ИНТЕЛРОС > №2, 2019 > Социальные проблемы цифровой экономики

Ольга Игнатьева, Александр Плетнев
Социальные проблемы цифровой экономики


09 мая 2019

Игнатьева Ольга Анатольевна

Санкт-Петербургский государственный  университет,

 к.соц.н., доцент

Ignatjeva Olga Anatolievna

Saint Petersburg State University,

PhD in Sociology, Ass. Prof.

E-mail : olga7919@mail.ru

 

Плетнев Александр Владиславович

Санкт-Петербургский государственный

 институт психологии и социальной работы,

 к.соц.н., доцент

Pletnev Alexander Vladislavovich

Saint Petersburg State Institute

 of Psychology and Social Work,

PhD in Sociology, Ass. Prof.

E-mail  venger.vin@rambler.ru

 

УДК 316.4

Социальные проблемы  цифровой экономики

(по материалам круглого стола, состоявшегося 03.11.2018

в Санкт-Петербургском государственном институте психологии и социальной работы)

Аннотация. 3 ноября 2018 года в СПбГИПСР состоялся круглый стол в рамках, которого были детально освещены разные аспекты цифровизации общества. Следует отметить, что перенесение акцента внимания на информационно-коммуникационные технологии, которые становятся доступными на этом этапе развития общества, не решают социальных проблем, а иногда даже обостряют их. Следовательно, задача мероприятия, направленная на всестороннее рассмотрение вызовов, которые стоят перед цифровым обществом, цифровой экономикой, является актуальной, и, таким образом, повышает значимость результатов и выводов, представленных его участниками.

Ключевые слова: цифровая экономика, цифровое общество, кастомизация, киберпреступность, кибератаки, манипуляция общественным мнением, виртуализация, индивидуализация, блокчейн-государство, криптоэкономика

Social Problems of the Digital Economy

(Upon materials of the round table, that took place on the 3d of November, 2018 in Saint Petersburg State Institute of Psychology and Social Work)

Abstract. The round table upon social problems of the digital economy took place on November 3d, 2018 in Saint Petersburg State Institute of Psychology and Social Work. It should be noted that shifting the focus to information and communication technologies that are becoming available at this stage in the development of society, do not solve social problems, and sometimes even aggravate them. Consequently, the task of the event, aimed at comprehensive consideration of the challenges facing the digital society, the digital economy, is relevant, and thus increases the significance of the results and conclusions presented by its participants.

Key words: digital economy, digital society, customization, cybercrime, cyber attacks, public opinion manipulation, virtualization, individualization, blockchain-state, crypto economy

3 ноября  2018 года в Санкт-Петербургском государственном институте психологии и социальной работы в рамках Дня  философии состоялся круглый стол «Социальные проблемы цифровой экономики». Мероприятие было организовано Санкт-Петербургским отделением  РФО «Credo new»  и информационной поддержке  журнала «Credo new»  .

Ведущие стола: Иваненков  С.П., д.ф.н., гл. редактор журнала, Игнатьева О.А., к.соц.н., ст. преподаватель СПбГИПСР.

В работе  стола приняли  участие: Добрынин А.П., заместитель директора Национального центра цифровой экономики МГУ имени М. В. Ломоносова,  с докладом на тему «Новые требования к подготовке и переподготовке инженерных кадров в условиях цифровой трансформации экономики», Кусжанова А.Ж., д.ф.н., профессор, зам. главного редактора  журнала «Credo new», с докладом на тему «Проблемы рынка труда и образования в условиях цифровой экономики», Иваненков  С.П., д.ф.н., профессор, главный редактор  журнала «Credo new», с докладом на тему «Изучение социальных последствий развития  цифровой экономики», Смирнов П.И., д.ф.н., профессор СПБГУ с докладом на тему «Трансформация  традиционных ценностей в эпоху  цифровой  экономики», Мусиенко Т.В., д.полит.н, профессор  Санкт-Петербургского университета Государственной противопожарной службы МЧС России, с докладом на тему «Цифровая экономика: геополитический аспект», Лукин В.Н., д.полит.н.,  ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского университета Государственной противопожарной службы МЧС России, с докладом на тему «Становление цифровой экономики в Российской Федерации», Васецкая Е.Н, к.ф.н, доцент кафедры истории и социально-гуманитарных дисциплин ГАОУ ДПО “ЛОИРО”, с докладом на тему «Ребенок в цифровом мире как проблема современной педагогики: опасности и возможности, Дмитрикова  Е.А., к.ю.н., доцент СПБГУ, с докладом на тему «Доступ к информации. Формирование информационных ресурсов и развитие электронных сервисов», Плетнев А.В. к.с.н., доцент СПбГИПСР, с докладом на тему «Иллюзии теоретической социологии в эпоху цифровизации?», Игнатьева О.А.,  к.с.н., доцент СПбГУ, ст. преподаватель СПбГИПСР, с докладом на тему: «Цифровые технологии манипулирования общественным мнением», Банщиков А.В., студент 4 курса факультета прикладной психологии СПбГИПСР, с докладом на тему «Роль коллектива в цифровую эпоху», Муратов А.В., председатель международного общественного движения ”Change the World Together”, с докладом на тему «Криптовалюта нового типа как метод реорганизации финансового рынка», Соломеин А.Ю., к.и.н., доцент СПб  филиала РТА, с докладом на тему «Информационное и постиндустриальное общество: проблема соотношения феноменов и перспектива их реализации», Принцев Н.В., главный редактор газеты “Поддержка Президентских реформ”, с докладом на тему «Основные социальные тенденции в цифровизирующемся пространстве», Шкаев Д.Г., научный сотрудник ИНИОН РАН, с докладом на тему «О тенденциях и перспективах развития образования и науки в эпоху цифровой экономики».

С докладом на тему «Информационная безопасность: геополитический аспект» выступила заместитель начальника Санкт-Петербургского   университета Государственной противопожарной службы МЧС России по научной работе, профессор кафедры философии и социальных наук, доктор политических наук, кандидат исторических наук,  доцент, действительный член Международной академии исследования будущего (International Futures Studies Academy: IFRA), действительный член Академии геополитических проблем, действительный член Петровской академии наук и искусств, ассоциированный научный сотрудник Социологического института РАН  Мусиенко Т.В. В докладе было указано, что информационное общество глобализируется с развитием информационно-коммуникационных технологий (далее – ИКТ). Информационная безопасность вызывает все возрастающую озабоченность мирового сообщества на глобальном, региональном и национальном уровнях. Степень информационной безопасности непосредственно влияет на состояние национальной безопасности, на возможности реализации национальных интересов в современном геополитическом пространстве. Президент РФ Путин В.В. называет информационную безопасность важным фактором обеспечения суверенитета, обороноспособности, безопасности государства, эффективного развития экономики, социальной сферы, государственного управления на базе передовых, в том числе цифровых, технологий.

Проблему актуализирует и поток подчас нелепых обвинений в адрес России в несанкционированном проникновении в национальное киберпространство североамериканских и европейских государств.

Мировое сообщество пытается ввести киберпространство в правовое поле.В 2000 году принимается Окинавская «Хартия глобального информационного общества» (далее – Хартия), в которой отмечалась необходимость согласованных действий по созданию безопасного и свободного от преступности киберпространства. Этот вид преступности отнесен к сфере транснациональной организованной преступности. ИКТ в Хартии также названы «одним из наиболее важных факторов, влияющих на формирование общества XXI века. Их революционное воздействие касается образа жизни людей, их образования и работы, а также взаимодействия правительства и гражданского общества. ИТ быстро становятся жизненно важным стимулом развития мировой экономики». Это при том, что в 2000 году лишь пять процентов населения имели доступ к Интернету. К 2015 году – уже 48 процентов.

Также были приняты Декларация принципов «Построение информационного общества – глобальная задача в новом тысячелетии» (г. Женева, 2003 год) (далее – Декларация) и План действий  Тунисского  обязательства (г. Тунис, 2005 год) (далее – План).  Декларации была представлена общая концепция информационного общества в виде одиннадцати разделов, включающих 64 позиции; План действий с целями, задачами и контрольными показателями; направлениями действий; обоснованием цифровой солидарности. Таким образом была обоснована необходимость формирования, развития и внедрения глобальной культуры кибербезопасности и важность в этом международного сотрудничества (п. 35). В числе главных угроз информационной безопасности был обозначен, например, все возрастающий масштаб спама (п. 37).

Реализация Плана была сопряжена со многими трудностями, и большинство решений так и осталось на бумаге. А угрозы и вызовы все нарастают. По данным ООН, в 2014 году в мире мобильные телефоны были в среднем у шести из семи человек. Три миллиарда человек пользовались Интернетом, и это число продолжает быстро расти. В Африке охват широкополосной связью, составлявший в 2010 году два процента, возрос в 2014 году до 20 процентов.

По разным данным за 2015 – 2017 годы количество мобильных телефонов превысило семь миллиардов и составляет 96 штук на каждые сто человек (в России – 155,5), а людей, пользующимися ими в 2017 году – 5 миллиардов, 80 процентов из которых используют смартфоны, количество пользователей социальных сетей растет. Так, в 2017 году в мире среди пользователей Facebook насчитывалось один миллиард 938 миллионов человек.  В Китайской Народной Республике национальная социальная интернет-сеть WeChat насчитывает 870 миллионов пользователей

Что касается масштабов киберпреступности, по данным ООН, в 2013 году жертвами таких преступлений стали около 600 миллионов человек. По оценкам экспертов, ущерб глобальной экономике от киберпреступников будет ежегодно составлять примерно 400 миллиардов долларов США

В целях выработки конкретных предложений по противодействию киберпреступности в ООН была создана Группа правительственных экспертов ООН из представителей двадцати стран, включая Россию (далее – Группа). После нескольких лет работы в августе 2015 года Группе впервые удалось договориться о необходимости принятия правил поведения государств в информационном пространстве, о применимости международного права в информационной сфере.

Такие правила должны включать: недопустимость огульных обвинений друг друга в кибератаках; недопустимость односторонних заявлений о причастности того или иного государства к противоправным действиям в информационном пространстве; запрет на бездоказательное приписывание вредоносной активности какому-либо государству;  запрет бездоказательных обвинений государств в осуществлении кибернападений; запрет на нападение на критически важную инфраструктуру других стран; запрет на вредоносные закладки в IT-продукцию; суверенное право государств распоряжаться информационно-коммуникационной инфраструктурой на своей территории и определять свою политику в сфере международной информационной безопасности. Но и в настоящее время решений на уровне ООН по этому вопросу не принято, и усилия государств направлены больше на управление Интернетом, чем на обеспечение информационной безопасности.

В условиях такого глобального противоборства за управление сетью Интернет реализуются предложения, изложенные, например, к книге  Лоры Денардис (Laura Denardis) «Глобальная война за управление Интернетом» (The Global War for Internet Governance). Некоторыми исследователями даже предлагается термин «кибергеополитика».

Практической реализацией являются действия США и их союзников. Президент США Д. Трамп в выступлении на Генеральной Ассамблее ООН в сентябре 2018 года заявил о вмешательстве уже не только России, но и Китая в избирательный процесс по выборам в Конгресс. Ему вторит и председатель Европейского совета Европейского Союза Д. Туск: «Внешние игроки используют анонимность в киберпространстве для незаконного вмешательства в политические процессы». Причем всячески подчеркивается исключительные «честность и порядочность» в киберпротсранстве западного мира. Средства массовой информации большинства стран мира, включая Россию, практически сразу же распространили высказывания министра внутренней безопасности США о «кибербезопасности». По мнению министра, некие преступники пытаются найти уязвимые места, чтобы причинить США вред и разрушить «однополярный мир и образ жизни Америки». Под ними подразумеваются, прежде всего, Китай, Иран, Северная Корея и Россия, готовые использовать все элементы своей национальной мощи, включая кибернетические, шпионские, информационные операции. Вместе с тем, два журналиста «Нью-Йорк таймс», публиковавшие серию материалов о российском вмешательстве в выборы президента США, которые разошлись в киберпространстве, на организованной ими же пресс-конференции признали отсутствие каких-либо доказательств подобного.

Обеспечение информационной безопасности на глобальном, региональном и национальном уровнях возможно только на основе консенсуса. Отсутствие консенсуса в деле обеспечения информационной безопасности в глобальном киберпространстве приводит к кибератакам, в результате которых, например, в 2017 году от вредоносного вируса пострадали не только российские информационные ресурсы, но еще ста пятидесяти стран мира.  Но геополитические акторы вместо совместного противостояния киберпреступности продолжают активно использовать информационное пространство в качестве фактора «мягкой силы» для ослабления геополитических противников, продвижения национальных, а также геоэкономических и геополитических интересов.

Информационные технологии уже поставлены на военную службу  в ряде стран формируются кибервойска с соответствующим статусом. Так, в США в 2017 году Кибернетическое командование США  (US Cybercom – создано в 2010 году), по решению президента было выведено из состава Стратегического командования и переподчинено Комитету начальников штабов. Но еще в 2015 году принята новая наступательная киберстратегия, предполагающая возможность превентивных действий против основных геополитических противников в киберпространстве – все тех же Китая, России, Северной Кореи и Ирана. В 2018 году приступил к работе новейший интегрированный киберцентр в укрепленном военном кампусе Форт-Мид (Fort George Gordon Meade, Штат Мэриленд), а Киберкомандование, по свидетельству газеты «The New York Times» было наделено правом проводить хакерские атаки с целью предотвращения готовящихся кибернападений.

Угрозы и риски, обозначенные в Окинавской «Хартии глобального информационного общества», не только не минимизированы, но принимают все более угрожающие размеры. Принципы, способствующие обеспечению информационной безопасности и сформулированные в Женевско-Тунисской «Декларации принципов», на практике не реализованы. К настоящему времени на глобальном уровне не удалось реализовать предложения группы международных экспертов о принятии общих правил взаимодействия и международного сотрудничества не только на глобальном, но и на региональном уровнях. В сложившихся условиях обеспечить информационную безопасность на национальном уровне представляется затруднительным.

 

В докладе В.Н. Лукина – ведущего научного сотрудника отдела информационного обеспечения населения и технологий информационной поддержки РСЧС и пожарной безопасности Центра организации научно-исследовательской и редакционной деятельности Санкт-Петербургского университета Государственной противопожарной службы МЧС России, д.п. н., к.и.н.,  доцента, профессора кафедры философии и социальных наук, действительного члена Академии геополитических проблем и Петровской академии наук и искусств, ассоциированного научного сотрудника Социологического института РАН «Информационная безопасность: национальный аспект» – раскрыт российский опыт формирования правого поля обеспечения информационной безопасности.

На национальном уровне позиция России в отношении ИКТ обозначена Президентом России В.В. Путиным: «Новейшее оборудование, средства связи и цифровые технологии, интегрированные базы <…> – всё это должно создавать максимально удобные и комфортные условия для граждан». А «Системы сетевого доступа, цифровизация общественной и личной жизни требуют надежной защиты интересов и гражданина, и государства в целом».

В этих целях в Российской Федерации в 2006 году был принят Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», в который с учетом меняющейся геополитической ситуации внесено ряд существенных изменений и дополнений (далее – Федеральный закон).

Федеральный закон раскрывает основные понятия, определяет восемь принципов правового регулирования отношений в сфере информации, информационных технологий и защиты информации, среди которых и «обеспечение безопасности Российской Федерации при создании информационных систем, их эксплуатации и защите содержащейся в них информации» и определяет основное содержание защиты – принятие правовых, организационных и технических мер, направленных на: обеспечение защиты информации  от неправомерного доступа, уничтожения, модифицирования, блокирования, копирования, предоставления,  распространения,  а  также  от  иных неправомерных действий в отношении такой информации; соблюдение конфиденциальности информации ограниченного доступа, реализацию права на доступ к информации (ст. 16).

Федеральный закон «О связи», принятый в 2003 году, предусматривает меры по защите сети связи специального назначения (статья 16), а проблема государственного регулирования деятельности в области связи выделена отдельной пятой главой и в области международного сотрудничества – двенадцатой главой.

Стратегия-17 определила цели,  задачи  и  меры  по реализации внутренней и внешней  политики  Российской  Федерации  в сфере  применения  информационных  и  коммуникационных  технологий, направленные на  развитие  информационного  общества,  формирование национальной цифровой экономики, обеспечение национальных интересов и реализацию стратегических национальных приоритетов.

В Стратегии-17 акцент сделан на создании цифровой экономики и укреплении интеллектуального суверенитета страны. Следует заметить, что сформировать международные правовые механизмы обеспечения информационного суверенитета, позволяющие отстаивать права государства на регулирование собственного информационного пространства, несмотря на все усилия России и международного сообщества, к в настоящему времени не удалось. Основная причина в том, что усилия многих государств направлены на приоритетное развитие национальной информационной   инфраструктуры в ущерб формированию и распространению знаний.

В Стратегии-17 была дана характеристика современного состояния российского информационного общества: в среднем на одного россиянина к 2017 году приходилось два абонентских номера мобильной связи; аудитория российского сегмента Интернета составляла более 80 миллионов человек; к системе оказания государственных и муниципальных услуг в электронном виде подключились более 34 миллионов россиян; с 2014 года осуществляется подключение российских населенных пунктов численностью от 250 до 500 человек к Интернету и пять миллионов россиян, проживающих почти в 14 тысячах малонаселённых пунктов, постепенно получат доступ к сети Интернет; реализация услуг и товаров россиянам в сети Интернет в 2015 году достигла эквивалента в 2,3 процента от валового внутреннего продукта; объем платежей российских граждан через сеть Интернет в 2015 году составил 475 миллиардов рублей, что почти на треть больше, чем в 2014 году.

Важными условиями формирования информационного пространства   знаний, отмечено в Стратегии-17, являются формирование  безопасной  информационной  среды  на  основе популяризации информационных ресурсов, способствующих распространению традиционных российских духовно-нравственных ценностей; создание и развитие систем нормативно-правовой, информационно-консультативной, технологической и технической помощи в обнаружении, предупреждении, предотвращении и отражении угроз информационной безопасности граждан и ликвидации последствий их проявления во всех сферах жизнедеятельности.

Решение задач защиты граждан и обеспечения информационной независимости государства усложняются, так как технологии основаны на зарубежных разработках. Отсюда и формулируемые в Стратегии задачи: российские компании должны создавать прорывные отечественные технологии, а государство – обеспечивать и защищать их интересы.

Хранение информации обо всех операциях, обработка данных должны осуществляться исключительно на серверах, расположенных на территории Российской Федерации. Расчеты с зарубежными компаниями должны осуществляться только через российскую платежную систему.

Стратегическим обозначается направление на замещение импортного оборудования, программного обеспечения и электронной компонентной базы на отечественное.

В целях обеспечения информационной безопасности предполагается также использование российских криптоалгоритмов и средств шифрования при взаимодействии органов власти между собой, а также с гражданами и организациями. Особое внимание должно быть уделено использованию систем обнаружения и ликвидации последствий хакерских атак на информационные ресурсы и критически важные объекты.

В «Доктрине информационной безопасности России», утвержденной Указом Президента Российской Федерации в 2016 году (далее – Доктрина), раскрываются такие категории, как угроза информационной безопасности; обеспечение информационной безопасности; средства обеспечения информационной безопасности; система обеспечения информационной безопасности; информационная инфраструктура Российской Федерации. В Доктрине сформулированы десять основных видов информационных угроз. Акцентируем внимание на некоторых из них.

Использование возможностей трансграничного оборота информации для достижения геополитических, противоречащих международному праву военно-политических, а также террористических, экстремистских, криминальных и иных противоправных целей в ущерб международной безопасности и стратегической стабильности.

Наращивание рядом зарубежных стран возможностей информационно-технического воздействия, включая техническую разведку, на информационную инфраструктуру России в военных целях.

Использование специальными службами отдельных государств средств оказания информационно-психологического воздействия, направленного на дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в различных регионах мира и приводящего к подрыву суверенитета и нарушению территориальной целостности других государств.

Недостаточная эффективность научных исследований, направленных на создание перспективных информационных технологий, низкий уровень внедрения отечественных разработок и недостаточное кадровое обеспечение в области информационной безопасности, а также низкая осведомленность граждан в вопросах обеспечения личной информационной безопасности.

Отсутствие международно-правовых норм, регулирующих межгосударственные отношения в информационном пространстве, а также механизмов и процедур их применения, учитывающих специфику информационных технологий.

Стратегическими целями обеспечения информационной безопасности в области государственной и общественной безопасности в Доктрине объявляются защита суверенитета, поддержание политической и социальной стабильности, территориальной целостности Российской Федерации, обеспечение основных прав и свобод человека и гражданина, а также защита критической информационной инфраструктуры.

Федеральным законом от 29 июля 2017 года № 276-ФЗ были внесены изменения в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», которые создали правовую основу для формирования механизма взаимодействия с государственными институтами владельцев информационно-телекоммуникационных сетей и информационных ресурсов (сайтов, страниц сайтов в сети «Интернет», информационных систем и программ для электронных вычислительных машин), операторов поисковых систем (кроме государственных).

Этим  Федеральным законом устанавливался запрет на использование на территории страны таких сетей и ресурсов, доступ к которым на территории Российской Федерации ограничен на основании судебных актов или решений уполномоченных органов.

По данным Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций России на первое сентября 2018 год более пяти миллионов компаний со всего мира предоставляют услуги российским гражданам, требуя при этом предоставление своих персональные данные. Сто тысяч из них получают достаточно значительные объёмы персональных данных. С помощью созданной российской автоматизированной системы мониторинга Интернета за последние три года было выявлено более 1200 компаний, которые бесконтрольно распространяли такие базы. 690 сайтов эту информацию удалили, 550 – были заблокированы.

В деле защиты прав на интеллектуальную собственность также есть положительные результаты: шесть тысяч пиратских ресурсов заблокировано, 11 тысяч удалили такую информацию.

В настоящее время Федеральный закон № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» действует в редакции от 19  июля  2018  года.

Кроме Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций России основными инструментами противодействия киберпреступности в стране являются Федеральная служба по техническому и экспортному контролю, а также Федеральная служба безопасности, которая обеспечивает государственную систему обнаружения, предупреждения и ликвидации последствий компьютерных атак на информационные ресурсы.

В феврале 2018 года в Государственной Думе прошли слушания об итогах первого года работы Совета по цифровой экономике при Председателе Государственной Думы. Обсуждались программа «Цифровая экономика Российской Федерации», обеспечение электронного взаимодействия бизнеса и государства, повышение доступности финансовых услуг на основе цифровых технологий, вопросы кибербезопасности и антимонопольного регулирования в цифровой экономике.

В целях регулирования отношений в области обеспечения безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации, ее устойчивого функционирования, обеспечения правовой основы деятельности государственных институтов по предотвращению компьютерных атак и минимизации рисков с первого января 2018 года вступил в силу Федеральный закон от 26.07.2017 № 187–ФЗ  «О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации».

В Российской Федерации в 2018 году создано Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций. В первом интервью его Министр обозначил ряд приоритетов действий, начиная с покрытия Интернетом подавляющей части государственных, муниципальных учреждений и заканчивая обеспечением кибербезопасности. На реализацию национального проекта «Цифровая экономика», который в майском, 2018 года, Указе Президента Российской Федерации определен в качестве стратегической задачи, до 2024 года запланировано федеральное бюджетное финансирование в объеме одного триллиона восьмидесяти миллиардов рублей, не считая ежегодные расходы примерно по 100 миллиардов рублей на информатизацию федеральных ведомств. В целях обеспечения информационной безопасности предпринимаются отдельные попытки провести импортозамещение, остается задача перевода органов власти на отечественный софт в части офисного программного обеспечения

Российской Федерацией накоплен определенный опыт формирования в соответствии с нормами международного права национальной правовой основы в сфере информационной безопасности. Но как отмечал в своем выступлении на заседании дискуссионного клуба «Валдай» в октябре 2018 года В.В. Путин: «По большому счету, мы пока не объединили своих усилий должным образом, а это можно сделать на основе известных норм международного права и соответствующих решений Организации Объединенных Наций. <…> К сожалению, в полном смысле этого слова нам пока эта совместная работа не удается. Есть отдельные элементы сотрудничества, но их недостаточно».

 

В докладе «Цифровые технологии манипулирования общественным мнением» Игнатьевой О.А., к.соц.н., доцентом СПбГУ, ст. преподавателем СПбГИПСР, отмечается, что управление обществом в цифровую эпоху осуществляется в том числе и благодаря манипулированию общественным мнением с использованием информационно-коммуникационных технологий как внутри государства, так и на международном уровне. Целью данной работы является определение типов информационно-коммуникационных технологий, используемых в настоящее время для формирования общественного мнения.

Известный американский политолог Дж. Най определил власть как способность достичь собственные интересы, используя насилие, подкуп или привлекательность. Первые два признака подпадают под определение жесткой силы, в то время как привлекательность представляет собой характеристику мягкой силы. Эта характеристика рассчитывается с точки зрения привлекательности культуры, образования, экономики страны. К сожалению, последнее время (в частности после событий на Украине и в Крыму) мягкая сила стала использоваться для создания негативного образа противоборствующей стороны с использованием соцмедиа.

Основными информационно-коммуникационными технологиями в манипулировании общественным мнением являются использование троллинг, мемов, технологий SEME, микротаргетирование, фейковые новости, распространение фейковых новостей.

Технология троллинга (от  англ. Trolling означает «ловлю рыбы на блесну») происходит из сленга участников соцсетей. Этот процесс характеризуется размещением провокационных сообщений с целью нагнетания обстановки. В качестве материала выступают новости, точнее их  постмодерация, а также – флейм (от англ. Flame – «пламя, огонь»), либо бесцельная конфронтация – «холивары» (от англ. Holy war – «священная война»).

Важную роль в информационной войне играют интернет-мемы (англ. Internet meme). Интернет-мем – это информация в форме медиаобъекта или фразы, чаще всего остроумной и иронической, спонтанно приобретающей популярность, распространяясь в Интернете. Мемами считаются слова, изображения, любые высказывания, картинки, видео, которые могут и не иметь значения, но устойчиво распространяться во всемирной паутине.

На современном этапе развития общества актуален новый тип политической культуры – политика постправды (англ. Post-truth politics).  Дискурс формируется при помощи эмоций и убеждений, вторичной аргументацией, игнорирующей факты. Важную роль в политике постправды играет технология манипуляции. Существует метод, позволяющий выявить в механизме web-поиска наличие «эффекта манипуляции» («search engine manipulation effect» – SEME). Таким образом, бесконтрольный поисковой механизм, представляет косвенную международную угрозу, поскольку, технология позволяет манипулировать массовым общественным сознанием населения другой страны.

К еще одному инструменту противоборства можно отнести технологию микротаргетирования (гипертаргетирования) –  это индивидуальная настройка каждого из целевой аудитории, предполагает «интимное знание» любого пользователя социальной сети.

В 2016, по версии издательства Oxford University Press (Великобритания), словом года стало – post-truth (постправда). Оно описывает обстоятельства, обращаясь больше к эмоциям, причем, когда раскрывается истина, она становится для общественности уже неважной. В 2017 году словом года было признано, по версии  Collins Dictionary, –  fake news «фейковые новости». Определяется как ложная, сенсационная информация. Во многом такая популярность обязана Дональду Трампу,который часто его использует в своем лексиконе.

Термины «Пост-правда» и «фейковые новости», уже укоренились в обычном лексиконе общества, а также стали трендами массовой культуры.
«Фейк» рассматривается как метафора, выражая скрытое недовольство тех, кто в силу разных причин не может говорить о них открыто. Например, стремление представить Дональнда Трампа «агентом Кремля» выражает недовольство результатами выборов в США, а Кремль – это метафора, ассоциирующаяся со злом. «Фейковые новости» условно разделяются на две группы: которые используются в рекламе, например, черный пиар, навязчивая, недобросовестная реклама и fake news как средство в политической борьбе, пропаганде определенных взглядов. Такой тип фейковых новостей задействуют в социальных сетях, поскольку, частота информационного потока значительно превышает возможности классических СМИ. Интерес к соцсетям, а значит, и непосредственная информативность fake news возникает, из-за того, что интернет считается свободным пространством, не связанным ни международной, ни национальной цензурой. Борьбой с «фейками», порочащими имидж государства, занимается определенная структура. Например, на официальном сайте МИД России появился раздел, посвященный опровержению фейковых иностранных новостей, опубликованных в иностранных СМИ, порочащих статус России. Требования по борьбе с недостоверной информацией были выдвинуты крупнейшим новостным,  социальным платформам, таким как Facebook, Goggle, Twitter и другие.  Для блокировки сомнительных новостей, используют технологию факт-чекинг. Это проверка фактов через дополнительный редакционный отдел по жалобам читателей. При недостоверности пользователи будут осведомлены об этом, хотят ли они в дальнейшем делать перерепост, тем самым продвигая ложную информацию.

Таким образом, управление обществом с использованием информационно-коммуникационных технологий стало еще более изощренным. Однако с учетом масштаба их применения государство также столкнулось с необходимостью защиты своего реноме на международном уровне, поскольку манипуляции теперь подвержены не только жители какой-то конкретной страны, но и других стран также. Такое положение может вызвать дискредитацию государства в глазах широкой общественности и отказ от сотрудничества с ним.

 

В докладе «Иллюзии теоретической социологии в эпоху цифровизации?» Плетневым А.В., к.соц.н, доцентом СПбГИПСР, делается акцент на идее о том, что для полноценного рассмотрения особенностей современной теоретической социологии необходимо отметить огромное значение господствующей в науке парадигмы для конструирования теорий. Все происходящие в общественной жизни события анализируются социологами в связи с социальными условиями. По этой причине теории, объясняющие специфику текущей эпохи, играют роль своеобразной призмы, сквозь которую социологи воспринимают мир. Эта призма определяет наше восприятие и как следствие имеет огромное значение в социологии. Анализ социологической теории позволяет с уверенностью утверждать, что господствующие представления об обществе ошибочны и это обстоятельство искажает наши выводы, когда мы рассматриваем актуальные социальные процессы.

Далее рассмотрим те причины, по которым господствующую парадигму мы имеем основания считать неадекватной реальной социальности. С последнего десятилетия XX века в социологической теории наблюдается всплеск интереса к феномену аномии, хотя в течении предшествующих четырех десятилетий интерес к этому феномену прогрессивно угасал. Появление на рубеже XX-XXI веков новых оригинальных концепций аномии свидетельствует о глубоких изменениях в обществе и содержит ключ к пониманию новой социальной реальности.

При объяснении общества в наши дни социологи интерпретируют его как «постсовременное», «информационное», «открытое», сформированное процессами глобализации и виртуализации.

Общим источником указанных концепций выступает идея Жана Бодрийяра о наступлении принципиально новой эпохи упадка реальности, когда подлинная социальная реальность заменяется симулякрами. Эта же идея лежит в основе всех концепций виртуализации, которые основаны на замене «реального» «виртуальным». Здесь виртуализация понимается как: существования объекта одновременно в реальном и виртуальном мире, замена реального объекта виртуальным аналогом, виртуальность реальных социальных процессов. В любой интерпретации теория основана на противопоставлении категорий «реальное» и «виртуальное».

Эти теории являются крайне модными и представляют собой своеобразный авангард современной социологии. Однако следует внимательнее присмотреться к тому, что представляет собой реальность в бодрийяровском смысле. По сути эта реальность имеет физическую природу. Если, к примеру, мы говорим о нереальности единорога то говорим о том, что его не существует в физическом мире. Категория единорога здесь не отсылает нас не к чему реальному, но это реальное не социологично. С позиции социальных наук следовало бы говорить о реальности в социологическом смысле. Как культурный и социальный феномен единорог реален настолько, насколько реальны последствия его существования. Лежащее в основе всего постмодернизма противопоставление реального и нереального не имеет никакого смысла. Это вредная идея, которая направляет науку в противоположном от истины направлении.

Остается разобраться с тем, что же на самом деле происходит с социальным миром. В экономике мы наблюдаем небывалое распространение символического потребления. Производительность промышленности слишком велика, рынки перенасыщены, а для людей уже создано все необходимое. Единственным известным способом производить и продавать больше является символическое производство. В такой экономике товар, к примеру автомобиль, покупают не потому, что старый пришел в негодность, а потому, что он более не соответствует моде, бренду и символически не подтверждает статус хозяина.

Развитие экономики такого типа становится возможно благодаря распространению в обществе процесса социальной аномии. Подверженный аномии человек утрачивает подлинные ценности (связанные с реальными потребностями), что позволяет навязать ему ценности статусного потребления.

Таким образом аномия, которая классической социологией рассматривалась как маргинальный и вредный социальный процесс, сегодня оказывается в центре социальной жизни. В новом капитализме аномия играет роль своеобразного двигателя, который создает у человека чувство неудовлетворенности и неопределенности. Далее массовая культура убеждает человека в том, что символическое потребление является решением его проблем и способно удовлетворить его потребности.

Все изложенное позволяет заключить, что мы не живем в какую-либо специфическую эпоху постсовременности. Современность продолжается, хотя и в несколько изменённом виде. Мы не замечаем этого, поскольку наши представления искажены теоретическими иллюзиями. Лик новой современности определяется развитием неокапитализма – типа экономических отношений, при котором массовая культура через развитие на уровне личности аномии заставляет человека чувствовать постоянную неудовлетворенность и стремление к символическому потреблению. В то же время господствующая парадигма упускает суть новой современности, сосредотачивая своё внимание на многочисленных следствиях, а не на причине.

 

Банщиков А.В. (студент 4 курса факультета прикладной психологии СПбГИПСР) в своем докладе «Роль коллектива в цифровую эпоху» отмечает, что в данный период социально-исторического развития общества происходит процесс интеграции в реальный, материальный мир, виртуальных объектов. Апофеозом чего является, пожалуй, возникновения феномена цифровой экономики. Технологии блокчейн вошли и плотно закрепились в сфере интересов не только специалистов в области экономики и IT-технологий, но и рядовых интернет пользователей. «Бюргер» интернет пространства вынужден разбираться не только в социальных сетях и медиа хостинге, но и в криптовалюте. Стоит учитывать тот факт, что изменения в социальной или экономической среде не могут происходить опосредованно, локально, что значит, изменения произошли во всей системе. Наша задача как исследователей осветить и отрефлексировать происходящие процессы, а также, по мере своих возможностей, осуществить прогностическую функцию, опираясь на зафиксированные тенденции.  Данная статья поднимает вопрос о произошедших изменениях в такой социально-общественной среде, как коллектив.

Было бы уместно начать с введения понятия коллектив. Данная тема очень подробно освящена в работе А. В. Петровского «Личность. Деятельность. Коллектив», где коллектив понимается как группа, в которой межличностные отношения выражаются общественно ценным и личностно значимым содержанием совместной деятельности. Другими словами, отличительной особенностью коллектива от других групп, является идентификация участников не столько с самой группой, сколько с содержанием ее деятельности. Стоит обратить внимание на то, что коллективная деятельность должна быть именно общественно значимой, т.е. отвечать моральным ценностям, характерным для данного культурно-исторического контекста. Для удовлетворения данного условия, необходимо сформированное представление о тех целях и ценностях, что сейчас актуальны, которые транслируются в обществе – необходим единый моральный вектор, с которым мог бы сверяться каждый участник коллектива и весь коллектив в целом.

Петровский пишет, что представление об общественно значимой деятельности возникает благодаря «внутреннему манометру» (моральному чувству), с которым человек сверяется, организуя свои контакты и деятельность. Конструктором этого манометра является социальная группа, механизмом его работы – интериоризированный механизм социальных контактов, ориентации и ценности. Родившийся “без зеркала в руках” (K. Маркс), человек привыкает, как в зеркало, всматриваться в социальную группу, а усвоив эту привычку, переносит это “зеркало” внутрь своей личности, навсегда сохранив обычай время от времени в него заглядывать. Что еще раз обращает наше внимание на необходимость ясного понимания моральных ценностей общества.

Как справедливо было замечено Иваненковым С. П. и Кучуковой Н. Ю. в статье «Семейная социализация и нравственное самоопределение молодежи», в настоящий момент морально-нравственные нормы в различных социальных группах, в пределах одного общества, одной страны, часто значительно расходятся, а порой, являются антагонистическими.  Так, например,  некоторые нравственные нормы, принятые в  семье, могут противоречить нормативности референтных групп, не соответствовать требованиям образовательных учреждений,  а семейные ценности вступать в конфликт с ценностями, навязываемыми средствами массой информации. Если ценности групп, в которые включен человек, успешно согласуются друг с другом – формируется устойчивая нравственная позиция, если же нормы и ценности в этих группа разнятся – формируется моральный релятивизм.

Раскрывая «суть морального релятивизма как жизненной позиции субъекта» авторы обращают наше внимает на то, что это «не просто отрицание существования общезначимых нравственных ценностей и обязательных этических норм, но и попытка «примирить» в собственном сознании и социальном поведении ценности и нормы нескольких наиболее значимых социальных групп, в которых проходила первичная и вторичная социализация». Как фактор защиты от дезадаптирующего воздействия морального релятивизма, а, следовательно, и фактор формирования устойчивой морально-нравственной позиции личности, является позитивный опыт первичной социализации в семье. Однако в настоящий момент мы наблюдаем кризис института семьи, в то время как Интернет и социальные сети оказывают все большее влияние на формирование личности и становление социальной идентичности, в которых, порой, формируются нормы, носящие прямо асоциальный характер.

Сложившаяся ситуация влияет как на личность, как на продукт социальных отношений, так и на коллектив, как на высшую форму развития группы. Согласно Мясищеву, сформированная личность представляет собой гармоничное и последовательное развитие общественных и культурных аспектов личности. Общественное развитие человека выражается той ролью, которую играют в его поведении общественные интересы по сравнению с личными. Культурный же уровень личности выражается соотношением идейных элементов индивидуального опыта и органических («витальных») импульсов поведения. Иными словами, общественный уровень развития личности – это определенная степень приверженности коллективистическим ценностям, а культурное развитие – способность к саморегуляции, в соответствии с нормами культуры. Мясищев писал, что без одного из этих факторов, личность, хоть и может существовать, но будет являться неполноценной.

Обобщая все вышесказанное и переводя в систему коллектива, можно прийти к двум умозаключениям:

Во-первых, для возникновения коллектива необходимо четкое понимание общественных ценностей.

Во-вторых, субъектами коллектива являются сформированные личности с устойчивой морально-нравственной позицией.

В данных условиях мы можем констатировать отсутствие внутри общественной системы качественных факторов формирования коллектива, что соответствует общей тенденции к ослаблению социальных связей, которая неоднократно описывалась в психологических, социологических и философских исследованиях.

Те группы, которые принято называть коллективом в современных условиях, являются таковыми далеко не всегда. В условиях доминирования индивидуалистических ценностей над коллективистическими, возникновение настоящего коллектива – большая редкость и удача. Из-за распространенности феномена морального релятивизма и наличия большого количества антагонистических морально-этических позиций в пределах одного общества, формируются псевдоколлективы, которые вместо того, чтобы осуществлять общественно полезную деятельность, занимаются “борьбой” с другими такими же псевдо коллективами. Однако, сам тот факт, что коллективистический уровень развития группы, пусть и редко, но встречается, означает, что институты формирования личности и социализации разрушены не до конца. Можно предположить, что дальнейшее следование данным курсом полностью уничтожит факторы личностного формирования, а как следствие – коллектив, сведя тем самым реализацию общественно значимой деятельности к минимуму.

Активно развивающиеся информационные технологии, хотя и вносят свою лепту в формирование индивидуалистического мировоззрения, но не являются первопричиной истончения и разрушения социальных связей. Данную тенденцию можно обнаружить еще в XIX веке, в работах французского социолога Э. Дюркгейма. Таким образом, можно сделать вывод о накопительной функции данной проблемы, а новая информационная среда лишь обратила наше внимание на происходящие уже давно процессы.

 

В докладе Принцева Н.В., главного редактора газеты “Поддержка Президентских реформ”, указывается, что в обществе сложились тенденции, которые требуют особого внимания экспертного сообщества.

Во-первых,  очевидно, что власть денег и идея об их могуществе заметно укореняется в обществе, т.е. деньги не инструмент теперь, а идол, без которого невозможно сделать ни одного дела. Следующей тенденцией является технократия, благодаря которой люди верят, что машина может их заменить, по крайней мере, в каком-то процессе… Отказываясь от какого-то технического решения, такой человек испытывает чувство беспомощности… Такой человек может попасть в опасность… хотя? Этой опасности можно было бы избежать, если бы человек тренировался сам, а не полагался бы на технику. Третьей тенденцией является то, что с приходом цифровых денег уходит культура “карманных денег”. Если раньше человек мог купить себе шариковую ручку или пирожок за десять рублей, то сегодня для любой покупки человеку нужно пользоваться карточкой, а на карте могут храниться значительные средства.

В следствии этого маркетологи идут на уловку, когда в стоимость продукта вкладывается прежде всего «стоимость покупателя», т.е. независимо от фактической стоимости вкладывается фиксированная ставка. Это означает, что дешёвые мелкие товары продавать невыгодно в новой финансовой доктрине.

Входит в моду и минимализм, когда человек покупает одну вещь или услугу, хотя услуга (продукт) может быть комплексной.

Вместо многих быстрых расчетов люди предпочитают один расчёт. А телефон заменяет целый мир… там друзья, работа, услуги и быт… там же положительные эмоции и новости. Торговля (и другой бизнес) для получения выгоды вводит себе новые технологии… люди, которые идут в ногу со временем, перенимают себе эти технологии… Далее технологии распространяются по обществу, производя свою работу.

В следствии этого идет размытие времени и места. Человек индивидуален, себя ценит. Другой человек имеет ценность меньше, чем устройства. Ведь другой человек делает меньше, чем машина. Ибо человек считает выгоду, измеряя ее в деньгах для себя, а не пользе, сделанной для общества, страны и мира. Какой можно ожидать кризис?

Во-первых, когда у людей всё есть, но они могут испытывать голод к чему-то. Непонятно чему!

Во-вторых, в обществе могут быть проблемы, которые угрожают общественной безопасности, но интересов конкретного индивида это не захватывает, поэтому общество становится незащищенным к глобальным вызовам.

И ещё? Связь со многими людьми через интернет обесценивает общественные институты. А также идеологически смещается объект врага! Враг теперь не снаружи, как раньше (например, чужая страна), а враг находится внутри человека. Следует заострить внимание, что сегодня НЕ происходит глобальной смены парадигмы, а происходит лишь смена инструмента, хотя основные процессы общества, практически, не отличаются от того, был бы интернет или нет! Интернет лишь ускорил некоторые процессы, а также сделал их более наглядными!

 

Добрынин А.П., заместитель директора Национального центра цифровой экономики МГУ имени М. В. Ломоносова, в своем докладе «Новые требования к подготовке и переподготовке инженерных кадров в условиях цифровой трансформации экономики» фокусирует внимание на том, что в соответствии с исследованиями Всемирного экономического форума и ЮНЕСКО в 2015 году количество выпускников инженерных специальностей в РФ составило более 450 тысяч человек. Следовательно, можно говорить о значительном числе как выпускников, так и уже работающих в промышленности, строительстве и других отраслях инженерных кадрах.

Будут ли востребованы эти специалисты в условиях Цифровой экономики? Не является ли их число избыточным? Ответы на эти вопросы зависят от решаемых в настоящее время задач.

Поскольку процесс цифровой трансформации российской экономики в отраслевом разрезе еще только разворачивается, то как перед высшими учебными заведениями, так и перед различными курсами дополнительного профессионального образования встает вопрос о том, какие ориентиры подготовки инженерных кадров в новых условиях должны быть выбраны и какие коррективы в подходы к образованию внесены.

Представляется принципиально важным максимально использовать квалифицированных инженеров в ходе цифровой трансформации на тех предприятиях, на которых они работают и где востребованы их имеющиеся навыки и компетенции. Именно эта востребованность является отправной точкой для получения ориентиров в процессе переподготовки, а в дальнейшем и для формирования запроса на инженерные кадры с новыми цифровыми компетенциями. О каких именно цифровых компетенциях идет речь?

Попробуем выделить в инженерных работах ту составляющую, на которой фокусируется главные потребности цифровизации. Представляется, что такой составляющей является в первую очередь проектирование. Не случайно именно в этой сфере сосредоточены усилия Рабочей группы НТИ Технет. Сформированный там подход описывается, как создание Digital Twins – цифровых двойников. В настоящее время работа в этом направлении наиболее активно развивается при решении задач автомобилестроения. Причина этого в первую очередь в высокой скорости смены модельного ряда, к которой вынуждены прибегать автомобилестроители в связи с высокой конкуренцией на рынке. Но задача по созданию цифровых двойников предполагает широкое внедрение разрабатываемых подходов к проектированию во всех машиностроительных отраслях.

При этом за рамками данной деятельности остается в настоящее время большинство других отраслей, где, тем не менее, существует значительный задел по созданию параметрических инженерных моделей. Во многих случаях эти модели созданы без того весьма дорогостоящего программного обеспечения, которое используют лидеры Технет, но широкое использование новых подходов к расширению функционала и сфер применения результатов инженерного проектирования может создать основу для массовой цифровизации производственной деятельности всех отраслей, где имеются соответствующие инженерные наработки. Какие задачи при этом могут быть решены?

На наш взгляд, можно выделить следующие задачи:

Первая – создание новых условий для проведения самих проектных работ, включая возможности работы пространственно распределенных коллективов проектировщиков. Наиболее перспективным вариантом здесь представляется создание трехмерных параметрических инженерных моделей, которые возможно погрузить в виртуальное пространство. Именно трехмерные модели позволяют выявить большую часть коллизий на этапе проектирования, при этом виртуальная среда делает возможным дистанционное коллективное участие в обсуждении и нахождении решений в процессе проектирования.

Вторая задача, решение которой представляется важным результатом такой работы, – это использование полученных моделей для проведения обучения на «реальных» объектах. Слово «реальных» взято в кавычки, поскольку обучение будет происходить не на физических объектах, а на их наиболее достоверных цифровых копиях. То есть обучаемые будут иметь доступ к той же информации, что и инженеры-проектировщики, инженеры по эксплуатации, ремонтники и т.д. А результатом такого обучения будет максимальная готовность специалистов к работе на реальных объектах.

Третья задача связана с возможностью повышения стоимости самих физических объектов, находящихся в собственности той или иной компании. В этом случае нужно принимать во внимание требования современного рынка, где физический объект имеет тем большую ценность, чем полнее, достовернее и актуальнее его цифровая модель, позволяющая эффективно выстроить процессы эксплуатации, обслуживания, ремонта, модернизации или вывода из эксплуатации.

Четвертая, принципиальная задача, к решению которой должны приложить усилия инженеры различных специализаций, – это так называемая проблема Второй Долины смерти для инноваций. Дело в том, что в течение многих лет такие структуры, как научно-производственные объединения, решали очень важную задачу по доработке инновационных разработок для их использования на конкретных заводах, на стоящем там оборудовании с учетом конкретных технологических процессов. Но в настоящее время НПО практически не осталось, и для того чтобы преодолеть Вторую Долину смерти инноваций в условиях цифровизации, необходимо иметь как модель действующего производства со всеми его составляющими, так и модель инновационной разработки. Таким образом именно на моделях могут быть выявлены основные проблемы интеграции инноваций в текущий производственный процесс, выявлены и реализованы необходимые изменения для успешной интеграции.

Решение четырех описанных задач соответствует общим целевым установкам цифровой трансформации, как с точки зрения удовлетворения запросов конечных потребителей, так и повышения эффективности построения кооперации в условиях реализации новых принципов разделения труда, соответствующих новому технологическому укладу. Первой целью, задающей общую логику цифровой трансформации, является максимальное соответствие создаваемых продуктов, а также сервисов с их использованием индивидуальным потребностям конкретного человека. И гибкость, закладываемая в процессы проектирования, а также в процессы управления производством, обеспечивает то, что можно назвать термином «кастомизация», то есть ориентация на специфические потребности конкретного покупателя. Сквозное моделирование с учетом этой специфики и дает максимально соответствующий потребностям конкретного человека результат.

При этом также создаются условия для гибкой и максимально оперативной перестройки кооперационных цепочек производств под создание кастомизированных продуктов. Новый уровень решения задач кооперации производителей достижим, поскольку мы имеем модели не только продуктов, но и всех производственных процессов, взаимодействие между которыми принимает, в результате создания их полноценных моделей, цифровой формат адаптации.

В современных российских условиях, когда за последние годы было достигнуто значительное возрождение оборонно-промышленного комплекса, вновь стоит вопрос полноценного процесса использования восстановленного потенциала в гражданских целях. И решение сформулированных выше задач позволяет сформировать принципиально новый подход к решению задачи конверсии. Принципиальное отличие от предыдущих методов и подходов к ее решению заключается в том, что уже на этапе проектирования есть возможность предусмотреть более широкий спектр использования конкретных узлов, агрегатов и других разработок. Это возможно в том числе в связи с новыми подходами к реализации проектируемых изделий. Здесь важно отметить и роль аддитивных технологий, которые позволяют реализовывать принцип «кастомизации» с учетом разных сфер применения запроектированных продуктов.

Таким образом, главный вывод состоит в том, что значение и масштаб задач, стоящих в процессе цифровой трансформации, требуют вовлеченности большого числа специалистов именно с инженерными компетенциями. При этом только полноценное понимание и учет специфики указанных задач при подготовке и переподготовке инженерных кадров может обеспечить их вовлеченность в происходящие преобразования.

В начале XX века децентрализация стала логичным ответом на
неспособность господствовавшей прежде в политике и экономике идеологии
тотальной централизации отвечать на новые вызовы. Постепенное
делегирование прав и полномочий на более низкие уровни управления с
одновременным ослаблением центральной власти стало залогом успешного
развития гражданского общества и западных демократий. В начале XXI
века стремительное развитие цифровой экономики наполнило понятие
децентрализации новыми смыслами и вывело принципы саморегулируемого
самоуправления на качественно новый уровень, давая надежду на решение
многочисленных застарелых геополитических проблем.
Симбиоз идей о децентрализации, технологии распределенного хранения
баз данных и достижений цифровой экономики вплотную подвел
человечество к обсуждению перспектив создания и развития
децентрализованных государств, основой существования которых является
технология блокчейн. Более того, всего за несколько лет дискуссия из
теоретической плоскости перешла в практическую: на данный момент
существует как минимум один проект, позиционирующий себя как первое в
мире децентрализованное государство на блокчейне, хотя на самом деле
ни идейно, ни технически оно таковым не является. Тем не менее, само
возникновение такого рода проектов уже можно считать позитивным
сигналом, свидетельствующим о том, что время децентрализованных
блокчейн-государств пришло.

Развитие любого проекта напрямую зависит не только от его перспектив в
отдаленном будущем, но и от способности давать необходимый результат
здесь и сейчас. И в этом смысле использование технологии блокчейн
действительно может в короткие сроки снять с повестки дня наиболее
острые проблемы, которые стоят сейчас перед целым рядом государств.
Речь в первую очередь идет о десятках стран и республик частично или
полностью непризнанных мировым сообществом, и в результате чего не
имеющих возможности вести полноценную финансово-экономическую
деятельность.

Возникновение таких государственных образований стало следствием
глобальных геополитических процессов и конфликтов, остановившихся в
своем развитии, порой, в самой горячей фазе. Консервация проблем на
неопределенно долгое время превратило многомиллионное население этих
территорий в заложников, пораженных в огромном количестве прав, в том
числе и в свободе передвижения в виду неурегулированного правового
статус. Сами же регионы, даже полностью самодостаточные, лишены
возможности экономического развития из-за отсутствия доступа к
международному финансовому рынку и многочисленных ограничений при
совершении любых экспортно-импортных операций.
Развитие цифровых технологий и переход от статуса непризнанных к
децентрализованным блокчейн-государствам дает этим территориям шанс на
успешное интенсивное социально-экономическое развитие без изменения
текущего правового статуса (процесс официального признания мировым
сообществом может занять годы, если вообще возможен).
Децентрализованному государству не могут угрожать санкции, поскольку
экосистема, в которой осуществляются расчеты, неподвластна и
неподотчетна мировым финансовым регуляторам. Тем не менее, актуальный
объем криптоэкономики вполне достаточен для того, чтобы гарантировать
получение необходимого внешнего финансирования даже для очень крупных
непризнанных государственных образований. Технология ICO, несколько
скомпрометировавшая себя в высокотехнологичном секторе, при условии
предоставления государственных гарантий в состоянии ежегодно
привлекать десятки миллиардов долларов инвестиций в проекты реального
сектора экономики любой из непризнанных или частично признанных
республик.

Для того, чтобы было понятно, о каком количестве государственных
образований идет речь, приведу крупнейшие из них: Азавад, Джамму и
Кашмир, Галмудуг, Шан, Ждубаленд, Китайская Республика, Карабах,
Приднестровье, Пунтленд, Сахарская демократическая республика,
Сомалиленд, Северный Кипр. Совокупное население этих территорий
превышает 50 миллионов человек.
После создания децентрализованного блокчейн-государства промышленные
объекты той же Приднестровской Республики получат мощный импульс для
своего восстановления и развития. Нуждаются в крупных инвестициях
рекреационные ресурсы Абхазии, страны, потенциал которой позволит ей
при должном уровне финансирования и организации в течение ближайших 10лет стать не меньшей туристической жемчужиной на черноморском
побережье, чем Крым или Сочи. Аналогичное будущее, с поправкой на
географию, может ждать Республику Северного Кипра.
Каждое из непризнанных или частично признанных государств имеет свои
точки роста, развивать которые без прорыва экономической блокады
просто невозможно. Создание децентрализованных блокчейн-государств
открывает путь к торговым операциям на международном рынке. Это крайне
важно для государств, с одной стороны обладающих богатыми природными
ресурсами и промышленностью, с другой – квалифицированными кадрами.

Использование технологии блокчейн снимает с повестки дня еще одну
крайне важную для любого инвестора проблему: обеспечение
неприкосновенности частной собственности и гарантий перехода прав
собственности. После того, как все операции, так или иначе связанные с
покупкой, продажей или любой другой формой передачи движимого и
недвижимого имущества станут заноситься в распределенный реестр, само
понятие рейдерства уйдет в прошлое.
Оформление электронных паспортов решит вопрос гражданства и проблему
самоидентификации для десятков миллионов людей по всему миру.
Использование технологии блокчейн в процессе волеизъявления любого
уровня автоматически снимает с повестки дня вопрос о легитимности
результатов голосования, поскольку отсутствие центральных серверов и
системных администраторов исключает саму возможность осуществления
любых махинаций и фальсификаций.
Технологии, основанные на распределенном хранении данных, чем дальше,
тем глубже проникают в нашу жизнь. Однако, в «реальном» мире этот
процесс встречает вполне понятное сопротивление со стороны давно
оформившихся центров силы, которое в крайних случаях выражается в
физическом устранении лидеров и идеологов криптовалютной революции,
посягнувших на господство американского доллара в мировой экономике и
ФРС – в мировой финансовой системе. В этом смысле непризнанным
государствам гораздо проще работать с новейшими технологиями, потому
что они и так находятся в крайне стесненных обстоятельствах и по
большому счету им просто нечего терять.
Технология блокчейн не знает границ, поэтому логичным идейным
развитием децентрализованных государств видится создание
многонационального Союзного блокчейн-государства, которое на первом
этапе могут образовать все непризнанные и частично признанные
республики на пространстве бывшего СССР.
Впрочем, идеи криптоэкономики и децентрализованного государственного
строительства могут заинтересовать и признанные мировым сообществом
страны, особенно те, которые не имеют собственных национальных валют
или уже на протяжении десятков лет вынуждены существовать под гнетом
тяжелых экономических санкций и без доступа к мировым финансовым
рынкам (отключены от SWIFT).

 

Шкаев Д.Г. представил специальный доклад о тенденциях и перспективах развития образования и науки в эпоху цифровой экономики. В своем выступлении он осветил болевые точки современных процессов в сфере образования и науки и отметил важность повышения качества управления и информационно-аналитического сопровождения образовательных и научных проектов в эпоху цифровой экономики.

 

В заключение круглого стола по социальным проблемам цифровой экономики состоялось обсуждение перспектив дальнейшего развития цифровой общества в России и изучения ее в рамках междисциплинарного подхода.


Вернуться назад