ИНТЕЛРОС > №2, 2011 > К вопросу о социальной пользе современного музея

Н.С. Кудрявцева
К вопросу о социальной пользе современного музея


11 мая 2011
Проблема функционирования музея в обществе стала приобретать остроту со второй половине XX века. Это было связано с тем, что традиционные формы и функции музея, окончательно сложившиеся  на рубеже XIX и XX вв., перестали соответствовать новой социальной реальности. В начале 1970-х годов и в нашей стране и на Западе был зафиксирован музейный «бум». Среди специалистов нет единства мнений относительно однозначной интерпретации феномена музейного «бума». И хотя, в своей основной массе высказываний,  данный феномен был оценен положительно, все специалисты, так или иначе, согласны, что музейный «бум» привел к количественным и качественным изменениям музейного дела. В ходе этого «бума» произошел рост числа музеев, трансформировались его традиционные функции: приобретение, хранение, экспозиция и интерпретация. Музейный «бум» изменил идеологию музеев: последние все чаще стали осмысляться шире, чем просто хранилище артефактов.   Со второй половины ХХ века музей стал рассматриваться как самостоятельный культурный символ, уполномоченный, во-первых, конструировать специфическое социально-культурное пространство, во-вторых, наделять объекты символической ценностью и, в-третьих,  организовывать эксклюзивную досуговую практику.
Однако сам музейный «бум» продлился относительно недолго:  к концу 90-х годов XX века многие социологические исследования музейной аудитории зафиксировали спад популярности музеев. По мнению экспертов, общей тенденцией для всех музеев в ближайшие десятилетия будет постоянная активная борьба за сохранение своей аудитории [1,с.49].
В зарубежной социологии популярен подход к изучению современного музея как одной из форм досуга. С одной стороны, такой научный подход к рассмотрению социального феномена музея представляется довольно узким, ибо он включает в себя взаимодействие только музея и его посетителей, при этом он не охватывает другие уровни коммуникации музея. Например,  этот подход не фиксирует взаимодействие между музеем и профессиональным сообществом художников, историков, ученых. Но,  с другой стороны, такой взгляд на проблему способствует строгой фокусировке взгляда на проблему социальной пользы и значимости музея для широкой аудитории. Чтобы раскрыть тему социальной пользы музея обратимся к работам управляющего Центром Исследования Аудитории, а в прошлом – президента музеев Австралии Кэрола Скотта (Carol Scott),.
Кэрол Скотт возглавлял крупный научный проект по исследованию досуга в Австралии. В рамках данного проекта был изучен социальный феномен современного музея. Эта работа ставила своей задачей просмотр и анализ современной литературы, сбор статистических данных и официальных отчетов, проведение нескольких фокус групп и многочисленных опросов. Целью исследования было определение места музея в рейтинге досуговых практик населения.
Основной гипотезой стал тезис, что модель культуры как общественного блага постепенно уступает место модели культуры как индустрии. В таком ракурсе музей, бывший когда-то хранителем уникальных и единичных экспонатов, по поводу которых были возможны уникальные и единичные нарративы, представляется в новом свете: как производитель самых разных нарративов и продавец самых разных впечатлений.
Результаты проведенного австралийскими учеными исследования подтвердили, что музеи сталкиваются со вполне предсказуемыми трудностями как долгосрочного, так  краткосрочного характера.
Основные проблемы современного музея (в контексте культурной ситуации Австралии)  происходят из несостоятельности музея выдерживать жесткую конкуренцию с альтернативными формами досуговых практик, таких, к примеру, как поход в кино или ресторан. Исследование выявило динамику, что свободное время постоянно уплотняется, вследствие чего его ценность постоянно увеличивается. Работающий человек ищет способ провести свободное время наиболее выгодным и полезным для него способом. Казалось бы, что может быть «полезнее» похода в музей? Однако результаты опросов свидетельствуют о том, что посещение музея для многих респондентов – рискованная трата времени, так как они сомневаются найти в музее что-либо интересное для себя. В конечном итоге многие отказываются от похода в музей и выбирают надежную (предсказуемую по желаемому эффекту) альтернативу проведения свободного времени [1, c. 63-64]. 
Не последнее место в конкурентной борьбе за свободное время населения занимают и, так называемые, домашние формы досуга (home-based leisure activity),  к которым относятся чтение, просмотр телевизора, использование компьютера, прием гостей, ничего неделание и др. Именно персональные компьютеры, доступ в Интернет, и другие домашние системы развлечения составляют одну из основных угроз посещаемости современного музея. Проведенное исследование подтвердило растущую динамику социальной изоляции досуговых практик и обнаружило тенденции к индивидуализированному потреблению продукции из сферы культуры. Австралийский ученый констатирует, что «иерархическая, и линейная и структура  нарратива, которая свойственна информации представленной в музеях, значительно отличается от сетевой информационной парадигмы, которую компьютеры теперь делают доступным».[1, c.51] Поскольку современные технологии позволяет людям получать доступ ко все большим объемам информации о различных предметах, можно ожидать, что праву  музея на «трансцендентное» мнение будет брошен вызов.
Кэрол  Скотт приходит к выводу, что в дальнейшей перспективе, музеи будут вынуждены переосмыслить свое место в постмодернистском обществе и ответить на ряд краеугольных для них вопросов, а именно:
Как музеи определяют свою основную деятельность в начале ХХI-го столетия?
Какой музейный маркетинг оптимален в контексте постоянно изменяющихся ценностей XXI века?
Какие технологии будут использовать музеи для увеличения аудитории? [1, c.59-60]
О противоречивом положении музеев пишут сегодня многие иностранные ученые. Например, Тим Амброз (Tim Ambrose) считает, что музеи сохраняют многие свои традиционно отличительные особенности – право на объективную профессиональную экспертизу, роль символа (представителя) сообщества,  продолжительность и стабильность экспозиции, невербальную природу многих сообщений и т.д. [4, c. 9-12].  В то же время, музеям бросают вызов, как новые информационные технологии, так и все более мобильные и гетерогенные сообщества. [1, c. 51]
В контексте этой изменчивой окружающей социальной реальности происходит драматическое изменение в отношениях музея с его аудиторий. От положения несомненного авторитета в деле нравственного воспитания, конструирования общественного мнения, совершенствования вкуса и чувствительности, музей, волей-неволей, начинает определять свои отношения с публикой через принципы растущего равенства и демократизации.
Проблема переосмысления своих отношений с аудиторией, по мнению К.Скота,  должна занимать центральное место в дискуссии о современном музее. Ученный выделяет ряд факторов, повлиявших на пересмотр этих отношений.
Во-первых, появление очень проницательной и высоко образованной аудитории, повлекло за собой общее снижение безусловного уважения к государственным учреждениям и профессиональной экспертизе.
Во-вторых, развитие потребительского и клиенто-ориентированного общества, сопровождается интеграцией рыночных принципов обслуживания в ранее сугубо социальный сектор.
В-третьих, трансформация музея вследствие  «бума» 1970-ых, вызвала к жизни процесс формирования концепции «нового» музееведения.[1, c.60]
 Австралийский ученый указывает на то, что музей, желая быть актуальным и современным, будет стремиться наращивать свою аудиторию, и тогда ему, скорее всего, придется позиционировать себя как многопрофильную достопримечательность, претендующую на предоставление «идеальной» формы досуга. Вполне предсказуемо, что музею придется отстаивать свое право на обладание специфическим набором практик (эксклюзивным опытом), которые должны будут лечь в основу уникальности музея как досугового феномена. Это, в свою очередь, позволит музею достойно конкурировать с альтернативными формами досуга.
По итогам проведенного в Австралии исследования выяснилось, что посещение музея, как формы досуговой практики, никем не воспринимается категорически отрицательно. Как остроумно замечает, по этому поводу К. Скотт «постоянные посетители и те, кто вообще не посещают музеи, сошлись во мнении, что музей, в принципе, «хорошая вещь» - действительно, кто может быть против музеев или материнства?». [1, c.63]
В такой ситуации вполне естественно задать вопрос: В чем причина столь очевидной социальной значимости музея, если его индивидуальная польза все больше проблематизируется? Австралийский ученый пишет, что в определенный момент потребители стали ставить для себя этот вопрос только в экономическом контексте: «Налогоплательщики почувствовали свое право спросить, насколько оправданы  расходы на содержание музеев и могла бы какая-то другая организация (не обязательно музей) выполнять аналогичные функции, но за меньшую плату?». [1, c.64] Естественно, такое давление общественности, поставило музеи перед вопросом: Какого рода пользу они приносят обществу?
Не смотря на изобилие работ по проблемам современного музееведения, ученый признает, что проблема социальной значимости музеев до сих пор только осмысляется. И подводить какие-либо окончательные итоги еще рано. Он подчеркивает, что для современного музея вопрос о его социальной пользе – это вопрос о его выживании.
Параллельно с этим процессом изучения статуса музейного сообщества были проведены несколько исследований в Англии и Австралии, результаты которых анализирует Скотт в своей статье Измерение социальной значимости (Measuring Social Value).  Коллеги Кэрола Скота, Бот Уильямс (Both Willams) и Франсуа Матарассо (F. Matarasso), провели исследование, которое выяснило насколько полезным для индивида и общественности является участие в культурных проектах (в том числе музейных).
Исследование Уильямса называлось «Создавая социальный капитал» (Creating Social Capital, 1997), его проведение было инициировано Австралийским Комитетом Развития Культуры. Целью исследования было выяснить: существуют или нет долгосрочные социальные, образовательные, художественные и экономические выгоды (benefits), которые приобретаются индивидом или сообществом в результате участия в общественных культурных проектах. Аналогичное исследование было проведено в Великобритании Франсуа Матарассо между 1995 и 1997 годами. Этот проект также стремился определить социальное значение участия населения в художественных проектах (art projects).
Результаты исследований показали, что современное положение музеев на разных континентах весьма схожи. В обоих исследованиях основной вывод состоял в том, что непосредственное участие в культурных проектах продуцирует социальную значимость культурных институтов, что проявляется в долгосрочных и многопрофильных выгодах индивида и сообщества. В таблице Долгосрочное социальное значение участия в проектах культуры представлены основные воспроизводимые социальные выгоды индивида и сообщества.
По мнению австралийского ученного, все многообразие социальных выгод, представленных в таблице, является частью одной сети социальных благ, в совокупности они способствуют развитию чувства гордости, росту компетенции индивида и сообщества, артикуляции и рефлексии существующих в обществе проблем. Посещение музеев ведет к снижению уровня социальной изоляции, лучшему пониманию других культур и образов жизни, что воспринимается самим индивидом как объективная польза [2, c.184-188]. В современной научной литературе  есть доказательства, что музеи воспроизводят все перечисленные выгоды.
К. Скотт предлагает упростить всю сложную конструкцию социальных выгод, путем введения трех основных категорий – маркеров социальной значимости музеев. По мнению ученого, музеи способствуют, во-первых, коллективному и персональному развитию, во-вторых, способствуют становлению экономического значения культуры, в-третьих, они влияют на становление образовательной ценности культуры для общества [2, c.188].
Первая категория, персональное и коллективное развитие, представляется самой сложной по содержанию и по структуре. Коллективное и персональное развитие, которому способствует музей, полагает Скотт, происходит по причине функционирования
а) дискуссионного пространства,
б) становления персональной идентичности,
в) переживания памятных впечатлений.
Наконец, коллективное и персональное развитие происходит по причине конструирования коллективной идентичности в пространстве музея.

Идея того, что современный музей должен принять на себя роль модератора социально-культурной дискуссии и споров об искусстве – не новая. Западные ученные придерживаются мнения, что пространство музея – это одно из немногих сохранившихся безопасных пространств для общественных дебатов, где различные сообщества могут безопасно противостоять, обсуждать и обмениваться мнениями и идеями. Кэрол Скотт указывает, что вводится новое понятие музей-форум  [2, c.188-189]. В музей-форуме представлены не только объекты прошлого и настоящего, но и создается культура будущего. Это динамичный музей, который помимо своего обычного набора практик способен вдохновлять своими попытками интерпретировать социальные изменения. Рассматривая вклад музея в становление личной идентичности, ученный исходит из субъективного восприятия индивидом экспонируемых объектов. Другими словами, экспонируемый объект затрагивает  у разных посетителей разные стороны их личности, что заставляет каждого переживать свой субъективный опыт восприятия.
Ценность музея как социального феномена отражается в процессе конструирования коллективной идентичности через ощущение места и разделение коллективного опыта. Другими словами с помощью социальных мифов и символов в музее маркируется воображаемое сообщество, в котором объединены различные группы общества. По мнению Скотта, именно через музейные объекты происходит символическое конструирование общей истории, которая в свою очередь создает чувство национальной или локальной идентичности.  Восприятие места формирует своего рода иерархическую сеть социальных, культурных, исторических, экономических и личных воспоминаний (переживаний), которые придают  месту особенный смысл. [2, c.190]
Услуги, которые предлагают музеи можно рассматривать и в контексте экономической выгоды. По мнению иностранных ученых в сфере музееведения, музеи постоянно стараются расширить диапазон своих экономических функций. Скотт для обозначения подобного явления употребляет термин – экономизация культуры (economization of culture). [2, c.191] В отечественной науке для определения подобного процесса все чаще используется термин коммодификация.
Постоянное и все более тесное соединение сферы культуры и сферы потребления стали тенденцией, приносящей выгоду, как городу, так и музею. Целевым потребителем такого продукта являются обыкновенные жители, туристы, профессионалы и инвесторы. «Эффект, связанный с восприятием места (sense of place) музеи используют в качестве ключевых аттракторов» – пишет Скотт [2, c.191]. Другими словами, только посетив музей, индивид овладевает абсолютным туристическим опытом, потому что именно в музее отражается основный смысл специфического места и времени, недоступный где-либо еще. На феномен экономизации культуры можно взглянуть и с более прагматичных позиций. Посетитель музея современного искусства приравнивается к покупателю, а популизм сферы искусства, по мнению некоторых зарубежных ученых, опустился до циничного маркетинга. Причина этого в том, что музеи и их инвесторы в большинстве случаев продвигают выставки, цель которых продать, а не показать. Так, основной музей Гуггенхайма, по мнению зарубежных экспертов, был переделан в пространство для выставления и показа коммерческой продукции (в основном мотоциклов и продуктов модной индустрии) [3, c.33-34].
 Наконец, перейдем к заключительной категории определения социальной значимости музея, которую нам предлагает австралийский исследователь – образовательной. Недавнее исследование, предпринятое в одном из музеев Сиднея, выявило, что музеи продолжают устойчиво ассоциироваться с обучением и образованием. Опрашиваемые посетители определяли музей как место, где можно было иметь образовательный, интеллектуальный и увлекательный опыт [2, c.191]. Кэрол Скотт, анализируя ряд исследований, посвященных образовательному процессу в музее, предполагает, что именно визуальная память об объекте служит основным механизмом использования знания в будущем.
Подводя итог нашего аналитического обзора, хочется еще раз отметить, что за последние  несколько десятилетий музею пришлось пережить и взлеты и падения:  в 1970-ые был зафиксирован музейный бум, а в 1990-е были зафиксированы падения основных показателей музейной деятельности.
В начале нового тысячелетия музей столкнулся с новыми проблемами соответствия социальной реальности. Множество вариантов организации досуга, уплотнение свободного времени, популярность индивидуализированного и домашнего досуга, уход поколения демографического взрыва и воздействие новых технологий  – вот основные противники и угрозы современного музея. Однако, как мы показали, новейшие теории досуга предполагает, что темп жизни будет и далее убыстряться, а соответственно средством от постоянно увеличивающегося напряжения на работе будут являться новые, «глубинные» формы досуга, обещающие развлечение и удовлетворение, как за счет образования, так и интеллектуального переживания. Если это предположение – верно, то тогда музеи должны реализовать себя как агенты, способные предоставить аудитории новый эксклюзивный и востребованный опыт.

Список использованной литературы:
1.    Carol Scott. Museums: challenges for the 21st century // Museum management and marketing, London & New York, 2007c. 49-68
2.    Carol Scott. Measuring Social Value // Museum management and marketing, London & New York, 2007 c. 181-194
3.    Nick Prior. Having One’s Tate and Eating it: Transformation of the Museum in Hypermodern Era // Art and its publics: museum studies at the Millennium, Cornwall UK, 2003 c. 51-77
4.    Ambrose T., Museums Basics, New York: Rout ledge, 2006.

Вернуться назад