ИНТЕЛРОС > №3, 2014 > Основы философии в стихах Владимир Самченко
|
Самченко Владимир Николаевич Красноярский государственный аграрный университет доктор философских наук, профессор кафедры философии Samchenko Vladimir Nikolaevich Krasnoyarsk State Agrarian University doctor of philosophical Sciences, professor of the Chair of philosophy E-Mail: v.n.samchenko@km.ru УДК –1(101,11,123,124,13,14) Основы философии в стихах Аннотация: Дано краткое стихотворное изложение основных разделов систематической части курса философии: Введение, Логика и диалектика, Онтология, Теория познания, Социальная философия. Может использоваться в обучении, имеет определенное научное значение. Ключевые понятия: проблема абсолюта, основной вопрос философии, метафизика, релятивизм, диалектика, локальность и нелокальность, идеализм и материализм, истина и ее критерии, человек, свобода, общество, история. «Bases of philosophy in verses» Summary: The short poetic statement of the basic sections of a regular part of a rate of philosophy is given: Introduction, Logic and dialectics, Ontology, the Theory of knowledge, Social philosophy. It can be used in training, has the certain scientific value. Key words: problem of the absolute, the basic question of philosophy, metaphysics, relativism, dialectics, localness and non-localness, idealism and materialism, true and its criteria, man, freedom, society, history. ОСНОВЫ ФИЛОСОФИИ В СТИХАХ
Это рифмованное изложение основ философии замышлялось в надежде облегчить студентам усвоение учебного курса и повысить его эффективность, и в настоящее время используется как дополнительный методический материал. В то же время, оно является продуктом внутренней потребности автора – в новой форме упорядочить свои воззрения. Здесь представлены тексты по систематической части курса. Подобные тексты применяются и в преподавании его историко-философской части. Автор сразу отбросил художественные претензии, стремясь только изложить существо дела наиболее прямо и просто. Отсюда – раёшный стих с неровной и меняющейся ритмикой, не избегающий отглагольной и однокоренной рифмы. Не будучи особо ценным эстетически, он как раз подходит для наших целей. В частности, такой стих позволяет почти в любом месте сокращать, дополнять или расширять рифмованное изложение. Причём делать это может не только автор начальной версии, но и заинтересованный читатель.
I. ВВЕДЕНИЕ
Цель философии – самое общее знание И углублённое сути вещей понимание. Функции две у неё основных: разработка методологии, То есть познанья научного ищет пути она строгие; И соучастье во всяком мировоззрении, То есть, на мир и людей обобщённом и слитном воззрении. Есть соответственно две основные проблемы, И в философии с ними столкнёмся везде мы. Первая: «может ли быть абсолют» – нечто очень на свете особое; Ну а вторую зовут «основной вопрос философии».
Чтоб осознали всё это яснее и проще мы, Нам и понятья нужны наиболее в знании общие. Главные здесь – бытие и его отрицание, И становленье меж ними – обоих обмен и мерцание (правильный смысл «бытия» – это просто существование[1]). Нет вокруг нас ничего беспредельного вроде, К небытию всё причастно, согласно природе. Правда, и разница в этом бывает огромная: Есть океан, есть и малая капелька скромная. Ближе стоит океан к бытия полноте, Ближе ещё – олимпийские боги, в античной мечте; Только ведь каждый из них всё равно ограниченный, частный. Но, может, есть и предмет, вовсе к небытию не причастный?.. Должен он всё обнимать, должен он господином быть людям! Принято этот предмет называть абсолютом.
Кто признаёт абсолют, не смущаясь пределами физики, Тех называют философов метафизики. Кто видит в мире одни лишь мерцанья игристые, Тех называют философов релятивистами. В свете науки, узки эти взгляды до скуки; Но философия масс не дозрела ещё до науки, Многим роднее как раз эти скучные муки.
В мире действительном нет самого абсолюта, Но не случайно и кажется, есть он как будто. Ведь постоянство и сходное всюду встречается, В этом всеобщая связь всех вещей проявляется. Вещи своими чертами друг друга снабжают, И, размножаясь, подобных себе порождают, И выделяются часто из одного, Вместе наследуя общее от него. Общее тоже не вечно, ход времени всё размывает. – Этот научный подход диалектикой называют.
Стили мышления тем же решеньям подобны. По метафизике, вещи для нас неизменны и дробны, Ибо их связь и судьбу задаёт абсолют, Коего наши науки не познают. Релятивист видит вещи неуловимо текучими, Дескать, они лишь в уме обобщаются сорными кучами. Для диалектики мир есть единство в борьбе и открытие, Тел и явлений природная связь и развитие.
Два из трёх стилей способны дать метод познания, А релятивный всегда отражает страдания. Но и его не отправишь навеки в забвение, Ибо страдание значимо в жизни не менее. Тут выступает на сцену мировоззрение, И основной в нём вопрос, что волнует любого от века: Место на свете меня самого, человека. Если ж учесть, в чём особенность видим свою, Это вопрос «Как относится дух к бытию?»
Идеалисты считают, что дух есть источник природы, Но среди них есть мыслители разной породы: Или тот дух словно бог – объективен, от нас не зависит, Или же он субъективен и есть наши общие мысли. Крайнее тут – солипсизм: мол, реален лишь свой индивидуй, Прочее – сон, так что спи и богам не завидуй! Слеп да to sleep[2],и солип – сходство в звуках, пожалуй, случайное, Но хорошо поясняет оно то ученье отчаянное.
Наоборот утверждают любые материалисты: Мы из природы, и мысли от праха не чисты. Только одни говорят, что всё в мире материальное, А вот другие считают, что в психике есть идеальное. Значит, для первых материя – по существу абсолют, То есть они метафизику нам подают. А диалектика учит, что из самой же материи Дух порождается – сложно, но без мистерии.
Есть дуалисты ещё: для них двойственность изначальна, Дух и природа живут себе врозь беспечально, А в человеке друг друга зачем-то находят; Часто к блужданиям эти воззренья приводят. Есть плюралисты: у них что ни вещь, то монада, Ей про другие де вещи и знать-то не надо. Есть и эклектики, что собирают коллекцию Мыслей, пригодную только украсить им лекцию. Можно ещё бестолковей воззренья найти, Если обследовать все боковые пути.
Раз уж настолько по-разному мир мы себе представляем, То и по-разному судим, насколько он познаваем. Версия здравая, трезвая и привычная: Зная не всё, познаём мы неограниченно. Агностицизмже твердит: только чувствуй телесно да числи, Сущность, вещей глубина, недоступна для мысли! Так рассуждают обычно релятивисты, Ну а за ними всегда словно тень – солипсисты. Многие крутят познания сущностей призму, Тоже нередко сдаваясь агностицизму; Материализм лишь диалектический Его отвергает систематически.
Вот только молод он исторически, А первый блин ведь бывает комом. В марксизме был он ещё влекомым, Местами требует исправления. Но в целом верное направление, И уже много в его активе, А ещё более – в перспективе. Ныне в толпе его мало кто чтит, Но в мире истины он победит.
Он же всегда признаёт, что сама философия – Та же наука, но по строенью особая, В силу того, что единственная всеобщая; Этим и слабая, этим же и всемощная. Часто она от насущных забот далека, Пользы для брюха в ней – как от быка молока. Но у быков поважнее есть функции в стаде, И в порожденьи коров, и в коровьей сердечной отраде. Много наук философия породила, И в их развитии действует как бродило. Частные – средства для дела дают с инструментами, А философия правит их внутренними моментами: Методов знанием, цели поставить умением, Ценностей всех осознаньем и изменением. И всё равно, в какой сфере трудиться я буду, Знания эти – основа стратегии всюду.
II. ЛОГИКА И ДИАЛЕКТИКА
Есть у людей и у многих животных мышление образами, Но среди всех лишь одни «изъясняемся прозой» мы, То есть владеем понятием, словом и мыслим логически. Лишь потому изменяем мы мир исторически.
В этом мышленьи две силы являются разом: Твердый рассудок и гуттаперчивый разум. Каждый из них – то последует, то ведёт, И всё добытое другу передаёт. Знает рассудок понятия все, применять он умеет приёмы, Разум – другие куёт, расширяя познанья объёмы. Строит рассудок железные силлогизмы И совершенствовать может он всякие «измы». Формой рассудок силён, его выводы строгие, ясные; Но где важна новизна, там они зачастую напрасные: Сам доказал он, что этим путём невозможно Вывести всё, что бывает на деле не ложно. В мире ведь есть не одни лишь формальные связи, В формалистическом что ж забываться экстазе?
Разум тогда выступает носителем правды космической, С логикой творческой, сложной, диалектической. Первый в ней принцип – единство противоположного, Недопустимое, вроде, с позиций в рассудке возможного. Всё же тут нет против логики явной вины: Стороны эти в реальности разведены. Есть у любого предмета и левый, и правый бока, – Цел же предмет, середина бытует пока. Атом – единство протонов и электронов, Но лишь пока их пространство разъединяет. Если ж сольются они, в нарушенье обычных законов, Каждый из них обязательно погибает.
Это сторон разведенье – развития всякого суть. Верен сей принцип для всех, кто и что ты ни будь. Но разведенье всегда происходит на общей основе; Стало быть, нет ничего, что совсем уже было бы внове. И никогда окончательно связь меж частями не рвётся, Но обязательно в чём-то она остаётся. Части тем самым всегда друг на друга влияют, Даже когда ни волной и ни телом не ударяют.
Связь «безударную» эту зовут нелокальной, И по значенью бывает она радикальной. Это особенно явственно в квантовом мире, Но проявляется в жизни намного важнее и шире: Не только в квантовой телепортации, Но и в привычной всем гравитации, В дальних предвиденьях без профанации, В житейской по Юнгу «синхронизации». Есть и другое, но многое в этом темно, Ибо пока что изучено плохо оно.
Что ж не признали тех связей учёные-физики? Им помешали философы-метафизики. Ведь метафизик уверен, что связи везде лишь такие, Как у шаров на столе биллиардном под действием кия. Ньютон великий открыл – тяготение действует сразу, Но под влиянием Локка изрёк он лукавую фразу: Мол, объяснять не берусь, не поскольку не понимаю – Просто я гордый такой, что «гипотез не измышляю».
Релятивисты влияют на квантовых физиков чаще, Но их разлапистый хрен той же локковой редьки не слаще. Крайности сходятся тут, как бывает всегда, И получается в мыслях абсурд и бурда. Связи те физики вновь признают лишь локальные, И не решают проблемы свои кардинальные, Вроде единства полей или квантовой гравитации. Только с апломбом читают «профанам» нотации, Что де для здравого смысла нет в физике места. Это оладьи из солипсистского теста.
Все же надежду на правду даёт нам сейчас синергетика, То есть ученье Пригожина о самоорганизации. Мыслит она нелинейно, как диалектика, И в современной науке весьма высоки её акции. Как диалектика, видит она нелокальные Связи в творении, общие и глобальные, Видит стремление в мире к разнообразию, Знает процессы рождения скачкообразные, Невозвращенье открыла к тому, что когда-либо пройдено: Знак то развития, времени сущность и родина.
Чтобы раскрыть хоть немного законы развития, Надо понятия знать, одного маловато наития. Слово «количество» значит делимость на части, «Качество» – место в системе и в жизни участье, «Мера» – предельное расстояние Меж двумя качественными состояниями. Если достигнет в развитии мера предела, Быстрым скачком изменяется качество тела: Прежде – в породу свою же, хоть внешне – в другое, Ну а потом и в иное, уже совершенно чужое. Лёд, и снежинки, и пар суть всё та же вода, Лишь изменения формы тут видим всегда. Но если пар свыше меры своей нагревается, Он неизбежно на атомы распадается; Если ж до степени плазмы нагрев доберётся, То от воды уже признаков не остаётся. Так же и сущность природы материальная Может, скачок за скачком, порождать идеальное.
Но есть возврат в каждом следующем отрицании Снова к тому, что цвело в бытии уже ранее. Этот возврат, очевидно, не полон: ведь новое тоже В очередной тот продукт отрицания вхоже. В синтезе, тезис и «минус» его – антитезис Соединяются, даже друг другу не грезясь. Всюду в развитии действует эта триада, Больше ступеней здесь нет, и по форме не надо. – Но тут уж пути самой логики непологие Прямо приводят нас к онтологии.
III. ОНТОЛОГИЯ
Цель онтологии суть философское знание Что есть материя, в чём же природа сознания.
III.1. Материя и формы её бытия
Первоматерию любят искать метафизики, Ныне же верить в неё не даёт уже знание физики. Формам материи не существует предела. Тело любое – она, и она же есть всё, что не тело, Но, кроме мыслей, вокруг существует действительно, Действуя также на мысли людей убедительно.
Новые формы её создаем мы искусствами, А постигаем её не одними лишь чувствами. Чувствовать можем мы то, что в пространстве и времени, Но есть материи важные виды без этого бремени. Так, по науке, пронзает нас вакуум всюду физический – Вроде ничто и нигде, но источник Вселенной космический. Всё ж не является он мировой абсолютной субстанцией, Много вселенных других есть за этой «последней инстанцией».
Ибо материя вечно и всюду в себе изменяется, И никогда на покой до конца не склоняется. Даже в самóм абсолютном, казалось бы, вакууме Видим всегда, повсеместно движения всякие мы. Всюду частицы рождаются в нём виртуальные, И колебанья полей происходят реальные. Если, допустим, ты рядом летишь с электроном, Всё ж не покоится он для тебя, по природным законам: Крутится он, словно вихрь (называется в физике спин). Так же и мы до конца не покоимся, пусть даже спим.
А о глубинной природе пространства и времени Спорят доныне роды философского племени. Для метафизиков время – извечный поток, и пространство – Тоже субстанция вечного постоянства. Сколько б вещей и событий туда мы ни помещали, Те же они мол, как были пустые вначале.
Релятивист возражает, в мышлении неумел: «Разные время-пространство для разных по качеству тел. Метрики ведь – не субстанции, а лишь вещей отношения, Значит, от качества тел их должны бы зависеть решения; Много поэтому есть де пространств и времён…» Даже Вернадский был мыслью такой увлечён. Взгляд экзотический этот порой и сейчас насаждается, Только вот трезвой наукой никак он не подтверждается.
Верно, что метрики это вещей отношения, Но ведь не все отношения – объединения. Время с пространством такие материи снасти, Что выражают деление на отстоящие части. Ну а делимость – количество, а не качество, Так что экзотика тут отметается начисто. Знал Аристотель о том и другие мыслители истые, Гегель же прямо сказал, что всё это количества чистые. Быть здесь не может по качеству новизны, Есть только разные степени кривизны. Нету в пространстве извечного постоянства, Но во Вселенной повсюду одно лишь пространство. И хоть движения разнятся, и заменяется племя, Но искривляется всё же одно лишь вселенское время. Те искривленья – не собственные приметы Метрики форм, а лишь то, как влияют предметы.
Вспомним: в развитии действует всюду триада, Больше ступеней прогресса и нет, и по форме не надо. Вот и в пространстве находим лишь три измерения, Три состояния знаем мы только во времени: Прошлое, будущее и настоящее, Тоже на месте одном никогда не стоящее.
Кто ищет больше – иль мистикой болен печально, Или же связи любые решил толковать он локально, И усложняет в научном своём огороде То, что решается просто в реальной природе. Тщетно схватить он пытается левой рукой То, что без лишних проблем уловил бы другой.
Но любит же он, наслаждаясь сердечною мукою, Свою философию бедную, однорукую!.. А «для любви не названа цена, Лишь только жизнь» – здесь, правда, не одна. Немало стоил и Эйнштейн один, Бесплодным ставший ранее седин![3]
Для диалектики странен вопрос тот затаскано-вечный: Правда ль, что мир наш метрически бесконечный? В каждой Вселенной пространство и время внутри, Извне ты их не уловишь, в какой микроскоп ни смотри. Значит, пришлось бы «фридмоны» ничтожные складывать И персонал психлечебниц периодически радовать. Столько же толку искать нам здесь первые атомы: Ведь не разрежешь разрез, хоть бы вдруг попытались когда-то мы! Не повторением атомов, метров да суток наш мир бесконечен – Он новизной содержания неисчерпаем и вечен.
III.2. Сознание и его происхождение
Что есть сознание? Мыслей своих отражение, И через это – к познанию сути движение. Есть у животных подобное, но лишь отчасти: «Осознают» они чувствами чувства свои же и страсти. Лишь человек, постигая себя же в понятии, Тем достигает успеха во всяком занятии.
Главный материи признак – в её объективности, Ну а сознанье живет в глубине субъективности. Это не всё, что таится в душевной реальности, А только то в ней, в чём признаки есть идеальности. Греки идеей зовут родовое понятие, Где завершилось всех признаков чувства изъятие (в эйдосах, видах, ещё не свершилось оно). То идеально, что в чувствах само не дано. Эйдос представишь как образ, допустим – как схему стола, Но нету схемы такой, что бы мебель представить могла. Значит, нелепо звучит метафизиков мнение, Будто все мысли есть в принципе ощущения.
Также и сущность вещей в чувствах мы не уловим, Но постигаем её лишь понятием, словом. В сущностях нет ничего к отражению в теле готового, Значит, не нужно здесь органа анатомически нового. В психике нашей зато – две сигнальных системы, Чтобы могли познавать эффективно везде мы: И мир явлений – прибором и ощущением, И его смысл – постигающим сущность мышлением. Первая (чувства сигналы) с животным у нас одинаковая, Наша вторая система – словесная, условно-знаковая.
Разум, как видим, не задан анатомически. Он формируется в нашей душе символически, Значит – в общении с теми, кто мыслит логически.
IV. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
Не самоцель нам сознание, целью является знание Сути вещей, как основа всех благ созидания. Идеалист говорит: наша сила в познаньи убога, Знания все получаем мы как-то от бога. А солипсисты твердят, что познание – мира творение, Ибо считают, что мир – это их же ума представление. Матерьялисты находят познания суть в отражении Мира вещей и людей в его вечном движении. Но метафизик считает, что тут отражение в зеркале – Лучший пример, чтоб мы образ вещей не коверкали. А диалектик решил, что мышление идеальное Не искажает в себе состояние вещи реальное, Но позволяет ему по его ж развиваться законам Так, что мы сущность постигнем и внешний прогресс перегоним. И хотя творчество здесь проявляем активное, Главный продукт его – истина объективная.
Но о критериях истины судят по-разному люди, Тут отправляясь от мыслей об абсолюте. Релятивисты считают критерием общее мнение; Частью пригодно в быту, но в науке – недоразумение. А метафизик, не любящий умственных сложностей, Тут выбирает одну из противоположностей: Либо критерии истины к чувствам он сводит, Либо в логической связи суждений находит. Где-то годится и так; но критерии эти непрочные, И в примененьи круги порождают порочные: Все ощущения ведь не проверишь в кольце ощущений, И все сужденья – в кругу из одних лишь суждений.
Для диалектики, практика – высший критерий, Что избавляет наш ум от нелепых мистерий. Это – успех в регулярном преобразовании Мира, с опорой стремления в сущностном знании. Зная, что сущность воды – H2O, не иначе, Разные можем отсюда поставить задачи: Можем и пламя мы этой водой погасить, Можем и пламенный газ из неё получить.
В нашем хозяйстве, везде и для всякого люда, Практика будто творит философское чудо: Чувствами сущность для нас поверяет она, Хоть сама сущность нам в чувствах никак не дана. А заодно тут и взгляд формируется подлинно общий: После проверки такой вряд ли кто-то на правду возропщет!
Хайдеггер нам говорил, что де истина – в мира открытости, Но намудрил: позабыл он о сущности вещи сокрытости. Раньше Хайям уж сказал: всё, что видим мы, видимость только одна, И далеко от поверхности мира до дна! Спор тут на деле идёт меж рутинным стремлением, И созидательным жизни людской обновлением. Кто тормозит, тому знание сущностей вредно, Жить лучше тем, что известно давно и заветно. Кто же стремится менять этот к лучшему мир, Знание сущностей – знамя тому и кумир! Первый фантазии только лелеет астральные, Методы ищет второй, равно общие и специальные. И философия, двигая ум наш вперёд, Принципы методов ясных везде задаёт; Но для стихов сложноват этот мысли полёт.
V. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
В веке XX-м пытались создать метафизики Социологию точную, прямо в подобие физики – То есть на опытных данных и математике, Вплоть до любой, самой общей в предмете тематики. Но получилась из этого только эклектика, Ибо тут общее знанье даёт лишь одна диалектика.
Дело здесь в том, что для разума нету пределов, Может он всё безо всяких границ переделать. Значит, когда-то снесёт он любые препоны, Тем создавая для жизни иные законы. Если ты хочешь конкретно познать эти новые ритмы, Новые должен изобретать алгоритмы. Только самих изменений и связи законы всеобщие Действовать могут всегда в человеческом обществе. Вот потому, хотя сфера тут вроде особая, А занимается ею сама философия.
Думают всё ж метафизики, что человеки Есть вид животных, определённый навеки. К тем же воззреньям обычно склоняет религия, Ибо наш дух для неё – трансцендентная вроде реликвия: Дескать, не сам человек разум свой создаёт из себя, А как-то дарит господь, нашу плоть почему-то любя. Вот и Платон, с его мыслями вроде высокими, Определил человека как зверя с ногтями широкими, И словно птица – двуногого, только без перьев. Да, не культурой, не разумом нас он измерил!
Взгляд этот мы называем натурализмом. Он сочетается часто с вульгарным социологизмом, Что понимает людей лишь как клеточки общего тела. В релятивизме найдешь ты истоки подобного дела. Росту его пособляет порой и людская среда, Если в ней люди собой не владеют всегда. Ныне мы все глубоко от других и от рынка зависим. Это рождает постмодернистские (проще – постыдные) мысли: Нам говорят, что уж нет человека высоких преданий, Есть лишь машины для действия низменных общих желаний.
Взгляд диалектики в сути своей историчен, Он и глубок, и правдив, хотя в этой среде необычен. Путь наш падений исполнен, но всё-таки он, тем не менее, Есть созиданье культуры и самоопределение. Мы утверждаем своё постепенно над миром господство, Разумом правя собой, и культурой давя в себе скотство. Не животу лишь, а разуму бьёмся в угоду, Чтобы добыть из природного плена свободу.
К этой свободе стремлением определён Главный общественный, Марксом открытый закон. Он говорит, что вещественных благ созидание Всё подчиняет общественное сознание. Люди бывают готовы порой и на рабство, Если оно принесёт большинству приращенье богатства: Ведь с расширением власти над внешней природой Каждый из нас наслаждается большею, в среднем, свободой.
В обществе действует, как и при всякой возможности, Принцип деленья всего на противоположности. Следствия могут быть где-то эгоистичные, Даже преступные или, увы, неприличные: Кто со свободой хозяйства живёт не в ладах, Ищет нередко свободы хозяйству в штанах. Соль же свободы – не в извращениях тела, Больше гораздо её в сфере мысли и дела.
В силу того же закона частей разделения, Нет перспективы всеобщего замирения. Нет и не будет во всём одинаковой массы, Делятся люди на нации, группы и классы. Прав Гераклит, что всегда в непрестанной борьбе Счастие все существа добывают себе. Это не значит, однако, что строится счастье В мире людском непременно на чьём-то несчастьи. Люди едины в труде и в бореньи с природой, В битвах с врагом, устремляясь за общей свободой, И от совместных усилий любой получает Больше обычно того, что наследовать чает. Вместе вперёд! – вот единственный мудрый призыв, Что примиряет на время верхи и низы.
Но поджидает везде нас переворот, Так что бывает и прямо наоборот: Ведь неизбежны повсюду противоречия, Только дальнейшим развитием они лечатся. Кто это ясно своей головой понимает, Тот лишней крови по злобе не проливает, Тот избавляет себя и других от разрухи, И уменьшает в бореньи бесплодные муки. Правда не в том, чтоб держаться всегда за старьё. Каждой эпохе присуще строенье своё: Где-то на пользу господствует частная собственность, Где – коллективная, где-то – другая особенность.
Дважды бывали уже в глубине исторической Общества с собственностью синтетической: Средства для жизни тут каждый имеет свои, Есть и хозяйство в общественном бытии. В этой среде каждый может и сам прокормиться, Но не стремится от общих забот уклониться. Впрочем, и ниша своя тут найдется для всех, Выбери, хочешь – покой, хочешь – светский успех.
Было так в лучшие сроки античности в Греции, И в Возрожденья эпоху, допустим – в Светлейшей Венеции. Общество то породило культурный расцвет, Там и научное знанье явилось на свет. Закономерно вернутся к нам те времена, Может быть, внуки твои насладятся уж ими сполна. Будет эпоха та краше других; тем не менее, Остановить не удастся и это мгновение: Вечно одно бесконечное изменение!..
[1] Слово «бытие» употребляют также в смысле «универсум», т. е. всё существующее. Из смешения этих значений возникает путаница. [2] Англ. спать. [3] Последние 30–40 лет своей жизни А. Эйнштейн бесплодно потратил на попытки решить фундаментальные проблемы физики на основе одностороннего принципа локальности. Так же бесплодны поныне все продолжатели этой программы. Вернуться назад |