ИНТЕЛРОС > №1, 2013 > Современные концепции политической культуры и исследование проблем глобального развития

Диана Голованова, Владимир Лукин, Александра Хребтова
Современные концепции политической культуры и исследование проблем глобального развития


07 апреля 2013

Лукин Владимир Николаевич

доктор политических наук, доцент, заместитель директора, Санкт-

Петербургский имени В.Б.Бобкова филиал Российской таможенной академии


Голованова Диана Константиновна

студентка юридического факультета, Санкт-

Петербургский имени В.Б.Бобкова филиал Российской таможенной академии


Хребтова Александра Андреевна

студентка факультета таможенного дела Санкт-

Петербургский имени В.Б.Бобкова филиал Российской таможенной академии

 


Lukin Vladimir Nikolaevich

Doctor of Political Sciences, associate Professor, Deputy Director of the St.

Petersburg branch of the Russian Customs Academy named after V.B. Bobkov,


Diana Konstantinovna Golovanova

The student of the Law Faculty of the St.Petersburg branch of the Russian

Customs Academy named after V.B. Bobkov


Alexandra Andreyevna Chrebtova

The student of Faculty of Customs of the St.Petersburg branch of the Russian

Customs Academy named after V.B. Bobkov

 


E-mail: lvn55555@mail.ru

УДК 327

Современные концепции политической культуры и исследование проблем глобального развития

В статье раскрыты основные подходы к концептуализации политической культуры, сложившиеся в современной зарубежной и отечественной политической науке. Покзано значение теорий политической культуры для понимания современных проблем глобализации и модернизации политических систем.

Ключевые слова:политическая культура, ценностные ориентации, доверие, модернизация , глобализация

 

The modern concept of political culture and the study of the problems of global development

The article deals with the main approaches to conceptualization of the political culture prevailing in modern foreign and Russian political science. Value of the theories of political culture for the understanding of modern problems of globalization and modernization of political systems is revealed.

Key words:Political culture, values, trust, modernization, globalization

Современные концепции политической культуры и исследование проблем глобального развития

Термин «политическая культура» введён в научный оборот немецким философом И.Г. Гердером в XVIII веке, а в политической науке актуализирован Г. Алмондом и С. Верба в начале 60-х годов XX века. Для настоящего времени характерно многообразие подходов к определению этой категории и пониманию её сущности. По-мнению А.С. Мельченко «…в научной литературе насчитывается около тридцати определений понятия «политическая культура…» . Определение сложившихся подходов в научном анализе политической культуры рассматривается авторами как перспективное направление политических исследований.

В современной научной литературе сущность политической культуры как общественного явления раскрывается через присущие ей базовые составляющие, а именно:

1) когнитивную (политическое знание);

2) оценочную (политические ценности, идеалы);

3) эмоциональную (политические чувства) .

Данная структура была отражена ранее американскими политологами Г. Алмондом и С. Верба в своей книге «Гражданская культура», которые определяли политическую культуру как совокупность индивидуальных позиций и ориентаций участников данной политической системы, субъективную сферу, образующую основание политических действий и придающая им значение.  В соответствии с выполняемыми политической культурой базовыми функциями учёные структурно представляют политическую культуру в виде трех уровней ориентаций:

1) познавательных, которые охватывают знания о функционировании политической системы, ее ролях и носителях этих ролей;

2) эмоциональных, отражающих чувства, испытываемые по отношению к политической системе и ее функциям, а также участникам политического процесса и их деятельности;

3) оценочных, которые выражают личные отношения к политической системе, политическим  акторам и их действиям.

Определение политической культуры Г. Алмонда и С. Верба имеет характерную особенность, представляющую политическую культуру в виде совокупности ориентаций на политическую деятельность.

В структуре политической культуры особое место занимают такие составляющие, как:

1) социализирующая, посредством которой происходит формирование индивида как полноценного социокультурного элемента общества, т.е. становление его в качестве актора политической системы;

2) воспроизводящая, которая обеспечивает трансляцию накопленных знаний о политической жизни общества, тем самым способствуя непрерывности политического процесса.

Важнейший вклад в понимание политической культуры внесён Рональдом Инглехартом, который подчеркивал, что ценностные приоритеты личности формируются в ранние годы и остаются в основе своей неизменными на протяжении всей жизни. По мнению Инглехарта, изменение ценностных ориентиров находят своё отражение в сфере политики. Поскольку затрагиваются базовые ценности, то это сопровождается изменениями, связанными с определением значимых политических вопросов и проблем, лежащих в основе политических конфликтов, что влечёт за собой изменение в типах политических движений и партий, которым люди отдают свои предпочтения .

Разработка теории гражданской культуры была продолжена Гарри Экстейном. Экстейн предполагал, что политическая система остаётся стабильной только тогда, когда институциональные структуры подобны соответствующим негосударственным структурам, т.е. должен быть соблюдён баланс несоответствий политической культуры элиты и масс. Он признавал необходимость устройства вышеуказанной политической системы, которая бы «не только формулировала волю общественности, но и управляла ею» .

Таким образом, политическая культура «обеспечивает социальные инфраструктуры для надлежащего функционирования общественной сферы, которая является причиной и основой демократии» .

Большой интерес у современных политологов вызывают вопросы  культурного национализма. В связи с чем, в рамках теории политической культуры разрабатываются цивилизационные аспекты и культурологические факторы современного международного терроризма .

Последующие исследования политической культуры позволили учёным сформировать иные подходы к пониманию политической культуры как системы и выполняемых ею функций. Соответственно, категориальный аппарат содержит различия в трактовке данного определения.

Определения политической культуры, введённые в научный оборот, возможно, классифицировать следующим образом:

Одна группа ученых трактует политическую культуру, акцентируя внимание на субъективных аспектах  агентах политики, трактуя её, прежде всего, как совокупность духовных явлений (Г. Алмонд, С. Верба, Д. Дивайн, Ю. Краснов).

Другая группа ученых видит в политической культуре проявление нормативных требований (С. Байт) или совокупность типичных образцов поведения человека в политике (Дж. Плейно). В данном случае она предстает как некая матрица поведения человека (М. Даглас), ориентирующая его на наиболее распространенные в обществе нормы и правила игры и, таким образом, как бы подтягивающая его действия к сложившимся стандартам и формам взаимодействия с властью.

Третья группа ученых понимает политическую культуру как способ политической деятельности человека, определяемый его ценностными ориентациями, влияющими на политическое поведение (И. Шапиро, П. Шаран, В. Розенбаум) .

Для понимания особенностей разнообразных концептуализаций политической культуры много значит ясное представление о наиболее общих взглядах и подходах к трактовке проблемы соотношения и взаимосвязи демократической и традиционной систем ценностей.

С. Хантингтон указывает на связь политической культуры с более широкой системой культурных ценностей, прежде всего традиционных, связанных с доктринальными и структуральными аспектами той или иной религии. Он отмечает существование различий в характере функциональных взаимосвязей традиционной и демократической систем ценностей, связанных с особенностями лежащих в их основе религиозных норм и ценностей .

В соответствии с проведенным таксономических анализом С. Хантингтон выделяет два основных типа политической культуры.

Первый тип – консамматорные политические культуры (Consummatory Political Cultures), отличающиеся религиозно-мировоззренческой позицией, в соответствии с которой промежуточная и конечная цели в жизни человека тесно взамосвязаны.

Консамматорные культуры менее восприимчивы к демократическим ценностям. Это – системы, основанные на религиозных ценностях католицизма, мусульманства, конфуцианства и так далее.

Второй тип – инструментальные политические культуры (Instrumental Political Cultures), характеризующиеся наличием в системе ценностей значительного сектора нормативных религиозных традиций. Согласно им промежуточные цели в жизнедеятельности человека обособлены и независимы от конечных целей, так что не оказывают влияния на любое конкретное действие субъекта.

Инструментальные политические культуры рассматриваются как более открытые демократическим ценностям (культуры, связанные с религиозными нормами и ценностями протестантизма, индуизма, синтоизма и так далее). Инструментальные культуры воспринимаются как системы ценностей и норм, характеризующиеся более открытыми функциональными связями традиционных и демократических компонентов и соответственно содержащие больше возможностей и предпосылок для адаптации к новым, демократическим политическим нормам и институтам.

В рамках культурологического подхода к анализу политических проблем глобализации сложился консенсус в понимании базовых критериев высоты организации системы демократических ценностей (гражданской политической культуры) и уровня ее взаимосвязи с традиционной системой ценностей.

Первый критерий отражает специфику организации системы социальных отношений и системы традиционных ценностей как основы этих отношений, а также их взаимодействия с системой демократических ценностей.

В данном случае критерием высоты организации политической культуры выступает уровень иерархичности социально-политических отношений, степень подчинения верховной власти. Политические культуры, базовой традиционной ценностью которых является верховная власть и соответствующая ей иерархия социально-политических отношений, рассматриваются как имеющие меньший потенциал для укрепления системы демократических ценностей. Иерархический традиционализм в политической культуре и соответствующей ей системе ценностей – не единственный критерий, используемый для концептуализации общей системы ценностей, как включающей в себя и традиционную, и демократическую компоненты.

Второй критерий отражает специфику не вертикальных, а горизонтальных взаимоотношений в обществе.

В этом случае критерием высоты организации системы ценностей выступает степень взаимного доверия в межличностных отношениях. Доверие как традиционные норма и ценность в межличностных отношениях рассматривается в качестве основы укрепления взаимосвязи традиционной и демократической систем ценностей, а  значит, повышения континуитета и стабильности политической культуры в целом .

Третий критерий также фиксирует специфику социальных межличностных отношений, выражающуюся в толерантности (Tolerance) и неконфликтности социального взаимодействия в обществе, прежде всего на уровне групп.

П. Штомпка предпринял попытку разработать модель появления / разрушения культуры доверия. Свой метод он определил как метод «контролируемого эклектизма».

Исследователь использовал и попытался привести к единому знаменателю разнообразные источники различных теоретических направлений.

Разрабатывая свою модель «цивилизационных способностей» (Civilizational Competence), П. Штомпка исследовал модели «одинокой толпы» (Ф. Тённис), «железной клетки» (М. Вебер), «аномии» (Э. Дюркгейм), отчуждения (М. Симен), «восстания масс» (Х. Ортега-и-Гассет), и опирался на новые исследовательские концепции, в которых обращается внимание на духовные, моральные связи и «гибкие» аспекты культуры.

Среди них он выделил такие, как «гражданская культура» (Г. Алмонд и С. Верба); «гражданское общество»; «культурный капитал» (П. Бурдье); «социальный капитал» (Р. Путнам); теория «постматериалистских ценностей» (Р. Инглехарт).

П. Штомпка объясняет актуальность и причины активного обращения социологии к проблеме доверия, в первую очередь тем, что это связано с устойчивым парадигмальным сдвигом внутри самой социологической науки – от господства «социологии социальных систем» к «социологии действия».

На онтологическом уровне это выражается в отказе от «жестких» представлений об обществе и обращении к «гибким» образам социальности; на эпистемологическом – в переходе от структуралистских объяснений, оперирующих «жесткими» переменными, к культуралистским – с акцентом на подвижных переменных.

Второй парадигмальный сдвиг наблюдается уже внутри «социологии действия» – переход от «жестких», утилитаристских, инструментальных, позитивистских образов общества (бихевиоризм, теория обмена, игровая теория, теория рационального выбора) в сторону «гибких», гуманистических представлений о действии (символический интеракционизм, феноменология, герменевтика, исследования культуры).

На онтологическом уровне изменяются представления о действии, сконцентрированность на рациональном действии уступает место учету более богатой гаммы действия, включая эмоциональные, традиционные, нормативные, культурные компоненты.

В этом плане выделяются два исследовательских направления.

Первое акцентирует психологические моменты (мотивацию, причины, намерения, установки) и ведет к психологической модели действия.

Второе – фокусируется на культурных компонентах (правилах, ценностях, нормах, символах) и приводит к культурологической социологии действия.

На эпистемологическом уровне парадигмальные изменения находят отражение в признании различных видов качественных, интерпретативных, герменевтических процедур как релевантных и эвристичных для интерпретации культурных аспектов действия.

Результатом этого двойного парадигмального сдвига стало преобладание среди актуальных научных изысканий культурной проблематики, перенос акцента на культурную обусловленность действия. Предполагается, что действие одновременно и обусловлено культурой (аксиологическая, нормативная и когнитивная ориентации), и само служит детерминирующим фактором появления культуры.

Другое закономерное достижение культурологической перспективы, по его мнению, состоит в обращении к миру «гибких» межличностных отношений, возобновлении интереса к моральным связям.

Обращение к культурной сфере обусловлено необходимостью реагировать на такие новые процессы, происходящие в современном обществе, как, во-первых, растущее осознание недостатков и неспособности некоторых институтов, воспринимаемых ранее само собой разумеющимися: демократические политические режимы, государство всеобщего благоденствия, свободный рынок.

Во-вторых, укрепление убежденности в том, что одни и те же институты могут по-разному функционировать в различных обществах (несостоятельность западных моделей политических и экономических институтов в ряде стран Африки и Латинской Америки на фоне значительных успехов в Азии; контрастно различающиеся судьбы мигрантов и беженцев, прибывающих из различных стран).

В-третьих, осознание значимости культуры в международных отношениях.

В-четвертых, осознание важной роли скрытых культурных факторов для процесса посткоммунистических изменений (препятствия, барьеры, помехи и откаты на пути к демократии и рынку).

Петр Штомпка в своей теории доверия определяет факторы постепенного искоренения фундаментального недоверия:

– наличие обстоятельств, подтверждающих убежденность в том, что изменения непрерывны, постоянны и необратимы;

– значительный экономический рост;

– новое качество и уровень жизни;

– консолидация политической демократии и конституционализма;

– принятие новой конституции;

– успешная смена власти через выборные процедуры;

– практическая верификация демократических институтов;

– становление рынка и частной собственности;

– реальная перспектива вступления в западные военные, политические и экономические альянсы;

– расширение личного и социального капитала и рост «ресурсности», по крайней мере, у ряда значительных страт общества (при сохранении и традиционных ресурсов, в частности, наличие связей, поддержка семьи и принадлежность к религиозной общине);

– смена поколений: появление новых поколений, выросших в других условиях .

В рамках культурологического подхода в начале ХХI века формулируется интегративная теория социокультурных изменений Рональда Инглехарта, Уейни Бейкера, Пиппа Норриса, Криса Уелзела, Ханса-Дитера Клингеманна и других .

Теория характеризуется соединением принципов теории модернизации (положение о культурных изменениях как результате процесса экономического развития); теории изменения ценностей (положение о постоянном и самостоятельном влиянии системы ценностей, составляющих основу политической культуры общества, на развитие политических и общественных процессов); теории демократии (положение о культурологических факторах демократизации) и других.

Интегративная теория социокультурных изменений разрабатывается в рамках традиции мичиганской школы политических исследований.

Данная теория представляет собой в определенном смысле один из вариантов ревизии теории модернизации. Оценивая тезис теории модернизации о связи процесса экономического развития с системными изменениями базовых ценностей, Р. Инглехарт и У. Бейкер выявляют две основные траектории современного развития, связанные с модернизацией.

Первая отражает процесс массивных структурных изменений культуры в условиях модернизации, которая определяет тренд к постепенному переходу от нормативных ценностей (традиционных) к современным ценностям, ориентирующим на рациональность выбора, толерантность, доверие и участие в общественно политической жизни.

Вторая траектория связана с сохранением, несмотря на модернизацию, влияния традиционных ценностей протестантизма, католицизма, конфуцианства и других на ценностные системы культур, входящих в соответствующие культурные зоны, что объясняется общей устойчивостью религиозных и духовных ориентаций на индивидуальном, национальном, региональном и глобальном уровнях.

В работах Инглехарта–Бейкера представлен в этой связи и новый взгляд на полемику относительно проблемы конвергенции или дивергенции ценностей как результате современных процессов экономического развития.

Тезис о конвергенции ценностей как результате модернизации, по сути, отражает первую из названных выше траекторий современного развития, связанной с общей тенденцией культурных изменений в направлении формирования в обществах отдельных культурных зон мира современных (постматериалистических) ценностей самовыражения (Self-Expression Values), что является основанием для разработки положения о конвергенции ценностей в условиях глобализации.

Тезис о дивергенции ценностей уточнен в новых исследованиях мичиганской школы и сформулирован как тезис об инерции традиционных ценностей и устойчивости этой структурной компоненты (Persistence of Traditional Values), что остается основанием для предложения о дивергенции (расхождении) ценностных ориентаций в обществах, входящих в различные культурные зоны мира .

Тезисом об инерции и устойчивости традиционных ценностей подчеркивается относительная независимость ценностных ориентаций от экономических и политических изменений. Соответственно, этим предполагается маловероятность конвергенции (схождения) и уменьшения степени культурных различий как источника культурных конфликтов.

Глобальная конвергенция ценностей на основе определенной совокупности так называемых современных ценностей трактуется как маловероятная, поскольку традиционные ценности продолжают оказывать свое особое, независимое влияние на процесс системных культурных изменений, вызываемых процессами экономического развития.

Конвергенция ценностей как тенденция современного развития имеет, считают сторонники теории модернизации, определенные предпосылки, которые складываются в процессе экономического развития общества.

Конструктивными эффектами глобализации являются в определенной степени предсказуемые изменения в культурной, социальной и политической сферах жизни. К таким изменениям, являющимся общими для стран различных регионов мира, принято относить специализацию в сфере занятости, повышение уровня образования, повышение уровня благосостояния, которые рассматриваются как результат экономического развития .

В то же время модернизация сопровождается непредвиденными последствиями, затрагивающими социокультурную и политическую сферы жизни. К таковым относятся изменения ролевых статусов по признаку пола, изменения аттитюдов в отношении к норме властного авторитета, изменения отношения к нормам сексуальных отношений, падение уровня рождаемости, расширение сферы политического участия, меньшая управляемость гражданских обществ.

Одним из современных парадоксов модернизации стал процесс укрепления традиционных ценностей и усиления их роли в современных общественно-политических процессах. Особую озабоченность вызывают дисфункции развития, связанные с системой традиционных ценностей, способствующие активизации радикального фундаментализма и экстремизма.

Так, Рэнделл Стоукс, Сюзен Маршалл отмечали, что обращение к традиционным ценностям ислама имело результатом усиление влияния в обществе религиозного фундаментализма и его норм, ценностей и стандартов поведения .

Уже в 90-е годы XX века исследователи констатируют расширение практики использования политических стратегий, ориентирующихся на использование культурной идентичности в целях продвижения интересов тех или иных групп, что имеет эффектом, как указывает Мэри Бернстейн, культурную диверсификацию общества .

Оценивая в контексте глобализации роль культурной идентичности и эффекты соответствующих стратегий, Филипп Мак Майкл в этой связи отмечает ключевую особенность общего тренда к культурной дифференциации на основе укрепления традиционных ценностей: «…по мере интенсификации глобальной интеграции, ускоряется процесс формирования многообразия культур (Multiculturalism). В условиях, когда происходит непосредственное соприкосновение этнически различающихся трудовых ресурсов и сообществ, ведущей тенденцией становится опора на политические стратегии идентичности (Politics of Identity), которые приходят на смену гражданским (универсалистским) политическим стратегиям (Civic (Universalist) Politics) формирования нации» .

Тенденция к сохранению устойчивых систем традиционных ценностей является во многом основой одного из глобальных трендов – тренда к дивергенции ценностей, что, в свою очередь, может обретать форму многообразия и взаимодействия культур, либо протекать в форме конфликта культур.

Согласно идее Инглехарта–Бейкера, различные общества следуют различным траекториям развития, даже если они подвержены влиянию сходных процессов экономической модернизации.

Исходя из тезиса о нелинейности культурных изменений в условиях экономической глобализации, Р. Инглехарт и У. Бейкер выдвигают гипотезу об изменении культурных ценностей в так называемых развитых (постиндустриальных) странах в направлении перехода от материалистических (во многом традиционных) ценностей к постматериалистическим (современным) ценностям самовыражения .

Важным моментом теории Инглехарта–Бейкера является положение об экзистенциальной безопасности (Existential Security) как основном факторе культурных изменений, происходящих в развитых странах под влиянием глобализации. Именно обеспечение под влиянием экономического развития беспрецедентного уровня экзистенциальной безопасности в развитых странах, считают представители мичиганской школы политического анализа, обусловило переход этих обществ к новому направлению развития систем культурных ценностей, структурными составляющими которых становятся ценности качества жизни (Quality of Life), самореализации (Self-Expression) и другие постматериальные (современные) ценности.

Это означает, что ценностные приоритеты граждан постиндустриальных обществ смещаются от преимущественной ориентации на экономическую и физическую безопасность к предпочтению качества жизни, ориентацию на самореализацию и удовлетворенность собственной жизнью .

Траектории изменения ценностей под воздействием экономической глобализации в других обществах, подчеркивают Р. Инглехарт и У. Бейкер, отличаются, что объясняется спецификой действия других факторов развития таких обществ, и, прежде всего, фактором традиционных ценностей, унаследованных их культурами.

Новым в теории изменения ценностей Р. Инглехарта и его последователей (Theory of Value Change) является утверждение о присутствии обеих траекторий изменения ценностей в условиях глобализации. Данное положение вводится в работах начала ХХI века, в то время, как предшествующие исследования проводились в рамках обоснования идеи о легитимности перехода развитых обществ от материалистических к постматериалистическим ценностям.

Данный момент отличает теорию изменения ценностей мичиганской школы и от культурологических теорий периода 90-х годов XX века, разрабатываемых С. Хантингтоном, Робертом Путнамом, Френсисом Фукуяма, Гари Гамильтоном, Полем Димаджио и другими исследователями, обосновывавшими идею об устойчивости влияния сложившихся черт культуры и традиционных религиозных ценностей на политические институты и ориентации, политические процессы и экономическое развитие общества .

С. Эйзенштадт, подчеркивая специфику современного развития в условиях глобализации, указывает в качестве отличительной черты возникновение и распространение нового типа цивилизации – современной цивилизации (Modern Civilization). Для современной цивилизации характерна большая степень расширения влияния на другие общества, а также большая длительность воздействия всей совокупности экономических, политических, идеологических  процессов, связанных с модернизацией, что сопровождается значительно большей интенсивностью влияния данной цивилизации.

Другая отличительная черта, не имеющая аналога в истории других цивилизационных экспансий, связана с возникновением тенденции к формированию и развитию универсальных, институциональных и символических систем глобального уровня. С. Эйзенштадт исходит из того, что современная цивилизация, возникнув на Западе (Европа, США) и распространив свое влияние на регионы Азии, Латинской Америки, отдельные общества африканского континента, способствовала созданию систем взаимоотношений, основанных на общих базовых институциональных стандартах.

С другой стороны, формирование новой цивилизации сопровождалось возникновением нескольких мировых экономических, политических и идеологических систем (мультицентричных и гетерогенных по природе) со своей собственной динамикой постоянных трансформаций и изменений в структурах взаимодействия.

Еще одна отличительная черта современной цивилизации, согласно С. Эйзенштадту, связана с дифференциацией и созданием многообразных форм современных и модернизирующихся обществ, имеющих много общих характеристик, и в то же время сохраняющих целый ряд различий, в том числе, связанных с особенностями интернационального взаимодействия, а также со спецификой ответной реакции на воздействие модернизации. Подобно любой цивилизационной экспансии, подчеркивает исследователь, новая цивилизация подрывает символические (культурные) и институциональные основы тех обществ, которые инкорпорируются ею, что сопровождается неизбежной диверсификацией символических и институциональных паттернов формируемых субсистем .

Модель политического анализа фундаментализма как одного из факторов международного терроризма, разработанная С. Эйзенштадтом, включает концепт современной цивилизации как одну из составляющих анализа. Помимо обоснования взаимосвязанных тенденций универсализации и дифференциации в развитии современной цивилизации модель содержит характеристику нескольких тесно взаимосвязанных аспектов, рассматриваемых в качестве индикаторов современного цивилизационного паттерна и отличающих его от других цивилизационных паттернов.

Вся совокупность аспектов нового цивилизационного паттерна классифицирована в соответствии с тремя основными измерениями:

1) структурные измерения или организационные (Structural Dimension);

2) институциональные (Institutional Dimension);

3) культурологические (Cultural Dimension).

Структурное измерение отражает развитие множества специфических аспектов современной социальной структуры, таких в частности, как:

– рост структурной дифференциации (Structural Differentiation);

– урбанизация;

– индустриализация;

– рост коммуникаций.

Институциональное измерение включает следующие аспекты:

– развитие новых институциональных образований (Institutional Formations);

– развитие современного национального государства (Modern Nation-State);

– развитие новых экономических институтов (New Capitalist-Political Economics).

Культурологическое измерение включает такие аспекты, как:

– особые культурные программы (Distinct Cultural Programs);

– тесно взаимосвязанные специфические способы структуризации основных сфер социальной жизни (Specific Modes of Structuration of Social Life) .

Одним из исходных положений концепции С. Эйзенштадта является утверждение, согласно которому первоначальные гипотезы классических теорий модернизации (К. Маркс, Э. Дюркгейм, М. Вебер и другие), а также более поздние идеи о конвергенции в ходе модернизации символических систем и институциональной интеграции в развитии всех сфер жизнедеятельности современных обществ, были опровергнуты реалиями модернизации и глобализации.

Ученый выдвигает положение о дивергенции как одной из ведущих тенденций развития современной цивилизации. Опровергая тезис о конвергенции в развитии различных сфер современных обществ, он указывает на тенденцию к дифференциации в развитии институциональных структур экономической, политической, культурной сфер современных обществ.

Обосновывая положение о высоком уровне диверсификации современных обществ, ученый подчеркивает, что линии диверсификации определяют не только различия традиционных и современных цивилизационных паттернов, но прослеживаются и в отношении обществ со сходным, достаточно высоким уровнем экономического развития, а именно, стран Европы, США, Канады, Латинской Америки .

Согласно С. Эйзенштадту, диверсификация подтверждается не только институциональными, но и культурологическими и структурными параметрами современной цивилизации. Подвергая сомнению допущение классических теорий модернизации о взаимосвязи структурных и культурных аспектов модернизации, он указывает, что реальные процессы свидетельствуют об отсутствии гомогенизации символических систем как результата общих структурных изменений в ходе социально-экономических преобразований.

В этой связи С. Эйзенштадт пишет: «Модернизация действительно распространилась по многим странам мира, но она не вызвала к жизни некую единую цивилизацию, не создала некий общий институциональный паттерн. Напротив, она способствовала формированию нескольких цивилизаций, или по крайней мере цивилизационных паттернов (Civilizational Patterns), то есть цивилизаций, которые отличаются общими характерными чертами (Common Charactheristics), но ориентированы на различные идеологические и институциональные динамики (Ideological and Institutional Dynamics)» .

Следует отметить, что концепт «цивилизационных паттернов» и идея о их диверсификации имеет сходные черты с концепцией культурных зон и идей об их дифференциации в условиях глобализации. Соответствующие концепты и идеи, как показано выше, выдвинуты и обоснованны Мичиганской школой политических исследований, которой также радикально пересмотрены указанные выше положения классических теорий модернизации и обоснована особая роль культурных факторов современного развития .

Концепция политической культуры нашла разработку в трудах других зарубежных и отечественных ученых.

У. Розенбаумом представлено  три типа ориентаций относительно политических объектов. По мнению У. Розенбаума, первый тип составляют ориентации относительно институтов государственного управления, во второй тип входят ориентации относительно «других» в политической системе. К третьему типу Розенбаумом отнесены ориентации относительно своей собственной деятельности в политической жизни.

По мнению Мелешкиной Е.Ю. и Толпыгиной О.А., политическая культура представляет собой «часть духовной культуры народа и включает те элементы последней, которые связаны с общественно-политическими институтами и политическими процессами. Она оказывает влияние на формы, функционирование и развитие государственных и политических институтов, задает направление политическому процессу, обусловливает политическое поведение широких масс. Под политической культурой понимается «система ориентаций и установок относительно политической системы и ее составляющих, а также относительно образцов политического поведения» .

Соответствующего мнения придерживается польский политолог и социолог Е. Вятр, который понимал политическую культуру как «совокупность позиций, ценностей и образцов поведения, затрагивающих взаимоотношения власти и граждан». Кроме того, в данное определение он  включал знания о политике, оценку политических явлений и эмоциональную сторону политических позиций, а также признанные в данном обществе образцы политического поведения .

К.С. Гаджиев в этой связи пишет: «Особенность политической культуры заключается в том, что она представляет собой не политику или политический процесс в их реальном воплощении, а комплекс представлений той или иной национальной или социально-политической общности о мире политики, всей политической жизни, законах и правилах их функционирования» .

Английские политологи Р. Карр и М. Бернстейн определили политическую культуру как «установочную и поведенческую матрицу, в пределах которой расположена политическая система» как «способ политического поведения социальной группы и природу политических верований и ценностей ее членов». Вместе с тем Р. Такер наряду с элементами сознания в содержание культуры включает и «признанные образцы поведения» .

Возможно определить следующие основные характеристики политической культуры, которые значительной частью современных исследователей понимаются как отражающие её сущность:

политическая культура это, с одной стороны, созданный и накопленный в процессе общественно-исторической практики, опыт, зафиксированный в обычаях, традициях, идеях, представлениях, оценках, установках, и с другой стороны, качественно определенный уровень деятельности по воспроизводству и производству политической жизни;

политическая культура связана, прежде всего, с политическим сознанием. Неотъемлемыми элементами политической культуры являются также характерные для данного общества, социальной общности политические ценности, ценностные ориентации. Существенным элементом политической культуры являются также типичные для данного общества, социальной общности политические установки;

структура политической культуры включает в себя и поведенческий аспект, проявляющийся в виде образцов, стереотипов политического поведения;

к важным компонентам политической культуры можно отнести религиозную составляющую. Так, по мнению В.В. Можаровского «религиозный менталитет включает в себя все устойчивые поведенческие характеристики и характеристики преобладающих установок мышления, воли и бессознательного, свойственного религиозным или секулярным группам, которые определяются преобладающим или долгое время преобладавшим в них вероисповеданием», т.е. «непререкаемые, устойчивые, унифицированные ценностные ориентации большого количества людей» лежат в основе политической культуры .

Кроме того, необходимо учитывать, что политическая культура как система это явление развивающееся. Развитие политической культуры означает ее усложнение, обогащение и расширение культурного контекста социально-политических процессов.

Таким образом, политическую культуру можно определить как часть общей культуры, представляющей собой систему созданных и накопленных в процессе общественно-исторической практики политического опыта и знаний, зафиксированных в обычаях, традициях, идеях, представлениях, оценках, установках и воспроизводимых в виде образцов, стереотипов политического поведения, опирающихся на эмоциональную сторону политических позиций, формирующих общественно-политические институты и политические процессы.

Дальнейшая разработка концепции политической культуры имеет важное значение не только для развития политической теории, но и для решения проблем разработки стратегий молодежной политики, политической социализации и политического участия .


Теории политической культуры на протяжении последних десятилетий формируют основания, оказывающие существенное и заметное влияние на развитие политического анализа современных глобальных процессов.


  1. Мельченко А.С. Политическая культура как фактор обеспечения национальных интересов России в условиях глобализации. Монография. Ставрополь: Ставропольский государственный университет. 2002. С. 11.
  2. Тихонова В.А. Политическая культура российского общества: социально-философский аспект. Монография. М.: МГУКИ. 2001. С. 34.
  3. Мусиенко Т.В. Микрополитика в современном мире. СПб.: Наука. 2003. С. 251252.
  4. . Almond G.A International Encyclopedia of the Social and Behavioral Sciences. 2001. С. 1862-1865.
  5. Kohler-Koch B., Quittkat C. What is Civil Society and who Represents Civil Society in the EU? // Policy and Society. 2009. С. 1122.
  6. Байрамов Ш.Б., Лукин В.Н., Михеев В.Л., Мусиенко Т.В., Пиджаков А.Ю., Смыслов Б.А. Международный терроризм: вызовы и противодействие: в 3-х томах. СПб.: ООО «Архей». 2011. С. 218.
  7. Баранов Н.А. Теория политики. СПб: Изд-во БГТУ. 2003. С. 153156.
  8. Huntington S. Will More Countries Become Democratic? // Political Science Quarterly. 1984. Vol. 99. N 2. P. 208–209.
  9. Nannestad P. What Have We Learned About Generalized Trust, If Anything? // Annual Review of Political Science. 2008. Vol. 11. P. 413436.
  10. Sztompka P. Society in Action: the Theory of Social Becoming. Cambridge: Polity Press. 1991 // Социологическое обозрение Том 2. № 3. 2002.
  11. Inglehart R. Modernization, Cultural Change, and the Persistence of Cultural Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. P. 19–51; Inglehart R., Norris P. The True Clash of Civilizations // Foreign Policy. 2003. March-April. P. 67–74; Welzel Ch., Inglehart R., Klingemann H.-D. Human Development as a Theory of Social Change // http//wvs.isr.umich.edu. P. 1–37.
  12. Inglehart R., Baker W.  Modernization, Cultural Change, and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. P. 20.
  13. Inglehart R., Baker W.  Modernization, Cultural Change, and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. P. 21.
  14. Stokes R.G., Marshall S. Tradition and the Veil: Femail Status in Tinisia and Algeria // Journal of Modern African Studies. 1981. Vol. 19. P. 625–646.
  15. Bernstein M. Celebration and Suppression: The Strategic Uses of Identity by Lesbian and Gay Movement // American Journal of Sociology. 1997. Vol. 103. P. 531–565.
  16. McMichael Ph. Globalization: Myths and Realities // Rural Sociology. 1996. Vol. 61. P. 25–56.
  17. Inglehart R. The Silent Revolution: Changing Values and Political Styles in Advanced Industrial Society. Princeton, NY.: Princeton University Press. 1977; Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton: Princeton University Press. 1990; Inglehart R. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic and Political Change in 43 Societies. Princeton: Princeton University Press. 1997.
  18. Inglehart R., Baker W.  Modernization, Cultural Change, and the Persistence of Traditional Values // American Sociological Review. 2000. Vol. 65. P. 21–22.
  19. Huntington S. The Clash of Civilizations? // Foreign Affairs. 1993. Vol. 72. N 3. P. 22–49; Huntington S. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York: Simon and Schuster. 1996; Putnam R. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy. Princeton, NY: Princeton University Press. 1993; Fukuyama F. Trust: The Social Virtues and the Creation of Prosperity. New York: Free Press, 2995; Hamilton G. Civilizations and Organization of Economics // Handbook of Economic Sociology / N.Y. Smelser and R. Swedberg Eds. Princeton, NY: Princeton University Press. 1994. P. 183–205; DiMaggio P. Culture and Economy // Handbook of Economiuc Sociology / N.Y. Smelser and R. Swedberg Eds. Princeton, NY: Princeton University Press. 1994. P. 27–57.
  20. Eisenstadt S.N. Fundamentalism, Sectarianism, and Revolution: The Jacobin Dimension of Modernity. Cambridge: Cambridge University Press. 2004. P. 196–197.
  21. Eisenstadt S.N. Fundamentalism, Sectarianism, and Revolution: The Jacobin Dimension of Modernity. Cambridge: Cambridge University Press. 2004. P. 197.
  22. Eisenstadt S.N. Fundamentalism, Sectarianism, and Revolution: The Jacobin Dimension of Modernity. Cambridge: Cambridge University Press. 2004. P. 197–198.
  23. Eisenstadt S.N. Fundamentalism, Sectarianism, and Revolution: The Jacobin Dimension of Modernity. Cambridge: Cambridge University Press. 2004. P. 198.
  24. Welzel Ch., Inglehart R., Klingemann H.-D. Human Development as a Theory of Social Change // http//wvs.isr.umich.edu. P. 1–37.
  25. Мелешкина Е.Ю., Толпыгина О.А. Политическая культура // Политический процесс: основные аспекты и способы анализа: Сборник учебных материалов / Под ред. Е.Ю.Мелешкиной. М. 2001. С.111.
  26. Вятр Е. Социология политических отношений: Пер. с польск. / Под ред. Ф.М. Бурлацкого. М. 1979. С. 259260.
  27. Гаджиев К.С. Политология. Учебник для высших учебных заведений. М.: Логос. 2001. С.254.
  28. Орлов И.Б. Политическая культура россиян в XX веке: преемственность и разрывы. Монография. М.: Аспект Пресс. 2008. С. 18.
  29. Можаровский В.В. Критика догматического мышления и анализ религиозно-ментальных оснований политики. СПб.: Овизо. 2002. С. 34.
  30. Иваненков С.П., Кусжанова А.Ж. Молодежь и государство: инновационные подходы (На материалах Оренбургской области. Оренбург. 2005; Fisher D. R. Youth Political Participation: Bridging Activism and Electoral Politics // Annual Review of Sociology. 2012. Vol. 38.

Вернуться назад