ИНТЕЛРОС > Версия для печати

Интервью с кандидатом философских наук, доцентом Луганского университета внутренних дел Виталием Юрьевичем Даренским.

Семенков: Чтобы ситуация с Вашей фигурой была более ясной для начала разговора представьте Ваши «реквизиты».

Даренский: Я 1972 года рождения, закончил Донецкий госуниверситет и в 2001 году защитил диссертацию в Киевском национальном университете имени Т.Г.Шевченко по специальности «Эстетика». Тема диссертации – «Специфика художественного освоения истории». В этой диссертации я исследовал специфику истории как предмета искусства (В России в 1970-е эту тему начал разрабатывать А. Гулыга, а в 1990-е – питерский автор К.Г. Исупов). В 2008 г. я окончил докторантуру в Государственной академии руководящих кадров культуры и искусств, которая находится в Киево-Печорской Лавре. Сейчас готовлю к изданию свою монографию «Диалог как универсалия культуры».

Семенков: Какова философская ситуация на Украине?

Даренский: На Украине в философии происходят достаточно интересные вещи. Я постараюсь выделить те моменты, которые могут быть интересны за пределами Украины. Конечно, этот взгляд будет достаточно субъективным, но, тем не менее, я могу это сделать, потому что я с большинством наиболее интересных философов Украины лично знаком. Надо сказать, что какого-то одного центра философии в Украине нет, потому что, например, и в Киеве и в как минимум еще десятке других городов есть множество людей, пишущих интересные философские тексты, но они не составляют какого-то единого сообщества. В каждом университетском городе работает как минимум 2-3 интересных философа. Они, конечно, общаются между собой, составляя микросреду. Вероятно, и в России имеет место то же самое, поэтому тут нет ничего удивительного. Скорее можно рассмотреть ряд значимых персоналий и ряд достаточно интересных направлений.

Стоит начать с Киевского Института философии Украинской академии наук. Этот институт был авторитетен еще в советское время, когда им руководил Владимир Илларионович Шинкарук. Он умер в 2001 году. Сейчас институтом руководит Мирослав Владимирович Попович. Он действительно реальный философ, а не просто администратор, директор института. У него звание академика, есть премии, но он, тем не менее, продолжает активно работать в философии: печатает статьи, выступает на всех значимых конференциях. Он известен в советское время еще с 60-ых годов, занимался логическим позитивизмом и в 90-е годы сформулировал свою концепцию, Она тоже носит характер варианта логического позитивизма или, скажем так, постпозитивизма. Его ключевая книга «Рациональность и измерения человеческого бытия» вышла в 1997 году на украинском языке, но она вполне заслуживает перевода и на русский. М.В.Попович себя позиционирует как представителя рационалистической традиции в широком смысле слова, но рационализм его специфический, он весьма учитывает критику со стороны других стилей мышления. Понятие рациональность у него – экзистенциальное понятие. Он много пишет на темы, которые раньше считались принадлежностью других традиций, – например, такие категории как «любовь», «надежда» и т.п. Эти категории он рассматривает в рамках рационалистической традиции. Он считает, что можно выстроить некую эпистемологическую аксиоматику, которая охватывала бы и гуманитарные науки. Другой его интересный ход – это использование старого марксистского термина «сущностные силы человека», но достаточно нетрадиционное. С марксизмом оно, кроме чисто терминологической связи, ничего общего не имеет. Он исследует три сущностные силы человека: разум, волю и чувства, каждая из которых как бы выстраивает свой мир. Собственно, рационализм в его понимании – это способность из трех этих миров делать один мир, то есть каким-то образом их согласовывать. Для него рационализм – это некий императив, понимаемый именно экзистенциально. Вот это концепция М.В.Поповича.

Также из «старого» поколения философов интереснейший мыслитель, с которым я лично знаком и сотрудничаю. Это Виктор Аронович Малахов. Российские философы знали его еще в 80-е годы, когда у него начали выходить книги. Особенно интересна брошюра под названием «Стыд» в серии «Знание». Но с 90-ых по 2000-е он уже раскрылся как очень разносторонний философ. В 2005 году в Киеве вышла его книга «Уязвимость любви» на русском языке. Об этой книге я опубликовал в «Философской думке», главном философском журнале Украины, большую рецензию. В.А.Малахов позиционирует себя как представитель русской культуры в Украине. Впрочем, философов с такой позицией в Украине достаточно много. В.А.Малахов не только философ, но и писатель, и поэт: у него замечательные художественные тексты. Но как философ он тоже один из самых интересных. В частности, он очень ярко развивает традицию «философии диалога». Его непосредственным если не учителем, то вдохновителем был московский философ Генрих Степанович Батищев. Я, кстати, примерно так же отношусь к В.А.Малахову: не могу сказать, что он был моим учителем, но он был, во всяком случае, моим вдохновителем в этом направлении. Выбор моего докторского исследования «Диалог как универсалия культуры» произошел под его влиянием. Это тоже философия диалога, но развернутая в эпистемологическом ключе: я предпринимаю попытку проанализировать всю системность культуры по ее отдельным сферам именно в качестве системы диалогических отношений.

Семенков: Вернемся к Виктору Малахову.

Даренский: Я считаю, что у него, также как и у Поповича, достаточно развернутая авторская красивая концепция философии. Хотя философия диалога обычно ассоциируется с гуманитарной проблематикой, но у Малахова диалог понимается в стиле Э.Левинаса как способ пост-онтологического мышления. Он также понимает постонтологию не в смысле отрицания онтологии, а в смысле пост-классической онтологии, которая идет еще от того, что можно назвать актуализацией исконного «библейского разума», и выходит за рамки классической метафизики. Его концепция, в которой экзистенциалы «любви», «веры» и др. суть также и категории неклассической онтологии, составляет христианскую альтернативу Хайдеггеровскому dasein-анализу. В результате – очень интересные тексты по широкой проблематике – от предельных оснований и этоса мышления и философствования до экзистенциальных портретов отдельных мыслителей и писателей: от патристики и каббалистов до М.Булгакова и Г.Батищева. К сожалению, его книга в России мало доступна.

Семенков: Философия диалога на Украине развивается?

Даренский: Да. Вокруг Малахова формируется группа. Есть семинар по философии диалога, который иногда собирается в Киеве, иногда в Харькове, иногда в Одессе. В этом «треугольнике» они собираются, перемещаются несколько раз в году. У них наблюдается влияние Э.Левинаса, видна этическая нагруженность философской рефлексии. Причем, не в том смысле, что все проблемы сходятся к этическим, а иначе: Малахов и те, кто с ним близок по интересам понимают саму философию как этическое деяние. То есть сам факт философствования – это некий поступок, даже подвиг. И философское отношение к какой-то проблеме отличается от научного или от обыденного, не столько методом, сколько целью, которую оно преследует. Цель философской рефлексии, в отличие от научной, – не только познание, но и поступок. Нужно встать в некое нравственное отношение к тому предмету, который осмысливается – и вот тогда получится философия. Таков пафос этой группы.

Семенков: А еще кто в Киеве есть?

Даренский: Если говорить о киевских философах, то еще нужно выделить значительную группу философов, которые в Институте философии продолжают традиции, заложенные еще в 1970-ые годы. В 1977 году вышла коллективная монография в Киевском институте философии, инициатором и редактором был В.И. Шинкарук. Она называлась «Человек и мир человека». С этой монографии в течение 30-ти лет ведет традицию Киевская философско-антропологическая школа или «мировоззренческо-антропологическая школа», как ее чаще называют (по-украински это звучит более благозвучно). Специфика этого направления в том, что она работает в самых разных сферах философии, но в любой проблемной сфере – это всегда попытка реконструкции «меры человека» как некой целостности. Здесь очень употребительны такие термины как «человекомерность», «мироотношение», «жизнетворчество». Это некое подобие того, чем занимался Гуссерль в своей концепции жизненного мира. Концепцию «мироотношения человека» как базовой проблемы антропологии разработал ныне покойный представитель этой школы Виталий Георгиевич Табачковский. Здесь исходным является не человек как атомарный субъект и не мир как некое противостоящее ему целое, а именно связка отношений. А она уже полагает тип объекта и тип субъекта. Понятие интенциональности здесь не используется, а базовым является понятие отношения, которое, в свою очередь, полагает типы объекта и субъекта в зависимости от того, какое именно это отношение. У В.Г. Табачковского еще в 1993 году вышла интересная книга «Человеческое мироотношение: данность или проблема».

Семенков: В российских изданиях кто публикуется?

Даренский: Многие печатаются в «Человеке» и в других московских журналах. Правда, в «Вопросах философии» регулярно публиковался только Сергей Борисович Крымский, остальные туда не пробиваются. С.Б. Крымский – это наш «патриарх»: ему 80 лет будет в 2009 году. Этот философ был широко известен в Союзе как гносеолог, но он полностью раскрылся уже в 90-е годы, выпустив ряд сборников своих статей. Его позицию можно определить как философскую софиологию (я в одной рецензии назвал ее также еще «рационалистический неоплатонизм»). Под «софийностью» С.Б.Крымский подразумевает способность любого артефакта воспроизводить смыслы, которые превосходят его наличное бытие и восходят к Первосмыслу бытия. Была очень знаменита его статья «Под сигнатурой Софии» 1995 года. Он отталкивался просто от символики Софии Киевской, самого древнего храма, из сохранившихся на Руси. «Софийность» он рассматривал как некий современный вариант платонизма, обогащенный парадоксальным опытом современной культуры. Его книга «Вопрошания философских смыслов» 2003 г. потом перевели на русский язык и издали в Москве в 2007 г., но почему-то под другим названием.

Семенков: А за пределами Киева какова ситуация?

Даренский: Например, в Харькове и Одессе примерно такая же ситуация, что и в Киеве: есть философская среда, но она мало структурирована, философы общаются в «группах по интересам». Вообще, целое море интересных авторов и философских журналов. В одном Киеве – не только «главный» журнал «Философская думка» (т.е. «мысль»), (аналог «Вопросов философии» в Москве), но и еще около 20-ти изданий в ВУЗах, где можно статьи по философии печатать. В Харькове тоже почти десятка полтора изданий («Философские перепетии», «Вестники» Университета В.Каразина и Политехнического самые интересные).

Семенков: Во Львове что-нибудь есть?

Даренский: Да, во Львове в Политехническом университете заведует кафедрой интереснейший философ Владимир Петрушенко. Он – эпистемолог, который не боится проблемы границ и парадоксов знания. Кроме Петрушенко стоит указать фигуру Тараса Возняка. В 90-е годы он писал прекрасные тексты, переводил Г.Марселя, но потом стал редактором одного весьма идеологически заангажированного (на постмодерне и русофобии) журнала и ушел в публицистику. У него есть концепция пост-австрийского культурного пространства, которая интересна как культурологическая. Очень интересный философ живет в Дрогобыче – недалеко от Львова – это Владимир Возняк, его главная книга «Метафизика разума и рассудка» (Киев, 1994). Он, а также Вера Лимонченко и Вера Мовчан – это три православных философа, доктора наук. Они уже десять лет дважды в год собирают в Дрогобыче интересные конференции по истории русской философии и русской культуре.

Семенков: Русская философия на Украине разрабатывается?

Даренский: В Украине существует Общество русской философии при Украинском философском фонде. Это общество собирает конференции в Киеве раз в году благодаря подвижническим усилиям главы этого Общества Татьяны Дмитриевны Суходуб. Издается двуязычный «Вестник» до 600 страниц и до 50 авторов. Он так и называется: «Вестник общества русской философии при Украинском философском фонде». Используется термин «русская классическая философия», и среди ее исследователей в Украине можно говорить о формировании такого направления, как православная философия. Это направление задается также и Киевским религиозно-философским обществом и журналом «Христианская мысль», которым занимается Наталья Филиппенко и её супруг Илья Назаров – оба они тоже очень яркие православные философы. В этом журнале также публиковались и московские философы, такие как Сергей Хоружий и Владимир Катасонов.

Еще один центр религиозной философии в Киеве связан с издательством «Дух и литера» при Киево-Могилянской Академии. Директор издательства Константин Борисович Сигов. Он стажировался в Сорбонне, дважды привозил в Киев П.Рикёра, сейчас издает одноименный журнал «Дух и литера». И журнал, и издательство интенсивно публикует новейших философов и богословов. Издали шеститомник С.С. Аверинцева; а Х.Яннараса, Э.Левинаса, еп. Каллиста (Уэра), митр. Иоанна Зизиуласа издали и раньше, и полнее, чем в России; проводят ежегодные философско-богословские международные Успенские чтения.

Что же касается журнала «Философская думка», то содержательно он очень неровный, но сейчас он входит в стадию обновления, стремится выдерживать традиции высокой философской культуры. Стоит также особо упомянуть журнал «Практическая философия», издаваемый одноименным благотворительным фондом под руководством Анатолия Владимировича Толстоухова. Он доктор философских наук, пишет интересные тексты, и при этом несколько раз был (и еще наверняка будет) министром – уникальный случай! Если «Философская думка» печатает материалы только на украинском языке, то у А.В.Толстоухова печатаются материалы на шести языках, и, в первую очередь, на русском.

Семенков: А есть на Украине публичные философы? Такие как Дугин в Москве, Секацкий и Савчук в Петербурге?

Даренский: В Украине это слабее представлено, но в первую очередь стоит указать на директора Института философии академика М.В. Поповича. Его главные телеканалы часто приглашают на дискуссии в прямом эфире (и он там вносит хоть какую-то культуру в украинскую манеру вести спор – а это явление крайне неприглядное). Во Львове, насколько я слышал от львовян, публично известен упомянутый Тарас Возняк. А у нас в Луганске – и я, и ряд других философов регулярно выступаем на местном телевидении. Правда, нас приглашают как экспертов по конкретным общественным, а не философским проблемам. Я знаю, что философы также выступают на местном телевидении в Харькове и в Одессе.

Семенков: А в других провинциальных центрах есть интересные философы?

Даренский: Это можно долго рассказывать. Назову лишь выборочно. В Одессе доминирует школа логика Авенира Уемова, но есть и интересные культурологи, такие как А.Кирилюк, В.Левченко, Н.Иванова-Георгиевская, О.Довгополова. В Сумах есть интересный философ Евгений Лебедь, который пишет свою философию природы с экзистенциальных позиций. В Харькове, помимо многих других, интересен христианский философ Александр Филоненко, он разрабатывает метафизику дара в духе Ж.-Л. Мариона. В Кривом Роге есть представитель аналитической философии Ярослав Шрамко. Он издает сборник «Актуальные проблемы духовности», публиковался и в «Вопросах философии». В Днепропетровске очень интересны Виктор Окороков и Виктор Пронякин, которые разрабатывают концепцию неклассической метафизики. В Донецке есть интересный «философ свободы» Г.Гребеньков, воспитанник питерской школы философии и А.Белокобыльский, недавно опубликовавший интересную книгу об истоках европейской рациональности. В Виннице есть интересный специалист по Паскалю и вообще по «стратегиям мышления» профессор Олег Хома. Он издает интересный журнал Паскалевского общества «Sententiae». У нас в Луганске есть Монтеневское философское общество с особыми традициями и Религиозно-философское общество им. Н.Бердяева, организованное интересным бердяеведом Сергеем Титаренко (он защищал докторскую в Ростове-на-Дону). Наш луганчанин Александр Еременко издал двухтомник «История как событийность», где на большом материале развернута философия событийной структуры мировой истории. Этот подход имеет парадигмальный масштаб.

Семенков: Переходим ко второму сюжету: философия и наука. Как сейчас предпочтительнее рассматривать их соотношение: философия как авангард науки или как арьергард?

Даренский: Все зависит от того, как понимать природу самой философии. Моя позиция по этому вопросу такова: философия это рациональная рефлексия человеческого опыта в его базовых основаниях. Предметность философии – тотальна, поэтому философия анализирует науку не только с точки зрения полученных наукой знаний. Философия интересуется наукой и как социальным институтом, и как видом деятельности, имеющим далеко идущие нравственные последствия. Но присутствует ли философская рефлексия внутри самих научных изысканий – это открытый вопрос. Бывает, что философ вырастает из ученого; бывает, что философ становится специалистом в конкретной научной области (так было, например, с Лейбницем), но органическое сочетание философской и научной практики в одном лице – это редкое исключение. Это разные модусы познавательной активности.

Семенков: А как, по-вашему, соотносятся философия и богословие?

Даренский: Философия, во многом, создательница языка богословия. Это видно и в историческом плане, и в текущей ситуации. Это можно объяснить тем, что для богословия предметом является не только мистический опыт, но и догматика. На это еще Владимир Лосский указывал. А догматика требует адекватного языка. И этот язык не может прийти просто из быта – его предоставляет философия. Существует связь между самыми глубокими переживаниями в области человеческого опыта и их выраженностью в слове. Поэтому для богословия язык всегда остается насущной проблемой, в то время как для науки в «спокойные времена» её функционирования язык инструментален и не принципиален.

Семенков: А сейчас на Украине связка «философия – богословие» работает?

Даренский: Я уже называл те интересные течения, которые показывают, что в Украине начинает формироваться такой тип интеллектуала, который является одновременно и философом, и богословом. Митрополит Минский Филарет заметил, что если главной проблемой богословия в 20 веке была экклесиология, то в 21 веке такой проблемой будет антропология. Богословие сейчас подходит к такому рубежу, когда человека как существо нельзя будет определить через привычные еще со времен патристики категории. Например, и философия диалога дает неклассическое определение человека, конституируя его бытийную и сверх-бытийную (трансцендирующую) сущность в отношении к абсолютному Другому.

Семенков: Высказывание митрополита Филарета о смене богословской проблематики очень спорное, если учесть проблематичность интеграции внутри мирового православия. Весь ХХ век – это век, с одной стороны, формирования мирового и единого католичества, а с другой стороны, – перманентный рост поместных православных церквей. Да, в России влияние Русской Православной Церкви, юрисдикции Московского Патриархата неоспоримо. Насколько я представляю, на Украине совсем другая ситуация: ни у одной конфессии нет очевидного преобладания. Не ведет ли такая ситуация к какому-то иному богословскому дискурсу, отличному от богословского дискурса в России?

Даренский: Прежде всего, я хочу высказаться в защиту тезиса Митрополита Филарета. К началу ХХI века стало очевидно, что проект всемирного общения церквей в том виде, как он задумывался в середине 20 века, реализован не будет. На мой взгляд, любой экуменизм – это такая же утопия, как и любые другие «-измы». Упомянутый тезис предлагает идти на «антропологическую» глубину, а не фиксировать свое внимание лишь на сугубо «внешних», конфессиональных различиях. Что же касается ситуации на Украине, то только со стороны может показаться, что имеет место сосуществование примерно равных конфессий. На самом деле у нас так же преобладает каноническая Украинская Православная Церковь юрисдикции Московского Патриархата, а активность других националистически настроенных групп в последние годы идет на спад во всех регионах без исключения. Униаты же фактически локализованы в Галиции, в других регионах их влияние минимально.

Семенков: Можно ли проводить параллели между доминирующими богословскими сюжетами и текущими коллизиями межконфессиональных отношений?

Даренский: Диалога между церквями в Украине, как и в России, – нет. И если в России межконфессиональные отношения спокойные, то в Украине – они очень враждебны и агрессивны. С обеих сторон даже существуют силовые организации. С одной стороны, это Союз Православных Граждан, защищающий каноническую Церковь (т.е. Московского Патриархата), а с другой, – боевики УНА-УНСО, помогающие всем, кто против Москвы – и униатам, и раскольникам, и неоязычникам. Все помнят об агрессии униатов в 1990-ые годы, приведшей к человеческим жертвам, поэтому о подлинном диалоге говорить бессмысленно.

Семенков: А богословская лексика на украинском языке имеет перспективу?

Даренский: Униаты делают ставку на заимствование сложных богословских терминов или из латыни или из польского языка. Не секрет, что при конструировании официального украинского языка использовались те языковые узусы, которые максимально далеки от русского языка. Иногда это происходило по принципу: «пусть и хуже, но лишь бы не так, как у москалей». Поэтому население с такой неохотой использует официальный язык – в нем такой дух канцелярщины и искусственности, что иногда просто невыносимо. Философская терминология создавалась наспех и часто очень неудачно. Например, не было слова «нравственность» – и не придумали ничего лучше, как образовать его с помощью лишнего суффикса: «моральностность». Но вместе с тем, есть и ряд удачных терминов, которые на русский даже и не переводятся: например, «самоиншування» – т.е. такая глубокая рефлексия-поступок, при которой человек становится как бы другим для самого себя. В украинском языке есть ресурсы для терминообразования, но они используются плохо и бездарно – это мое мнение. Например, ту же нравственность можно было бы перевести как «чеснотнисть» – от слова «чеснота» (достоинство, добродетель), но никто не додумался.

Семенков: В №4 номере журнала «Credo-new» за 2008 год опубликована ваша работа о социологии знания М.К.Петрова. Чем обусловлен Ваш интерес к идеям Петрова?

Даренский: В первую очередь, самой личностью Михаила Константиновича Петрова! Еще в 1991 г. на меня огромное впечатление произвела работа М.К.Петрова «Язык. Знак. Культура». На мой взгляд, предложенная М.К. Петровым концепция может иметь несколько векторов развития. Первый вектор – это развитие концепции типов кодирования культур в той логике, которой придерживался сам М.К.Петров, второй вектор – это критическое осмысление и преодоление его подхода, третий вектор – творческая трансформация концепции М.К.Петрова о производстве знания. Нам мой взгляд, у М.К.Петрова наблюдается излишний прогрессизм в осмыслении человеческой истории. Но если этот прогрессизм вынести за скобки, то три типа трансляции знания предстанут уже не последовательно сменяющими друг друга, а сосуществующими и очень интересно взаимодействующими в разные исторические эпохи по разному. Это сосуществование можно показать и на примере науки, и на примере политической жизни, и на примере богословия.

Семенков: Большое спасибо за интервью

Наше интервью