ИНТЕЛРОС > №1, 2018 > Октябрь 1917: Политическая революция и социальная контрреволюция? Петр Смирнов
|
|
Смирнов Петр Иванович Санкт-Петербургский государственный университет профессор кафедры теории и истории и социологии Smirnov Petr Ivanovich Saint-Petersburg State university Professor of the Chair of Theory and History of Sociology E-Mail: smirnovpi@mail.ruУДК – 3.30.31.316
ОКТЯБРЬ 1917: ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ?
Аннотация: В статье утверждается, что в российском обществе отсутствует согласие в оценке событий октября 1917 г. Для их осмысления предлагается новая (не марксистская) концепция эволюции общества. В концепции эволюция описывается на основе идеальных типов дикости, варварства, цивилизации (представленной в двух разновидностях – служебно-домашней и рыночной), цивилизованного сообщества, напряженной цивилизации. Согласно этой концепции, Россия со времен московского государства развивалась в русле служебно-домашней цивилизации, противоположной западной (рыночной) цивилизации. Служебно-домашняя цивилизация имеет тенденцию обретать черты напряженной цивилизации, когда правящий слой оставляет себе привилегии, забывая об обязанностях. Общество теряет управляемость, впадает в ситуацию застоя, чреватого смутой (революцией). В России для возвращения стране управляемости к власти неоднократно приходил новый правящий слой (дворянство после боярства, а далее служилая бюрократия, народ в Советах, партийно-государственная номенклатура). События Октября являются социальной контрреволюцией, поскольку уничтожили результаты Февральской революции, двинувшей страну на путь рыночной цивилизации, и вернули ее в русло служебно-домашней цивилизации. Одновременно они являются политической революцией, ибо к власти пришел новый правящий слой.
Ключевые слова: Октябрь 1917, социальная контрреволюция, политическая революция, рыночная цивилизация, служебно-домашняя цивилизация.
OCTOBER 1917: POLITICAL REVOLUTION AND SOCIAL COUNTER-REVOLUTION? Abstract: This article states that Russian society has no accord about the evaluation of events happened in October, 1917 and presents new (non-Marxist) conception for their comprehension. Conception describes evolution on the basis of ideal types of wilderness, barbarism, civilization (represented by two types – service-home civilization and market one), civilized society, tense civilization. According to this concept, Russia developed in the frames of service-home civilization since the reign of Moscow state – which is opposite to the Western (market) civilization. Service-home civilization has tendency to take features of tense civilization when the ruling class keeps all privileges but forgets about responsibilities. Thus, society loses manageability, goes into the stagnation which provokes political disturbance (revolution). Russia has seen a few waves of the ruling class changes in order to restore manageability – gentry replaced boyars, then bureaucrats came, later people in Soviets and party-state nomenclature. October events are social counter-revolution because they destroyed the results of February Revolution that put the country on the path of the market civilization and returned it into the frames of service-home civilization. Simultaneously, they are the political revolution since new ruling class came to the power.
Key words: October 1917, social counter-revolution, political revolution, market civilization, service-home civilization.
Введение События октября 1917 года не имеют однозначной оценки в современной России. Их называют «Великой Октябрьской Социалистической революцией» и «большевистским переворотом». Полярно оцениваются также результаты и следствия этого «переворота-революции» с точки зрения перспектив развития страны, воплощенности в жизнь ее идеалов, оправданности понесенных жертв и т.д. Во многом эти разногласия обусловлены соперничающими интересами социальных групп, придерживающихся разных идеологических позиций. Но парадокс в том, что идеологические противники опираются на одну и ту же (марксистскую) теоретическую концепцию эволюции общества, используя понятия «капитализм» и «социализм» и оценивая достоинства и недостатки обеих социально-экономических формаций. Опора на эту концепцию препятствует главному – осмыслению реальных изменений в социально-политической структуре постоктябрьского общества в России. Для этого нужны новые теоретические средства, и в настоящей статье события Октября 19917 г. осмысливаются на основе концепции, в которой эволюция общества прослеживается с точки зрения возможности самореализации (достижения модусов социальной значимости[1]) в нем человека как социального существа. Теоретико-методологическая основа статьи. Главные причины отказа от марксистской схемы эволюции общества, в которой эволюция прослеживается как смена общественно-экономических формаций, состоят в том, что: 1) сама схема и описание ее этапов построены теоретически не вполне корректно. Признаки, с помощью которых описываются формации (общественная и частная собственность, рабовладение, насильственный и экономический способы эксплуатации человека человеком, товарно-денежные отношения и т.д.), произвольно взяты из общественной практики. Эти признаки отражают действительность, но они не заданы изначально в качестве «строительных элементов» теории, поэтому их корректное сравнение невозможно. Марксизм есть учение, а не теория [19. с.18]; 2) эта схема однолинейна. Она предполагает поступательную (и прогрессивную) смену одной формации другой, теоретически не рассматривая попятного (и циклического) развития; 3) в ней не учитывается множественность сфер общественной жизни, следствием которой (множественности) одни и те же события, будучи прогрессом в одной сфере, оказываются регрессом в другой. Теоретические средства описания событий Октября 1917. Основным средством их описания (и осмысления) служит схема эволюции, включающая в себя идеальные типы дикости, варварства, цивилизованного сообщества, напряженной, служебно-домашней и рыночной цивилизаций [16]. Непосредственно для осмысления октябрьских событий используются следующие идеальные типы: Цивилизованного сообщества, понимаемого как объединение людей, возникшего на основе общего языка, религии, общей исторической памяти, групповой идентичности. Ему свойственно наличие учителя нравственности, который учит отличать добро от зла, и общих правил взаимодействия со «своими» и «чужими». В светском варианте сообщества религия заменяется идеологией, а учителем нравственности становится вождь. Цивилизованные сообщества называют культурами, цивилизациями, культурно-историческими типами. Напряженной цивилизации, понимаемой как объединение людей, в котором организованное меньшинство узурпировало право применения силы по отношению к большинству. Меньшинство эксплуатирует обслуживающее его большинство. Примеры: Римская, Османская, Британская империи, империи Карла Великого, Чингисхана и т.д. Служебно-домашней цивилизации, понимаемой как объединение людей, возникающее под влиянием внешних условий: природной среды и внешней опасности. В богатых природными ресурсами поймах великих южных рек возникают общества с чертами служебно-домашней цивилизации (далее СДЦ). Таковы общества Месопотамии, Древнего Египта, Китая, Индии. Для них характерно доминирование ценности «общество» над ценностью «личность», коллективной служебной деятельности, домашнего хозяйства (которое определяется не размерами, а направленностью на «удовлетворение собственных потребностей, будут ли то потребности государства, личности или союза потребителей» [1, с. 8]). Ведущие модусы в обществе этого типа – святость, власть, священное (идеологическое) знание, слава. Аналогичные признаки присущи обществам, формирующимся под влиянием внешней опасности (таковы византийское, российское и китайское общества). Рыночной цивилизации, понимаемой как объединение людей, возникающее в небольших разнообразных ландшафтах с естественными транспортными путями и относительно небольшой внешней опасностью. Таковы общества Карфагена, Афин, Новгородской республики, современных стран Запада. Для них характерно доминирование ценности «личность» над ценностью «общество», эгодеятельности (деятельность для самого деятеля) в рыночной форме, рыночного хозяйства, цель производства которого – получение прибыли. Ведущие модусы – богатство, хозяйство, мастерство в материальной сфере. Основное содержание статьи Сходство признаков идеального тип СДЦ и реальных обществ в России и СССР. Их подробное сравнение (по множеству признаков) содержится в ранее опубликованных статьях [17; 18], ниже сравниваются лишь важнейшие признаки. Факторы возникновения СДЦ в России. У Киевской Руси был шанс двинуться в сторону рыночной цивилизации, втягивая в торговый оборот племена, живущие вдоль Великого водного пути из Варяг в Греки. Но захват агрессивными западными соседями прилегающих к этому пути земель (после разгрома русских княжеств монголами) устранил этот шанс, поскольку устойчивый товарооборот по водному пути стал невозможным из-за отсутствия единого государственного контроля над ним. Православное цивилизованное сообщество (русский народ), постепенно сложившееся в Северо-Восточной Руси в границах Монгольской империи, смогло создать (усилиями московских князей) самостоятельное централизованное государство – Московскую Русь, в обществе которой все явственнее проявлялись черты СДЦ. Главной причиной, толкнувшей Московскую Русь на путь СДЦ, была постоянная внешняя опасность. Борьба на два фронта вынудила московских государей концентрировать в своих руках всю силу русской земли [5, с.496-497; 22, с.157-158]. Угрозы с Запада и Востока, смертельно опасные для существования русского народа, принципиально отличались механизмом воздействия. Западные соседи, захватывая русские земли, сохраняли население для дальнейшей эксплуатации. Русским не грозило физическое истребление. Они подвергались постепенному изменению национальной идентичности путем смены религии, изменений в языке и бытовой культуре, что смертельно опасно для существования самобытного народа. Под влиянием римлян и германцев исчезли кельтские племена, жившие на территории современной Франции и т.д. На Русской равнине в результате захвата славянских (и русских) земель германцами, литовцами и поляками после нашествия татар прекратилось складывание единого народа в бассейне Великого водного пути. Под влиянием католичества, организационной структуры польского государства и польского языка на территориях нынешней Украины и Белоруссии началась смена прежней идентичности, основанной на православии и древнерусском языке. Масштаб этой смены был весьма велик, ибо в Великом Княжестве Литовском, которым управляли грамотные славяне-христиане, до 1700 года официальным государственным языком был русский (белорусский) язык. В Уставе Великого Княжества Литовского 1588 года содержался пункт, гласивший, что «… писарь земский должен по-русски буквами и словами русскими все документы, выписки и позвы писати, а не иным языком и словами» [8]. Смена идентичности происходила, в общем-то, известным в истории путем, когда знать (высшие слои) покоренных племен, вступая в сговор с победителями, перенимали их язык, культуру, религию, чтобы сохранить свои привилегии, собственность и пр. Показательная в этом смысле история рода князей Вишневецких, изначально православных Гедиминовичей. Дмитрий Вишневецкий, по прозвищу Байда, основатель Запорожской Сечи, умер в Стамбуле мучительной смертью на крюке крепостной стены, в течение трех дней славя православие и хуля ислам. А его внук, Иеремия, перейдя в католичество, подавлял с чудовищной жестокостью восстание украинских казаков и крестьян, руководимое Хмельницким. Восточные соседи имели иные цели агрессии. Они стремились либо полностью истребить русское население там, где оказывалось возможным вести пастбищное кочевое скотоводство, либо захватить русских в плен, с целью продажи в рабство. Есть сведения, что за четыре века после татар в турецкий плен было уведено от 3 до 5 миллионов человек. Все русское население при Иване Грозном было менее 5 миллионов человек. Значит, только турки (с помощью крымских татар) увели в плен массу, почти равную всему населению страны в середине XVI века. Учитывая гибель людей в боях и пленных в пути, общая сумма потерь, вероятно, будет в 2-3 раза больше, чем было население России при Иване Грозном [21, с.404]. В ситуации постоянной внешней угрозы цивилизованное сообщество, если оно имеет достаточно сил для самозащиты, движется в сторону СДЦ, подчиняя всю свою жизнедеятельность нуждам обороны. В Московской Руси для этого формировались слои служилых людей (стрельцы, дворянство, частично, казаки). Была введена воинская повинность, поскольку безопасность России могла быть гарантирована только ею, а она из факторов несвободы является первым и решающим [21, с.46]. Другие сословия тоже были обязаны выполнять определенные повинности в пользу государства, и со времени Петра «весь народ был запряжен в государственное тягло: дворянство непосредственно, а прочие сословия посредственно…». Необходимость закрепощения была вызвана опасением столкновения с европейскими государствами, которые к тому времени уже успели развить промышленность и создать хорошо технически оснащенные армию и флот [5, с.421-422]. Дополнительными причинами, способствовавшими складыванию общества с признаками СДЦ в России, были практическое и духовное влияние Золотой Орды и Византийской империи, а также вотчинный тип Московского государства. Благодаря им усиливалась струя служебной деятельности в стране. Монголы ввели методы хозяйствования (подушная подать, переписи населения и др.), заимствованные ими из Китая (страны почти классической СДЦ). Помимо практических приемов управления, московские государи восприняли до известной степени и дух монгольской государственности. Чингисхан создал единое государство, основой которого явилась полоса степи, протянувшаяся с востока на запад. Часть монгольской монархии превратилась позднее в Российскую империю и СССР, причем необходимость государственного объединения с большей или меньшей степенью осознанности проникло во все части этого пространства, а русское государство инстинктивно стремилось создавать и укреплять это единство. Кроме того, Чингисхан внутренне ощущал себя подчиненным высшей воле, смотрел на себя как на орудие в руках Бога [23, с.145-148, 154-157, 165-166] и др.]. Впечатляли русских князей, ездивших в Орду за ярлыком на княжение, беспрекословное повиновение хану и жесткая дисциплина, которые были залогом военных успехов монголов. Усваивали они также достоинства и пороки служебной деятельности, доминирующей в Орде. Главным каналом византийского влияния была православная вера. Долгое время русскими патриархами были греки по происхождению, греки толковали русским Евангелие, учили иконописи и т.д. Византийское право повлияло на становление русского законодательства [10. Кн. 1, с. 182-189]. Была заимствована идея о связи власти православного монарха с церковью и его задаче хранить православную веру [23, с.179-182 и др.], что было созвучно с миссией, принятой на себя Чингисханом. Воспринимались и элементы бюрократии, необходимые для управления государством. Черты византизма усваивались тем легче, что сама Восточная Римская империя приобрела черты СДЦ под влиянием внешней опасности. Ей еще раньше пришлось держать оборону на два фронта – на юго-востоке, сдерживая натиск персов, арабов, турок-мусульман, и на северо-западе, отбиваясь от разного рода «варваров». Вотчинный тип Московского государства усиливал струю служебной деятельности тем, что, поскольку московские государи владели княжеством на правах личной собственности, другие лица оказывались их свободными или несвободными слугами, которым было позволено пользоваться земельными или иными угодьями на условиях выполнения определенных обязанностей и повинностей. Струя же рыночной эгодеятельности не получила в Московской Руси достаточного простора для развития. Русские люди в условиях того времени (климат, внешняя угроза, междоусобицы), чтобы выжить, должны были вести «многоотраслевое хозяйство». Крестьянин пахал землю, сеял хлеб и держал скот, производя для себя и частично на рынок предметы домашнего хозяйства, утварь, ткани и пр. Аналогично действовали стрельцы и мещане. Бойкая торговая деятельность людей в тогдашней России не была подкреплена прочным специализированным производством на рынок, следствием чего явилось отсутствие в стране мощного слоя хозяев-рыночников (буржуа). В советский период внешняя опасность также была важной причиной, толкавшей развитие страны в русле СДЦ. Она проявилась сначала в виде иностранной военной интервенции 1918-1921 гг. и создании «санитарного кордона» вокруг Советской России. Позже в форме экономической блокады, нашествии германского фашизма, создании блока НАТО и пр. Имели значение и традиции служебной деятельности, унаследованные от царской России Перечни высших ценностей в царской России и СССР включают ценность «общество», свойственную идеальному типу СДЦ (она нашла в царской России своеобразное преломление в виде ценности «отечество»). Но в России высшими ценностями стали также «вера» и «царь», а в СССР – «личность вождя» и «марксистская идеология». Ценность «отечество» всегда была прочной в сознании русских людей. Массовый и индивидуальный героизм при защите Родины был им свойственен во все времена, и не случайно две крупнейшие войны в нашей истории названы «отечественными». Поведение и заявления выдающихся государей и государственных деятелей также свидетельствуют, что эта ценность стояла у них на первом месте. В частности, у Петра I, «всегда были наготове две основы его образа мыслей и действий…: неослабное чувство долга и вечно напряженная мысль об общем благе Отечества, в служении которому и состоит этот долг. На этих основах и держался его взгляд на свою царскую власть … бывший начальным, исходным моментом его деятельности и вместе основным ее регулятором» [9, с.4]. Петр воплощал в себе идеал «самоотверженного» и даже «жертвенного» служения, который должен быть присущ русскому государю [7. Т.2, с.212, 221]. А.В. Суворов, выражая в частном письме обиду на императора Павла, завершает его все же словами: «Я, Боже избавь, никогда против отечества» [13, с.285]. Широко известны слова П.А. Столыпина, сказанные в Государственной Думе: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия!». Наличие и сходство других (аналогичных) ценностей в царской России и СССР обусловлено выполняемыми ими функциями. Религия и коммунистическая идеология обеспечивали духовное единство сообщества (и общества). В царское время православие объединяло русских по признаку «свой – чужой». Оно служило средством самоотождествления каждого человека со своим народом, без чего народ не смог бы сохраниться как единый самобытный организм. Быть русским и быть православным фактически означало одно и то же. Кроме того, в годину невзгод православие придавало русским людям духовные силы, укрепляло волю и приносило утешение. Оно хранило основы народной нравственности, уча различать добро и зло, что является самым важным, но и самым трудным в жизни человека и народа. Не случаен чрезвычайно сильный подъем религиозной жизни в период татарщины, когда русские метались, ища точку опоры [23, с.162]. Но по мере укрепления и усиления светской власти в России значение веры постепенно падает, религиозность народа слабеет. К концу царской России в обществе развивается равнодушие к религии, резко проявившееся в отношении к церкви в период большевистской революции. Ведь народ, пусть не без сопротивления, пусть с чувствами возмущения и негодования, но допустил избиение священнослужителей, ограбление церкви, разрушение храмов. В ослаблении религиозного чувства повинны просвещение и атеизация. Но более важную роль сыграло подчинение церкви светской власти. Упразднение при Петре I патриаршества, превращение синода в нечто похожее на «министерство по делам религии», а при Екатерине II, после секуляризации церковного имущества, перевод большинства священников на государственное жалованье, сделали православных священников своеобразными чиновниками в духовной сфере. Чиновников же, «приказных», на Руси издавна не любили (кузнец Архип в «Дубровском», сжегший со спокойной совестью в барском доме приказных, спас с риском для жизни кошку, «божью тварь», каковыми он чиновников, видимо, не счел). В советское время коммунистическая идеология заменила религию и стала признаком цивилизованного сообщества, названного «советский народ». Замена стала возможной, поскольку «теория Маркса о классовой борьбе и восстании пролетариата, его призыв к низвержению … буржуазного общества ответила … мечте безграмотного русского мужика» [25, с.328]. Точнее, ответила не мечте, а практике хозяйствования русского мужика, вошедшей в его менталитет. Русская сельская община строилась на принципах равенства и справедливости по отношению к земле, основному средству производства, и русские рабочие (ударная сила революции), т.е. те же мужики в первом или втором поколении, легко усвоили большевистские лозунги: «Землю – крестьянам!», «Фабрики – рабочим!». А демократичность общины в решении житейских вопросов столь же легко позволила усвоить призыв «Вся власть Советам!». Нашел отклик среди трудового народа и слегка измененный христианский принцип «Не работающий да не ест». В дальнейшем коммунистическая идеология выполняла аналогичные с православием функции – просвещала (в атеистическом духе), утешала (обещанием лучшей жизни если не для себя, то для потомков), придавала силу, маня мечтой о построении самого справедливого общества на земле и обольщая гордой ролью первопроходцев. Аналогичен был и процесс разочарования в коммунистических идеалах, поскольку советское партийно-государственное чиновничество, погрязшее в удовлетворении своекорыстных интересов, все дальше удалялось от масс. Поэтому коммунистическую партию никто всерьез не защищал против так называемых «демократов». Ценность «государь» или «вождь» необходима в реальных обществах с чертами СДЦ. Носители ее, реальные фигуры фараона, богдыхана, царя, или «вождя и учителя», выполняют три важнейшие функции: 1) высшего эксперта, определяющего вклад человека в общее дело, 2) главного хозяйственного управленца, 3) центра быстрого принятия решений в сложных ситуациях В обществе с чертами СДЦ требуется массовое количество высоконравственных и квалифицированных экспертов, способных объективно оценить заслуги человека. В реальной жизни их замещает барин, который «приедет и рассудит» или первый секретарь райкома (персонаж в советской литературе и искусстве). Главой экспертов является носитель высшей справедливости, в России понимаемый как «царь-батюшка» или вождь – «отец народов». Вторая функция связана с тем, что в таком обществе слабо развит рынок как средство саморегуляции хозяйственной жизни, поэтому высшее лицо становится арбитром, чьи однозначные указания равно обязательны для любого звена управления [15, с.187]. Третья важная функция – центра быстрого принятия решений – связана с размерами страны и постоянной внешней опасностью (некогда собирать Боярскую Думу, когда татары «шалят на Крымском шляху»). Носитель этих функций становился в общественном сознании высокой ценностью. К царской России подходят слова, сказанные о Византии: «Кесарей, изгоняли, меняли, убивали, но святыни кесаризма никто не касался. Людей меняли, но изменять организацию в целом никто не думал» [12, с.176]. Меняли государей и в России, не касаясь основ самодержавия, напротив, пресекая попытки ограничить его (провал попытки «верховников» ограничить самодержавие «кондициями» при восшествии на престол Анны Иоанновны). Эти же функции стали предпосылками культа личности в атеистической Стране Советов. Царь являлся неоспоримым носителем высшей власти, ибо был «помазанником божьим». Не будучи таковым, человек может стать ее «легитимным» (в общественном сознании) носителем лишь в случае его возведения на степень божества. Поэтому после развенчания культа личности Сталина осуществлялись попытки создать «культики» Хрущева и Брежнева. Служба как доминирующая разновидность деятельности свойственна идеальному типу СДЦ, царской России и советскому обществу. В литературе отмечалась определяющая роль служебной деятельности в жизни российского общества [5, с.423; 14, с.22], ибо «… русское государство представляло собой совокупность сословий, … связанных государевой службой» [4, с.288]. Тип российской государственности сохранился и при Петре I, который не преобразовал Россию на европейский манер (как иногда думают), а довел до логического конца социальную политику своих предшественников. Ведь «крепостное состояние только закреплено ревизией при Петре, а введено Годуновым» [3, с.450]. В советском обществе струя служебной деятельности чрезмерно усилилась, распространившись на материальное производство и торговлю, которые предпочтительнее строить на базе эгодеятельности. В Конституции СССР 1977 года (статья 60) прямо указывалось, что «обязанность и дело чести каждого способного к труду гражданина СССР — добросовестный труд…». В стране широко применялась система поощрений и наказаний, свойственная этой деятельности. Награды и почетные звания за успехи в труде, штрафы и выговоры за опоздания на работу (вплоть до уголовного преследования в военное время), борьба с тунеядством. Доступность модусов социальной значимости на условии выполнения служебных обязанностей присуща идеальному типу СДЦ и обществам в России и СССР (но в последнем их нормальное достижение было искажено). В России модусы были доступны людям аналогично идеальному типу СДЦ как представителям соответствующих сословий. Святость была уделом духовенства; богатство по преимуществу предназначалось купцам; хозяйство, как предприятие для получения прибыли, также вели купцы (для дворян хозяйство было средством обеспечить возможность несения ими государевой службы); власть принадлежала чиновникам (обычно дворянам), слава – военному сословию (преимущественно дворянам, как и власть); мастерство в России в связи со слабым развитием рынка мало ценилось, но оно было доступно «розмыслам» (инженерам) и мастеровым (рабочими); знание осваивали разные профессиональные группы, но долгое время оно было уделом духовенства. Крестьянам была дана возможность обеспечивать свое существование, плодиться и размножаться. Им же государство позволяло расселяться на новых землях. Взамен каждое сословие выполняло определенные функции. Духовенство просвещало и утешало народ, дворянство обеспечивало защиту отечества и функционирование государственной машины, купцы снабжали государство необходимыми припасами, высшие аристократические круги вместе с государем формировали внутреннюю и внешнюю политику, а крестьяне кормили остальные группы и поставляли рабочую силу для выполнения всех «черных» работ. Сословия не были строго закрытыми кастами. Для энергичных и целеустремленных людей существовала возможность пробиться из одного в другое. А устоявшиеся сословные группы – крестьянство, мещанство, купечество, дворянство, духовенство – могли поставлять кадры в разные сферы деятельности. Но существующие традиции препятствовали свободному выбору жизненного пути, скажем, детям не из дворян идти на военную службу, о чем свидетельствует сословный состав воспитанников кадетских корпусов [2, с.333]. Доступность знания в царской России была ограничена по сословному признаку. Указ Синода от 7 июля 1728 года запрещал принимать на учебу в Славяно-греко-латинскую академию крестьянских детей. Пресловутый указ «о кухаркиных детях» запрещал лицам из простонародья поступать в университеты и т.д. В советское время доступность ряда модусов, в целом, упала, меняясь в отдельные периоды. Вне закона оказалась религиозная святость, замененная идеологическим знанием, главным носителем которого оказывался высший руководитель. Любой другой претендент на эту роль мог быть обвинен в «догматизме», «ревизионизме» или «оппортунизме». Знание стало доступнее в первый послереволюционный период, когда под лозунгом «культурной революции» была ликвидирована массовая неграмотность. Приобщение к нему народа оказалось великим благом для всех и важной заслугой большевиков. Свободный доступ к знанию позволил миллионам людей самореализовать себя в нем и резко двинул вперед развитие страны. Часть классического естествознания, одобренная идеологами как полезная для нового мировоззрения, активно пропагандировалась. Всеобщая грамотность стала предпосылкой индустриализации страны и технического перевооружения армии, без чего Советский Союз едва ли бы выиграл Великую Отечественную войну. Однако позже ( к 30-м годам ХХ века) сузился доступ к мировоззренческому знанию. Свободный поиск мысли грозил нарушить монополию на истину, присвоенную партийной верхушкой. Исследования в новых ветвях естественных наук, а также в философско-гуманитарной сфере, не освященной авторитетом классиков диалектического материализма, резко пресекались. Отсутствие свободы в сфере мировоззренческого знания, самого важного для управления общественными процессами, стало едва ли не главной причиной проигрыша Советского Союза в «холодной войне». В царской России и в СССР ведущими модусами значимости были власть и слава, что свойственно обществам с доминированием служебной деятельности. Из этого проистекают важные следствия. В царской России власть давала все: чины, богатство и положение в обществе, поэтому естественна борьба за близость к источнику всякой власти – монарху – и соперничество из-за монаршей милости, а также фаворитизм, пышным цветом расцветший в России. Маркиз де Кюстин с излишним сарказмом писал о «безумной погоне за отличиями», и «беспрерывной тревоге в вечно кипящей борьбе в погоне за знаком монаршего внимания» [11, с.53]. Но слова русских писателей и мыслителей близки с его высказываниями. Крылатые строки Грибоедова полны едкой иронии по тому же поводу. А Тютчев выразительно указал символы власти словами: «В России и канцелярия, и казарма … все движется около кнута и чина». В советском обществе ситуация с доступностью власти оказалась противоречивой. С одной стороны, с самого начала была использована самая демократичная форма ее достижения – выборы в Советы. Но, с другой, были установлены признаки (социальное происхождение, членство в партии), не позволяющие на основе свободного выбора добиваться даже самого малого руководящего поста. Реальной властью постепенно завладела партийно-государственная номенклатура, войти в которую было непросто. В России и СССР высоко ценилась слава, особенно, воинская, связанная с ценностью «отечество» и служебной деятельностью. Но для общества вредно, если слава приобретает чрезмерный вес, ибо она часто достигается за счет жертвы, подвига, которые нужны в особых обстоятельствах, но не могут быть основой повседневного существования и развития общества. Для этого нужен ритмичный, постоянный и напряженный труд. Кроме того, слава способствует проникновению на высшие должности лиц, не обладающих должным профессионализмом в сфере управления. «Прославленные» представители творческой интеллигенции едва ли способны принять стратегически верные решения в сложные периоды существования общества (деятельность последнего Съезда народных депутатов СССР, где тон задавали актеры, ученые и писатели, способствовала распаду страны). А в борьбе за возможность получить через нее доступ к власти (а также награды и премии) нередко используются нечестные пути и средства («дутые рекорды», шельмование конкурентов в науке и искусстве и пр.). Признаки домашнего типа хозяйства в России и СССР заметны во все время их существования. Главный из них – производство для внутреннего потребления – не абсолютен. Связь с мировым рынком в России существовала всегда (русские государи настойчиво боролись за выход к Балтийскому морю для облегчения условий торговли с Западом). Но в Московском княжестве, в Российской империи, а позднее и в СССР торговля на внешнем рынке была в решающей степени направлена на удовлетворение внутренних потребностей страны. В период татарского владычества с Запада через Новгород ввозилось серебро для выплаты дани, в петровское время и позже ввозились промышленные изделия, включая фабрично-заводское оборудование и оружие, а в поздний советский период даже фуражное зерно для животноводства. Дополнительными признаками домашневости народного хозяйства царской России и СССР являются государственная монополия во внешней и внутренней торговле, централизованное планирование, наличие государственных предприятий. В царское время всегда были товары, торговать которыми на внешнем рынке могло только государство. Оно же объявляло время от времени монополию на внутреннюю торговлю солью, водкой, табаком. В советское время монополия на внешнем рынке стала абсолютной, а на внутреннем – почти абсолютной. Элементы планирования в управлении народным хозяйство в царское время проявлялись через указы, а в советское – план стал главным средством управления хозяйством. В царской России имелась масса «казенных» предприятий, учрежденных для удовлетворения нужд государства. Да и частные предприятия в большой степени работали на казну, которая была оптовым покупателем, настроенным покровительственно, и имела чрезвычайно большое значение [6, с.77]. В СССР практически все предприятия стали государственными. Напряженная цивилизация, смута и революция в России и СССР В обществе с признаками СДЦ появляются черты напряженной цивилизации, если высший правящий слой «забывает» о своих обязанностях, сохраняя привилегии. Общество теряет управляемость, в нем наступают периоды «застоя» или аномии (смуты, революции). Для возвращения управляемости требуется смена правящего слоя, что в России происходило неоднократно. Впервые правящий слой был сменен после Великой Смуты, поводом к которой послужило пресечение династии Калиты, а причиной – устранение непосредственной угрозы татарского нашествия после взятия Грозным Казани. До этого боярская знать служила государю (и государству), опасаясь такого нашествия. Пользуясь устранением угрозы и отсутствием царя из привычной династии, боярство, «начало Смуту», в которую постепенно втянулись и другие социальные слои [10. Кн.2, с.148, 168 и др.]. Для возвращения государству управляемости московские великие князья и цари сформировали слой служилых людей, дворянство, как надежную опору трону и источник кадров для выполнения государственных функций. Какое-то время дворянство исправно несло службу, поскольку еще требовалось устранить угрозу с Запада и Юга. Кроме того, служа государю, дворянство осуществляло свой эгоистичный сословный интерес – закрепощение крестьян. После побед русской армии в XVIII-ом веке внешняя угроза на обозримое время была снята. Сделав царя заложником императорской гвардии в Петербурге, дворянство к царствованию Александра I освободило себя от государственных обязанностей и сохранило все привилегии (Манифест о «золотой вольности дворянства»), не став при этом деятельным хозяйственным классом. Стране вновь грозила потеря управляемости. Для исправления ситуации Сперанский, используя петровскую «табель о рангах», привлек к работе «новый правящий класс», уравняв на службе дворянина с разночинцем. Служилая бюрократия более или менее удовлетворительно управляла страной на протяжении XIX века. Но к его концу она открыто и принципиально приносит в жертву личным и семейным интересам дело государства [24, с.132-141]. После Февральской революции страна опять потеряла управляемость, и в Октябре большевики продолжили традицию расширения доступа к власти лицам из низов, опершись на Советы. К управлению пришли энергичные, жаждущие дела люди, нередко фанатично преданные идеалам революции, отличавшиеся смелостью мысли, дерзостью желаний, крепостью воли. Благодаря им страна превратилась во вторую мировую сверхдержаву. Однако советско-партийное руководство деградировало быстрее, чем любой российский правящий класс до него. В послевоенные годы были решены задачи восстановления народного хозяйства, и страна на волне патриотического подъема ворвалась в космос. Но в это же время «властвующая элита», с одной стороны, догматически твердила о «построении коммунизма», не позволяя трезво и спокойно обсудить реально достижимые стратегические цели развития страны, а с другой – полностью предала забвению государственные и национальные интересы. Она повела себя как боярская знать перед Смутой. Страна потеряла управляемость, и, пережив катастрофические последствия «перестройки» и «радикальных реформ», завершила Февральскую революцию 1917 года, втянувшись в русло рыночной цивилизации, которая ныне не имеет длительной перспективы существования. Стране нужны новые ориентиры развития: тактический – построение здорового общества, и стратегический – движение к духовно-игровой цивилизации [20, с.136-154]. Заключение Сравнение ведущих признаков идеального типа СДЦ и обществ в России и СССР показывает, что в октябре 1917 г. страна не вступила на новый неизведанный путь, а вернулась к прежнему, несколько измененному, социальному устройству. Большевистская революция явилась социальной контрреволюцией по отношению к Февральской революции, призванной двинуть страну к рыночной цивилизации. При этом события Октября были политической революцией, поскольку к управлению страной, через Советы, пришел народ. Правда, ненадолго. Литература
[1] Модус социальной значимости – ценность, обладание которой увеличивает способность человека влиять на ход событий в обществе. Основные модусы – власть, богатство, знание, слава, мастерство, хозяйство, святость Вернуться назад |