Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №4, 2013
Гринюк Анна Игоревна
Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
соискатель ученой степени кандидата философских наук
на кафедре социальной философии
Философского факультета
e-mail: anne.grinuk@gmail.com
Anna I. Grinyuk
Lomonosov Moscow State University
applicant at the Department of Social Philosophy
of the Faculty of Philosophy
e-mail: anne.grinuk@gmail.com
В статье рассматривается языковая картина мира и определяется ее место в общей системе картин мира. Языковая картина мира и влияет на другие картины мира, и описывает их, и в то же время сама является продуктом этих картин мира. Автор переосмысляет и дополняет существующее понимание языковой картины мира, выделяя в ней ранее игнорируемые исследователями свойства. Исходя из нового, нетривиального взгляда на состояние культуры в эпоху глобализации, автор также пытается установить ряд вопросов, поиск ответов на которые задаст направление для дальнейших исследований в области межкультурной коммуникации, культуры и языковой модели мира.
Philosophical understanding of the linguistic worldview
Annotation: The present article focuses on the linguistic worldview and its place in the general system of human worldviews. Being a product of different worldviews the linguistic worldview influences and describes them. The author of the article redefines and supplements the present understanding of the linguistic worldview with new qualities which were previously ignored. Basing on a fresh view on culture in communication age the author tries to define a set of questions which will point the direction for further studies in the field of intercultural communication, culture and linguistic model of the world.
Keywords: intercultural communication, linguistic worldview, culture, culture and globalisation, superculture, culture and communication
Языковая картина мира как философская проблема
В последнее время интерес исследователей к такому понятию, как «картина мира», существенно возрос. Появляется все больше и больше работ в области общей картины мира и какой-либо конкретной (научной, художественной, языковой) картины мира. Причем наблюдается явная разобщенность ученых на предмет того, что считать и что называть, собственно, «картиной мира».
Итак, действительно, что же такое «картина мира», и какой она бывает?
В самом широком своем понимании картина мира представляет собой «упорядоченную совокупность знаний о действительности, сформировавшуюся в общественном (а также групповом, индивидуальном) сознании» [Попова, Стернин 2010: 51]. Иными словами, картина мира – это «отражение» мира в сознании человека через призму его индивидуальности, складывающейся под влиянием особенностей нации и страны, в которых он родился, особенностей, присущих ему как участнику определенной профессиональной, гендерной, возрастной и проч. групп, а также особенностей его частной жизни, его уникальных отличительных черт.
Картина мира бывает непосредственной и опосредованной. Непосредственная, она же когнитивная, картина мира – и есть тот образ мира, который отражается в индивидуальном сознании каждой отдельной личности. Непосредственной она называется потому, что для своего создания и функционирования она не требует никаких «посредников», существует в сознании как бы «автономно» и «по умолчанию».
Опосредованными картинами мира называют языковую и художественную – они используют язык в качестве посредника, творящего саму картину мира. Причем художественная картина мира опосредуется дважды – через язык и через индивидуальную картину автора художественного произведения.
В своей работе «Язык и межкультурная коммуникация» С. Г. Тер-Минасова выделяет три картины мира, утверждая, что «окружающий человека мир представлен в трех формах: реальная картина мира, культурная (или понятийная) картина мира, языковая картина мира» [2004: 47]. Реальную картину мира являет собой «объективная человеческая данность». Культурная картина мира – это «отражение реальной картины мира через призму понятий, сформированных на основе представлений человека, полученных с помощью органов чувств и прошедших через его сознание, как коллективное, так и индивидуальное» [там же]. Языковая картина мира служит отражением реальности через культурную картину мира. При этом существуют первичная и вторичная картины мира. Первичная картина мира создается средствами родного языка, в то время как вторичная является результатом изучения какого-либо иностранного языка [Тер-Минасова 2004: 58].
В настоящий момент среди ученых не существует единого мнения относительно того, кто впервые ввел в научный оборот термин «картина мира». Одним из первых в конце XIX в. его употребил австрийский философ и логик Людвиг Витгенштейн в своем «Логико-философском трактате». В антропологии и семиотике этот термин стал использоваться благодаря трудам немецкого филолога Лео Вайсгербера. Именно Вайсгербер впервые отметил важную роль языка в формировании картины мира. Он писал: «В языке конкретного сообщества живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка» [Радченко 1997: 250].
А.Я. Гуревич в своем исследовании средневековой картины мира приходит к выводу, что картина мира – это понятие исторически обусловленное. Он подчеркивает, что каждой исторической эпохе соответствуют свои способы и формы переживания мира [Гуревич 1984: 7].
Согласно таким соображениям, можно проследить следующую хронологию трансформаций картины мира: (1) мифологическая, (2) ренессансная, (3) рационалистическая картина мира. Среди свойств мифологической картины мира можно отметить, что она:
• символично описывает мир посредством рассказа о происхождении различных элементов мироустройства,
• концентрируется на мистических причинах того или иного явления,
• имеет тенденцию «очеловечивать» окружающую природу,
• не разграничивает естественное и сверхъестественное,
• соединяет в себе образы языческого и средневекового сознания,
• строится на противопоставлении мифологем контраста (напр., жизнь – смерть, добро – зло, тепло - холод),
• уделяет большое значение мифологеме судьбы, или Фортуны [Рогозина 2001].
По мнению Л. К. Байрамовой, трансформация мифологической картины мира в ренессансную произошла благодаря все большему распространению христианства и, в частности, проникновению символа креста в мировую культуру. Сходство формы креста с распростертой фигурой человека Байрамова относит к признакам антропоморфизации картины мира. «Позднее антропоморфизация картины мира вышла на новый этап, и тело человека стали связывать с микрокосмом или «малой вселенной». Это и явилось поворотным пунктом преобразования мифологической картины мира в ренессансную, в фокусе которой оказался человек, наделенный земными чертами» [Рогозина 2001].
Изучение законов природы, познание человеком себя, своих возможностей, своего места в мире, увеличение масштабов производственной деятельности привело к зарождению рационалистической, или научной, картины мира. «Появление все новых и новых видов деятельности, усложнение ее структуры, бурное развитие различных областей знания привело к беспрецедентному расширению горизонтов человеческого миропонимания, что нашло выражение в возникновении научной картины мира» [там же]. Составными элементами научной картины мира являются так называемые специальные картины мира, т.е. картины мира, построенные на основе какой-либо одной области научного знания. В данном случае можно говорить о биологической, астрономической, физической, математической картинах мира и т.д.
Классифицировать картины мира можно с помощью самых разнообразных критериев. Одним из их является, к примеру, способ социально-географического членения общества. Таким образом, можно выделить этническую картину мира, свойственную всем членам определенного этноса (евреи, цыгане, армяне). Двигаясь в направлении «от большего к меньшему», далее различаем картину мира жителей той или иной страны (американцев, россиян, австралийцев), того или иного города (одесситов, калужан, москвичей), того или иного населенного пункта (сельчан, горожан, жителей «Рублевки»).
Общую картину мира имеют сотрудники в той или иной профессиональной области. Например, схожим мировидением будут обладать научные сотрудники высших учебных заведений страны, а возможно, и мира, менеджеры среднего звена в финансовых организациях, рабочие на промышленном заводе, художники, музыканты и т.д.
Групповую картину мира можно выделить, основываясь и на других критериях, к примеру, по возрастному признаку, по социальному статусу, по предпочтениям относительно способов проведения досуга и т.д. Следовательно, картина мира человека в возрасте будет отличаться от картины мира подростка, и даже картина мира младенца не будет совпадать с картиной мира пятилетнего ребенка. Сходства в восприятии мира будут прослеживаться между людьми, принадлежащими одному классу, к примеру, между представителями рабочего класса, среднего класса или элиты. Определенные черты будут одинаковыми для людей, занимающихся одним и тем же хобби. Недаром в народе существует и довольно часто используется выражение «рыбак рыбака видит издалека». Рыбная ловля как способ проведения досуга нравится отнюдь не каждому, а это значит, что люди, способные с удовольствием просидеть несколько часов в ожидании улова точно имеют между собой много общего.
Наконец, мы можем говорить о существовании индивидуальной картины мира каждого отдельного человека. Эта картина мира складывается под влиянием всех вышеперечисленных факторов: она зависит от того, к какому этносу принадлежит человек, в какой стране он родился и живет, где он работает, как проводит свое свободное время и т.д. Немаловажную роль при этом играет также то, на каком языке этот человек говорит.
Язык и влияет на формирование индивидуальной картины мира, и является ее частью, и одновременно служит средством описания, вербализации индивидуальной картины мира. Неоценимое значение языка хорошо показано в книге С. Г. Тер-Минасовой «Язык и межкультуная коммуникация». Рассуждая на тему изучения иностранных языков, автор говорит: «Усваивая чужой, новый язык, человек одновременно усваивает чужой, новый мир. С новым иностранным словом учащийся как бы транспонирует в свое сознание, в свой мир понятие из другого мира, из другой культуры. Таким образом, изучение иностранного языка (особенно на начальном, достаточно продолжительном этапе, дальше которого, к сожалению, многие изучающие язык не продвигаются) сопровождается своеобразным раздвоением личности» [2004: 57].
Мощь и силу языка как инструмента, формирующего картину мира человека, лучше всех, пожалуй, представил знаменитый английский писатель Джордж Оруэлл в своей антиутопии «1984». Как известно, для своего романа Оруэлл «изобрел» новый язык – новояз, который представляет собой измененный вариант английского языка. Вот как отзывался о новоязе один из героев романа, занимавшийся усовершенствованием этого языка: «Неужели вам непонятно, что задача новояза – сузить горизонты мысли? В конце концов мы сделаем мыслепреступление попросту невозможным – для него не останется слов. Каждое необходимое понятие будет выражаться одним-единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты. <…> С каждым годом все меньше и меньше слов, все ýже и ýже границы мысли. Разумеется, и теперь для мыслепреступления нет ни оправданий, ни причин. Это только вопрос самодисциплины, управления реальностью. Но в конце концов и в них нужда отпадет. Революция завершится тогда, когда язык станет совершенным» [Оруэлл 2011: 50-51].
Намеренно или нет, писатель гениальным образом возложил на язык определяющую, главную роль в управлении человеческим сознанием. Нет слов – нет воображения, нет фантазии, нет способности размышлять и ставить под сомнение информацию, преподносимую правящей партией. Нет индивидуальности, каждый человек – лишь частичка послушной безликой массы. Следовательно, нет и бунта, непослушания и революций.
О значимости языка в формировании сознания говорит и Т. В. Науменко в своей работе «Социология массовой коммуникации». Язык как средство воздействия на аудиторию играет первостепенную роль в достижении максимальной эффективности сообщаемой информации: «Одну из главных ролей в эффективном воздействии массовой информации на аудиторию играет общий язык. Информационное сообщение должно быть построено с учетом того языкового уровня, которым владеет аудитория, на которую рассчитано сообщение. В противном случае информация не будет воспринята, декодируема должным образом» [2005: 168].
Язык творит языковую картину мира. Здесь следует особо подчеркнуть тот факт, что языковая картина мира является несколько ýже, чем национальная или индивидуальная модели мира. «Язык фиксирует далеко не все, что есть в национальном видении мира, но способен описать все» [Тер-Минасова 2004: 55].
Языковую, или наивную, картину часто противопоставляют научной. Как утверждает Е. В. Урысон, различие между этими двумя способами видения мира «особенно ярко проявляется при анализе тех слов естественного языка, которые используются в качестве научных терминов; ср. звезда, вода, свет, тепло, горение, высота, точка, линия и т.п. Значение научного термина развилось, «выросло» из значения обычного слова, однако термин определяется в системе научных понятий, а она бывает весьма далека от системы лексических значений, закрепленных в естественном языке. Ср. ставший хрестоматийным пример Л. В. Щербы: “Прямая (линия) определяется в геометрии как «кратчайшее расстояние между двумя точками». Но в литературном языке это, очевидно, не так. <…> Прямой мы называем в быту линию, которая не уклоняется ни вправо, ни влево (а также ни вверх, ни вниз)”» [2003: 11].
Урысон добавляет, что языковую картину мира принято считать отражением наших бытовых представлений о мире. «Заметим, что на аналогичном предположении основана и гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа, в соответствии с которой наши обиходные представления формируются языковой картиной мира. Иными словами, считается, что язык отражает наши самые обычные, житейские представления о том или ином объекте (ситуации)» [там же].
Итак, из всего вышесказанного можно заключить, что язык занимает особое место в структуре человеческого сознания: он и влияет на наше восприятие окружающего нас мира, невольно навязывая нам определенное видение событий, явлений и ситуаций, и одновременно с этим описывает наши впечатления, т.е. используется нами как инструмент, орудие. Таким особым положением языка определяется и особое место языковой картины мира в структуре картин мира вообще: языковая картина мира является и средством формирования других картин мира, и их результатом.
З. Д. Попова и И. А. Стернин предлагают считать языковую картину мира «совокупностью зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности на определенном этапе развития народа, представление о действительности, отраженное в значениях языковых знаков – языковое членение мира, языковое упорядочение предметов и явлений, заложенная в системных значениях слов информация о мире» [Попова, Стернин 2010: 54].
Изложенное определение представляется в некоторой степени некорректным, возникает справедливый вопрос: а где же личность? Ведь ЯКМ – явление уникальное для каждой личности, об этом уже говорилось выше. Несомненно, язык – предмет, объединяющий разных людей в одну нацию. Но ведь использование языка индивидуально для каждого человека. Задумайтесь только: кто-то разговорчив, кто-то молчалив; кто-то употребляет в речи много уменьшительно-ласкательных суффиксов, а кто-то «сорит» бранной лексикой; кто-то строит длинные, сложные предложения, а кто-то предпочитает излагать свои мысли коротко и сухо.
К тому же, не следует забывать, что любой язык находится в тесной взаимосвязи, в отношениях взаимозависимости с культурой, к которой принадлежит его носитель. Именно совокупность «информации о мире», зафиксированная в системных значениях языка, и культурные, национально-специфичные особенности индивида учтены в определении «лингвокультурной идентичности» Н. Ф. Германа: «идентичность, которая устанавливается на основании распознавания и использования субъектом познания и коммуникации моделей дискурсивных событий, признанных в культуре и усвоенных субъектом в процессе социализации» [Герман 2009: 65]. Под «дискурсивным событием» Н. Ф. Герман, соглашаясь с определением, предложенным Л. В. Цуриковой, понимает «совокупность коммуникативно-значимых прагматически когерентных речевых актов, направленных на достижение общей коммуникативной цели»[Герман 2009: 64]. Иными словами, лингвокультурная идентичность субъекта коммуникации предполагает такое осознание человеком своего «Я», которое программируется определенным речевым поведением, принятым в его культуре.
Автор данной статьи усматривает синонимичность между понятиями «языковая картина мира», «лингвокультурная идентичность», а также «ментальность» в определении В. В. Колесова: «Ментальность есть миросозерцание в категориях и формах родного языка, соединяющее в процессе познания интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его свойствах и проявлениях» [Колесов 2006: 11]. Все указанные понятия, с точки зрения автора, дополняют языковую картину мира, фокусируют внимание на ранее игнорируемых аспектах и свойствах языковой картины мира.
Таким образом, можно выделить следующие свойства языковой картины мира:
1. ЯКМ содержит общие черты для всех носителей одного и того же языка,
2. проявляет в себе типические черты национального видения и членения мира,
3. формируется в процессе познания, социализации и коммуникации,
4. в то же время ЯКМ уникальна для каждой отдельной личности, зависит от индивидуальных особенностей человека и служит основой его идентичности.
Итак, ЯКМ складывается в процессе познания, социализации, т.е. приобщения человека к определенному социальному объединению, и коммуникации. Однако, какова роль самого языка? Ведь речь идет именно о языковой картине мира. Действительно, какое значение в образовании ЯКМ имеет сам строй языка? Вспомните, в мире популярен стереотип о том, что русский язык очень сложный (в лингвистическом сообществе по сложности его размещают на втором месте после китайского языка), и поэтому русские люди очень умные (раз они могут освоить и употреблять такой сложный язык). Немецкий язык очень стройный, четкий, схематичный – не это ли основополагающая причина немецкой дисциплинированности? Что первично? Особенности ли языка отражаются в национальном поведении? Или же специфические национальные черты определяют «характер» языка?
Автор настоящей статьи склонен считать, что язык первичен в отношении к национальному поведению (автор намеренно избегает понятия «национальный характер», считая, что характер - явление строго индивидуальное, чувственное, в то время как поведение, т.е. модели реагирования в определенных ситуациях, рационально, и следовательно, может иметь общие черты для людей, объединенных в группу по национальному признаку). Аргументом, подтверждающим высказанное убеждение, может служить тот факт, что именно язык является «связующим звеном» между индивидами, принадлежащими к одной национальной культуре. Нации и страны складывались на основе географического признака, но если бы люди, живущие на одной территории, не могли договориться, вероятно, такие социально-политические образования, как государства, не были бы сформированы вообще.
О первостепенной роли языка в формировании нации говорит и следующий исторический пример. После поражения Японии во Второй мировой войне в Стране восходящего солнца остро встал вопрос объединения деморализованной и разобщенной нации. Как известно, в послевоенной Японии существовало два литературных языка – бунго и кого. Бунго использовался для деловой и официальной документации, кого был языком образования и СМИ. Именно в преодолении данной лингвистической раздвоенности японские власти увидели возможность восстановить страну и вывести ее на лидирующие позиции на мировой политической арене. К разработке единого литературного языка, на котором разговаривали бы абсолютно на всех островах Японского архипелага, были привлечены ведущие специалисты-филологи, а решение этой задачи носило важность государственного масштаба [Алпатов 2003: http://shounen.ru/nihon/lang-soc.shtml#p1]. Сейчас, когда есть возможность оценить результаты положенных усилий, мы можем смело заявлять о том, что власти Японии проявили поразительную прозорливость, определив, что именно от языка зависит будущее островного государства.
Хотелось бы немного дальше развить вопрос о роли языка в становлении языковой картины мира. Неоспорим тот факт, что на данный момент исследования ЯКМ ведутся в основном в лингвистической сфере и сводятся преимущественно к рассмотрению каких-либо понятий (концептов) в определенных парах языков. Такой подход имеет право на существование, но автора данной статьи интересует именно философское осмысление феномена языковой картины мира. Какую роль наполненность словарного запаса играет в формировании национальной ЯКМ? О чем свидетельствует тот факт, что, к примеру, в английском языке в сравнении с другими языками слов относительно мало (отсюда огромная семантическая наполненность и, как следствие, потрясающая многозначность практически каждой языковой единицы), а в русском языке слов много (что выражается в развитой синонимии к одному понятию)? Как будет отличаться ЯКМ русского человека от ЯКМ англичанина, если в русском языке довольно популярно употребление уменьшительно-ласкательных суффиксов (колбаска, маслице, молочко, бабуля), а английский язык почти не предоставляет возможности создать уменьшительно-ласкательную форму (в английском языке есть только один суффикс «-ie», который используется преимущественно с именами собственными, и прилагательное «little», употребление которого тоже возможно не во всех случаях, когда «русской душе» хотелось бы словесного раздолья)? На самом ли деле русский и англичанин будут видеть предмет по-разному, если в одном случае этот предмет назовут ласково «маслице», а в другом – просто и без прикрас «butter»?
Какое значение для ЯКМ имеет ход исторического развития языка? Как сказалось на ЯКМ англичан то, что несколько веков назад английский язык по сложности не уступал русскому языку (а в некоторых аспектах и превосходил его)? И как изменилась ЯКМ для носителей современного, упрощенного (относительно прежних норм) варианта английского? Означает ли тот факт, что французский, итальянский и испанский языки развились из одного, латинского языка, то, что французы, итальянцы и испанцы будут иметь схожие ЯКМ? Ответы на данные вопросы представляется возможным найти только в результате масштабного исследования на стыке таких дисциплин, как философия, лингвистика, культурология, психология и социология.
Другой важный вопрос, возникающий в процессе изучения межкультурной коммуникации, культуры и языковой картины мира: как трансформируется ЯКМ в процессе межкультурной коммуникации? Н. Ф. Герман утверждает: «При вступлении в контакт с иной культурой возникает диссонанс картин мира и ценностных ориентиров. Отклонение коммуникативного поведения одного из участников от диапазона возможных вариантов обычно приводит к сбою в общении, затруднению взаимопонимания и к необходимости поиска новой стратегии для продолжения интеракции. Неадекватный выбор стратегий вызывает кризис лингвокультурной идентичности субъекта коммуникации и культурный шок» [Герман 2009: 66].
Для того, чтобы избежать непонимания и часто следующих вследствие непонимания конфликтов культур, от каждого участника межкультурной коммуникации требуется определенная трансформация своего мировидения, мировосприятия. «Для достижения взаимопонимания в ходе межкультурной коммуникации от субъектов требуется определенная активная и осознанная трансформация лингвокультурной идентичности, позволяющая личности восстановить внутренне равновесие через поиск соответствия образа мира изменившемуся окружению и определение собственной роли в видоизмененном коммуникативном контексте и тем самым сохранить свою целостность» [Герман 2009: 65]. Из приведенного высказывания следует, что преобразование языковой картины мира участника межкультурной коммуникации необходимо не только в целях избегания непонимания и конфликтов, но и в целях сохранения целостности его языковой личности.
Как происходит это преобразование, эта трансформация ЯКМ? Действительно ли человек начинает видеть, к примеру, все оттенки белого и ощущать все состояние снега и его поведения, если он участвует в межкультурном обмене информацией с жителем севера? Сможет ли англичанин на самом деле постичь привычные и понятные большинству русских людей различия между вьюгой, бураном, пургой, бурей, поземкой, когда английский язык предполагает только одно название подобной погоды – «snowstorm»?
«Одним из понятий лингвистической науки является «ментальная репрезентация», которая обозначает [как] процесс представления мира в сознании человека, так и единицу подобного представления, занимающую место чего в реальном или вымышленном мире и потому замещающую это что-то в мыслительных процессах» [Морозова 2011: 262]. Будут ли меняться сами ментальные репрезентации предметов и феноменов действительности в сознании участников межкультурной коммуникации? И если они подвержены изменениям, то каковы механизмы этих трансформаций? На данный момент не представляется возможный найти ответ на поставленные вопросы. Однако они задают направление, в котором необходимо двигаться в ходе дальнейшего философского осмысления феномена ЯКМ.
Язык в своем речевом (устном и письменном) проявлении – то, что отличает человека от животного и Homo Sapiens от Homo Erectus. Следовательно, картина мира, рисуемая языком – это то, что свойственно исключительно Человеку разумному. Однако само понятие «Человек разумный» ввиду невероятного развития информационно-коммуникативных возможностей, как представляется, требует пересмотра и переосмысления. В настоящее время информационные потоки, проходящие через человека, движутся с такой скоростью и содержат в себе такие объемы информации, что пора признать, что в современной нам истории зарождается и приобретает все более оформленные черты человек нового типа – Человек информационный, или же Человек сверхразумный. Если отличительной чертой Человека разумного считается его способность получать, синтезировать информацию и на основе полученных знаний образовывать знания новые, то отличительной чертой Человека сверхразумного можно считать его способность обрабатывать и перерабатывать объемы информации, увеличенные в десятки, а то и сотни раз.
Помимо этого наблюдается всеобщая интеграция информации и знаний. Глобализация проявляется не в том, что какие-то страны предпринимают попытки «заточить» весь мир по своему образу и подобию. Она проявляется не в том, что все страны и народности приобретают какие-то общие, «глобальные» черты, не в том, что формируется некая «глобальная» культура, а в том, что в настоящее время уже можно смело говорить о существовании некоего «общего места» знаний, информации. Безусловно, на данный момент заполненность этого «общего места» во многом определена активностью развитых стран, заинтересованных в продвижении своих ценностей и ориентиров. Однако можно с уверенностью предположить, что дальнейшее информационное наполнение «общего пространства знаний» будет отличаться большими разнообразием и вариативностью за счет включения в этот процесс все большего и большего количества стран и народов.
Информационное пространство, расположившееся в виртуальной реальности и позволяющее каждому пользователю интернета получить доступ практически к любым интересующим его данным, становится важным элементом такого процесса, как формирование «суперкультуры». На зарождение этого явления указывает исследователь культуры, коммуникации и межкультурной коммуникации, профессор Джеймс Лалл (James Lull). Он утверждает, что современные технологии и нарастающая «интернетизация» общества способствуют тому, что происходит в своем роде перерождение культуры как феномена. Ранее культура рассматривалась преимущественно в своем национальном аспекте: каждый народ, объединенный по географическому принципу и разговаривающий на одном языке, является носителем единой культуры. Однако Лалл обратил внимание на то, что в нынешней ситуации общедоступности информации культура как феномен претерпевает существенную трансформацию [Lull 2001: 132-161].
Сегодня каждый человек может творить собственную суперкультуру из тех культурных компонентов, которые покажутся ему наиболее привлекательными, которые он посчитает близкими и выражающими именно его индивидуальность. Каждый человек может стать создателем собственной культуры, особого мировоззрения, причудливым образом интерпретируя и сочетая в своем воображении заповеди традиционного христианства, буддистские представления о карме, теорию энергетических потоков фэн-шуй и проч.
Таким образом, получается, что понятие «культура» распадается на множество уникальных суперкультур, количество которых, очевидно, приравнивается, как минимум, к количеству людей, обладающих доступом к всемирной сети информации.
Если рассматривать проблему межкультурной коммуникации с позиций суперкультуры, то получается, что участниками межкультурной коммуникации становятся все пользователи интернетом – вне зависимости от того, принадлежат ли они к разным странам и народам или же являются земляками. Возможно, такой подход покажется тупиковым для исследователей межкультурной информации: при таком подходе невозможно классифицировать и систематизировать знания, однако он может положить основу для нового, нетривиального понимания языковой картины мира и языковой личности, что послужило бы, вероятно, мощным прорывом в данной области исследований.
ЛИТЕРАТУРА
