Рецензия на публикацию к. ф.-м. н., К. В. Копейкина «Наука и теология: современный российский контекст».

Статья к. ф.-м. н. К. В. Копейкина «Наука и теология: современный российский контекст» написана хорошим литературным языком и представляет собой краткий обзор сознания современного российского научного сообщества (прежде всего естественнонаучного его крыла) по отношению к новому для постсоветского высшего образования предмету научного изучения – к теологии. Несомненным достоинством настоящей статьи является универсально-научная позиция ее автора, стремящегося осветить проблему не только с точки зрения естествознания (как это делает большинство ведущих российских ученых-естественников, особенно среди возражающих против введения «новой» науки в состав университетского образования), но и с собственно гуманитарной (ближе: исторической, филологической и философской) точки зрения. Очень удачна в этом смысле и ссылка автора на математику как на прежде всего теоретическую науку, возникшую вовсе не из потребностей «экспериментального естествознания» и существующую вовсе не за счет интереса к научному эксперименту (о чем почему-то странным образом как правило забывают представители так называемых «технических» дисциплин). Автору в целом удалось обозначить мысль о сущности университетской науки, хотя, наверное, можно было еще упомянуть среди основополагающих факультетов любого европейского университета (также, кстати говоря, совершенно «новый» для советского «образа» университета) медицинский факультет, равно как и юридический факультет (указав на его внутреннее родство с современным историческим факультетом).

Итак, в целом задача, поставленная автором статьи, решена достаточно успешно. Однако, на наш взгляд, есть и некоторые недостатки.

Автор статьи несколько раз апеллирует к высказываниям современных философов, которые должны, по его замыслу, подтвердить правильность основной предпосылки статьи. И это тоже вполне удается, поскольку характер статьи носит обзорный характер. Тем не менее, представляется, что наверное следовало бы – для большей эффективности полемики с оппонентами теологии – попытаться понять на какой собственно философской точке зрения они находятся (сознательно или бессознательно). Для этого потребовалось бы, на наш взгляд, всего лишь одно – выявить природу их постоянно противопоставляемого понятия «светскости» современного российского и (для большинства из них) даже советского университетского образования. Можно было бы их – риторически – спросить: «Господа, а что вы собственно понимаете под «светской» (советской) философией? Вы ведь, наверное, утверждаете, что «наше образование» является светским не с 1991 года, а – скорее всего! – с 1917, не так ли?». После такого вопроса можно было бы спокойно, без излишнего морализирования (ведь для большинства этих ученых мужей миллионы замученных в концлагерях атеистического «светского» государства не имеют никакого «научного» значения!), показать то, на что они собственно опираются в своих «атеистических» убеждениях.

Правда, для этого потребовалось бы рассмотреть еще несколько важных вопросов:

1. В чем состояли истоки и эволюция советской философии;

2. Что представляет собой наша отечественная постсоветская философия;

Тогда, отвечая на эти вопросы, можно было бы увидеть, что современное противопоставление «науки» и «религии» представляет собой всего лишь плохо усвоенное повторение задов «марксистско-ленинской философии», которая в СССР представляла собой не более чем коммунистическую идеологию, хотя и замешанную на плохо и односторонне усвоенных основоположниками марксизма философских учениях (прежде всего Гегеля) о Боге и государстве. Идя далее в историю, можно было бы также с горечью признать, что новая советская «теократия», пришедшая на смену православной империи, была действительно не чем иным, как псевдо-теократией, в которой роль православной теологии стала исполнять упомянутая коммунистическая идеология.

Таким образом, после 1917 года в России на смену теократии пришла вовсе не «секулярная модель социума», а новая фантастическая (т.е. не историческая) форма псевдо-теократии, имеющая свою святую «троицу» Маркса-Энгельса-Ленина, свою «софианскую ересь» в лице четвертой ипостаси, заклейменной «партийным собором» XXII съезда КПСС, Сталина и т.д. и т.д.

Тогда, возможно, глубокомысленная во всех прочих отношениях публикация К. В. Копейкина, начиналась бы более реалистично, утверждая полную катастрофу не только нашего религиозного, но и прежде всего цельного научного (университетского) образования. Вместо слов «сегодня наряду с небывалым расцветом рационального научного знания», хотелось бы когда-нибудь услышать в качестве научно-исторической нормы слова:

«в отличие от западно-европейского процесса секуляризации, наша советская и отчасти российская секуляризация означает до сих пор замену разума мифом: сперва мифом «светлого коммунистического будущего (рая)», а теперь мифом «светлого коммунистического прошлого (рая)».

В этом смысле настоящая секуляризация нам еще только предстоит. Как и настоящие формы религиозного самосознания. И для первого и для второго пути должно способствовать серьезное вдумчивое и решительное введение теологического образования в современные российские университеты. Основываясь на европейском опыте университетского образования, надо спрашивать не «зачем нужна теология в Университете?», а «как мог существовать столько времени без теологии современный российский постсоветский университет?».

И. Л. Фокин

Доктор философских  наук,

Доцент РХГА