ИНТЕЛРОС > №4, 2010 > Наше интервью

Наше интервью


07 декабря 2010

Семенков Вадим: Вы уже много лет работаете в архивах. Какие правила для работы в архивах Вы сформулировали для себя?

Михаил Шкаровский: Я пошел работать в архив сразу после окончания исторического факультета ЛГУ в 1984 и работаю в нем по сей день. Во-первых, я исхожу из своего опыта работы как профессионального архивиста и вижу своей задачей ввод в оборот нового материала, чтобы стимулировать исследования остальных специалистов. Во-вторых, я стараюсь по возможности точно следовать тексту документа, т.е. минимально уделять внимания своим интерпретациям, которые могут быть ошибочными. Поэтому я стараюсь цитировать наиболее важные места документа, а не пересказывать их своими словами в соответствии со своими представлениями. Дословное цитирование и указание на первоисточник: в каком архиве документ хранится, номер описи, дела, листа имеют для меня первостепенную важность.

В этом я продолжаю петербургскую историческую школу, ею я был воспитан на историческом факультете и в этом вижу важное отличие нашей школы от московской: более точное следование источнику и архивному документу, а не развитие своих концепций.

Семенков Вадим: Архивному поиску можно учить?

Михаил Шкаровский: Конечно, есть предмет «Архивоведение». Это предмет преподается не только в светских учебных заведениях, но и в Духовных школах. Сначала этот предмет был введен в Московской Духовной Академии, а с прошлого года такой предмет введен и в Петербургской Духовной Академии. Я считаю этот предмет очень важным даже для будущих богословов, а не только для профессиональных историков.

Семенков Вадим: У социологов идет полемика о соотношении кабинетных и полевых исследований. Что первично: полевой сбор эмпирического материала или кабинетное ознакомление с уже существующим материалом? Для Вас что первично: архивный поиск или ознакомление с уже имеющимися работами по конкретному вопросу?

Михаил Шкаровский: Конечно, я сначала читаю других и считаю это – азы архивоведения. Сначала надо ознакомиться с возможно большим количеством научной литературы по теме, чтобы во-первых знать, что уже из архивных материалов введено в оборот, а во-вторых, чтобы уже через ссылки на исследованные архивы знать какой материал по данной теме в каком архиве или фонде надо искать. В-третьих, надо знать какие взгляды и концепции существуют по конкретному вопросу и понимать опровергают ли их найденные новые документы ил и, наоборот, дополняют.

Семенков Вадим: На Ваш взгляд возможно написание значимого исторического исследования без работы в архивах?

Михаил Шкаровский: Я считаю, что нет. Наверное, в социологии, политологии это возможно, т.к. они описывают современные ситуации и то они привлекают какие-то источники, а в истории это исключено.

Семенков Вадим: Может привести пример образцового историко-архивного исследования?

Михаил Шкаровский: В последнее время вышло несколько очень хороших сборников документов по истории Церкви. В них не просто представлены документы, но и проведена соответствующая аналитическая работа. В частности в 2000 году вышел сборник документов «Политбюро и Церковь», посвященный церковной политике советского руководства в начале 1920-х гг. под редакцией академика Н. Покровского.

Семенков Вадим: Существуют асы архивного поиска?

Михаил Шкаровский: Конечно, существуют. Тот же коллектив академика Н. Покровского. В подготовке этом сборника принял участие очень хороший архивист из Новосибирска Г. Петров.

 Семенков Вадим: Существуют ли архивные фальшивки?

Михаил Шкаровский: Да, такое встречается. Еще в 1990-ые годы в журнале «Москва» была опубликована небольшая подборка документов без указания архивных шифров. С одной стороны, это был указ Ленина от 1919 года о поголовном аресте православных священников, а с другой стороны, решение Политбюро от 1939 года об отмене этого указа и, соответственно, об изменении политики в отношении Церкви. В 2000-ые годы эти документы стали проникать и в некоторые научные издания и тогда, примерно в 2005 году, группа ведущих церковных историков, в которую и я входил, обсуждали эти документы и мы пришли к единогласному выводу о том, что эти документы – фальшивка.

Семенков Вадим: А разговоры о том, что в период обороны Ленинграда вдоль линии фронта на самолете совершили облет с иконами тоже архивно не подтверждается?

Михаил Шкаровский: Да, не подтверждаются. Таких документов нет. 

Семенков Вадим: Архивная находка в состоянии изменить какое-то устоявшееся представление?

Михаил Шкаровский: Да, такое возможно в отношении оценки конкретного человека. В немецких архивах я находил документы, которые свидетельствовали о сотрудничестве тех или иных известных православных деятелей с немецкой службой безопасности или разведкой. Некоторые из этих документов я еще не опубликовал. Могу привести один из таких еще не опубликованных фактов. Был такой украинский «патриарх» Мстислав Скрыпник, который возглавлял в эмиграции Украинскую автокефальную Церковь, а после распада Советского Союза приезжал на Украину и был провозглашен Патриархом неканоничной автокефальной церкви, но вскоре скончался.  Он всегда был тесно связан с украинским движением националистов и считался их национальным героем. В период Второй мировой войны он был епископом возникшей на оккупированной территории украинской автокефальной Церкви. То, что Скрыпник сотрудничал с немецкими оккупационными властями уже было известно и мне и другим историкам. Надо учесть, что в годы войны в движении украинских националистов произошел раскол: одно крыло – бендеровцы - перестали сотрудничать с фашистами и ушли в леса, а другое крыло националистов – мельниковцы продолжали сотрудничество. Мстислав Скрыпник сотрудничал и с бендеровцами и с мельниковцами. Я нашел в архивах Мюнхенского института современной истории характеристику на Скрыпника, написанную начальником Львовского СД. В этой характеристике, в частности,  говорилось, что он был тесно связан со службами СД и доносил на своих соратников на националистическому движению и по его доносам было арестовано и расстреляно несколько бендеровских деятелей. Понятно, что публикацию такого документа подорвет его достаточно сильный авторитет среди современных украинских националистов.

Семенков Вадим: А с партизанами священники сотрудничали?

Михаил Шкаровский: В Белоруссии и на Украине это было массовым явлением. Еще в конце 1980-ых годов вышла книга воспоминаний выпуска наших Духовных школ после войны Кузьмы Раины. Он сам был участник войны и его отец, протоиерей служил в партизанском отряде имени Кирова, в книге провидится много подобных фактов. Мне встречались такого рода документы и в отношении Северо-Запада России. По моим подсчетам около 20 православных священников на Северо-Запада России так или иначе сотрудничали с партизанами, но медалью «Партизан Великой Отечественной войны» был награжден только один из них – протоиерей Феодор Пузанов. Он выполнял и функцию разведчика и оказывал достаточно большую помощь по сбору денежных средств и продовольствия для жителей блокадного Ленинграда. Эта помощь переправлялась через линию фронта с партизанским обозом. 

Семенков Вадим: Церковные службы шли в партизанских отрядах?

Михаил Шкаровский: Шли, но, конечно, это было не везде, а там, где не было комиссаров и органов НКВД. Таких отрядов на первых порах было большинство. Иногда село целиком уходило в лес и священник, конечно, уходил вместе со своими прихожанами и уже в лесу совершал службу.

Семенков Вадим: В Вашей книге «Русская Православная Церковь в ХХ веке» по поводу Псковской миссии есть такая фраза: «Неслучайно единственная разрешенная на оккупированной территории СССР Духовная миссия Русской Церкви – Псковская существовала в тыловой области группы армий «Север»[1]. Что значит «не случайно»? 

Михаил Шкаровский: У различных немецких ведомств была различная религиозная политика, и она существенно различалась по степени по степени жесткости. Наиболее мягкую политику проводила прифронтовая военная администрация. В это прифронтовую полосу входил весь Северо-Запад, поэтому там не действовали немецкие гражданские власти, относившиеся враждебно не только к православию, но и вообще к христианству. На территории рейхскомиссариатов «Остланд» и «Украина», находившихся в ведении рейхсминистра занятых восточных территорий А. Розенберга,  проводилась политика враждебная православной Церкви. В частности ее пытались расколоть на несколько враждебных друг другу частей. Поэтому Розенберг активно поощрял создание автокефальной Украинской церкви, белорусской, эстонской и т.п. Был приказ, запрещавший создание каких-либо духовных учебных заведений любых конфессий. Псковскую духовную миссию разрешила создать военная администрация с целью умиротворения населения, а не ведомство Розенберга, и то на получение разрешения на ее создание потребовался немалый дипломатический талант митрополита Сергия (Воскресенского).

Семенков Вадим:  А в вооруженных формированиях, действовавших на стороне нацистов, православные священники были?

Михаил Шкаровский: Да, были  и я об этом пишу в другой своей книге «История русской церковной эмиграции» (СПб, Алетейя, 2009). Таких формирований, в которых существовал институт полковых православных священников, было четыре. Первое – это Русский корпус, участвовавший в боевых действиях против коммунистических отрядов Тито и базировавшийся в основном на территории Хорватии. Второе формирование –  15-й кавалерийский казачий корпус, также сформированный на территории Югославии и тоже сражавшиеся против отрядов Тито. Третьим соединением был Казачий стан, действовавший на севере Италии против партизанских коммунистических партизан. На контролируемой ими итальянской территории существовала очень интенсивная церковная православная жизнь. Четвертым таким формированием была так называемая «Русская освободительная армия» (РОА) – власовцы. Там тоже имелся институт военного духовенства и тоже в основном из священников Русской Православной Зарубежной Церкви. Но у власовцев это не получило большого распространения: в первой дивизии РОА служили четыре священника.

Семенков Вадим: В своей книге «Русская Православная Церковь в ХХ веке» Вы указываете, что церковно-археологические раскопки с целью обретения мощей св.о. Иоанна Кронштадского не проводились до сих пор, хотя месторасположения мощей достаточно точно известно: храм-усыпальница Иоанновского монастыря (С. 92). Как эти мощи смогли там сохраниться и почему в отношении их не проводятся археологические разыскания?

Михаил Шкаровский: Попытки перезахоронения мощей предпринимались неоднократно и даже племянница о. Иоанна выступала с таким пожеланием, но монахини монастыря препятствовали этому. Власти также всячески стремились ликвидировать это место массового паломничества. В 1925 году они закрыли монастырь, а в 1926 году было принято секретное, не записанное в протокол, но согласованное с ОГПУ, решение Петроградского совета, о перезахоронении останков из гробницы под полом его усыпальницы, на два метра вглубь. Место перезахронения позже было забетонировано. В таком замурованном виде храм-усыпальница простоял до Великой Отечественной войны, а в годы войны храм-усыпальница был оборудован под бомбоубежище. Это бомбоубежище находилось там до конца 1980-ых годов. Так как операция по перезахоронению проходила в тайне, то на начало 1990-ых годов сложилось стойкое мнение, что мощи захоронены на одном из городских кладбищ. И только с открытием документов ОГПУ, где имелись данные о месте захоронения, стало ясно, что мощи по-прежнему находятся в самом монастыре, в усыпальнице, но их обретение до сих пор не произошло.

Семенков Вадим: Почему?

Михаил Шкаровский: Игуменья Иоанновского монастыря Серафима считает что самовольно, без какого-либо знамения производить раскопки нельзя.

Семенков Вадим: Сколько у Вас вышло книг?

Михаил Шкаровский: Если считать со справочниками, сборниками документов и книгами,  написанными  в соавторстве то – около сорока пяти.

Семенков Вадим: С какими научными инстанциями Вы сотрудничаете?

Михаил Шкаровский: Я участвую в постоянно действующем семинаре по изучению истории послевоенного Ленинграда. Семинар проходит в Петербургском институте истории РАН. Также я участвую в нескольких проектах института Всеобщей истории Академии наук в Москве, в частности в проекте по изучению католической Церкви в России в 1920-30-ые годы, а также – в проекте по изучению русской церковной эмиграции. Сейчас подготовлен только первый том по 18 и 19 веку, а в дальнейшем будет и 20 век.  С зарубежными учеными у меня достаточно тесные связи. Несколько лет я работал в архивах Италии и Германии. В прошлом году я несколько месяцев проработал в славянском научном центре университета города Саппоро (Япония).  Там я преподавал, участвовал в конференциях, изучал историю Православной Церкви в Японии и историю русской церковной эмиграции в Китае.

Семенков Вадим: С церковными структурами у Вас тесные связи?

Михаил Шкаровский: С церковными структурами я также тесно связан. За первое полугодие 2010 года я принял участие в двенадцати конференциях и большинство этих конференций было церковными. В Москве я сотрудничаю со Свято-Тихоновским гуманитарным университетом. Это – ведущее научное заведение Московского Патриархата. У них, на мой взгляд, проходят лучшие историко-церковные конференции. Я уже лет десять подряд принимаю участие в их конференциях. Также я являюсь научным консультантом в недавно учрежденной общецерковной аспирантуре и докторантуре в Москве, ректором которой является митрополит Иларион (Алфеев). Эта общецерковная аспирантура и докторантура находится в Даниловом монастыре и именно там была первая презентация моей книги «Русская Православная Церковь в ХХ веке». Кроме этого я читал небольшие курсы лекций в Московской Духовной Академии и Свято-Филаретовском институте.

Семенков Вадим: Что Вы преподает в нашей Духовной академии?

Михаил Шкаровский: В прошлом году преподавал «Архивоведение и источниковедение», а в новом году буду читать новые курсы по истории Русской Церкви. Название этих курсов еще уточняется.

Семенков Вадим: Вы – член комиссии по канонизации. Как проходит работа комиссии?

Михаил Шкаровский: Наша епархиальная комиссия была создана в 2001 году. Председателем является настоятель Князь-Владимирского собора протоиерей Владимир Сорокин. Ее состав – десять человек. Большинство членов комиссии – священнослужители, но есть и светские ученые: это – редактор «Епархиальных ведомостей» Попов Илья Васильевич, краевед Соколова Лидия Ивановна, соавтор книги о митрополите Вениамине Константин Константинович Галкин. Мы собираемся нерегулярно:  по мере того как накапливаются материалы относительно прославления того или иного человека. Это – достаточно длительная процедура и обязательным условием при рассмотрении человека является просмотр и полное копирование всех его следственных дел. Это требование центральной московской комиссии при Синоде. Только после того как написано житие и скопированы следственные дела мы обсуждаем этот вопрос на заседании. Причем приглашаются на заседании не только инициатор этого обращения, но, если новомученник был прихожанином или священником какого-то ныне существующего храма, то приглашаются представители общины и настоятель, чтобы они знали, что участвовали в этом процессе и информировали прихожан об этом человеке и его почитании в Церкви. Бывает, что наша комиссия отклоняет какую-то кандидатуру и просит прислать дополнительные материалы, тогда вопрос откладывается на некоторый срок. Если нашу комиссию все устраивает, то мы посылаем весь материал в Синодальную комиссию по канонизации, ее председателем является митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, а членами - протоиерей Владислав Цыпин, игумен Дамаскин – автор многотомного исследования о новомученниках, протоиерей Георгий Митрофанов и др. Сейчас очень ужесточились критерии и ныне по гораздо меньшему числу новомученников принимаются положительные решение, но если эта комиссия выносит положительное суждение, то окончательное решение для общецерковного почитания принимает Священный Синод или Архиерейский Собор.  Может быть принято решение, как об общецерковном, так и о местном прославлении.

Семенков Вадим: Я знаю, что на Архиерейском Соборе 2000 года было прославлено около 1000 новомученников. Это вызвало вопросы…

Михаил Шкаровский: Да, когда происходит такое массовое прославление, то порой, это приводит к некоторым ошибкам. Во-вторых, не все прославленные были известны людям и почитаемы хотя бы в пределах епархии, что тоже не вполне правильно. Но это объясняется тем, что в советский период почти не было прославления, накопилось большое количество почитаемых подвижников и в 1990-ые годы открылись ранее неизвестные пласты информации об этих людях. Эта была ожидаемая эмоциональная реакция. Второй причиной такого массового прославления был диалог с Русской Православной Церковью за границей (РПЦЗ), поскольку там уже давно, с 1981 года происходило канонизация новомученников. Отсутствие  канонизации этих людей было одним из препятствий для столь важного диалога. Прославление такого числа новомученников и царской семьи стало для РПЦЗ важным аргументом в пользу объединения.

Семенков Вадим: Мне известно, что у католиков в комиссиях по канонизации есть фигура advocatus diaboli – адвоката дьявола, т.е. человек, ответственный за выполнение критической функции при рассмотрении материала на тут или иную персону. В наших комиссиях есть что-либо аналогичное?

Михаил Шкаровский: Такой специальной фигуры нет. Каждый член комиссии если у него в жизнеописании что-то вызывает сомнения может высказать свое мнения и это всегда учитывается. В нашей комиссии, если у кого-то есть негативное отношение к изученному материалу, то тогда вопрос о положительном рассмотрении дела откладывается, потому что в таких делах должен быть консенсус.

Семенков Вадим: Спасибо за интервью!

 

Тест данного интервью утверждаю

М.В. Шкаровский



[1] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. – М.: Вече, Лепта, 2010, С.159


Вернуться назад