ИНТЕЛРОС > №2, 2014 > Философская и гуманитарная аксиология цвета

Николай Серов
Философская и гуманитарная аксиология цвета


02 октября 2014

Серов Николай Викторович

Санкт-Петербургский государственный институт психологии и социальной работы

доктор культурологии, профессор кафедры философии и культурологии

Serov Nikolay

Saint-Petersburg State Institute of psychology and social work

PhD, professor of the Chair of philosophy and cultural science

E-Mail: nserov@gmail.com

УДК 535.6

 

Философская и гуманитарная аксиология цвета

 

Аннотация: Построена хроматическая модель различия между пессимистической философией постмодернизма и мировым развитием ценностей человечества (Гете, Шпенглер и др.). Эта модель включила такие понятия как «дух», «душа», «тело», «сознание», «подсознание», «бессознание», которые с помощью образ-концептов ‘цвета’ оказались семантически связанными с воспроизводимостью их семантики в истории мировой культуры. Полученная модель позволила операционализировать цветовые образы и/или образы духовности и т.п.

Ключевые слова: цветовая семантика, духовность, операционализация образов

 

Philosophical and humanitarian axiology of colors

Summary: The author has constructed chromatic model of distinction between pessimistic philosophy of a postmodernism and world development of values of mankind (Goethe, Spengler, etc.). This model has included such concepts as “spirit”, “soul”, “a body”, “consciousness”, “subconsciousness”,“unconsciousness” which with the help an image-concept of ‘colors’ have appeared semantic connected with reproducibility of their semantics in the history of world culture. The received model has allowed operationalizating colour images and-or images of spirituality, etc.

Keywords: color semantics as information model of spirituality, operationalization of images

 

Философская и гуманитарная аксиология цвета

 

Цель настоящего сообщения – построение образно-концептуальной модели, хроматизма которая представляла бы различие между пессимистической философией постмодернизма и/или философствующей психологии, с одной стороны, и мировым развитием ценностей человечества, с другой.

Или, как замечательно об этом говорит О. Шпенглер: «Культура рождается в тот миг, когда из пра-душевного состояния вечно-младенческого человечества пробуждается и отслаивается великая душа», и далее «каждая культура проходит возрастные ступени отдельного человека. У каждой есть свое детство, своя юность, своя возмужалость и старость» (выделено мной – Н.С.). И «культура умирает, когда эта душа осуществила уже полную сумму своих возможностей» [11, c.14, 264] [1].

Что же это такое «дух», «душа», «сознание», «бессознание»? Можем ли мы помимо вербальной формализации выявить их семантику? Если духовность представляет собой качество личности, а оптимальным коррелятом качества как «цвета» является ‘цвет’, то сразу же проведем сущностное различие между последними, на которое постоянно указывает Л. Витгенштейн [15]. ‘Цвет’ несет в себе семантику того цветового представления, которое в философии было принято обозначать словом «цвет» или в психолингвистике – «имя цвета». Отсюда вытекает их различие: ‘цвет’ – идеальное, внутреннее, духовное, подсознательное, психическое как перцепт релевантного по «цвету» стимула; «цвет=краска=стимул» – материальное, внешнее, физическое, физиологическое; «имя цвета» – лингвистическое, рационализировано-сознательное, т.е. операционабельное, материальное относительно ‘цвета’, но идеальное относительно «краски».

Закономерный вопрос: «можно ли операционализировать или, вообще говоря, понять цветовые образы и/или образы духовности, если они принципиально не могут быть адекватно вербализованы и/или трансформированы в понятия»[2]? Положительно ответить на него трудно, ибо, к примеру, тысячи различных оттенков красного цвета привычно включаются в понятие «красное». Аналогично с «духовностью». Ибо ‘представление’ образа подсознанием и его ‘понимание’ сознанием – совершенно разные вещи.

Почему же понятия не работают там, где мы касаемся ‘идеального’, т.е. в нашем случае, «духовного»? Если развитие является функцией «духа» (подсознания), то в построениях постмодернистов задействуется «вербальное сознание», которое далеко не всегда высказывает истинные черты «своей» духовности из-за пресловутой оппонентности к собственному подсознанию. Отсюда и ответы на вербальные вопросы могут быть произвольно/рационально измененными по сравнению с тем, что «сказало» бы собственное подсознание. Или, как замечал Гете [2, c.150, 175], «чувства не обманывают, обманывает суждение», поскольку «большая трудность в психологической рефлексии состоит в том, что внутреннее и внешнее нужно всегда рассматривать параллельно или, вернее, как сплетенные одно с другим. Это – непрестанная систола и диастола, вдыхание и выдыхание живого существа; если это отношение и нельзя выразить, то нужно внимательно наблюдать и отмечать его».

Однако наши философы весьма далеки от каких-либо внимательных наблюдений. Возьмем, к примеру, диссертационную работу АА. Исаева. Поскольку данный философ размещает «свой текст» в Интернете [3], мне ничего не остается, как ответить на него с позиций хроматизма. Я по смыслу разделил этот текст на пункты, никак не меняя стиля, чтобы читатель мог самостоятельно вникнуть, по-видимому, в намеренно запутанные предложения А.А.Исаева.

  1. «Невозможность создания единой теории цвета в гуманитарной парадигме приводит интеллектуально честных исследователей-гуманитариев к позициям скептицизма и агностицизма в оценке дальнейших вариантов развития гуманитарной парадигмы познания цвета.
  2. Под «интеллектуальной честностью» в гуманитарных науках следует понимать толерантное признание ученым равноправия (по степени доказанности и обоснованности) альтернативных его позиции точек зрения, обусловленных как сложностью, неоднозначностью изучаемых в гуманитаристике феноменов, так и неотъемлемо-субъективными факторами метода интерпретации.
  3. В качестве примера интеллектуальной нечестности можно указать написанную «наукообразным» (т.е. «заумным», пестрящим сложной спецтерминологией и статистическо-математическими «расчетами») языком «научную теорию и методологию хроматизма» Н.В.Серова [129], в которой
  4. автор для поднятия авторитетной объективности своих выводов упоминает некоторую «базу данных (порядка 10 000 единиц хранения) экспериментальных данных психологов, полевых исследований этнологов и эмпирических данных мировой культуры», в которой «лишь 15 % исключений» по отношению к теории хроматизма [129, с. 198].
  5. Не говоря уже о том, что интересно было бы узнать метод расчета — в каких единицах проводились измерения (в словах? в буквах? в идеях?), забавно отметить, что в «базе данных», в которую по одним только Н.В.Серову известным критериям, «попали только данные, объективированные мировой культурой», вдруг оказались (по тексту исследования) данные «тантрического учения», «различных мифов», «современной экстрасенсорики», «христианской символики», цитаты из произведений поэтов и певцов, медитативные прозрения К. Г. Юнга об архетипах бессознательного и т. п.
  6. Вместе с тем, в «это число не попали абсолютно субъективные цвета Е. Блаватской, Д. Андреева и других мистиков прошлого» [129, с. 213], также и другие «противоречащие фактам данные … практически всех популярных изданий по цвету» [там же], да и некоторые «казусы, встречающиеся в научной литературе» [129, с. 213]».

Итак, 1 пункт. Из цитат профессионального психолога П.В. Яньшина (о сложностях разработки цветовой психосемантики), А.А.Исаев вдруг делает вывод о «невозможности создания единой теории цвета в гуманитарной парадигме». Абсурд конца предложения в п.1 очевиден: как еще агностики или скептики могут относиться к развитию чего-либо… При этом А.А.Исаев объявляет их «интеллектуально честными», что, разумеется, даже его приводит в недоумение, ибо любой раздел науки/философии всегда строился на честности и только на честности[3]. Поэтому А.А.Исаеву приходится сочинять следующее предложение с весьма показательным определением (см.2).

П.2. Используемое А.А.Исаевым сказуемое «следует понимать» предполагает, с одной стороны, школьную дидактику, которая никак не вписывается в академический смысл научной полемики, а с другой, вполне релевантна скептицизму/агностицизму А.А.Исаева. Возникает противоречие: толерантен ли А.А.Исаев к хроматизму, потому, что он «интеллектуально честен», или он «нечестен», потому что «нетолерантен»? И тут А.А.Исаев проговаривается, считая «неоднозначными» феномены, а не свое мнение о них, хотя далее дидактически утверждает «неотъемлемо-субъективные факторы их интерпретации»… Судя по п.2, А.А.Исаев не читал критикуемые им книги Н.В.Серова[4], где четко и ясно изложена методология работы не с отдельными людьми, мнениями или «точками зрения», а с документами, которые тысячелетиями воспроизводились[5]  историей мировой культуры. Почему же А.А.Исаев не прочел критикуемые книги?

П.3. «Указание» А.А.Исаева на «наукообразный язык» Н.В.Серова почему-то закавычено вместе с его расшифровкой, хотя и нет «честной» ссылки на источник цитирования. Вероятно, это было скопировано с какого-либо интернетовского форума, где «честность», как известно, скрывается за «никами», где недоучившийся школьник выступает на форуме ученых, и т.д. и т.п. На это указывает и словарь  расшифровки (в скобках у А.А.Исаева), где понятия «заумный», «пестрящий», «сложный», «спецтерминология», и особенно, «статистическо-математические расчеты» свидетельствуют о малообразованной личности пользователя Интернета. Ибо кроме простых алгебраических выражений в книге [129], критикуемой А.А.Исаевым (или каким-то пользователем Интернета), нет ничего, чтобы включало какие-либо расчеты и, тем более, «статистическо-математические».

П.4. «Поднятие авторитетной объективности» оставлю на совести А.А.Исаева. Скажу лишь о базе данных.С июня 1964 года я начал собирать карточки, в которые заносил данные о конкретных документах с релевантной информацией о цветах/красках/цветообозначениях/эмоциях и др. К 1985 году оказалось 10 ящиков (формата библиотечных картотек) этих данных. Усредненная оценка толщины разных карточек показала, что в каждом ящике их находится около 1000, откуда и появилось оценочное значение в 10 000 единиц хранения. И здесь я не могу не признать, что все это мне надо было изначально опубликовать для элиминации приведенного мнения А.А.Исаева и т.п.

П.5 Когда оцифровка/публикация этой базы данных подошла к половине, я, наконец, смог оценить и порядок исключений из закономерностей, сформулированных на основе воспроизводимости, которые составили 1,5 ящика карточек, т.е. те самые 15 %. Т.о. по критерию смыслового отличия карточек (с конкретными цветовыми данными) от тенденций преобладающего большинства мной была проведена лишь оценка, но не расчет величины исключений. На термин «забавно», впрочем, как и на весь постмодернистски-скептический текст А.А.Исаева можно было бы и не обращать внимания, если бы за ним не стояло глубинное расхождение философской и хроматической методологии. Если я полвека отдал познанию цвета, то «забавным», как мне кажется, это смог назвать, наверное, лишь философ нового  поколения, для которого «идеальное» просто не существует. Поэтому-то и для него ничего не значит и собранная мной – объективированная тысячелетней воспроизводимостью — информация тантризма, мифологии, религиоведения, мысли великих авторов, и даже юнгианские построения.

П.6. Этот пункт лишь подчеркивает положительные стороны хроматизма и этим противоречит всему сказанному А.А.Исаевым о монографии «[129]» Н.В.Серова. Поэтому вернемся к гетеанству идеального представления духовных ценностей, принципиально не связанных с философскими попытками их постмодернистского отрицания, о которых можно было бы сказать словами Гете [2, c.107]: «человек наслаждается больше представлением, чем самой вещью, или, лучше сказать, человек наслаждается какой-либо вещью лишь поскольку он представляет ее себе; она должна подходить к его умственному складу…

.

Для более четкого представления этого тезиса, обратимся к основам хроматизма и, в частности, к «атомарной» модели интеллекта с гендерной оппонентностью (АМИГО) как системе функционально выделенных «атомарных» компонентов, каждый из которых включает в себя характеристические смыслы обработки информации как по отношению друг к другу, так и к внешней среде. Или, говоря вообще, интеллект[6] — взаимообусловленная система таких функций как социальность сознания, эстетика подсознания и природа бессознания.

На рисунке 1 представлен цветовой круг, моделирующий характер чувственно-эмоциональных отношений, которые коррелируют с вкладом каждого из компонентов женственного (f) и мужественного (m) интеллекта в соответствующий вид темперамента. Так, например, бессознание (S-план АМИГО), моделируемое «теплыми» цветами кожного покрова у всех человеческих рас, проявляет эмоции и аффекты, которые, согласно Гансу Айзенку, определяются агрессивностью, возбудимостью и импульсивностью у холериков, или беззаботностью, жизнерадостностью и открытостью у сангвиников.

4

 

Рис.1. Гендерные треугольники по Рунге-Гете[7] и АМИГО

 

С другой стороны, такие черты как сдержанность, пессимистичность и ригидность меланхоликов, или спокойствие, доброжелательность и надежность флегматиков указывают на их связь с подсознанием (Id-план АМИГО), моделируемым «холодной» областью круга цветов. Сознание (М-план АМИГО) образуется из сочетания обеих областей цветового круга и определяется фемининной природой правосознания Mf и/или маскулинным воспитанием самосознания Mm.

Поскольку человеческое тело любой расы имеет окраску теплых тонов (коричневые, красновато-оранжевые, желтые), то в цветовом круге эти цвета находятся слева и в самом деле передают цвета человеческого тела, то есть бессознания (S-планов АМИГО). Духовный характер холодных цветов связан с правой стороной цветового круга, описывающей именно цвета подсознания (Id-плана АМИГО) — духовные цвета,взаимопритягающе противостоящие телесности другого пола или гендера. И, наконец, душа. В круге цветов зеленый и пурпурный цвета тоже противоположны. И противостоят они подобно тому, как в социуме противостоят мужчины и женщины (М-планы АМИГО), притягивая и отталкивая друг друга всеми своими достоинствами и недостатками.

Все это, разумеется, относится к нормальным брачным отношениям и никак не предполагает взаимосвязи партнеров, например, в «белом браке». И, безусловно, всегда следует помнить следующее. Гендерный характер цветовой семантики в исключительных случаях (15%) может создавать обратные распределения интеллектуальных компонентов обоих партнеров для создания динамически устойчивой гомеостатической системы.

Обратим внимание, что античная дилемма (одноименные или противоположные сущности притягиваются друг к другу?) здесь решается вполне наглядно. При этом, если в N-условиях одноименные и разноименные компоненты АМИГО имеют контрастные (противоположные) цвета (П-З), то в Е-условиях они близки друг к другу.

Наглядное сопоставление данных по рис.1 дает основания расположить динамически устойчивые системы АМИГО партнеров в зависимости от граничных условий в табл.1:

 

Таблица 1. Динамически устойчивые системы в N- и Е-условиях

Виды

взаимодействия партнеров

Компоненты

АМИГО

Аттракция планов

АМИГО (цвет [8])

Гармония [9]

Нормальные условия существования

Социальная коммуникация одноименные M(П) ↔ Mm (З) П + З = Сер
Влечение как интерес разноименные S(Ж) ↔ Id(Ф) Ж + Ф = Сер
Любовь как потребность разноименные Idf (Г) ↔ Sm (К) Г + К = Сер

Экстремальные условия существования

Вера, творчество, игры одноименные Id(Ф) + Id(Г) = С С + О = Сер
Эротические сны, секс одноименные S(К) + S(Ж) = О
Войны, катастрофы разноименные Mm(З) + Sf(Ж) = ЖЗ отсутствует

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Каким же образом можно и можно ли дифференцировать эти условия в реальной жизни, например, в полевой работе культурологов, этнологов, антропологов? Для ответа на эти вопросы было бы разумным сочетать гипотезу о сохранении культурной памяти исключительно в социальном плане коммуникации, с одной стороны, и юнгианскую концепцию о ее архетипическом генезисе, с другой.

Рассмотренные ранее документы позволили нам легко определить цвета, характеризующие определенный пол (гендер) в зависимости от N- или Е условий. Поэтому на вопрос о том, существует ли однозначная связь между ‘цветом’ и полом, мы можем с большой долей вероятности (до 85 %) дать положительный ответ.

Таким образом, цветовые каноны передавали, – да, и в сущностных своих проявлениях до сих пор передают – важную часть представлений о человеке. И художники традиционных культур с одной стороны должны были следовать этим канонам, а с другой, – в меру таланта субъективно опредмечивать «свои» архетипические образ-концепты в красках, благодаря чему и сегодня мы можем обращаться к памятникам культуры как документам, в которых современники объективировали субъективность, положим, целей человеческого существования.

Поскольку принятое выше определение цвета включало в себя хроматические планы множества разнородных вещей и их отношений, то с помощью этих планов можно анализировать и классифицировать и самые «бесцветные» вещи, и в частности, «привязать» гендерные функции интеллекта к каждому из «атомов» АМИГО и далее классифицировать их по этим «атомам» (Табл.2).

 

Таблица 2. Семиотическая корреляция АМИГО с гендерными доминантами
Объект\Планы

Ма

С-

Ид-

М(m)

M(f)

Предикаты

 

планов АМИ

Среда

Бессознание

Подсознание

Самосознание

Правосознание

Функции хром-планов

краска

Цвето-ощущение

Цвето-

восприятие

Цвето

представление

Цвето

обозначение

Психолинг-вистика

С  т  и  м  у  л

П  е  р  ц  е  п  т

Имя цвета

Онтология

 

цвета

Вещь

Предметный

Сублимиро-ванный

Апертурный

Опредме-

ченный

Род логики

Генная

Образная

Образно-формальная

Формальная

Гендерные доминанты

f  >> m

m >> f

m ≥ f

f  > m

Моделиру-

 

ющий цвет

Теплые тона

Холодные тона

Зеленый

Пурпурный

Г.Фреге

Вещь

Смысл

Имя (понятие)

Хроматизм

Вещь

Сенсус

Образ

Смысл

Имя (понятие)

 

Таким образом, в хроматизме оказалось возможным выявить гендерные предикаты цветовых канонов, которые не только тысячелетиями воспроизводились в памятниках мировой истории, но и сохранились до сегодняшнего дня, – в, казалось бы, совсем уже «деконструированной» культуре. Недавно эти ‘предпочтения’ были выявлены одновременно у англичан и китайцев: женщины чаще выбирали пурпурные оттенки и отвергали зеленые, тогда как мужчины предпочитали сине-зеленые тона [14]. Т.е. с учетом граничных условий и репрезентативной воспроизводимости результатов Восток ничем не отличается от Запада.

В конце 1960-х гг., когда идеология постмодерна только начала формироваться, дебаты о содержании понятия «культура» были особенно активными. В результате было негласно решено, что согласие по общим параметрам его содержания делает бессмысленным дальнейшие споры по его уточнению. С тех пор, «говоря о культуре, каждый подразумевает, что имеется в виду социально-научная категория, познавательный инструмент, а не реальный объект» [6, c.12].

Просто замечательно. Совсем как психологи: уйдем от реального человека к его представлению в нашем «сознании» и будем изучать это представление, т.к. «реальный человек принципиально непознаваем» [10]. Или, – говоря вообще о гуманитарии, – забудем, что изредка появляются новые идеи и просто отнесем их к предметным сферам нашей понятийной области, даже если эти идеи находятся в своем становлении и, быть может, еще далеки от своего опредмечивания. Таким образом, «философствующая психология наша» претендует исключительно на свершившееся, т.е., строго говоря, принципиально элиминирует собственно ‘свершающееся’, отправляя его в небытие когнитивизма и/или сжигая в печах техницистской прагматики социума.

А ведь даже честные психологи сегодня возражают против позитивистской абсолютизации этих «правил»: «Следует сказать, – замечает, например, М.А. Холодная в предисловии к монографии [7, c.5], – что многие традиционные психологические понятия, к сожалению, не вполне соответствуют реалиям человеческой жизни. Нельзя же всерьез верить, что определения типа «личность — это совокупность психологических черт», «интеллект — это способность решать тестовые задачи», «креативность — это способность порождать оригинальные идеи» и т.п. имеют какое-либо отношение к психическим механизмам реального человеческого поведения. Из табл.2 непосредственно следует, что для культуролога, который собирается изучать ‘культуру’, а не ‘цивилизацию’, можно было бы обратить внимание именно на ‘свершающееся’ между С- и Ид-планами АМИ, а не обсуждать «абстрактные идеи» Мт-плана. И чтобы наши философы не думали, что можно игнорировать этот тезис, приведу замечательные слова О. Шпенглера о той школе культурологии, которая техницистских уничтожается нашей цивилизацией [11, c.186]:

«До сих пор еще не понято значение Гёте в западноевропейской метафизике. Говоря о философии, даже не упоминают его имени. Он, по несчастью, не заключил своего учения в застывшую систему; поэтому систематики проходят мимо него. Однако он был философом. По отношению к Канту он занимал тоже положение, какое Платон занимал по отношению к Аристотелю, и задача привести Платона в систему представляет столь же значительные трудности. Платон и Гёте представляют философию становления, Аристотель и Кант – философию  ставшего (к Эккерману)».

И Шпенглер не просто следовал за Учителем, ибо так наглядно и убедительно представил практически все тезисы современной культурологии, что лишь когнитивистам ХХ века удалось «преодолеть» их на сугубо понятийном уровне отрицания абстрактно-конкретной образности ‘идей’, Дальше еще того нелегче: превратить эти красочные тезисы Шпенглера, эти ‘идеи’ культуры в бессмысленные абстракции не составляло никакого труда, что, в свою очередь, и позволило заявить, что «культура» и «цивилизация» – синонимы. И даже сегодня, когда на наших глазах происходит резкое размежевание ‘культуры’ и ‘цивилизации’, наши прагматики уверены в своем когнитивистском критерии истины – правильно лишь понятийно-вещное (как бы не обмолвиться, – «рыночное») структурирование бытия, но никак не его хроматическая, т.е. системно-функциональная – буквально гетеанская – организация построения семантических полей культуры. Об этом говорит и безосновательное упоминание теории Ньютона «о цвете», которая никакого отношения к ‘цвету’ никогда не имела, но до сих пор преподается гуманитариям и с пиететом упоминается философами. Не буду повторяться, ибо это было детально обосновано в «Психологии исторической культурологии», в «Мышлении и гендере» и др.

Итак, операционализация предикатов цветового тела показала, что все без исключения образ-концепты оказались связанными с определенной семантикой цвета, включавшей их смысл оппонирования в цветовом теле/круге при учете граничных условий, откуда, с одной стороны, появилась возможность представить их и в синхронном, и в диахронном аспектах, а с другой, «снять» ограничения на гуманитарную операционализацию понятий «духовность», «религиозность» и др.

 

Литература

  1. Василевич А.П. (Ред) . Наименования цвета в индоевропейских языках: Системный и исторический анализ М.: КомКнига, 2007. 320 с.
  2. Гете И.В. Учение о цвете. Теория познания. М.: Либроком, 2013. 200 с.
    1. Исаев А.А. Феномен цвета в контексте бытия человека: опыт философского анализа // дисс…к. филос. наук / Магнитогорск.Гос.Университет, 2006. 139 с. URL:http://www.dissercat.com/content/fenomen-tsveta-v-kontekste-bytiya-cheloveka-opyt-filosofskogo-analiza (дата обращения: 12.08.2013)
  3. Кант И. Собр.соч в 8 т. М.: Чоро, 1994, т.7. 495 с.
  4. Коллингвуд Р.Дж. Принципы искусства. (Теория воображения). / пер.с англ. А.Г.Ракина под ред.Е.И.Стафьевой.  М.: Языки русской культуры, 1999. 328 с.
  5. Орлова Э.А. История антропологических учений.  М.: Академический Проект, 2010. 621 с.
  6. Равен Дж. Педагогическое тестирование: Проблемы, заблуждения, перспективы / Пер. с англ. М.: Когито-Центр, 1999. 144 с.
  7. Тернер Б. Религия в постсекулярном обществе // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 2(30). С.21-51.
  8. Фрит К. Мозг и душа: Как нервная деятельность формирует наш внутренний мир/ пер. с англ. П. Петрова.  М: Астрель, 2010. 336 с.
  9. Холодная М.А. Психология интеллекта. Парадоксы исследования. СПб: Питер, 2002. 264 с,
  10. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1993. 663 с.
  11. Chavelli M. Colortherapie. Puiseaux: Pardies, 2003. 128 p.
  12. Gericke L., Schöne К. Das Phänomen Farbe. B.: Henschelverlag, 1970. 174 S.
  13. Hurlbert A.C., Ling Y. Biological components of sex differences. // Current Biology, 2007, V.17, N.16, p.623-625.
  14. Wittgenstein L. Remarks on colour (Ed. G.E.M. Anscombe). Berkeley & Los Angeles, UCP,1977. 128 P.

 


Примечания

[1] Можем ли мы дать адекватные понятия развитию, если наш вербальный язык во многом расплывчат, полисемичен, а нередко и противоречив? Маловероятно. Впрочем, этим же свойством наделен и моделируемый нами мир, тысячелетиями живущий именно в образно-чувственных представлениях… Для оппонентов хроматической методологии приведу замечательный тезис Робина Коллингвуда: «Если цивилизация теряет все возможности выражения, исключая возможность речевых сообщений, а затем утверждает, что голос является наилучшим средством для этой цели, она просто объявляет, что не знает в себе ничего такого, что заслуживало бы выражения какими-то средствами, помимо речи. Такая позиция представляет собой тавтологию, поскольку она просто значит, что “того, что мы (то есть члены данного общества) не знаем, мы не знаем”. Впрочем, избавиться от тавтологичности можно будет, сделав одно дополнение: “и знать не хотим”» [5, c.226]. Вместе с тем, сегодня картина научного мира несколько изменилась: «Среда, в которой мы живем, все больше становится коммуникационной, то есть такой, где важную роль играют образы и символы, а не письменное слово. В отличие от мира письменного языка, этот визуальный мир — иконичен, и он требует новой искусности и экспертных иерархий, которые не дублируют иерархии писаного слова» [8. c.43].

[2] В методологии хроматизма ни слова не было и, надеюсь, не будет сказано о «понимании цвета», – ‘цвет’ используется нами для представления (но никак не понимания) ‘идеального’. Ибо в хроматизме представления являются операторами цветовых образов, а «цвета, — как вслед за Зеноном утверждал Гете, – первые схематизмы материи». Лучшим примером «непонимания» цвета может служить явление последовательных образов, по Гете, доступное каждому индивиду с нормальным цветовым зрением. И если кто-то захочет «понять» этот образ, т.е. сознательно сфокусировать его в области четкого видения (формализации, вербализации и т.п.), то образ просто исчезнет.

[3] «Хитрость, склонность к интригам часто считают проявлением большого, хотя и дурно направленного рассудка; однако этот образ мыслей свойствен очень ограниченным людям и весьма отличается от ума, видимость которого принимает» [4, c.223].

[4] Ссылки А.А.Исаева на цитаты из книги «[129]» (Н.В.Серов «Светоцветовая терапия». СПб, 2001) не соответствуют и не могли соответствовать действительности, поскольку к 2001 г. база данных хроматизма была оцифрована (а этим и оценена) лишь на одну треть. Т.е. ссылки, которые А.А.Исаев «честно» приводит, никакого отношения к цитируемой монографии не имеют. Таким образом, о «честности» А.А.Исаева может судить каждый желающий по любому из сайтов в Интернете, на которых размещена его диссертация/книга.

[5] Воспроизводимость — базовый критерий любого раздела науки. И здесь А.А.Исаев – буквально, по Фрейду — опять оговаривается, считая всю гуманитаристику разделом философии, которая (последняя), в самом деле, никак не претендует на звание гуманитарных наук.

[6] Поскольку неоднократно оппоненты «указывали» мне на отсутствии функции ‘ощущения’ в предметном значении этого понятия, то напомню, что ab ovo «интеллект» происходит из лат. intellectus – ощущение, восприятие, понимание. Когнитивистский же подход ХХ века (элиминировавший ощущение как метакогнитивную функцию интеллекта) сегодня не выдерживает никакой критики. Так, в частности, М.А. Холодная подчеркивает, что без учета аффективной сферы «интеллект исчезает». Именно это заставляет исследователей включать в интеллект и формирование метакогнитивных механизмов интеллектуальной деятельности, и субсознательный уровень процессов переработки информации и т.п. [10, с.59–82, 127–132].

[7] Разночтения между цветовым кругом Рунге-Гете [13, S.37-46] и АМИГО не сущностны, поскольку Гете эпизодически и смешивал и/или подразделял концепты ‘пурпур’ и ‘красный’ (§§ 792-800, 810, 814, 821), а ‘голубой’ до сих пор не имеет не только имени, но и концепта в западных языках [1, c.23-27]. Показательно, что Морис Шавелли назвал «женский треугольник» (П, Ж, Г) материальным, чувственным, физическим, а «мужской» (К, З, Ф) — световым, дающим познание и осведомленность [12, p.15–17, 86].

[8] Приведены первые буквы цветообозначений: К-красный, О – оранжевый, Ж – желтый, З – зеленый, Г – голубой, С – синий, Ф – фиолетовый, П – пурпурный, Сер – серый.

[9] Цвета, моделирующие релевантные планы АМИГО, являются лишь указателями на соответствующие ареалы, что включает динамику и разнообразие оттенков, передающих ту или иную степень приближения к гармоничным взаимодействиям всех компонентов АМИГО партнеров.

[10] «Наш мозг строит модели окружающего мира и постоянно видоизменяет эти модели на основании сигналов, достигающих наших органов чувств. Поэтому на самом деле мы воспринимаем не сам мир, а именно его модели, создаваемые нашим мозгом. Эти модели и мир — не одно и то же, но для нас это, по существу, одно и то же. Можно сказать, что наши ощущения — это фантазии, совпадающие с реальностью» [9, c.208].


Вернуться назад