Смирнов Петр Иванович
Санкт-Петербургский государственный университет
профессор кафедры теории и истории и социологии

Smirnov Petr Ivanovich
Saint-Petersburg State University
Professor of the Chair of Theory and
History of Sociology
E-Mail: smirnovpi@mail.ru

У Киевской Руси был шанс двинуться в сторону рыночной цивилизации, втягивая в торговый оборот племена, живущие вдоль Великого водного пути из Варяг в Греки. Но захват агрессивными западными соседями прилегающих к этому пути русских земель устранил этот шанс, поскольку устойчивый товарооборот по водному пути стал невозможным. В Московской Руси под влиянием постоянной внешней опасности (главная причина), слабости специализированного рыночного производства, вотчинного типа московского государства, духовного и практического влияния монгольской и византийской империй стало складываться общество с чертами служебно-домашней цивилизации.

Service-home civilization in russia: reasons of rise

Kiev Rus had a chance to move toward a market civilization. It could bring tribes living along the great trading water route from the Varangians to the Greeks into trading relations. However, seizure of Russian lands that were on this trading route by aggressive Western neighbors did not  leave a chance for stable trading and therefore further market civilization development became impossible. In the Moscow Russia under influence of permanent external danger (most important reason), weakness of specialized market production, votchinnyj type of the state, spiritual and practical influence of Mongol and Byzantine empires became to take shape society with features of service-home civilization.

Большинство статей автора, опубликованных в журнале Credo New начиная с 2010 года, хотя могут иметь (как можно надеяться) интерес и сами по себе, в целом, посвящены изложению теоретических средств, необходимых для описания эволюции российского общества. Используя эти средства, можно предпринять попытку «умом понять Россию», «измерить ее общим аршином», т.е. ответить на скрытый вызов, содержащийся в известных строках Тютчева. Поэтому в очередной серии статей речь пойдет о возникновении, развитии и сломе в России общества, имеющего признаки идеального типа служебно-домашней цивилизации. Непосредственная же цель настоящей статьи заключается в описании важнейших причин формирования в Московском государстве общества с признаками служебно-домашней цивилизации (далее, для краткости, будем употреблять выражение «служебно-домашняя цивилизация» по отношению к российскому обществу, начиная с московского периода).

Возможность движения Киевской Руси по пути рыночной цивилизации.

До возникновения Киевской Руси племена восточных славян образовывали (по принятому нами словоупотреблению) цивилизованные сообщества, объединявшиеся на основе общего (или близкородственного) языка, единого пантеона и общих преданий о своих предках. Они могли вступать в союзы, имеющие военный характер и преследующие как оборонительные, так и агрессивные цели. Возникая и распадаясь, подобные сообщества иногда бывали успешными в достижении какой-то цели, а иногда не слишком. В частности, отдельные западнославянские племена, постепенно попали под власть принявших христианство германцев [8], и позднее в большинстве были онемечены. Напротив, юго-восточные племена, начиная  с III века н.э., вторгались в переделы Восточной Римской империи, постепенно заселяя Балканский полуостров  [6, с.90], сформировав позднее достаточно устойчивые государственные объединения.

В своем дальнейшем развитии цивилизованные сообщества восточных славян, живших в бассейнах Днепра и Волхова, могли двинуться в одном из трех направлений:

-          в сторону напряженной цивилизации (высшая ценность – лицо или группа лиц, которым служит общество),

-          в сторону естественно складывающейся служебно-домашней цивилизации (высшая ценность – общество)

-          в сторону естественно складывающейся рыночной цивилизации (высшая ценность – личность).

В Киевской Руси достаточно отчетливо видны черты цивилизованного сообщества, возникшего сначала на основе древнерусского языка и славянского язычества, позже замененного христианством. И она имела неплохой шанс двинуться в направлении рыночной цивилизации, поскольку в ней «господствующим фактом экономической жизни» была «внешняя торговля с вызванными ею лесными промыслами, звероловством и бортничеством» [6, с.21]. Иначе говоря, самого начала в Киевской Руси имелись элементы рыночной цивилизации. Ведь она не случайно складывалась вдоль знаменитого водного пути «из Варяг в Греки», а Киев и Новгород были ключевыми пунктами этого торгового пути, который контролировали русские князья. Ключевский называет Русь, существовавшую в период приблизительно с VII до XIII века, Русью Днепровскою, городовою, торговою  [6, с.21].

            Общей задачей Киевской Руси, прикрепленной к известной речной системе, было осуществление товарообмена между Балтийским и Черными морями. Но решение этой задачи было в ту пору едва ли возможно, поскольку нижняя, самая важная часть Великого водного пути, пролегающая по степи, всегда оставалась под ударами степных кочевников [14, с.145].

Само призвание варяжских князей (а, возможно, князя[1]) отражает тот факт,  что местные славянские племена, осваивавшие упомянутый водный путь, нуждались в специалистах-мореходах, способных организовать и обезопасить морскую торговлю с Византией. Славянин, обитатель равнин и лесов, если попадал на Черное море, не мог там чувствовать себя, как рыба в воде. Но без Черного моря и без мореходной техники – весь Великий водный путь превращался в тупик. У варягов же к тому времени сложилась прочная репутация великих мореходов-воинов. Они были вполне способны найти  удовлетворительный выход из этого тупика. Поэтому племена (не только славянские, но отчасти и угро-финские), которые тяготели к этому пути, охотно воспользовались варяжскими услугами. Но руководитель морской экспедиции (капитан) естественно становился властью (властью во имя интереса всех), которую все признавали [11, с.217].

            Помимо черт цивилизованного сообщества и рыночной цивилизации в Киевской Руси проявляются и признаки напряженной цивилизации.

О наличии черт напряженной цивилизации свидетельствует, прежде всего, тот факт, что вся «Русская земля», границы которой были не очень отчетливы, признавалась общей собственностью княжеского рода Рюриковичей, вставших во главе киевских полян. «Земля» должна была «кормить» всех представителей данного рода, и каждый представитель получал для этого соответствующий удел во владение (но не в собственность, данную раз и навсегда). Это кормление обеспечивалось знаменитым «полюдьем» –  ежегодным насильственным сбором дани с подвластных Киеву племен .

Кроме того, сам процесс вовлечения славянских и финских племен, живших вдоль Великого водного пути, в торговую деятельность не был, конечно, совершенно идиллическим. Почти весь Х век киевские князья покоряли их, обращая большое количество побежденных в рабство и накладывая на них дань. Дань собиралась не столько для непосредственного удовлетворения потребностей князя и дружины, сколько для торговли с другими странами. Да и торговля челядью (рабами) – добычей завоевательной дружины, чем занимались киевские князья в первый век своего правления, также может быть расценена как признак напряженной цивилизации. Помимо челяди, русы торговали в тот период и другими товарами. В исторических источниках  обычно упоминаются меха, зерно, мед, воск. Добывались эти товары с помощью вооруженной силы с ноября по апрель, когда князья с дружиной выходили на полюдье [6, с.133-134]. Награбленные товары и служили предметом интенсивной торговой деятельности, подкрепляемой импортом высококачественных ремесленных изделий и предметов роскоши, поскольку основой русской внешней торговли были сырье или «полуфабрикаты»  – продукты природы, прошедшие первичную обработку. Ибо, хотя начало ремесла (ремесленного производства) в России теряется в глубокой древности, в Киевской Руси оно было развито все еще относительно слабо. Предметы собственного ремесленного производства удовлетворяли в основном местные нужды, они в значительно меньше степени представляли интерес в качестве экспортных товаров.

Трудно сказать, как развивалась бы Русь дальше, если бы на нее не пришли татаро-монголы. Вероятно, она, пережив эпоху феодальной раздробленности, продолжала бы двигаться по пути рыночной цивилизации, торгуя с западноевропейскими странами. Однако монгольское нашествие нарушило возможный и благоприятный для России сценарий развития.

Беда здесь даже не столько в том, что монголы разгромили Русь и обложили ее население тяжкой данью. В конце концов, татары пришли и ушли, оставив русским их земли, веру и свободу хозяйственной деятельности. Намного хуже то, что западные соседи (германцы, поляки и литовцы), воспользовавшись ослаблением русских княжеств, захватили часть их земель, притом большей частью наиболее высокоразвитых, надолго омрачив взаимодействие восточных славян с их западными и северными соседями.

Началось с германского нашествия в начале XIII века. Шведы, датчане и немцы, вторгшись с Балтийского моря на русские земли, добрались до границ Пскова и Новгорода. Как пишет один из зарубежных авторов, «это был ответ на настоятельные просьбы, с которыми русские обращались к христианскому Западу, чтобы тот помог им отразить натиск язычников-татар. Таков был первый русский опыт познания европейцев, довольно горький опыт. Из борьбы между германцами и русскими в Прибалтике возник конфликт всемирно-исторического значения – между Европой и Россией. Для России это самая значительная и самая мрачная глава во всей ее истории. Возможно, и для Европы» [17, с.64-65].

Позже, в  XIV веке, поляки и литовцы захватили лучшую часть исконных русских земель – почти всю территорию современной Белоруссии, Правобережье Украины и Прикарпатье, смоленские земли и т.п.  В результате  русское население оказалось под влиянием западной ветви христианства – католичества [13, с.107 и др.]. Тем самым был прерван процесс формирования единого народа на всей территории Русской равнины.

В результате обоих нашествий Великий водный путь (и это самое главное) оказался перерезанным. Было нарушено деятельностное единство Руси, т.е. основа основ единства любого общества. Значение Киева как торгового центра резко упало, и коренное русское население надолго оказалось на обочине мирового торгового оборота. Животворная в то время для страны струя рыночной деятельности лишилась мощных стимулов развития.

Тем не менее, эта деятельность продолжала играть важную роль в жизни русских княжеств.

Крупным «оазисом» рыночной цивилизации, которая начинала складываться в период Киевской Руси, оставалась Новгородская Республика (Господин Великий Новгород), сумевшая в определенной мере отразить натиск шведов и немцев, а от татар заслоненная Владимиром и Москвой. И далее в течение столетий Новгород оставался крупным торговым центром, входя в Ганзейский союз и играя в нем ключевую роль, поскольку на его долю приходилось до 60% всего торгового оборота. Именно завоевание Новгорода Москвой имело для Ганзы губительные последствия. В ганзейских документах отмечено, что выпадение Новгорода из торговли в этом союзе повлекло распад Ганзы [7,  с.113].

Недалек был поэтому от истины (хотя и не вполне прав) П.Я.Чаадаев, отмечавший, что  Новгород рано заразился (курсив мой – П.С.) духом Запада  [16,  с.540]. Ибо город не заразился западным (рыночным) духом. Он просто с самого начала возник как торговое поселение.  Цикл новгородских былин, главным героем которых выступает Садко-богатый гость, весьма впечатляюще передает этот торговый дух города. Более того, в новгородских былинах отражается борьба за господствующее положение двух ценностей – личности и общества, о чем свидетельствует поведение двух главных персонажей былин – Садко и Васьки Буслаева. Садко попытался одолеть Новгород своим богатством, хотя и безуспешно, а Васька с дружиной подчинил-таки себе новгородцев [1, с. 452-453,  с.467-468]

И в Москве,  вокруг которой начинала вновь собираться Русская земля, рыночная деятельность была весьма оживленной. Иностранцы, посещавшие Московию в XVI — XVII вв., удивлялись деловой хватке ее обитателей,  высказывали мнение, что никто не был лучше русских приспособлен к  коммерции в силу их к ней страсти, удобного географического нахождения и скромных личных потребностей. Русским предрекали судьбу великого торгового народа и отмечали, что в ней никто, даже дворяне, не гнушались заниматься торговой деятельностью [7, с.254]. Это, в целом, неудивительно, ибо в суровых российских условиях без личной инициативы и деловой хватки было трудно выжить.

Однако если Русь изначально шла по пути рыночной цивилизации, а сами русские долго оставались торговым и предприимчивым народом, почему же все-таки, в конце концов, страна не пошла по столбовой дороге мирового развития? Почему она превратилась страну служебно-домашней цивилизации? На то есть несколько весьма веских причин.

Постоянная внешняя опасность – главная  причина, толкнувшая Московскую Русь на путь служебно-домашней цивилизации. Поэтически это выразил  А.Блок в известном стихотворении, сказав, что мы веками «как, послушные холопы, держали щит меж двух враждебных рас – монголов и Европы». Крайне важно, что  постоянная угроза шла с двух сторон, вынуждая московских государей концентрировать в своих руках всю силу русской земли. Это было ясно как отечественным, так и серьезным зарубежным наблюдателям.

Вот, например, что писал Н.Я.Данилевский:  «В России … при опасности от внешних врагов, угрожавших со всех сторон – сначала преимущественно с востока, а потом с запада, –  недостаток государственной сосредоточенности, при которой только и было возможно напряжение всех сил народных для отпора врагов, неминуемо повлек бы за собою невозвратимую утрату и народной независимости. Отсюда вытекала  необходимость напряженной государственно-политической деятельности при возможном сильном, то есть самодержавном и единодержавном правлении, которое своею неограниченною волею направляло бы и устремляло частную деятельность к общим целям» [2, с.496-497].

Ту же самую мысль высказывает и А.Тойнби, называя агрессию Запада одной из главных причин возникновения самодержавия в Москве. Ибо именно от Запада Россия понесла главные территориальные потери, когда была ослаблена татарами, и именно Москва была «форпостом на пути возможной очередной западной агрессии». Русские выбрали тяжкое иго коренной русской власти в Москве, поскольку считали его меньшим злом по сравнению с перспективой быть покоренными агрессивными западными соседями. Русские земли не смогли бы выжить без единства, которое им навязало самодержавие  [13, с.157-158]. Тойнби насчитывает пять волн оккупации русских земель западными соседями, начиная с 1610 года [13, с.156]. Но, конечно, Россия намного чаще за свою тысячелетнюю историю подвергалась агрессии с Запада (вспомним хотя бы германское нашествие в XIII  и польско-литовское в XIV веке, о которых речь шла выше). Потому-то регулярные нашествия с Запада и вынудили наших предков принять московскую самодержавную власть.

Важно отметить, что хотя обе угрозы (с Запада и Востока) были смертельно опасными для существования русского народа и русского государства, качественно они принципиально отличались механизмом воздействия.

Западные соседи, захватывая русские земли, в основном сохраняли русское население, видя в нем источник разного рода выгод. Русским людям, включенным в состав западных государств, не грозило в ту пору (при всех ужасах войны) физическое истребление. Они подвергались постепенному изменению национальной идентичности. Речь идет о смене религии, а также об изменениях в бытовой культуре и языке,  а, в конечном счете, об уничтожении цивилизованного сообщества, каковым тогда являлся русский народ, относительно мирными «цивилизованными» средствами.

Насколько опасно для существования цивилизованного сообщества (равно, самобытного народа) изменение его идентичности свидетельствуют исторические примеры. Почти полностью были онемечены племена полабских и приморских славян, о чем шла речь выше. Аналогичный процесс происходи в Чехии в XVIII-ом веке, когда сама нация, ее язык и литература стояли на краю гибели [4]. Кровавые последствия имеет разделение по религиозному признаку близкородственных балканских племен (практически единого народа, имевшего общий язык) на сербов, хорватов и боснийцев. Под влиянием римлян и германцев исчезли кельтские племена, обитавшие на территории современной Франции и т.д.

На Русской равнине в результате подчинения русских земель германцам, литовцам и полякам прекратился процесс складывания единого народа в бассейне Великого водного пути. Под влиянием католичества, организационной структуры польского государства и польского языка начался процесс смены прежней национальной идентичности, основанной на православии и древнерусском языке. Масштаб этой смены был весьма велик, ибо в Великом Княжестве Литовском, которым управляли грамотные славяне-христиане, до 1700 года официальным государственным языком был русский (белорусский, или рутенский, как почему-то называет его умеренный британский русофоб) язык [3, с.287]. Однако в Уставе Великого Княжества Литовского 1588 года содержался пункт, гласивший, что «… писарь земский должен по-русски буквами и словами русскими все документы, выписки и позвы писати, а не иным языком и словами» [5]. Никакого рутенского языка составители устава не знают.

Смена идентичности происходила, в общем-то, известным в истории путем, когда знать (высшие слои) покоренных племен, вступая в сговор с победителями, перенимали их язык, культуру, религию. Так легче было сохранить свои привилегии, собственность и пр.

Показательная в этом смысле история рода князей Вишневецких, изначально православных Гедиминовичей. Дмитрий Вишневецкий, по прозвищу Байда, основатель Запорожской Сечи, умер в Стамбуле мучительной смертью на крюке  крепостной стены, в течение трех дней славя православие и хуля ислам.  А его внук, Иеремия Вишневецкий, перешел в католичество и возглавил борьбу с восставшими украинскими казаками и крестьянами, руководимыми  Богданом Хмельницким, подавляя восстание с чудовищной жестокостью (весьма красочно это описано в романе Г.Сенкевича «Огнем и мечом»). Равным образом, А.Мицкевич, шляхтич, имеющий белорусские корни, полностью отождествил свою судьбу с судьбой «Матери-Польши», резко отрицательно относясь к России. В художественной литературе процесс полонизации русского (украинского) дворянства слегка затронут Н.В. Гоголем (Андрий, сын Тараса Бульбы,  переходит на сторону ляхов из-за любви  к прекрасной полячке, что можно счесть смягчающим, но не оправдывающим предательство, обстоятельством).

Восточные соседи имели совсем иные цели агрессии. Они стремились либо полностью истребить русское население там, где оказывалось возможным вести пастбищное кочевое скотоводство, либо захватить русских в плен, с целью дальнейшей продажи в рабство. Есть сведения, что за четыре века после татар в турецкий плен было уведено от 3 до 5 миллионов человек. Все русское население при Иване Грозном было менее 5 миллионов человек. Значит, только турки увели в плен массу, почти равную всему населению страны в середине XVI века. А сколько потеряла Россия во время борьбы с татарами? Сколько людей погибло в боях? Сколько пленных погибло в пути? В сумме, вероятно,  это будет в 2-3 раза больше, чем было в России при Иване Грозном [11, с.404].

Набеги степных хищников (не только татар) привели к тому, что земледельческие племена славян и балтийцев были вынуждены покинуть ранее освоенные плодородные земли в лесостепной зоне на левом берегу Днепра (в частности, район реки Ворсклы). Народная память сохранила воспоминание об исчезнувшем образе жизни своих предков на этих землях, именуя их «Дикое поле» (именно «поле», а не «степь», т.е. заброшенную, «одичавшую», но прежде обрабатываемую землю).

Степь была вечной угрозой для славянских и, отчасти, балтийских земледельческих племен. «Борьба со степным кочевником, половчанином, злым татарином, длившаяся с VIII почти до конца XVII в.,  –  самое тяжелое историческое воспоминание русского народа», глубоко отразившееся в его памяти и наиболее ярко выразившееся в его былинах  [6, с.54]. Но и за тысячу лет ранее внешняя угроза со стороны степи вынуждала земледельческое население покидать удобные пахотные земли и укрываться в лесах.

О масштабе оборонительных усилий и вынужденной миграции говорят данные археологии. В VI в. до н.э. для борьбы с кочевниками земледельческие племена, жившие по берегам Ворсклы, создали Бельское городище, огромный деревянный город, известный Геродоту под именем Гелона. Укрепление этого городища охватывало площадь около 40 кв. км., т.е. по размерам оно было больше Москвы конца XIX века. В случае опасности в нем могли укрыться десятки тысяч людей со своими пожитками и скотом [9, с.722-723]. Однако постоянная опасность, в конце концов, вынудила земледельцев уйти в леса.

Западная Европа ничего подобного не знала. Степные орды не вырезали и не уводили в плен ее население. Европа «тихо и семейственно резала сама себя». Руси же пришлось с первых дней своего существования бороться за жизнь на своей земле [11, с.404]. Почти на тысячу лет над всей страной установился режим военного положения, вызванный беспощадной необходимостью.

  В ситуации постоянной внешней угрозы цивилизованное сообщество движется в сторону служебно-домашней цивилизации, приобретая черты военного лагеря. Речь не идет об агрессивности, ее может и не быть. Имеется в виду подчинение всей жизнедеятельности страны нуждам обороны. В Московской Руси это проявлялось со всей очевидностью.

Во-первых, само возникновение класса служилых людей – дворянства,  призванного защищать страну, и ради «прокормления» которого были в конце концов закрепощены крестьяне, свидетельствует об этом. Как в целях сохранения национальной независимости, так и личного бытия  каждого человека в борьбе против работорговых нашествий Батыя в XIII веке и Гитлера в XX, страна была вынуждена держать под оружием около 4 процентов всего населения, около 8 процентов всего мужского населения и около четверти всего взрослого мужского населения страны. Этих людей нужно вооружать, одевать и кормить. Для этого нужен аппарат, который реализовал бы воинскую повинность в любом ее варианте и собирал налоги – тоже в любом варианте. Для всего этого необходима сильная и централизованная государственная власть. Она необходима для ведения войны вообще, в войнах же не на жизнь, а на смерть ее отсутствие означало бы гибель [11, с.72-73].

Во-вторых, другие сословия тоже были обязаны выполнять определенные повинности в пользу государства. Безопасность России могла быть гарантирована только воинской повинностью, но не географией, как безопасность Соединенных штатов, а из факторов «несвободы» воинская повинность является первым и решающим [11, с.46]. Из воинской повинности вытекали и все другие. Отмечалось, что со времени Петра «весь народ был запряжен в государственное тягло: дворянство непосредственно, а прочие сословия посредственно: купечество по фискальному характеру, приданному промышленности, крестьянство же закрепощением его государству или дворянству». Подразумевалось, что необходимость подобного закрепощения была вызвана опасением столкновения с европейскими государствами, которые к тому времени уже успели развить промышленность и создать хорошо технически оснащенные армию и флот [2, с.421-422]. Но, конечно, процесс подчинения всех народных сил государству начался задолго до Петра.

В-третьих, практически все реформы,  предпринимавшиеся в России, были обязаны своим началом обнаруживавшейся время от времени слабости армии по причине технического отставания (или по причине общей слабости страны из-за чрезмерного напряжения в сфере обороны). Как известно, уже первый царь из династии Романовых начинал преобразования с армии: набирал полки из иностранцев и обучал русские войска иностранному строю. Ведь Смутное время показало превосходство иностранного воинского строя над русским [10, с.195-196]. Петр реформировал Россию и способствовал развитию промышленности для того, чтобы обеспечить армию всем необходимым. Отмена крепостного права, несомненно, связана с поражением в Крымской войне (огромное значение этого поражения для отмены крепостничества отмечает П.Б.Струве [12, с.141], хотя главной причиной его отмены он считает необходимость строительства железных дорог, несовместимых с крепостным правом [12, с.151]. Столыпинская реформа связана с поражением России в русско-японской войне. В военных целях предпринималась сталинская индустриализация. Да и наша  печальной памяти «перестройка», видимо, не случайно пришлась на время, когда стала ясна бесперспективность афганской войны, в трясине которой увязла страна.

Таким образом, постоянная внешняя опасность наложила неизгладимый отпечаток на становление и существование России.

Слабость специализированного рыночного производства. Суть этой причины заключалась в том, что в России московского периода рыночное хозяйство не заняло должного места в экономике страны, и рыночная деятельность в ней не смогла в то время обрести особого носителя ее – мощную социальную группу хозяев-рыночников, для которых производство на рынок стало бы главным источником существования.

Деятельность основной массы русских людей не была специализированной, что обусловлено климатическими условиями, а также внешней опасностью и междоусобицами. Россия – страна рискованного земледелия, в ней не всегда можно  гарантировать получение достаточного количества зерна (т.е., хлеба, основного продукта питания) . Кроме того, результаты труда могли быть уничтожены захватчиками (чужими или «своими»). Поэтому, чтобы выжить, русские люди должны были вести, образно выражаясь, «многоотраслевое хозяйство». Крестьян пахал землю, сеял хлеб и держал скот, производя для себя и частично на рынок предметы домашнего хозяйства, утвари, ткани и пр.  Стрелец, помимо воинской службы, часто держал лавочку, имел скот и сажал огород. Это же делал и ремесленник, мещанин. Не случайно, вероятно, возникли в России поговорка «и швец, и жнец, и на дуде игрец», а также выражение «на все руки мастер». Бойкая торговая деятельность не была подкреплена прочным специализированным производством на рынок. Возможно, слабое развитие рыночного производство и привело к тому, что русские слова «розмысл», «умелец» и «братчина» постепенно были заменены словами «инженер», «мастер» и «цех».

Вотчинный тип Московского государства. Это третья важная причина, способствовавшая становлению в России служебно-домашней цивилизации.  Московские государи, собирая Русскую землю, смотрели на временно выпавшие из состава Руси княжества и земли как на свои отчина и дедина. Нет нужды обсуждать сейчас вопрос о том, насколько они были правы с формально-юридической стороны. Важно другое. Включая в состав Московии все новые и новые земли, они считали их своей личной собственностью. Ведь и Московским княжеством они владели на правах личных собственников. Тем самым, в представлении самих государей и остальных русских людей «оказывались смешанными и неразделенными права князя как собственника и права его как верховного правителя государства» [2, с.442-452].

Взгляд, согласно которому верховный правитель Московского царства одновременно является и личным собственником всей земли со всеми ее ресурсами, приводит к весьма своеобразным взаимоотношениям между князем и населением.

Коль скоро государь является полным и личным собственником всего княжества, другие лица оказываются его свободными или несвободными слугами, которым позволено пользоваться земельными или иными угодьями на условиях выполнения определенных обязанностей и повинностей в пользу владельца. Эти условия могут осознаваться с разной степенью отчетливости, могут закрепляться в юридических документах или храниться в обычаях, могут быть предметом обсуждения, спора и торга, но наличие их является фундаментальным и неоспоримым (даже неоспариваемым) фактом, определяющим весь строй отношений в обществе. Государь жалует отдельным лицам, городам, волостям или сословиям определенные права, но он всегда вправе взять своимилости обратно. Ибо отношения между подданными и государем строятся на основе служебной деятельности, выполняемой в пользу государя.

Соответственно, никто, кроме государя, не является безусловным обладателем (собственником) богатства или хозяйства, никто не может раз и навсегда занять место во властной или сословной иерархии. Любое лицо может быть подвергнуто опале. Подобная шаткость социального положения с трудом переносится людьми. Поэтому возникают и всячески поддерживаются общественным мнением различные обычаи, смягчающие зависимость человека от государевой воли (например, местничество). Затеваются бунты и мятежи, с целью вернуть утраченные или забытые права и привилегии. Но никто всерьез не подвергает сомнению само право государя казнить и миловать. Тем более, что это право государь в условиях России всегда может подкрепить ссылкой на государственную необходимость.

Практическое и духовное влияние Золотой Орды и Византийской империи. Названные два обстоятельства можно счесть, по-видимому, четвертой и пятой причинами, которые заметно повлияли на формирование служебно-домашней цивилизации в России.

Россия на протяжении веков была провинцией большого государства, управлявшегося монголами. Они ввели в ней общегосударственную сеть почтовых путей сообщения, основанную на ямской повинности (монгольское слово «ям», означает почтовую станцию), втянули ее в общую финансовую систему этого государства (слова «казна», «деньга», «алтын», «таможня»» пережили татарское иго).

Помимо чисто практических приемов управления, московские  государи восприняли до известной степени и самый дух монгольской государственности [14, с.165-166]. Реконструкция этого духа, связанного с именем  Чингисхана, сводится к тому, что властвовать в государстве должны люди с твердыми нравственными устоями, высоко ценящие свои честь и достоинство, обладающие воинской доблестью, соблюдающие верность данному слову и ставящие их выше безопасности и материального благополучия. Подчиняться же должны люди с рабской психологией, для которых их безопасность и материальное благополучие выше их личного достоинства и чести.

Кроме того, Чингисхан создал единое государство на территории, которую условно можно назвать Евразией и основой которой является полоса степи, протянувшаяся с востока на запад. Часть монгольской монархии, объединенная системой степи, превратилась позднее в Российскую империю и СССР, причем необходимость государственного объединения с большей или меньшей степенью осознанности проникло во все части Евразии, а русское государство инстинктивно стремилось создавать и укреплять это  единство. Наконец, Чингисхан внутренне ощущал себя подчиненным высшей воле, смотрел на себя как на орудие в руках Бога [14, 145-148, с.154-157 и др.]. Позднее русские самодержцы приняли на себя миссию хранителей истинной веры, православия.

Русские князья, на протяжении почти двух с половиной столетий ездившие в Орду, чтобы получить ярлык на княжение, проникались идеей великого государства.  Производили на них впечатление беспрекословное повиновение хану и жесткая дисциплина, царившие в Орде во время первых времен ее существования, поскольку с ними были связаны военные успехи монголов. Но перенимались и пороки служебной деятельности, свойственные Орде  – использование лести, обмана, взяток и подарков при решении самых разных вопросов. Кроме того, русские в массе своей научились от татар преодолевать необозримые степные просторы, чем стали отличаться от своих славянских предков, двигавшихся по рекам. Позже эта способность позволила русским мгновенно с исторической точки зрения освоить сибирские просторы и выйти к Тихому океану. Попутно можно отметить, что в монгольской империи, начиная с правления Чингисхана, широко применялись методы хозяйствования, заимствованные монголами из Китая, страны почти классической служебно-домашней цивилизации (например, введение подушной подати и др.). Таким образом, татаро-монгольское иго создало предпосылки складывания служебно-домашней цивилизации в России, повлияв на формы управления страной и на дух народа-строителя великого государство.

 Каналом византийского влияния была, в первую очередь, православная вера, принятая нашими предками. Очень долго русскими патриархами были греки по происхождению, греки учили русских мастеров каменному зодчеству, иконописи, толковали им Евангелие и т.д. Отмечено и влияние византийского права на становление русского законодательства [6, с.182-189 и др.]. Вероятно, заимствовали русские князья, а позднее цари, идею о тесной связи власти русского монарха с православной церковью и задаче государя хранить православную веру. Православная вера и быт русского человека составляли  единую систему «бытового исповедничества», образцом которого должна была служить жизнь монарха [14, 179-182 и др.]. Поэтому усваивались московскими государями элементы византийского дворцового церемониала, связанного бытовыми сторонами с церковным ритуалом (соблюдение постов, участие в богослужениях и т.д.), а также элементы служебной бюрократии, крайне необходимые при строительстве великого государства.

Следует иметь в виду, что и сама Восточная Римская империя (позже названная Византией) приобрела черты служебно-домашней цивилизации под влиянием внешней опасности. Ей еще  раньше пришлось держать оборону на два фронта – на юго-востоке, сдерживая натиск персов, арабов, турок-мусульман, и на северо-западе, отбиваясь от разного рода «варваров», в том числе, и славян. И она тоже эволюционировала от рыночной цивилизации в сторону служебно-домашней, как и Россия. Хотя исторические предпосылки этой эволюции у обеих стран существенно отличались. В Восточной Римской империи, долгое время контролировавшей торговые  пути между Азией и Европой, имелись черты развитой рыночной цивилизации, а на Руси в киевский период ее черты лишь начинали складываться.

Известно, Восточная Римская империя просуществовала  на тысячу лет дольше Западной Римской империи. И этот факт можно объяснить тем, что цивилизованное сообщество, возникшее на основе греческого языка, эллинской культуры и (позже) православии, сумело облачиться в доспехи служебно-домашней цивилизации. Потом, однако, это послужило причиной косности социальных устоев Византии, а также ее постепенного отставания от западноевропейских стран.

Итак, можно указать совокупность причин, вынудивших русское православное сообщество двинуться по пути служебно-домашней цивилизации. Во-первых, внешняя опасность, слабое развитие специализированного рыночного производства и вотчинный тип Московского княжества усиливали струю служебной деятельности и сужали простор для свободной рыночной эгодеятельности. Во-вторых, черты служебно-домашней цивилизации проникали в российское общество из монгольской империи и Византии. Главной причиной следует считать внешнюю угрозу, вынуждавшую Московскую Русь к многовековой борьбе на два фронта. Но утверждение, что в России сложилось общество с признаками служебно-домашней цивилизации, требует конкретного раскрытия и описания этих признаков. Решению этой задачи будет посвящена следующая статья.

 

 

 

Литература

1. Былины /сост., вступ.ст. и вводные тексты В.И.Калугина. – М.: Правда, 1987.
2. Данилевский Н.Я.  Россия и Европа. – СПб.: Изд.: “Глаголь”; Изд.: СПбГУ, 1995.
3. Дэвис Н. История Европы  /Н.Дэвис; Перс. Англ. Т.Б.Менской. – М.: ООО «Издательство АСТ», ООО «Транзиткнига», 2004.
4. История возрождения чешского языка  / http://www.rusarticles.com/inostrannye-yazyki-statya/istoriya-vozrozhdeniya-cheshskogo-yazyka-833528.html / доступ свободный
5. Климчук В.А. Чей поэт Адам Мицкевич  / http://www.yogi666.chat.ru/mickiew.htm /доступ свободный
6. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 1 –  М.,: Мысль, 1995.
7. Пайпс Р. Россия при старом режиме. – М.:  Независимая газета, 1993.
8. Полабские славяне. Херманн Йоахим  /ru.wikipedia.org/wiki/.
9. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян.  — Переизд. М.: Русское слово, 1997.
10. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории Росси / Сост. Дмитриев С.С.   – М.:  Правда, 1989
11. Солоневич И.Л. Народная монархия. – Минск: Лучи Софии, 1998.
12. Струве П.Б.  Крепостное хозяйство. 1913.
13. Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. – М.: Прогресс-Культура – СПб.: Ювента, 1995.
14. Трубецкой Н. Взгляд на русскую историтю не с Запада, а с Востока / Классика Геополитики, ХХ век: Сб. / Сост. К.Королев. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.
15. Херрман Йоахим. Ободриты, лютичи, руяне / Всемирная история /http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000056/st056.shtml/ доступ свободный.
16. Чаадаев П.Я  Полное собрание сочинений и избранные письма. Т.1-2. Т.1. – М.:  Наука, 1991.
17. Шубарт В. Европа и душа Востока. – М., 1997.