006, 2 февраля).

Советская Россия. 2006, 28 декабря.

Санкт-Петербургские ведомости. 2004, 13 ноября.

В США соответствующий показатель был в три раза ниже ( Этциони А. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям / Пер. с англ., под ред. В. Л. Иноземцева. М., 2004. С. 34; http://www.euro.who.int/images/CHHrus/suici.gif).

Санкт-Петербургские ведомости. 2005, 10 февраля.

Советская Россия. 2007, 27 марта.

Санкт-Петербургские ведомости. 2007, 25 января.

Там же.