Терроризм, природные катаклизмы, а также развитие биотехнологий – те события, которые заставляют секулярное большинство чутко прислушиваться к религиозным смыслам. Однако одно дело слушать, другое – услышать. В работе «Будущее человеческой природы» Ю. Хабермас отмечает факт отсутствия диалога между секулярным и священным вследствие того, что современное секулярное общество в одностороннем порядке требует «рефлексивной позиции от религиозного сознания, само оставаясь вне реального диалога с религиозными сообществами, вне рефлексии о своей "секулярности" и ее границах» [Цит. по: 16]. Тем не менее, приверженец той или иной религии, вступая в публичную коммуникацию, должен переходить на секулярный язык и искать аргументы вне¬религиозного характера, что зачастую ставит его в трудное положение, так как религиозные языки невозможно перевести на мирской язык, не утратив часть смысловых структур. При реинтерпретации священного в терминах современной секулярности, по существу, «традиция со всем своим религиозным содержанием исчезает или растворяется в процессе секуляризующего перевода» [4, С. 361-362]. Если же происходит реставрация традиции, как замечает П. Бергер, «религиозная рефлексия вновь обладает критерием истинности. Главным недостатком оказывается трудность удержания субъективной правдоподобности такой процедуры в современной ситуации» [4, С. 362]. Таким образом, в настоящее время актуализируется проблема восстановления священного или, как минимум, обнаружения его реальности, с тем чтобы смысл современной постсекулярной эпохи (в терминологии Ю.Хабермаса) выражали универсально значимые, трансцендентальные концепты, познаваемые исключительно во взаимодополняющем диалоге секулярного и религиозного.Не только выдающиеся теоретики современности, но и многие «профессионалы» от религиозного сообщества отмечают отсутствие диалога как внутри Церкви, так и за ее пределами. Втечение последнего десятилетия в России состоялось множество конференций, организованных различными христианскими институтами, на которых активно обсуждалась данная проблематика: «Личность в Церкви и обществе» (Москва, 2001), «Вера — диалог — общение: проблемы диалога Церкви и общества» (Москва, 2004), «Духовность в христианской традиции. Актуальность молитвы и Священного Писания для современного человека» (Нижний Новгород, 2005), «Христианская соборность и общественная солидарность» (Москва, 2007), «Духовное противостояние пустоте в церкви и обществе» (Москва, 2008), «Истина и диалог: христианские ценности в культуре» (Санкт-Петербург, 2009), «Дабы взиранием на Святую Троицу побеждался страх перед ненавистной рознью мира сего»: общность, общение, община в современном мире (Москва, 2009), «Россия XXI века: свобода совести, религии и церкви» (Санкт-Петербург, 2009) и др. Приведу несколько цитат: «…один из аспектов современного кризиса Русской православной церкви – это недостаточность или попросту отсутствие в ней диалога. В некоторых кругах очевиден упорный и принципиальный отказ от внутрицерковного диалога, что, естественно, ведет к отказу от диалога и дальше - с другими христианскими конфессиями, с другими религиями, со всем внешним миром» [23]. Председатель Совета муфтиев Равиль Гайнутдин убежден, что если бы состоялся межрелигиозный диалог между мусульманами и православными, то последние «были бы более доброжелательны по отношению к мусульманам и не считали бы, что только православие в нашем государстве имеет право на жизнь, а остальные – это какие-то пришельцы. Ислам пришел на нашу землю раньше, чем крещение Руси – на территории Дербента (Дагестан) уже в VIII в. была построена мечеть. Ислам – это религия не пришельцев, не мигрантов, а коренных россиян» [7]. И последняя цитата: «до сих пор среди светских ученых еще не преодолен синдром непонимания, неприятия Церкви, все еще есть нежелание услышать голос Церкви, осознать важность действия церковной конституции в современном обществе. Существует определенная социальная позиция, которая говорит о пресловутой клерикализации, о том, что Церковь переходит рамки, границы дозволенного. Якобы Церковь стремится занять в обществе неподобающее место, что она стремится к власти. Сегодня для нас очень важным является вступить в диалог и с теми людьми, которые остаются на прежних позициях, а также и с теми, которые сегодня являются нашими сторонниками и готовы стать нашими помощниками» [14].
Итак, в рамках данной статьи попытаемся, во-первых, выяснить, что же мешает вступить в равноправный диалог двум заинтересованным в нем сторонам и, во-вторых, обозначить ключевые принципы, на которые должен опираться подобный диалог. Причем объектом нашего внимания будет Русская Православная Церковь юрисдикции Московского Патриархата (далее – РПЦ) как доминирующая в России институция и поскольку на примере российского общества мы с уверенностью можем констатировать факт отсутствия диалога между «воцерковленными» православными (теми, кто регулярно посещает храм, исполняет обряды, читает религиозную литературу) и секулярными гражданами.
Первый принцип – принцип дополнительности (доминанты на Другом по А.А. Ухтомскому) и дистанцирования (или «вненаходимости», по выражению М.М. Бахтина) позволяет осознать себя как целостность и заниматься категоризацией, анализом и оценкой окружающей реальности. Причем самовыражение в диалоге является непродуктивным, оно лишь удваивает самого себя, именно «напряженная и любящая вненаходимость» по отношению к другому приводит к определению своего уникального места в бытии [3, С.79]. Знание своего единственного места делает возможным диалог с самобытным Другим. Данного принципа на сегодняшний день РПЦ придерживается лишь частично. Церковь сумела занять определенную нишу в рядах других социальных институтов, декларируя о выполнении духовно-нравственной функции в обществе. Получая субсидии из государственной казны, РПЦ стремится к интеграции общества по этноконфессиональному признаку, настаивая на сохранении традиций и единстве нации: «Если ты русский – значит, православный». Большинство россиян, идентифицирующих себя с православием, внимательно, или не очень, но прислушиваются к мнению видных акторов РПЦ МП, заявляющих о том, что глобализация, зародившаяся в рамках протестантизма и развитая в США, повсеместно сеет секуляризацию и бездуховность. В то же время соприкосновение (пусть не целостное, на практике, но частичное, умозрительное) с принципами прав человека, гражданских свобод – демократическими формами организации общественной жизни, заставило призадуматься: отчего бы и не испытать на себе некоторые элементы «загнивающего капитализма»? Как минимум те из них, что гарантируют столь долгожданную свободу (после десятилетий тоталитарного режима)?
По-прежнему христианские церкви утверждают истинность лишь одной веры. Но если иерархи католицизма отказались от попытки навязать христианское мировоззрение всему, без исключений, обществу, и войны за «истину» ушли в небытие, то РПЦ встала на путь миссионерства. Но любая идентичность предполагает противопоставление, отдаление человека от человека. А подобная стратегия управления, как свидетельствует история, приводит к конфликтам, интолерантному поведению масс и отчуждению. Конечно, РПЦ, являясь традиционным консервативным институтом, хотела бы восстановить утраченные в ХХ веке позиции и реабилитировать «универсальную» для народов России идентичность. Однако зададимся вопросом: способна ли подобная универсальность на практике обезопасить простого обывателя? И не является ли она повторением не так давно пройденного урока? Можно предположить, что проведенный в начале ХХ века социологический опрос населения выявил бы массовую религиозность и воцерковленность. Но не была ли она формальной, внешней? Насколько осознанной была вера в Христа, насколько сильной была уверенность в превосходстве своей веры? Представляется, что разгромы церковных реликвий и наступление эры воинствующего атеизма дают однозначные ответы на поставленные вопросы. Как рассказала одна из наших информантов, жительница Петербурга: «А что, интересное время было… с утра шли к батюшке (Иоанну Кронштадскому – авт.). Ох, какие это были службы – благодать!.. А вечером, после работы, бежали к Ленину… послушать. Они чем-то похожи были… как вдохновляли!»
Принцип дистанцирования постепенно реализуется в США и Европе, протестантизм, а вслед за ним и католицизм превращаются в своеобразный институт, охраняющий не только христианские, но и демократические ценности. Исполнение христианскими организациями роли наблюдателя с полномочиями вмешательства в действия государственной власти в случаях нарушения ею прав человека, способствовало привлечению в их ряды огромной массы добровольцев. В границах западного общества ни одной государственной церкви не удастся убедить граждан в своих особых привилегиях. В то время как по формальным признакам Русская Православная Церковь не является частью государственного аппарата России, тем не менее, по реальной практике пользуется всецелым «доверием» властных структур. Постоянные члены Священного Синода имеют те же номенклатурные привилегии, что и правительство РФ (дешевые продукты, телохранители из Федеральной службы охраны и т.п.). В безвозмездное пользование РПЦ получила крупные земельные участки, сооружения культового назначения и средства из государственного бюджета для их реставрации, а также возможность заниматься предпринимательской деятельностью на льготных условиях: в частности, православные организации освобождены от уплаты налога на прибыль и налога на пользователей автомобильных дорог со средств, полученных от культовой деятельности, производства и реализации предметов религиозного назначения. Получая финансирование из государственной казны, Церковь превратилась в антидемократический институт.
Принцип «соборности», введенный А. С. Хомяковым, направлен на преодоление стремления человека или общности противопоставить себя «единоверцам». Как внутреннее духовное единство человеческой жизнедеятельности соборность находится в оппозиции с общественностью – организационно-правовым единством. И, по мнению С.Л. Франка, именно соборность должна являть собой творческое начало общества: «все механическое, извне налаженное и объединенное в человеческом обществе есть лишь внешнее выражение внутреннего единства и оформленности общества, т.е. его соборности» [26, С.56].
В своей интронизационной речи в 1990 году Патриарх Алексий (Ридигер) сказал: «Много вопросов встает сегодня перед Церковью, перед обществом и перед каждым из нас. И в их решении нужен соборный разум, нужно совместное решение и обсуждение их на соборах. Соборный принцип должен распространяться и на епархиальную, и на приходскую жизнь – только тогда мы решим те вопросы, которые стоят сегодня перед Церковью и обществом» [19, С.22]. Однако в настоящее время механизмы управления в РПЦ жестко централизованы. Представители православных приходов без письменного разрешения епископа не имеют права обратиться даже в сельсовет [18, С.187]. Впрочем, епископы также ограничены в своих полномочиях. Рассказывая о таком псевдодемократическом институте РПЦ как Архиерейский Собор 2000г., епископ Вениамин (Пушкарь) отметил: «это очень печально, когда архиереи, съезжающиеся на Собор, до последнего момента не знают даже, какие тексты им предстоит обсуждать. Да что там тексты: повестки дня не знают… К чему такая секретность, непонятно…» [6].
Более того, остро нуждающаяся в квалифицированных кадрах (которых невозможно подготовить за столь короткий период возобновления активной деятельности), Церковь без всяких колебаний избавляется от «пастырей добрых», то есть тех, которые «полагают душу за овцы», и которые, в свою очередь, желанны для народа. И наделяет властными полномочиями тех, кто способен вписаться в структуру бюрократического управления. Можно привести десятки примеров на территории России, когда восстановлением или строительством храма занимается один священник, а по завершении стройки на его место приходит другой. «Строителя» же переводят подальше или и вовсе оставляют безработным на длительный период. После речи Патриарха о «младостарчестве» в 1998 году на епархиальном собрании Москвы многие знаменитые духовники и старцы (к примеру, протоирей Николай Гурьянов) попросту были изолированы от «мира». Жалобы клириков остались не рассмотренными, поскольку Священный Синод предпочитает не вмешиваться в отношения региональных епископов со священниками, а епископы, в свою очередь, не требуют от членов Синода детализированного отчета о своей деятельности. Понятно, что при сложившейся структуре управления активность мирян, поспособствовавшая в начале 1990-х гг. открытию православных организаций социального, образовательного, информационного направления, к 2000 году была сведена к минимуму.
Таким образом, жесткая иерархизация Церкви привела, во-первых, к коллективной маргинализации рядового православного сообщества, во-вторых, послужила толчком к определенного рода изоляции как отдельных православных верующих, так и целого ряда православных общин. В православном сообществе возникает скептицизм по отношению к любым институтам с присущими им формальными процедурами, обостряется чувство собственной неполноценности у отдельных его представителей. Распространение острых социальных противоречий, отраженных в сознании людей, характеризующимся несовпадением ценностных ожиданий и ценностных возможностей и проявляющимся в формах неприятия и сопротивления привело к росту индивидуальных и коллективных протестных практик в рамках православной конфессии. Наиболее распространенной в современном православии формой проявления протестной практики является феномен «ухода» (миграция из города, переход в другую религию). Есть случаи, когда более половины прихожан мигрировало вслед за своим батюшкой и на новом месте заложило фундамент не только часовни, но и собственной повседневной жизни. Также растет число фундаменталистов, которых поддерживают движения националистического толка.
Впрочем, полагаю, что голос Церкви еще может быть услышан мирянами, как минимум, при публикации ею архивных материалов и документов о текущей деятельности (или хотя бы открытии доступа к архивам научных исследователей).
Принцип толерантности предполагает сознательный, осмысленный и ответственный выбор уважать Другого (в отличие от пассивной «терпимости»), признание многообразия культур и верований, отказ от доминирования, манипулирования и насилия. Наиболее акуальной для РПЦ является развитие религиозной, этнической и межпоколенческой толерантности.
Духовенство РПЦ в своем большинстве сегодня является религиозно интолерантным, отмечая в «Основах социальной концепции», что «утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствует об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индефферентности к делу Церкви и победе над грехом» [18, С.184]. Как итог, взамен постоянного и практического диалога с традиционными религиями страны мы имеем целый ряд ритуально-протокольных мероприятий, лишь декларирующих о намерениях диалога, но не обеспечивающих конкретных совместных действий по разработке согласованных мер для разрешения существующих социальных, экономических и морально-нравственных проблем.
Конечно, бессмысленно в условиях монополизации власти ожидать от православного священноначалия проповеди о свободе совести, но и объяснять личные неудачи происками «инородцев», а также бороться с инаковерующими (причем не только «сектантами» (как правило, представителями протестантизма), но и носителями традиционных верований – главным образом, иудаизма и католицизма)), вряд ли является правомерным. Приведем в качестве примера стихотворение протоирея Николая Гурьянова, отражающее характерное отношение большой части духовенства фундаменталистского толка, действующего на территории России, к католикам:
«В прежнее время порой надвигалось
Грозно латинство на нас.
Тайно и явно оно добивалось
Русь уничтожить не раз.
Много боролся за Веру Святую
Наш православный народ.
Эту лихую борьбу вековую
Русь и доныне ведет [13, С. 43].
Тем не менее, 26 сентября 2010 года представители католической и православной Церквей призвали своих верующих молиться о единстве христиан, о чем говорится в заключительном коммюнике католическо-православных переговоров, которые проходили в Вене. А вот как на него отреагировали православные «воцерковленные», в частности, читатели портала «Москва – Третий Рим»: «Похоже что уния с католиками подписана. Господи, помилуй и спаси!», «Врата адовы не одолеют Церковь Христову. Веруем и бдим, братия и сестры!!!» [30].
Впрочем, по отношению к этническим меньшинствам расистские высказывания встречаются и у церковного священноначалия. К примеру, заявление: «православный христианин призван любить… своих братьев по крови, живущих по всему миру» [18, С.175] прямо противоположно словам Христа: «и если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете?» (Мф., 47:34) Уместно также напомнить, что Россия в числе других 185 государств – членов ЮНЕСКО – подписала «Декларацию принципов толерантности», в которой, в частности, говорится: «…толерантность означает уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявления человеческой индивидуальности. Ей способствуют знания, открытость, общение и свобода мысли, совести и убеждений» [8].
Остры в православных организациях и межпоколенческие конфликты (главным образом, между бабушками и молодежью). Как поведал провинциальный священник: «А мучаются из-за них прихожане, особенно из новообращенных да особенно женщины! Если уж молодая и красивая – набросятся как воронье: то им не нравится как свечку передаешь, то – не так крестишься, то ещ чего: шипят, шамкают – только и слышно в храме: шу-шу-шу, шу-шу-шу… Сколько я бранился на них! Сколько раз прямо на проповедях взывал к ним» Без толку… Две беды у русской Церкви: бабки и архиереи» [31, С.15].
Понятно, что при отсутствии взаимопонимания между единоверцами процесс отчуждения воцековленных только усугубляется, замыкаясь на себе, церковные люди превращаются в определенную этноконфессиональную общность с единым языком, внешним видом, поведением. Проблема заключается в том, что и в повседневной жизни мы выбираем в собеседники тех, к кому имеем определенное расположение, в случае же возникновения коммуникативных барьеров, мы не стремимся к их преодолению, выбирая тактику избегания. Отказываясь от диалога, мы тем самым отрицаем другого как равноправную личность. Что до религиозной деятельности, то слова Иисуса «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф.28:19-20) призывают к общению именно с людьми другой культуры, другой веры. Так как «в некотором, более глубоком смысле всякая вера абсолютно индивидуальна, в каждом человеке – иная; так что, строго говоря, есть столько же религий, столько же вероисповеданий, сколько есть личностей – совершенно так же, как есть столько же форм любви, сколько есть на свете любящих людей» [27].
Принцип открытости. Общение с представителем другой культуры начинается тогда, когда человек полностью открыт, искренне предъявляя себя другим: «Если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом» [Иоан. 1:7]1. Безусловно, открываться трудно и неудобно, как подметил о. А.Мень, положение это «похоже на замок, в котором открыты все двери, – сейчас придут враги и овладеют замком. Но нет, если он принадлежит сильному господину, господин может совершенно спокойно спать, ибо достаточно силен» [15]. Достаточно сильный обладает толерантным сознанием или, по словам святителя Феофана Затворника, «истинной веротерпимостью», которая «не теснит, не гонит, не преследует; но вместе не упускает случая с любовью указывать заблуждение и предлагать свободному убеждению и совести выбор лучшего» [24, С.75].
Взять ответственность на себя, отказавшись от обвинений и обид, и открыться, наконец, к проблемам: «внутренним и внешним», открыться к «противникам и к миру» [15] – вот задача сегодняшнего дня для РПЦ (причем как для ее иерархов, так и для рядовых воцерковленных). Потому как наступили времена, о которых предупреждали выдающиеся русские религиозные мыслители, - времена острого мучительного одиночества, когда экзистенциональность «Мы» исчезает, превращаясь в «Оно» - социальный коллектив, извне данный всякому «я», когда идея Церкви, взятая в ее онтологической чистоте растворяется в Essein [5, С. 296-297].
Деление на Мы-Они, внутреннее и внешнее, этническое и международное привело к напряженности и страху, к тому, что человек и желал бы прийти в храм, да не пускают, причем не пускают «своих», воцерковленных братьев и сестер. Некоторые годы тратят на возможность не быть изгоем в православном приходе, монастыре. Из интервью с православной студенткой, проводившей исследование в одном из сестричеств Санкт-Петербурга: «Несмотря на личный неоценимый опыт, полученный в ходе исследования… дальше дело не пошло. Волонтером я не стала. Просто не хватило терпения договариваться, ждать и не обижаться». Речь идет о ситуации, которую представители Преображенского Содружества православных братств (преследуемого на протяжении ряда лет священноначалием РПЦ за предполагаемое создание «параллельной структуры» в Церкви вплоть до вре¬менного запрета в священнослужении духовного попечителя брат¬ства свящ. Георгия Кочеткова и отлучения от причастия двенадцати наиболее активных членов братства) охарактеризовали следующим образом: «Когда люди собираются вместе, может возникать множество опасностей. Одна из них — сказать, что нам хорошо вместе, и больше никто нам не нужен и ничто не нужно. Когда возникает стремление просто к теплому общению по типу какого-нибудь клуба по интересам, тогда общая жизнь теряет свою напряженность, теряет вектор развития». И далее: «…нежелание жертвовать собою и своим ради служения Богу и церкви приводит к автономности жизни общины, потере призвания, движения, происходит переключение общинников друг на друга, замыкание друг на друга непосредственно, без Христа, с Ним не соотносясь. Это приводит к сектантскому сознанию, закрытости, расцерковлению общины, в ней начинают бушевать страсти и грехи, с которыми она уже не может справиться» [17]. Итак, становится очевидным, что любое общественное объединение будет разрушаться и превращаться в секту, если оно не будет открытым для диалога и сотрудничества.
Результаты собственного исследования православных женских монастырей [См.: 2] показали, что отношения между насельницами, главным образом, зависят от длительности проживания. Не так важен статус и возраст инокини, главное – адаптировался ли ты к предлагаемым обстоятельствам или нет. К «новенькой» старшей монахине с опытом монашества 10-15 лет могут относиться без всякого уважения, если ее мнение идет в разрез с мнением большинства, несколько конфликтов (а конфликтов немало, бывают перепалки чуть не до драки, даже в храме) и ты – изгой, под прессингом агрессии и хамства вынужден покинуть монастырь. Поскольку вследствие ощущения внутреннего превосходства над «чужаком» никто даже и не пытался выслушать его мнение. Не случайно Церковь считает сегодня главным грехом человечества гордыню. Умение слышать другого – наиважнейший навык, освоение которого начинается с отказа от чувства собственной значимости, от осуждения и агрессии. Очевидно, что чем меньше мы судим о партнере по диалогу, тем более самокритичным и открытым он становится. И напротив, думая негативно о партнере, мы отрицаем собственное бытие.
Соглашаясь жить в православной атмосфере, особенно в ее монашеском варианте, верующий отказывается представлять себя изолированным от мира. Смысл подобного уединения – в идее созидания себя как целостной и свободной личности. Что не исключает любви, но это не культ любви с его абсолютизацией пары, с иллюзией, что союз с другим может избавить от ноши самих себя. Одиночество монашествующего – это, как минимум, три составляющие: 1). Непорочность, под этим термином подразумевается не неприкосновенность или табу, а гордость за внутренний мир, свободу, погруженность в себя, молитву, способность воспринимать новое в себе, для себя, для другого, для других; 2) Целомудрие как объединение различий, отказ во имя обета от недифференцированности, принятие дистанции между телами как между субъектами; 3) Целибат: холостой здесь – не только неженатый; понятие подразумевает, что каждый - не только «половина пары», но имеет собственное призвание, что свобода имеет другие измерения, существование – другие ценности, что семья – это еще не весь мир.
В чем заключается отличие монаха от мирянина? Каким образом, находясь в скиту, в полном уединении, человек познает себя, окружающий мир, Бога? Представляется, что в отличие от городского жителя, выстраивающего коммуникативный процесс по принципу «Я-Оно» и наращивающего количество информации (число текстов, собеседников), получаемой из внешнего мира, осознанно уединенный стремится обеспечить коммуникативный канал «Я-Я» и получить качественную информацию изнутри. Типичный мирянин (Man, по выражению Хайдеггера) обращается к людям, исключая «Я», монах погружается в «Я», избегая «Оно». Man – это обезличенный человек толпы, приверженец массовой культуры, неканонического искусства, уединенный – почитатель канона, способный насыщаться общением, читая в течение всей своей жизни одну единственную книгу – «Библию». Разъяснение приведенного парадокса, в частности, находим в работах Ю.М. Лотмана. Он полагает, что получатель средневекового (библейского) художественного сообщения «поставлен в благоприятные условия для того, чтобы прислушаться к самому себе. Он не только слушатель, но и творец. С этим и связано то, что столь каноническая система не теряет способности быть информационно активной» [11, С. 19]. Система «Я-Я» особенно эффективно функционирует, когда извне поступают добавочные коды, меняющие контекстную ситуацию (к примеру, ритмическая музыка). Лотман утверждает, что «если коммуникативная система «Я-Он» обеспечивает лишь передачу некоторого константного объема информации, то в канале «Я-Я» происходит качественная трансформация, которая приводит к перестройке самого этого «Я» [12, С. 229].
Таким образом, в своей идеальной модели, монашество потенциально может глубинно познавать окружающий мир и качественно созидать бытие посредством реализации собственного потенциала, поскольку в меньшей степени испытывает потребность в межличностных отношениях, не подвержено общественным стереотипам, способно воспринимать людей как независимых, уникальных индивидов с их проблемами и потребностями. Идеальный аскетизм в христианстве – «не цель, а только путь – обходный путь, на котором лучше всего осуществляется конечная цель – преображение и спасение мира… выражаясь в терминах стратегии, отступление или ограждение крепости духа есть здесь только тактический прием, необходимый для большей успешности вылазки, нападения, овладения неприятельскими силами» [27]. Как отмечал С.Л. Франк, «уединенность души в общении с Богом предполагает одновременно ее открытость для общения и требует этой открытости. Религиозная жизнь – одновременно и нераздельно – и уединенна, и общинна, кому это кажется парадоксом, тот этим только свидетельствует, что он не понимает исконной общей структуры религиозной и духовной жизни, в силу которой душа именно в своей глубине расширяется, открывается для общения…» [27]. То есть «религия непременно есть не только моя связь и соединение с Богом, но и моя связь и соединение с другими, с ближними, есть общение, общность, коммунион» [5, С. 312].
Принцип добровольности. Диалог не должен быть нацелен на обращение в другую веру или на демонстрацию превосходства одного мировоззрения над другим. Сотрудничество и кооперация возможны лишь при внимательном изучении другой точки зрения, а не навязывании своей, что, впрочем, не означает отказа от собственных убеждений, умения корректно и аргументированно высказывать собственное мнение. Работая в институте психологии и социальной работы, знаю, что очень многие студенты с радостью бы прошли практику в православных организациях, занимающихся социальным служением. Но также знаю, что если батюшка, духовно окормляющий сотрудников данной организации не даст указание создать все условия для приема студентов, студенты вряд ли второй раз появятся на пороге церкви. Батюшка может, конечно, сказать, что «нужно научить людей читать Евангелие, молиться, участвовать в богослужении, но стоит вспомнить и те острые моменты, которые были между учениками и Христом. Он всегда оставлял ученикам свободу выбора: они могли идти за Ним, а могли не идти. И это — принципиальный опыт вхождения в церковь. Речь не просто о свободе выбора, а о свободе доверия. Через опыт доверия к конкретному человеку открывается доверие к Церкви, к собранию» [10]. Агрессивная проповедь о любви, духовности, Боге, порождает исключительно недоверие. Под влиянием принуждения невозможно принять веру, подобные действия ведут лишь к безверию, суеверию или лжеверию, такому состоянию, которое современная наука называет «слепой» верой1, но никак не подлинной, становящейся возможной исключительно путем доверия и открытости. Как отмечал В. Франкл, «Я должен сам принять решение "за" или "против". Религиозность связана с Я – либо ее нет совсем». [29]. А в каждом Я «…есть прекрасное, и только наша греховность не позволяет нам видеть это» [21].
Литература
1. Астэр И.В. Кризис социальных связей и проблема одиночества в условиях российского мегаполиса // Credo new № 2, 2010.
2. Астэр И.В. Современное русское православное монашество: социально-философский анализ. СПб: ООО «Архей», 2010.
3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Сост. С.Г.Бочаров. - М.: Искусство, 1979.
4. Бергер П. Религиозный опыт и традиция // Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии. М., 1996.
5. Бердяев Н.А. Дух и реальность: Основы богочеловеческой духовности. Я и мир объектов: Опыт философии одиночества и общения. М.: АСТ, 2007.
6. Вениамин, епископ Владивостокский и Приморский. С любовью к Церкви и Родине // Русь Православная. 2000. Сентябрь.
7. Гайнутдин Р. Коран можно интерпретировать как «третий завет» // Электр.ресурс: http://www.christforum.info/news-view-88.html
8. Декларация принципов толерантности. Утверждена резолюцией Генеральной конференции ЮНЭСКО 16 ноября 1995 г. // Электр.ресурс: http://www.un.org/russian/documen/declarat/toleranc.htm
9. Краткая философская энциклопедия. М., 1994.
10. Кто не собирает со Мною, тот расточает: Семинар Свято-Андреевского и Воскресенского малых православных братств «Общение как созидание Церкви» // Кифа №2(92), февраль 2009 г. // Электр.ресурс: http://www.sfi.ru/rubrs.asp?rubr_id=186&art_id=11792&page=7
11. Лотман Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Проблемы канона в древнем и сред¬невековом искусстве Азии и Африки. М., 1973.
12. Лотман Ю.М. О двух моделях коммуникации в системе культуры // Труды по знаковым системам. – Вып. VI. Уч. зап.Тарт. ун-та. – Вып. 308. Тарту, 1973.
13. Малеев М., иерей. Вертикаль. Путевые заметки. М., 2001.
14. Марченко А., протоирей. В диалоге с наукой // Электр.ресурс: http://www.permeparhia.ru/ index.php?id=1516
15. Мень А. Надлежит быть разномыслию / Мировая духовная культура. Христианство. Церковь. Лекции и беседы. М.: Фонд имени Александра Меня, 1997 // Электр.ресурс: krotov.info/library/13_m/myen/00061.html
16. Морозов А. Юрген Хабермас о секулярном и религиозном // Электр.ресурс: http://www.archipelag.ru
17. Община не должна бояться жертвовать собой // Кифа №2(92) февраль 2009 года // Электр.ресурс: http://gazetakifa.ru/content/view/2414
18. Основы социальной концепции РПЦ // Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. Москва, 13-16 августа 2000. Н.Новгород, 2000.
19. Патриарх. М., 1993.
20. С.Л. Франк. С нами Бог // Электр.ресурс: http://azbyka.ru/vera_i_neverie/o_vere /frank_s_nami_bog_15-all.shtml
21. Сергий [Пражский] (Королев), архиепископ Казанский и Чистопольский. О подвиге общения // Журнал Московской Патриархии. М., 1983, № 3 // Элект.ресурс: http://www.psmb.ru/conf09/materialy/stati_po_teme/statja/o-podvige-obshchenija-1/
22. Смирнов А.В. Десять мифов о гештальт терапии // Электр. ресурс: http://subscribe.ru/archive/psychology.znp/201004/17225024.html
23. Струве Н. Материалы конференции «Вера-Диалог-Общение» // Электр.ресурс: http://www.ufa-sretenie.ru/ plugins/forum/forum_viewtopic.php?7586
24. Феофан Затворник, свт. Слова на Господни, Богородичны и торжественные дни. М., 1883.
25. Философская энциклопедия. М., 1967. Т. 1.
26. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.
27. Франк С.Л. С нами Бог // Электр.ресурс: http://azbyka.ru/vera_i_neverie/o_vere /frank_s_ nami_bog_15-all.shtml
28. Франкл В.Э. В борьбе за смысл // Электр.ресурс: http://www.syntone.ru/library/books/content/3058.html
29. Франкл В.Э. Десять тезисов о личности // Электр.ресурс: http://psylib.org.ua/books/_franv02.htm
30. Что пытается скрыть церковное священноначалие? / Интернет-портал «Москва – Третий Рим» // Элетрон.ресурс: http://3rm.info/religion/5408-chto-pytaetsya-skryt-cerkovnoe-svyashhennonachalie.html
31. Шипов Я. Отказываться не вправе: Рассказы из жизни современного прихода. Полтава: Изд-во Спасо-Преображенского женского монастыря, 2000.