ИНТЕЛРОС > №1, 2009 > О перспективах современной философииО перспективах современной философии13 марта 2009 |
В отличие от животного человек живет не столько по биологически наследуемым программам, сколько по программам искусственным, созданных им самим. Вследствие этого он находится в состоянии перманентной новизны и эта новизна не всегда бывает удачной. Чтобы по возможности избежать нежелательных последствий своей деятельности, он должен постоянно держать руку на пульсе процесса создания «второй природы» и своего положения в ней, своего отношения к тому, что он делает и как строит взаимодействие с другими людьми. Для создания нового необходимо обладать сознанием, а для того, чтобы «творя, не натворить», человек нуждается в самосознании. В той или иной степени развитым сознанием обладает каждый человек, во всяком случае, в сфере своих знаний и умений. К сожалению, этого нельзя утверждать о самосознании, оно выражено гораздо более слабо. И в этом смысле можно сказать, что «предыстория» пока ещё продолжается: человек отплыл от животного берега, но ещё не доплыл до берега подлинно человеческого, т.е. не достиг необходимого уровня ответственности за самого себя и изменяемую им окружающую среду. И об этом свидетельствует грозящая нам глобальная катастрофа, как следствие неадекватного использования своей мощи в отношении природы, друг друга и самого себя. Слабость самосознания проявляется в том, что многие люди принимают решения не столько на основе осознанного выбора, сколько путем подражания чужим образцам: «это модно, престижно, в наше время все так делают». Это путь конформистов. Ещё опаснее поведение хищников-деструкторов, носителей «воли к власти». Они, ставя в центр самих себя, активно следуют установкам своеволия, не желая сопоставлять свои цели и действия с последствиями для других людей и объективной реальности. И те и другие, конечно, знают и думают о том, как что-то сделать, и могут быть в этом весьма изобретательными, но не думают о том, правильно ли они думают и делают. Неразвитость самосознания особо вредно проявляет себя в эпохи кризисов, ломки устоявшихся ценностей и норм поведения. Жизнь бросает Вызов, а Ответ, выбор новой адекватной стратегии (вспомним концепцию А.Тойнби) может быть дан в результате преступной манипуляции сознанием конформистов со стороны эксплуатирующих их «хищников». Люди с более развитым самосознанием стремятся сделать свой выбор сами. Но, если сделать такой выбор непросто уже на личностном уровне, то тем более сложен он на уровне стратегии развития общества, в современную эпоху глобализации – на уровне человечества в целом. Мировоззрение личности в случае сознательного решения строится на выборе из мировоззрений, наличествующих в ту эпоху и в той культуре, к которой эта личность принадлежит. Но достаточна ли мудра отдельная личность (если речь не идет о гениях и пророках), чтобы полностью самостоятельно такой выбор осуществить? Не требуется ли здесь особая общественная специализация, если так можно выразиться, организованная «любовь к мудрости», способствующая критическому осознанию «мудрости» старой и становлению новой? И разве не этим занимались великие философы всех времен и народов? Боюсь, что сказанное выше может быть понято очень по-разному, если мы не проясним соотношение понятий мудрости, мировоззрения и философии. Термин «мировоззрение» понимается в двух смыслах, которые условно можно обозначить как «позитивистский» и «экзистенциальный». В первом смысле мировоззрение есть совокупность (в идеале – система) научных знаний данной эпохи, образующих картину объективной реальности (например, в духе Конта или Спенсера). Мировоззрение в экзистенциальном смысле отличается, во-первых, тем, что оно может существовать как на научном, так и на вненаучном (что не является синонимом антинаучного) уровне: обыденном, мифологическом, религиозном и т.д. Во-вторых, и это главное, стержнем такого мировоззрения является отношение человека к миру, смысл человеческой жизни. Размышление над этим является основным вопросом мировоззрения (ОВМ). Иными словами знания о мире выстраиваются с позиций базовых ценностей субъекта мировоззрения. В данной статье будет иметься в виду только мировоззрение в экзистенциальном смысле. Мудрость отличается от мировоззрения двумя чертами: непосредственной связью с жизненным опытом и положительным содержанием. Это знание в прямом действии управления поведением в целом и это не любое знание, но такое где истина соединяется с добром. Мировоззрение может оставаться общей идеологией без активного применения её на практике. Мировоззрение может быть и у мещанина, и у преступника, и у сатаниста. Но носителей таких мировоззрений мы не назовем мудрецами. Поучительно сравнить трактовку мудрости в наш сциентистский век и во времена Даля. В толковом словаре Ожегова указывается только связь в мудрости мировоззрения с опытом1, а в словаре Даля подчеркивается, что мудрость это «соединение истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшего состояния умственного и нравственного совершенства; философия»2. Позволю себе не согласиться только с последним – с отождествлением мудрости и философии. Философия все же не мудрость, а любовь к мудрости. Причем к мудрости явно недостающей или утраченной, ибо мудрец, будучи таковым, уже не философствует, но учит своим примером, своими поступками. Здесь нет возможности углубиться в исторический экскурс этимологии слова «философия» и порассуждать о соотношении мудрости и мудрствования. Практически философия, даже вдохновляясь идеалами мудрости, как теоретическое знание, непосредственно имеет дело с мировоззрением, с его анализом, критикой и попыткой обоснования. Но сама по себе мировоззрением не является, вопреки постоянному их смешению. К примеру, марксизм и христианство, как типы мировоззрения, это не то же самое, что марксистская или христианская философия. Философия определенным образом вступает в отношение с мировоззрением, а именно является самосознанием или рефлексией мировоззрения. Она сравнивает различные мировоззрения и обосновывает то, которое является предпочтительным с точки зрения базовых ценностей (т.е. мировоззрения!) данного философа. Получается неизбежный круг, ибо философ не может абсолютно встать над своим временем и культурой. Единственное, что он может сделать со своими ценностями на уровне самосознания, это честно осознать их наличие и попытаться вывести следствия из их принятия для регуляции человеческого поведения. Превратить этот круг в спираль может лишь дальнейшее развитие философии, но оно на каждом этапе одновременно порождает и свой круг. Имея дело с различными мировоззрениями, философ должен занять особую рефлексивную позицию, чтобы осознать их с предельно общей точки зрения. Инструментарием для такой работы являются категории – понятия, отражающие атрибуты (характеристики, которые предмет не может утратить, оставаясь самим собой) составных частей ОВМ: мира, человека и человекомирных отношений. Соответственно философия выявляет категориальные каркасы мира (онтология), человека (философская антропология и социальная философия) и сущностных отношений человека к миру (теория познания, эстетика, философия религии и т.д.). Как бы в различных мировоззрениях не трактовались мир, человек и отношения человека к миру, мы не сможем избежать сопоставления характеристик, атрибутивных для каждой из этих сфер. Таких, к примеру, как субъективное и объективное, материальное и идеальное, изменение и устойчивость, истина, добро и красота и т.д. Но, чтобы, осознать, каким содержанием они наполняются в различных мировоззрениях, мы должны сами эти понятия представлять достаточно определенно, а не на уровне размытых общих фраз. Таким образом, более конкретно можно охарактеризовать философию как категориальную рефлексию мировоззрения, как его самосознание на категориальном уровне. К сожалению, люди, не понимающие разницы между категориальным и обыденным смыслом подобных терминов (каждый, мол, знает, что такое причина и следствие), смотрят на философию свысока. Да и в рефлексии мировоззрения особой нужды не испытывают, будучи вполне удовлетворенными прагматикой своего частного дела. Так ученый, имеющий мировоззренческие убеждения эмпирика, полагает, что наука превыше всего и сводится она к фактам и их статистической обработке. Остальное для него – «ненаучная идеология», не имеющая никакой ценности, а претензии мировоззрения в целом и философии на роль стратегического управления кажутся ему смехотворными. Такой сциентистский сноб не понимает, что в культуре, где отсутствует математическое естествознание, он смотрелся бы шутом. И что развитие общества не сможет избежать весьма опасных сюрпризов, если его любимую науку не осмыслить в контексте целостного развития общества и личности. Глобализация планетарной жизни посылает человечеству Вызов, отсутствие адекватного Ответа на который чревато гибелью человеческой цивилизации и природы. Требуется новое мировоззрение, как основание целостной стратегии (не прагматистской тактики!) решения глобальных проблем. Ни одно из существующих мировоззрений (либеральное, марксистское, разновидности религиозного, тем более постмодернистское, зиждущееся вообще на отрицании мировоззренческих идеалов) не является достаточным для нахождения такого Ответа. Готова ли современная философия успешно участвовать в выработке такого мировоззрения? Современная ситуация в философии Я не берусь оценивать ситуацию в философии в мировом масштабе, хотя, если судить по очередному кумиру наших «продвинутых» Бадью, она не сильно отличается от российской. О российской же философии в целом можно утверждать однозначно: не готова. Определенность, пусть и ограниченная, советской философии утрачена, новая – не приобретена. В преподавании философии наблюдается эклектическая смесь остатков былой определенности, компенсации отсутствия четкой позиции уходом в историю философии и некоторых модных поветрий. Что касается философских исследований, то здесь мы достигли того европейского уровня, о котором с грустью рассказывал Н.А.Бердяев в своем «Самопознании». Делясь своими впечатлениями о французской философии 30-х годов прошлого столетия, он отмечал. Что если для русских характерна постановка проблем и попытка их решения, то французы давно отказались от столь наивного подхода и просто демонстрируют свою историко-философскую эрудицию. Эти тенденции только усиливались в последующий период. В современной российской философии изложенному выше представлению о философии, как категориальной рефлексии мировоззрения, в той или иной мере соответствуют только некоторые маргиналы и аутсайдеры. Направленность «элиты», состоящей из «продвинутых», и, так сказать, массовой философии совсем другая. Для такого философствования характерны следующие черты: - философия не наука, а, скорее, вид литературы; после Хайдеггера невозможно работать с категориями; - в философии нет ни строгого метода, ни определенного предмета, и потому она занимается либо феноменологическим описанием (без всякого объяснения!), либо постмодернистской интерпретацией (на практике чаще всего оказывающейся «интертрепацией»); - философия не должна быть мировоззренчески ангажирована, она всячески дистанцируется от «идеологии»; - философия отказывается от претензий на поиск истины; напротив, плюрализм подходов является её достоинством; - стремление к целостности и системности – это путь к тоталитаризму («война целому» по Делёзу и Гваттари); философствование, как и искусство, есть свободное самовыражение личности;
- философия не решает проблемы, она занимается «вопрошанием» и критикой, деконструкцией, т.е. «разоблачает», предоставляя решение проблем ходу развития в виде ризомы; - спрашивать об ответственности свободного философствования перед чем-то или кем-то и о том, на каком основании этот «дискурс» должны оплачивать налогоплательщики, просто неприлично. Понятно, что ждать от такой философии категориального анализа и обоснования мировоззренческой стратегии развития современной цивилизации, не приходится. Более того, сама постановка такой задачи представляется с её точки зрения устаревшей и утопичной. Для такого поворота в развитии (деградации?) философии есть свои объективные и субъективные причины. Попытки реализации основных идеологических проектов в ХХ столетии, как известно, окончились крахом. По сравнению с «классическим» периодом на первый план выдвинулось не вечное и общее, но развивающееся (точнее, становящееся) и индивидуальное. Разочарование в возможности реализации каких-либо проектов, основанных на общих закономерностях и достаточно устойчивых ценностях, вкупе со страхом перед тоталитарными методами их реализации бросило многих интеллигентов и массы «образованцев» в другую крайность: моя личная свобода (и, разумеется, мои права) превыше всего. Не амбициозные модернистские преобразования, но постмодернистские игры: быть Homo ludens в этом жестоком мире куда легче и приятнее. Обществу рыночной демократии, провозгласившему «конец истории», серьезная философия вообще не нужна. В этом обществе все превращается в бизнес: политика, искусство, наука. Философия имеет шансы быть только псевдобизнесом. Самоокупаемость, а тем более прибыль, от неё сомнительна. Она может продлить свое существование только в силу ещё сохраняющихся традиций и дотаций, если в этом заинтересованы меценаты или тат или иная сторона в информационных войнах (например, как в средстве отвлечения от реальных проблем). Но по размаху саморекламы (например, постмодернистской) она может претендовать на отнесение к, хоть к псевдо, но все же бизнесу). Неудовлетворенность таким положением вещей начинает проявляться среди наших философов все более явственно. Крах постмодернизма уже не вызывает сомнений. Авторитет Хайдеггера и Гуссерля остается среди их последователей незыблемым, но достаточно очевидно, что соответствующие штудии имеют в целом внутрифилософское, так, сказать, лабораторное значение и не могут претендовать на какие-то практические рекомендации. Образно говоря, недостаточно аподиктически описать свои восприятия сладости или горечи меда; «естественная установка» требует объяснить различие таких восприятий и оценить их в контексте регуляции человеческой деятельности и возможности взаимопонимания и взаимодействия. Но поиски выхода, прорыва философии к жизни пока не имеют хоть в какой-то мере признания со стороны философской общественности. Плюрализм или синтез? Философские концепции чрезвычайно разнообразны и потребитель философского знания вправе задать вопрос: чему и как я могу верить, если вы между собой не можете договориться? Это разнообразие, в свою очередь, определяется разнообразием следующих факторов: типов культур и мировоззрений, с которыми осознанно или, что чаще, подсознательно идентифицирует себя философ; личных особенностей мыслителя (Ницше был прав, что философия есть рационализация психологии философа); многогранностью самого предмета философских исследований. Так позитивизм связан со сциентистской культурой и рационалистическим мировоззрением, внутренней симпатией исследователя именно к такого рода ценностям и объективным наличием в мире повторяющихся закономерностей, а в человеческой деятельности – научного познания. Напротив, экзистенциализм есть выражение культуры гуманитарно-художественной и отражает наличие в самом мире и человеке неповторимого, внерационального (экзистенции, а не только эссенции), а в человеческой деятельности - образно-символического способа освоения действительности. В отношении к факту разнообразия и противоречий друг с другом различных типов философии мы наблюдаем две крайности: или признание абсолютной самостоятельности и равноправия всех форм, или выделении одной в качестве абсолютно истинной (в пределе – для всех времен и народов). Это напоминает отношение к разнообразию культур: или признание их полной независимости друг от друга в духе Шпенглера или Данилевского, или сопоставление их с некоей единой магистральной линией развития (Гегель, марксизм). Та же ситуация и в методологии науки: или несводимость к единому началу самостоятельных парадигм и их полная равноправность (Т.Кун, крайний вариант - П.Фейерабенд), или допущение кумулятивного процесса развития научного знания. Методологической основой решения этого вопроса является принцип дополнительности. Его вполне философская формулировка, данная самим Н.Бором, гласит: «Для объективного описания и гармонического охвата фактов необходимо почти во всех областях знания обращать внимание на обстоятельства, при которых эти знания получены»3. К названным выше обстоятельствам, влияющим на характер философского видения мира, человека и человекомирных отношений, следует добавить ещё одно. А именно: тип задач, для решения которых адекватен именно этот тип философии. Нелепо рассуждать о любви и веры с точки зрения позитивизма (для него это «псевдопроблемы»), а в структурировании научного знания и обеспечении его точности исходить из идей экзистенциализма (в этом случае получается полное отрицание роли объективного научного подхода, скажем, в духе Бердяева или Шестова). Следует ли отсюда признание полной относительности и абсолютной равноправности философских концепций? Отнюдь, нет. Отсюда вытекает признание интервальной относительности: да, для решения такой-то задачи, для понимания такой-то стороны предмета философии, т.е. не «вообще», а в определенном конечном интервале адекватен именно такой подход. И, если, этот подход соответствует вашим культурно-психологическим установкам, то и работайте, на здоровье, в его пределах. Но так нельзя рассуждать о философии в целом, призванной по возможности более объективно (мы уже отмечали, что эта возможность также никогда не является абсолютной) отрефлектировать наличные мировоззрения и обосновать то, которое наиболее адекватно для Ответа на Вызов данной эпохи. Для тех, для кого философия лишь эгоцентрическая игра, забавное конструирование коллажей или возможных миров, такой подход, конечно, абсолютно чужд. Ибо он опирается на допущение некоей возможной направленности всех форм исторического процесса. И эта направленность не определена с абсолютной неизбежностью ни волей Бога, ни тем, что имело место в Большом взрыве. Она реализуется в нашей свободе и в нашем творчестве. Со стороны объективности здесь имеют место, во-первых, некоторые предпосылки, и, во-вторых, те следствия, которые вытекают из нашего выбора и нашей деятельности. И мы вправе выбирать, довольствоваться ли просто интересной, престижной и успешной деятельностью в каком-либо частичном интервале, или же, если не брать на себя ответственность, что не каждому под силу, то, по крайней мере, знать, как обстоят дела в целом. Представим себе предмет философии (атрибутивные характеристики мира, человека и человекомирных отношений) в виде дома. Марксизм описывает его материальный фундамент; феноменология – мое восприятие, определенное моей интенцией; религиозная философия пытается осознать его отношение к Духу; экзистенциализм – схватить его неповторимую ауру для моей экзистенции; постмодернизм – представить его как текст с бесконечным difference. Все это кому-то интересно и в каких-то отношениях нужно. И если ограничиться познавательно-переживательным интересом, то можно сказать, что каждый прав по-своему и пусть каждый выбирает свою философию. А дело преподавателя познакомить слушателей с возможным ассортиментом. Почему я не могу согласиться с таким подходом? Да потому, что я стою прежде всего на практической позиции: нам в этом доме жить. И, следовательно, его надо знать в целом. Ни одна частная философская концепция такого знания не дает. Возможно, каждая из них в той или иной мере больше подходит для определенной культуры общества или личности. Но в эпоху глобализации требуется такое общее мировоззрение и такая обосновывающая его общая философия, которые обеспечили бы разумную общечеловеческую стратегию развития. В настоящее время за «общечеловеческие» выдаются ценности Запада, реальная глобализация не преследует интересы единого человечества, целостное мировоззрение и его философское обоснование неизвестны. Наличие такой целостной инвариантной философии не исключало бы существования отдельных философских учений, как существование единого человечества не исключало бы неповторимости отдельных наций и личностей. Однако для достойного Ответа на Вызов современности требуется сделать акцент не на плюрализме, а на синтезе, на сборке нашего дома. Направленность на решение реальных жизненных проблем и стремление к целостности, синтезу всегда были отличительными чертами русской культуры и русской философии. Не единство или многообразие, но, как говорил С.Л.Франк, «единство многообразия и единства». Как же возможен такой синтез? Для начала стоит вспомнить мудрую мысль Вл. Соловьева, о том, что в любой философской концепции содержатся истинные моменты, которые, однако, превращаются в ложные отвлеченные начала, как только эти концепции начинают претендовать на объяснение всего и вся. Говоря современным языком, как только они выходят за пределы своего интервала применимости. Следовательно, первое условие синтеза – вычленение таких моментов в существующих философских учениях с четким осознанием интервала их применимости. Но чтобы перейти к «сборке», надо знать, для чего предназначен наш «дом» в целом, т.е. каким целям должен послужить предполагаемый синтез. Таково второе условие. Третьим условием является наличие «поля» или некоей «принципиальной схемы» предстоящей сборки. Требуется определенная гипотеза, позволяющая увидеть место имеющихся достижений в целостной концепции, и те моменты, которых пока ещё не достает для целостности. Допустим, блоки фундамента дома вполне удовлетворяют предполагаемому дизайну этого строения, а решение окон ещё не найдено. И, наконец, четвертое условие – это наличие инструментария и орудий сборки. В нашем случае имеется в виду культура категориального мышления, четкое представление о методах философии и умение ими пользоваться. Таковы условия категориального синтеза, как наиболее востребованного развитием общества, но, увы, ещё не востребованного философской общественностью направления развития философской мысли. Ответственный созидательный синтез, а не ризомные игры и кабинетные конструкции! Контуры синтеза Позволю себе конкретизировать сформулированные выше условия синтеза целостной философии на примере контуров, намеченных автором данной статьи. Естественно, я беру наиболее близкий мне материал, но отнюдь не претендую на истину в последней инстанции. Напротив, я очень нуждаюсь в конструктивной критике и не удивлюсь, что по мере осознания потребности в переходе к философскому синтезу появятся новые варианты. И, возможно, наиболее адекватным окажется их синтез на высшем уровне (который, разумеется, также не должен будет превратиться в застывшую догму). 1. Выявление элементов для последующей сборки. Опыт историко-философского введения не как истории дат и имен, а как истории проблем и их разрешения был предпринят мной ещё в 90-е годы4. Я предложил определенную периодизацию истории философии и сделал акцент не на своеобразии различных направлений и их «борьбе» друг с другом, но на кумулятивном процессе накопления моментов будущего синтеза. Философы и концепции интересовали меня с точки зрении последовательного вклада в разрешение «вечных» проблем: субстанции, человека, человекомирных отношений (гносеологического, этического, религиозного, эстетического, праксиологического и аксиологического) и самосознания философии. В результате я пришел к выводу о том, что основные идеи для дальнейшего синтеза аккумулированы к настоящему времени в диалектическом материализме (вклад советских философов явно недооценен и их идеи, ставшие «немодными», напрасно заброшены) и в том направлении, которое я назвал экзистенциальным трансцедентализмом (экзистенция, душа, обращенные к трансценденции, духу; наиболее яркое выражение у К.Ясперса и М.Бубера). Но не окажемся ли мы в плену банальной эклектики, если попытаемся «примирить» основополагающие идеи о первенстве материи или индивидуальной души или надчеловеческого духа? Не окажемся, если сформулируем основание, позволяющее удалить претензию на первенство, и уберем взаимоисключающее «или». Проделанную мной работу я рассматриваю как первый и во многом несовершенный набросок. Усилия по решению поставленной задачи должны быть коллективными. Но реакция на мой подход со стороны философской общественности пока что нулевая. 2. Цель «сборки»: чему должна послужить предполагаемая система? Такая постановка вопроса есть основное требование системного подхода в проектировании новых систем. Краткий ответ таков: обоснованию ноосферного мировоззрения. Ни одно из существующих мировоззрений не может быть целиком положено в основу стратегии решения глобальных проблем современности. Современный мир развивается на основе противоречивой и недальновидной тактики отдельных конкурирующих элит. Ни царство Бога на Земле, ни коммунизм в его классическом варианте, ни либеральная демократия не являются идеалами, следование которым способно предотвратить глобальную катастрофу5. Требуется мировоззрение, в котором были бы разрешены внешнее противоречие между человеком и природой и внутреннее противоречие между обществом и личностью. Идеалом такого мировоззрения является построение ноосферы на нашей планете. Это то Общее дело, которое способно объединить человечество. Термин «ноосфера» мы употребляем не в энергетическом, но в содержательном смысле, т.е. отвечаем на вопрос, не в какой энергетической форме она может существовать, но как соотносятся в ней её основные компоненты – общество, природа, отдельная личность. Замечательная гипотеза Вернадского - Леруа – Шардена до сих пор, как это ни странно, не подтверждена эмпирически. Но то, что взаимодействие человека и природы порождает особую ситуацию, выразившуюся ныне в глобальных проблемах современности, сомнению не подлежит. Человек по определению не может не изменять природу. Но мировоззренческая ориентация на максимум воздействия и потребления полученных результатов грозит гибелью и природе и человеку. Требуется мировоззренческая же переориентация («переоценка ценностей», «революция духа»6) на оптимум в отношениях общества (социосферы, техносферы) и биосферы. Точно такой же оптимум необходим и в решении проблемы общество-личность (целое – индивидуальность), ибо максималистские устремления в пользу одной из сторон (либерализм и тоталитаризм) ни к чему хорошему не приводят. Под ноосферой мы и понимаем оптимальное взаимодействие общества - природы - личности. А именно: каждая из взаимодействующих сторон должна рассматриваться как самоценность (не просто как средство) в их взаимном дополнении до новой целостности. Только в рамках такой целостности (ноосферы) или, по крайней мере, на пути движения к ней могут быть решены глобальные проблемы современности. Ноосфера – это единственно возможный Ответ на гибельный Вызов реальной глобализации, преследующей во многом преступные цели и совершающейся преступными средствами. Тактика прагматиков, не направляемая стратегическим мировоззрением, положение дел не спасет. 3. Основание «сборки». Напомним, что системообразущим стержнем любого мировоззрения, вокруг которого группируются его ценности и идеалы, является вопрос об отношении человека к миру, о месте человека в мире, о смысле человеческой жизни. Чтобы взглянуть на мировоззренческие ответы с предельно общей категориально-атрибутивной точки зрения, очевидно и философия должна иметь свой системообразующий стержень. Категориальной калькой ОВМ является ОВФ; да, тот самый «устарелый» основной вопрос философии. Только сформулировать его надо не на уровне позитивистского Х1Х столетия, когда в отношении человека к миру доминировали субъектно-объектные отношения, и потому с позиций марксисткой философии достаточно было спросить об отношении субъективного начала – сознания к объективной реальности – материи. Чтобы непредвзято взглянуть на различные представления об отношении человека, как субъекта, к миру, надо, исходя из реального положения дел в истории и особенно в настоящее время, учесть допущение в этом мире трех основных начал: «Тройное жизненное отношение человека – это его отношение к миру и вещам, его отношение к людям,… и его отношение к той тайне бытия, … которую философ называет абсолютом, а верующий Богом»7. Эти три начала на языке категорий предстают как объективная реальность (материя), субъективная реальность (душа, экзистенция) и трансцендентная реальность (Дух, трансценденция8). Любое мировоззрение строится на определенном понимании соотношения этих начал и в человеке, и в мире. Задача философа - четко представить себе содержание этих понятий и их соотношение9. Конкретизируя эти представления, мы получаем философские учения о мире, человеке и отношениях человека к миру (субъектно-объектных, субъектно-субъектных и экзистенции к трансценденции). Соответствующая формулировка ОВФ представляет собой формальное основание «сборки». Почему формальное? Потому, что содержательное наполнение этой «принципиальной схемы» может быть очень разным, в зависимости от понимания соотношения трех исходных начал. Признание доминирования, «первичности» одного из них порождает такие направления философии как материализм, субъективный и объективный идеализм (и «устареть» это деление не может, так же как и факт усмотрения тех начал, которые они ставят во главу угла). И вот теперь – внимание! – мы переходим к тому моменту, когда наши мировоззренческие и философские установки замыкаются друг на друга (избежать такого «круга», как об этом говорилось выше, нельзя; можно и нужно только честно его отрефлектировать). Ноосферное мировоззрение строится на признании такого развития мира и человека, которое обеспечивается и обеспечивает в дальнейшем взаимную дополнительность общества, природы и личности, как самоценных начал, в рамках единого развивающегося и столь же самоценного целого – ноосферы. Переведя это на язык философских категорий, мы имеем развивающееся единство и взаимодополнительность в развивающемся многообразии, или, в краткой формулировке – развивающуюся гармонию. В содержательном плане эта развивающаяся гармония выступает как антропокосмизм. Антропокосмистское единство человека и мира предстает как единство единства и многообразия, единства (гармонии) и развития, неповторимой индивидуальности и «объемлющего» (К.Ясперс) целого. Но как соотносятся в этом процессе-состоянии развивающейся антропокосмистской гармонии исходные всеобщие начала материи, души и духа? Естественно, как взаимодополнительные, как необходимые и достаточные для обеспечения целостности и человека, и мира, с которым человек взаимодействует. Мировоззрение эпохи глобального развития требует преодоления претензий отдельных сторон развития на абсолютное «монокаузальное» доминирование, неизбежно переводящее их в ранг «ложных отвлеченных начал». В своих работах я выявил именно положительные моменты материализма (уважение к объективности, к закономерной повторяемости), субъективного идеализма (признание нередуцируемого неповторимого начала субъективности, тем самым, свободы и творчества) и объективного идеализма (преодоление эгоцентризма субъективизма, признание духовной целостности бытия), синтезировал их на основе идеи взаимной дополнительности и конкретизировал в выявлении категориально-атрибутивных каркасов онтологии мира, антропологии и социальной философии человека и человекомирных отношений10. Я не претендую на большее, чем на попытку движения по новому пути, по пути выхода из кризиса современной философии, вырвавшейся из объятий догматизма и попавшей в ещё более опасные объятия моды на абсолютный релятивизм, плюрализм и игроманию. Инструментарий синтеза Называя философию категориальной рефлексией мировоззрения, следует уточнить, что речь идет о философии как науке. Сейчас модно полностью отрицать научный статус философии. Будьте, однако, последовательными: откажитесь от научных степеней и званий, не мучайте студентов экзаменами и не аргументируйте логически свою позицию - ведь о вкусах не спорят. Впрочем, необходимость последовательности вы, вслед за Шестовым и постмодернистами, тоже отрицаете: удивительно выгодная позиция! Я полагаю, что философия все же прежде всего наука, хотя философствование к науке, конечно же, не сводится. Уточню этот тезис таким образом: философия – наука в той мере, в какой в её рамках действует системный подход. И в этих рамках она работает с категориями. Но поскольку предмет философии не исчерпывается уровнем системы, но является целостностью, его освоение требует целостного подхода. И на этом уровне философствование работает с экзистенциалами. Введенные термины требуют пояснения. Система есть множество элементов, внутренняя структура которого при заданных внешних условиях с необходимостью и достаточностью определяет качество (свойства, функции) этого множества11. Знание предмета как системы может быть формализовано. Выше мы охарактеризовали философию, упорядочиваемую ОВФ, именно как систему. Развернутая характеристика любого из основных компонентов философского знания также может и должна быть представлена как система категорий, отображающая соответствующую систему атрибутов (допустим, в онтологии или социальной философии). Каждая из категорий, естественно, должна быть однозначно определена. Поскольку категории по определению универсальны для своего предмета, их определение не может быть родовидовым. Они определяются через соотношение друг с другом, как звеньями взаимодействия описываемой системы с другими системами и через отношение со своими противоположностями. К сожалению, философская общественность не отреагировала на разработанные мной принципы определения категорий и построения категориальных систем12, и в ходу до сих пор очень вольное обращение с категориями. Категориальное знание задает общие рамки философии как науки. Но внутри категориальных каркасов мы сталкиваемся с «лакунами», не поддающимися четкой и однозначной понятийной фиксации, и тем самым результаты нашего идеального освоения предмета философских размышлений не могут быть полностью формализованы. Мы, к примеру, можем поместить в рамки категориального описания движения гераклитовский огонь или становление и время в смысле А.Бергсона. Но свести эти метафоры-символы к однозначно определяемым понятиям в принципе невозможно. То же самое можно сказать о хайдеггеровских событии, ничто или заботе. Или – ещё более наглядный пример – помещение тютчевского «Silentium» в категориальные рамки наших представлений о процессах познания и общения. И, тем не менее, все это суть проявления подлинного философствования. Какова онтологическая основа данной ситуации? Дело в том, что мир, человек и человекомирные отношения не сводятся к системам, хотя и являются таковыми на определенном уровне. При более глубоком всматривании в них мы видим, что они суть целостности. А целое отличается от системы и множества именно тем, что в его состав входят неформализуемые континуальные (неразложимые на элементы) «лакуны». В человеке это экзистенция, в мире – трансценденция, в человекомирных отношениях – любовь, правда, религиозное чувство и т.д. И отношения между целым и частями совсем другие, чем между системой (множеством) и элементами, но рассмотрение этого выходит за рамки данной статьи. Разве что поясню примером: анализ отношения между личностью в социологическом смысле этого слова как элементом социальной группы (класса, производственного коллектива и т.п.) поддается системному подходу, а отношение души к Духу, как части к целому схватывается в религиозном чувстве, но дискурсивно может быть фиксирован лишь факт его наличия и отличия от, скажем, эстетического переживания. Вспоминая Николая Кузанского, можно сказать, что дискурсивное знание в подобных случаях есть «знание о незнании». Подчеркну, однако, что сам факт наличия феноменов, не поддающихся рациональному познанию и не могущих быть однозначно отраженными в понятиях фиксируется как знание и выражается в соответствующих понятиях. онятиях. Итак, философия не сводится к категориальному знанию. Следует ли отсюда, что её категориальный инструментарий это вчерашний день? Ни в коем случае. Философия как наука, т.е. обладающая своим языком, набором однозначно определяемых понятий и поддающаяся верификации, существует именно на категориальном уровне. Без него она превратится в хаос. Но упорядоченный космос не живет без хаоса. И к любой науке, к гуманитарным дисциплинам в особенности, приложима характеристика Вл. Соловьева: «Темного хаоса светлая дочь». Хаос неоднозначных, в принципе полиинтерпретируемых переживаний с одной стороны питает будущие понятия, а с другой границы его территории как бы обозначаются последними межевыми столбами понятийного знания. Если же мы полностью сведем инструментарий философии к экзистенциалам, то что-либо доказать или опровергнуть в получающейся «картине» будет невозможно. К примеру, «фундаментальная онтология» Хайдеггера может служить не только средством бесчисленных «интертрепаций» со стороны его поклонников, принявших его видение ситуации как догму, но и благотворным источником серьезных размышлений. И что же, если иметь в виду последний случай, будет результатом? Во-первых, это может способствовать появлению нового среза категориального видения предмета. Во-вторых, может остаться за пределами философии как науки, отнюдь не теряя своей ценности. Но считать, что Хайдеггер создал новую онтологию, после которой категориальная работа становится ненужной и невозможной, нет никаких оснований. Прав был М. Бубер, показавший, что «фундаментальная онтология» - не онтология, а вариант антропологии, причем достаточно односторонней13. Я бы добавил к этому, что это вненаучное (что не равно «антинаучному») видение антропологической проблематики. К какому же жанру принадлежат такие дискурсы, не претендующие на категориальную отчетливость и в чем-то безусловно превосходящие её? Я не могу дать удовлетворительного ответа. Достоевский куда глубже иных философских антропологов или этиков, Тютчев или Пришвин – эстетиков, Ст. Лем или И.Ефремов – социальных философов. Но во всех этих случаях мы не сомневаемся, что перед нами художественная литература, философская поэзия. Очень глубокими могут быть философские эссе, множество ценных мыслей можно обнаружить в хорошей публицистике. Может быть, наряду с философской поэзией следует говорить и о философской прозе. Конечно, следы философской поэзии могут встретиться у многих поэтов, а философская проза обнаружиться и детективе. Однако у некоторых авторов они явно доминируют. В литературе такого рода, как правило, нет четкой дифференциации философии и мировоззрения, но она, бесспорно, служит развитию и того и другого. Но куда отнести, скажем, «вслушивание в язык» того же Хайдеггера или многословные штудии современных французских философов? Если согласиться с Делёзом, что неопределенный «концепт» и есть основной инструмент философии, то тогда это и является современной неклассической философией. Исходя из тех установок, которыми пронизана данная статья, такой вывод неприемлем. Наверное, и «письмо» Деррида в чем-то может пригодиться, так сказать, во внутрилабораторной работе, но назвать это подлинной философией – нет, язык не поворачивается… А в литературе классические тексты все же лучше. Чем их интерпретации в духе Барта. Может быть, деконструкцию текстов следует поместить по ведомству критики? Итак, переварив искания и достижения, а также горькие уроки эволюции философии в ХХ столетии, вернемся к доброй категориальной работе, продолжим в меру наших сил шаг за шагом решение «вечных» философских проблем в контексте подлинного, а не узкотусовочных, Вызова современности. Не погоня за «оригинальной» модой, а добротность и нужность да будут нашими ориентирами. Плюрализм уже разбросал более чем достаточное количество камней. Пришло время собирать их. Время целостного синтеза. Примечания римечания 1. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1988. С. 294. 2. Даль В.И. Толковый словарь русского языка. М., 2001. С. 393. 3. Бор Н. Избранные научные труды в 2-х т. Т. 2. М., 1971. С. 517. 4. См.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии Философские основы мировоззрения в 3-х частях. Ч. 1: Философия и жизнь. СПб. 1997. С. 78-222. Обратите внимание на таблицы: с. 96 (Основные этапы развития философии) и с. 136 (Основные подходы к пониманию субстанции) 5. См.: Сагатовский В.Н. Мировоззрение для пост-новой эры. Выдержки из рукописи. / http://vasagatovskij.narod.ru; его же. Есть ли выход у человечества? СПб. 2000. 6. Одна «общественная деятельница» вкупе с двумя юристами написали донос в прокуратуру с разоблачением «ноосферитов» (под таким названием они смешали в одну кучу всех, кто употребляет термин «ноосфера») и ходатайствовали о привлечении к уголовной ответственности В.Н.Сагатовского и А.И.Субетто за призыв к свержению существующего общественного строя, поскольку они употребили выражение… «ноосферная революция». Я не счел нужным реагировать на это, так как уровень культуры и мышления этих господ не нуждается в комментариях, но проф. Субетто дал им достойную отповедь в: Субетто А.И. Ноосферизм: движение, идеология или новая научно-мировоззренческая система? (Открытое письмо – ответ некоторым «борцам» против ноосферизма). СПб – Кострома. 2006. 7. Бубер М. Проблема человека // Бубер М. Два образа веры. М., 1995. С. 209. 8. См. Ясперс К. Философская вера // Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 425-428. 9. См. Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении. СПб, 2004. С. 41-65; его же. Триада бытия. СПб. 2006. 10. См.: Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии. Философские основы мировоззрения в 3-х частях. Ч.2: Онтология СПб. 1999; Ч. 3: Антропология. СПб. 1999; его же. Бытие идеального. СПб. 2003; его же. Философия антропокосмизма в кратком изложении. СПб. 2004. 11. См. Сагатовский В.Н. Опыт построения категориального аппарата системного подхода // Философские науки, 1976. № 3. 12. См.: Сагатовский В.Н. Основы систематизации всеобщих категорий. Томск. 1973. гл. 2; его же. Триада бытия. СПб. 2006. С. 14-31. 13. См.: Бубер М. Проблема человека // Бубер М. Два образа веры. М., 1995. С. 197-212.
Вернуться назад |