ИНТЕЛРОС > №4, 2020 > АРКТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ КИТАЯ: тенденции политического анализа Владимир Артамонов, Владимир Лукин, Тамара Мусиенко
|
|
Артамонов Владимир Сергеевич, Советник Российской Академии Ракетных и Артиллерийских наук (РАРАН) (Москва) доктор военных наук, доктор технических наук, профессор, Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, Лауреат Премии Правительства Российской Федерации в области науки и техники, Почетный сотрудник Министерства внутренних дел Российской Федерации, действительный государственный советник Российской Федерации 1 класса, генерал-полковник внутренней службы.
Artamonov Vladimir Sergeevich, Advisor of Russian Academy of Rocket and Artillery Sciences (RARAN), (Moscow) Doctor of Military Sciences, Doctor of Technical Sciences, Professor, Honored Worker of Higher School of Russian Federation, Laureate of Russian Federation Government in Science and Technology, Honored Worker of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Active State Advisor of the Russian Federation of 1-st class, General-Colonel of Internal Service
Лукин Владимир Николаевич, Санкт-Петербургский университет Государственной противопожарной службы МЧС России (Санкт-Петербург), профессор кафедры философии и социальных наук, доктор политических наук, кандидат исторических наук, доцент, ассоциированный научный сотрудник Социологического института РАН действительный член Академии геополитических проблем и Петровской академии наук и искусств,
Lukin Vladimir Nikolaevich, St. Petersburg University of the State Fire Service of EMERCOM of Russia, Professor of the Department of Philosophy and Social Sciences, Doctor of political sciences, candidate of historical sciences, associate professor, Associate scientific researcher of the Sociological Institute of the Russian Academy of Sciences Full member of the Academy of Geopolitical Problems, Full member of the Petrovsky Academy of Sciences and Arts, E-mail: lvn55555@mail.ru
Мусиенко Тамара Викторовна, Санкт-Петербургский университет Государственной противопожарной службы МЧС России (Санкт-Петербург), заместитель начальника университета по научной работе, профессор кафедры философии и социальных наук, доктор политических наук, кандидат исторических наук, доцент, ассоциированный научный сотрудник Социологического института РАН, действительный член Академии геополитических проблем, действительный член Петровской академии наук и искусств, действительный член Международной академии исследования будущего (International Futures Studies Academy: IFRA),
Musienko Tamara Viktorovna, St. Petersburg University of the State Fire Service of EMERCOM of Russia (St. Petersburg), Deputy Head of the University for Scientific Work, Doctor of political sciences, candidate of historical sciences, associate professor, Associate scientific researcher of the Sociological Institute of the Russian Academy of Sciences Full member of the Academy of Geopolitical Problems, Full member of the Petrovsky Academy of Sciences and Arts, Acting member of the International Academy of the Future (International Futures Studies Academy: IFRA)
АРКТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ КИТАЯ: тенденции политического анализа
Аннотация. В статье дана характеристика особенностей научной рефлексии в современном политическом анализе эволюции арктической политики Китая. Показано, что исследования стратегических приритетов Китая в Арктике отличаются особым вниманием к концептуальным подходам и реальным целям Пекина в этом регионе, проводимой Китаем экономической, экологической и научно-технической политике, дипломатической активности, принимаемым управленческим решениям и совершенствованию системы управления для реализации целей Китая в Арктике, прежде всего в военной области и сфере безопасности в целом. Ключевые слова: арктическая стратегия, безопасность, геополитика, управление, научная политика, Арктика
CHINA’S ARCTIC STRATEGY: Trends in Political Analysis
Abstract. The article describes the main features of scientific reflection in the modern political analysis of the evolution of China’s Arctic policy. It is shown that studies of China’s strategic priorities in the Arctic are distinguished by special attention to the conceptual approaches and real goals of Beijing in this region, China’s economic, environmental, scientific and technical policies, diplomatic activity, management decisions taken and improvement of the management system for the implementation of China’s goals in the Arctic, primarily in the military and security sphere. Keywords: Arctic strategy, security, geopolitics, governance, science policy, Arctic
Арктическая политика Китая и ее эволюция вызывает особый интерес исследователей, экспертов и аналитиков, изучающих проблемы современной геополитики Арктики. Хельяр Хавнес (Heljar Havnes), Йохан Мартин Селанд (Johan Martin Seland) (Национальный университет Сингапура) в своем исследовании геополитической стратегии Китая в арктическом регионе исходят из посылки, согласно которой два десятилетия назад политическое руководство Китая определило, что развитие Китаем потенциала для обретения доступа к Арктике и эксплуатации ее ресурсов является дипломатическим, экономическим императивом и императивом безопасности. Интерес Пекина к Арктике быстро возрос в последнее десятилетие, когда в 2011 году полярные регионы были включены в двенадцатый пятилетний план Китая (Five Year Plan). В 2018 году была обнародована концепция арктической политики Китая с включением Полярного Шелкового пути в программу президента Си Цзиньпина «Один пояс, один путь» (OBOR). Соотношение и изменение арктических императивов Китая рассматриваются исследователями как основные составляющие эволюции подхода Китая к формированию своей политики в Арктике. Коммерческое развитие, рассматривается авторами в качестве приоритетной цели Китая на данном этапе. Вместе с тем подчеркивается, что Китай уже с 2006 года неуклонно активизирует свои дипломатические и усилия в сфере науки по поддержке своих интересов в Арктике. В то же время, по крайней мере с 2014 года, Китай наращивает свой потенциал для защиты своих интересов в Арктическом регионе с помощью военных средств. Соответственно на международном уровне растут опасения по поводу арктической стратегии Китая. Арктическая стратегия Китая, равно как и арктическая стратегия России во многом воспринимаются как стратегии милитаризации Арктики и как двойная угроза установившемуся международному порядку. В недавнем докладе береговой охраны США (USCG) Китай назван угрозой американским интересам в Арктике. Как и Россия Китай определен в качестве вызова основанному на правилах международному порядку во всем мире. Япония – постоянный наблюдатель в Арктическом совете, главном многостороннем форуме по управлению Арктикой – также определила Китай как угрозу основанному на правилах порядку, регулирующему взаимодействие в Арктике. Арктические страны, такие как Дания, Швеция и Норвегия, поддержали позицию США или в одностороннем порядке выделили Китай в качестве потенциальной угрозы в Арктике. США пытаются играть на возможных расхождениях национальных интересов России и Китая в Арктике, противодействовать тому, что воспринимается как растущее совпадение китайских и российских стратегических интересов. Несмотря на то, что Россия является потенциальным стратегическим партнером Китая в Арктике, она, считают США, является еще одной арктической страной, выражающей озабоченность китайским военным наращиванием в регионе, сохраняя тем самым скептицизм в отношении устойчивости китайско-российского арктического партнерства. Китайские ученые, опровергая такую трактовку своей стратегической линии на международное сотрудничество в Арктике и российско-китайское арктическое партнерство, указывают на цели Китая по развитию своих интересов и укреплению связей с арктическими странами – особенно с Россией – через созданные многосторонних форумов и соблюдение норм международного права. Реальность представляет собой скорее нечто среднее между тем, как Китай описывает свою собственную арктическую стратегию, и ее радикальными выводами критического анализа западных экспертов. В настоящее время недостаточно данных, позволяющих полагать, что Китай планирует проводить в Арктике военный курс, аналогичный или совпадающий с российским. Коммерческое развитие возможно рассматривать в качестве основной цели Китая на ближайшую перспективу. Вместе с тем, очевидно и то, что Китай наращивает свой потенциал для обеспечения своих предполагаемых прав и защиты своих национальных интересов с помощью арктической стратегии, все более ориентированной на безопасность, поддерживаемую военными средствами. Эволюция подхода Китая к Арктике характеризуется, отмечают Хельяр Хавнес и Йохан Мартин Селанд, во-первых, смещением акцента с научных исследований на рассмотрение своего присутствия в регионе как коммерческого, дипломатического императива и императива безопасности, во-вторых, растущим фокусом на безопасности в арктической стратегии, что подтверждается результатами анализа китайских официальных документов по стратегическому планированию и исследованиями в области безопасности, в-третьих, вниманием к интерпретации правовых рамок присутствия в Арктике и их влияния на роль Китая в регионе. Развивая идею императива растущего коммерческого, дипломатического присутствия Китая в Арктике и императива безопасности, авторы приходят к следующим выводам: Сформулировав свои интересы в Арктике в официальных заявлениях и документах, а именно о коммерческом освоении ресурсов и торговых путей, Китай использовал торговые связи с арктическими государствами, многосторонние дипломатические каналы и научные исследования для обоснования своего присутствия в регионе, отстаивая свои права на коммерческое освоение и судоходство как неарктическое государство. В Арктическом совете Пекин утверждал, что его Арктическая политика была впервые сформулирована в 2015 году. Однако есть явные признаки того, что активность Пекина по утверждению себя в качестве ключевого игрока в Арктике начались гораздо раньше, через научные изыскания уже в 1990-х годах, а по дипломатическим каналам, по крайней мере, с 2006 года. Упоминания об Арктике в документах Госплана также предшествовали 2015 году. Арктика впервые была упомянута в двенадцатом пятилетнем плане на съезде Коммунистической партии Китая (КПК) в 2011, и с тех пор рассмотрение проблематики Арктики в официальных документах возросло, кульминацией чего стало включение региона в концепцию под названием «Полярный Шелковый путь». Растущее внимание Китая к коммерческим возможностям в Арктике росло одновременно с его усилиями по содействию формированию правовых основ, норм и правил в регионе через многосторонние форумы. В рамках своей официальной арктической политики Китай заявляет, что он хочет играть конструктивную роль в разработке, толковании, применении и развитии международных правил, касающихся Арктики. Китай вносит свой вклад в другие многосторонние форумы, а Арктический совет является главным каналом для реализации этих усилий, где научный и академический потенциал стран, исследующих Арктику, играет существенную роль. Научные результаты и сотрудничество – это то, что дает странам основания для переговоров в рабочих группах Арктического совета. Китайское присутствие в Арктическом совете началось в 2006 году, а дискуссии о присвоении Китаю статуса постоянного наблюдателя в Арктическом совете совпали со значительным ростом активности Китая в Совете. В своих докладах Арктическому совету Китай уже в статусе наблюдателя заявил, что в период 2016–2018 годов он принимал участие в большинстве рабочих групп и во всех возможных заседаниях Арктического совета. Усилия Китая по лидерству в Арктической науке находят свое отражение в неуклонном росте публикаций начиная с 2006 года. Согласно пилотному исследованию 2016 года, Китай стал безусловно страной с самым высоким относительным ростом наукометрических показателей по данной проблематике (260-процентный рост). С тех пор Китай занимает 7-е место по количеству научных публикаций по исследованию проблем Арктики, а статистические данные Китайской национальной базы данных инфраструктуры знаний свидетельствуют о том, что с тех пор эта тенденция сохраняется. Центральными элементами китайской научной дипломатии являются арктические экспедиции, значительные инвестиции в накопление научных знаний и развитие технического потенциала, поддерживаемого высокотехнологичным оборудованием двойного назначения. Об этом подходе свидетельствует деятельность Китая в Арктическом совете. В 2018 году в своих докладах в качестве наблюдателя Китай заявил о своем намерении увеличить число арктических экспедиций, создать морские карты Арктики для открытого использования и принять участие в международных метеорологических экспедициях по составлению карт распространения арктических льдов и космическому мониторингу региона. Научное присутствие в Арктике не только обеспечивает Китаю законный доступ к водам региона, но и технические возможности для картографирования, обследования и мониторинга региона. Таким образом, эта исследовательская деятельность имеет потенциал для поддержки как китайской коммерческой, так и военной деятельности в Арктике. Например, морской исследовательский рейс китайского ледокола «Сюэ лун» на запад через Арктику в 2017 году предоставил китайцам ценную информацию о жизнеспособности будущей торговли через этот регион. Аналогично, ежегодно в докладах Министерства обороны США Конгрессу относительно арктической политики Китая утверждается, что гражданские научные исследования могли бы поддержать усиление китайского военного присутствия в Северном Ледовитом океане, которое могло бы включать развертывание подводных лодок в регионе в качестве сдерживающего фактора против ядерных атак. Растущее внимание Китая к картографии, геодезии и навигации в Арктическом совете возможно рассматривать в том же контексте. Хельяр Хавнес и Йохан Мартин Селанд обосновывают тезис о сути Арктической политики Китая как все более ориентированной на обеспечение национальной безопасности. С 2014 года китайские правительственные структуры, курирующие военную и морскую политику, накапливают знания и потенциал для навигации и мониторинга Арктики. Кроме того, регион занимает все более заметное место в официальных документах по планированию. 2011 год ознаменовал собой первое упоминание полярных регионов в документе стратегического планирования КПК. В документах двенадцатого пятилетнего плана Арктика связана с более широкой темой морского управления, безопасности и разведки ресурсов. Тринадцатый пятилетний план, начиная с 2016 года, расширил рамки арктической стратегии и поставил задачу увеличить государственные ресурсы на эти цели, наметив планы строительства новых ледоколов, содействия международным исследованиям и разведке в сфере энергетики, а также по активизации усилий по формулированию международных правил в полярных регионах, указывая на желание китайского руководства принять участие в формировании международных норм и правил, регулирующих Арктику, подкрепленные научными и дипломатическими усилиями Китая с 2006 года [1]. Сви Лин Коллин Кох (Swee Lean Collin Koh) (Наньянский технологический университет, Сингапур) также склонен полагать, что Пекин уже давно рассматривает Арктику как зону своих стратегических, экономических национальных интересов. Китай считает, что в соответствии с международными правовыми договорами – особенно Конвенцией ООН по морскому праву и Шпицбергенским договором – он обоснованно пользуется такими правами, как научные исследования, свобода судоходства и полетов, рыболовство, прокладка кабелей и освоение ресурсов в арктических открытых морях. Свои выводы исследователь основывает на анализе направленности научной деятельности Китая в Арктике, целей и результатов реализации научно-исследовательских программ, имеющих по-сути двойное назначение: Стратегические интересы Китая в Арктике в значительной степени всегда были завуалированы, считает аналитик. На первый план выводились его экономические интересы, хотя в последнее время этот аспект усилился благодаря более широкому геополитическому соперничеству с Соединенными Штатами. В своем выступлении на заседании Арктического совета в мае 2019 года госсекретарь США Майк Помпео высказался об опасности китайских инвестиций в Арктику. Пекин же в свою очередь считает, что Вашингтон продвигает антикитайскую схему сдерживания, используя Арктику в качестве еще одной из стратегических линий. Некоторые китайские ученые и военные стратеги, например, рассматривали недавний выход США из Договора о ядерных силах средней дальности и заинтересованность президента США Дональда Трампа в покупке Гренландии как часть более широкой стратегии США по усилению ядерного сдерживания, которая могла бы предусматривать установку сети противоракетной обороны и наступательных ракетных систем после Договора о РСМД в Арктике для противодействия как Китаю, так и России. Именно с учетом этого стратегического контекста научный интерес Китая к Арктике становится предметом пристального изучения. Особое внимание привлекают многочисленные научные исследования Пекина в Арктике, прежде всего в связи с частым развертыванием ледоколов. Такие экспедиции постепенно способствуют накоплению новой информации в постоянно расширяющуюся базу данных знаний Китая о климатических, метеорологических, геомагнитных и морских условиях Арктики. Конечно, такие экспедиции можно было бы трактовать как чисто гражданские научные исследования, которые вносят вклад в будущие экономические программы в регионе. Например, первая совместная Арктическая Экспедиция Китая и России в 2016 году может рассматриваться как прокладывающая путь для будущего развития СМП. То же самое можно сказать и об арктической научной обсерватории, которая была совместно открыта Китаем и Исландией в 2018 году. Однако в последние годы Пекин начал постепенно расширять спектр научно-исследовательских программ в Арктике, которые явно имеют как гражданское, так и военное назначение. С 2014 года Китайская академия наук начала реализовывать программу арктических акустических исследований, которая была включена в состав многочисленных экспедиций в этот регион и включала размещение датчиков для долгосрочного наблюдения за океаном. Следует отметить, что Китай имеет широкие интересы в создании сетей наблюдения за океаном в глобальном масштабе. В рамках этой работы китайские ученые с энтузиазмом исследуют подводные акустические сенсорные сети, имея в виду также Арктику. 2018 год, когда Китай обнародовал принципы своей арктической политики, стал по сути рекордным по мероприятиям программы наблюдения за океаном в Арктике. В августе того же года девятая экспедиция установила первую китайскую беспилотную ледовую станцию в регионе для наблюдения за многочисленными потоками в океане, морским льдом и атмосферой. Станция была представлена как эффективное дополнение к исследованиям в отсутствие научно-экспедиционных судов. Эта же экспедиция также впервые использовала китайский подводный планер «Хайи», разработанный в Китае. В декабре 2018 года Китайская академия наук запустила проект облачной онлайн-платформы с использованием дистанционного зондирования и численных моделей. Платформа обеспечивает открытый доступ к арктическим льдам, океанам, суше и атмосферным данным. В августе-сентябре 2019 года 10-я Арктическая исследовательская экспедиция Китая имела свои особенности: вместо традиционного развертывания ледокола «Сюэ лун» (или Снежный дракон), для наблюдения за океаном дебютировало океанографическое исследовательское судно Xiangyanghong 01 и местный подводный планер Хайянь. Эта якобы гражданская постоянная деятельность по наблюдению за океаном неизбежно вызывала озабоченность. Например, датские органы военной разведки предупредили в ноябре 2019 года, что Народно-освободительная армия Китая (НОАК) все чаще использует научные исследования в качестве средства проникновения в Арктику, описывая такую деятельность не только как вопрос науки, но и как служащую «двойной цели». В ежегодном докладе Министерства обороны США Конгрессу «Военные события и события в области безопасности с участием Китайской Народной Республики» в 2019 году было конкретизировано, что гражданские исследования Китая могут поддержать усиление китайского военного присутствия в Северном Ледовитом океане, которое может включать развертывание подводных лодок в регионе в качестве сдерживающего фактора против ядерных атак [2]. Особая тема в современных исследованиях, посвященных политическому анализу деятельности Китая в Арктике – это прежде всего экономическое, особенно энергетическое сотрудничество с Россией. Сви Лин Коллин Кох считает, что в рамках усилий Пекина по избавлению от угольной зависимости в производстве электроэнергии и укреплении энергетической безопасности в декабре 2019 года известен совместный проект 3000-километрового газопровода «Сила Сибири», соединяющий Сибирские месторождения России с северо-восточным Китаем. Китайские компании также играют ключевую роль в проекте «Арктик СПГ-2» – втором крупном газовом проекте, разрабатываемом в настоящее время в российской Арктике. Помимо энергетики, продвигается проект в рамках сотрудничества Китая с Россией по созданию глобального транспортного коридора через Северный морской путь (СМП), который в последнее время привлекает немалое внимание. Эксперты полагают, что этот маршрут будет примерно на 40 процентов быстрее, чем тот же маршрут через Суэцкий канал, что значительно сократит расходы на топливо. С глобальным потеплением и последующим открытием большего количества свободных ото льда периодов навигации перспектива открытия Международного арктического судоходства через СМП становится все более осязаемой [2]. Из арктических судоходных путей Китай в настоящее время больше всего заинтересован в Северном морском пути. Северный морской путь проходит вдоль северного побережья Сибири от Новой Земли на западе до Берингова пролива на востоке. Маршрут состоит из основных частей Северо-Восточного прохода с включением акватории Баренцева моря, эффективно соединяющего Атлантический и Тихий океаны. Этот маршрут является альтернативным маршрутом для транспортировки товаров из Шанхая в Европу, который в настоящее время осуществляется путем перемещения через Суэцкий канал. В случае его полного использования транспортировка займет не более 20 дней, чтобы добраться из Шанхая в Европу вместо настоящих затрат времени в 35 дней. Расстояние между Шанхаем и Роттердамом по Северо-Восточному проходу на 11 300 километров короче, чем путь через Малаккский пролив и Суэцкий канал. По оценкам экспертов, путешествие по этому маршруту может сэкономить 600 000 долл. Профессор Бин Ян из Шанхайского Морского университета считает, что этот маршрут может сэкономить Китаю от 60 до 120 миллиардов долларов в год. Европа является крупнейшим экспортным направлением Китая, поэтому любое снижение стоимость доставки существенно и значимо. В 2013 году по Северному морскому пути прошло первое китайское торговое судно. Это путешествие рассматривается как важный символ стратегических амбиций Китая в Арктике. Судоходство по Северному морскому пути позволит решить Малаккскую дилемму , а также проблемы, связанные с пиратами. Суда, направляющиеся в Китай, составляют 60% транзитных перевозок, проходящих через Малаккский пролив. Из этих 60 процентов, 80 процентов – импорт нефти. Малаккский пролив представляет собой значительные стратегические риски, поскольку поставки нефти в Китай могут быть легко перекрыты, если тот или иной противник контролирует пролив. Аденский залив, ведущий к Суэцкому каналу, связан с рисками морского пиратства, что привело к увеличению расходов на страхование судов, проходящих через этот залив на 1000 процентов в период с сентября 2008 года по март 2009 года, когда отмечалась динамика роста активности пиратских набегов. Если в будущем Северный морской путь станет экономически выгодным и составит альтернативу действующим судоходным маршрутам, то как международная транспортная артерия СМП будет соперничать с традиционным торговыми путями по стоимости услуг, безопасности и качеству движения. Россия готовится воспользоваться изменяющейся ледовой обстановкой, обеспечив статус Северного морского пути в качестве оптимального варианта судоходства и выгодного судоходного маршрута [3]. Лин Го (Ling Guo), (Университет Тромсе, Норвегия) и Стивен Ллойд Уилсон (Steven Lloyd Wilson), (Университет Невады, США) концентрируют внимание не столько на перспективах партнерства России и Китая в Арктике, сколько на их конкурирующих стратегических позициях: Россия и Китай стали основными игроками, оказывающими влияние на будущее региона. Партнерство России и Китая по арктическим вопросам, как формальное, так и неформальное, представляет собой важный компонент понимания долгосрочного стратегического баланса в Арктике. Активность России в этом регионе вполне ожидаема, поскольку страна входит в число восьми стран с территорией за Полярным кругом – и притом обширной, с тысячами миль береговой линии. Участие Москвы значительно и долговременно: Россия выступала за развитие Северного морского пути вдоль своего побережья в качестве альтернативы южным маршрутам через Суэцкий канал и инвестировала в строительство единственных ледоколов, способных работать в Северном Ледовитом океане. Сотрудничество между Китаем и Россией, усилившееся в последние годы, добавляет интригу, отмечают аналитики, в сложную саму по себе Арктическую геополитику. Авторы подчеркивают, что эксперты расходятся во мнениях о том, является ли потепление китайско-российских отношений настоящим стратегическим союзом или ситуативным партнерством. Сторонники первого из них указывают на многочисленные соглашения, подписанные между двумя странами, подчеркнутые личной дружбой лидеров двух стран, а также на общий протокол голосования обеих сторон в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций. Скептики считают, что Россия и Китай часто имеют разные цели в Арктике, несмотря на взаимные интересы, и сохраняют недоверие к намерениям друг друга. Внимание Лин Го и Стивена Ллойда Уилсона сосредоточено на долгосрочных перспективах китайско-российских отношений в Арктике: Оценивая участие России в Арктике и ее интерес к Северному морскому пути (СМП), авторы подчеркивают, что они обоснованы, учитывая более чем 24 000 мильную береговую линию за Полярным кругом и многовековую историю освоения региона. Исследователи указывают, что у России есть два основных экономических интереса в Арктике. Во-первых, Россия находится в выгодном положении для добычи нефти и природного газа в регионе. Около 70% запасов России находится на континентальном шельфе у ее берегов (в первую очередь в Арктике), а ее статус крупнейшего в мире поставщика нефти и природного газа делает ее ведущим игроком в освоении новых запасов в международных водах. Во-вторых, Россия имеет хорошие географические и логистические возможности для того, чтобы играть решающую роль в развитии судоходных маршрутов через Арктику, поскольку отступающие морские льды постоянно открывают эти маршруты. Это в первую очередь, представляет собой судоходное сообщение между Восточной Азией и Западной Европой, причем Россия эксплуатирует порты и вспомогательные объекты вдоль маршрута. Кроме того это является благоприятным фактором для дальнейшего развития Сибири. Несмотря на невысокий уровень судоходства на реках Сибири сегодня, при поддержке флота речных ледоколов в условиях отступления арктических льдов и в сочетании с развитием современных портов и судоходных путей для поддержки СМП – все это позволяет обеспечить эффективное освоение ресурсов Сибири. С точки зрения Китая, Арктика представляет собой один из нескольких регионов, в которых он пытается укрепить свое влияние и сформировать свой имидж в качестве глобальной державы. Китай назвал себя «околоарктическим государством», утверждая, что, учитывая его относительно близкую близость к Арктике, изменения в Арктике оказывают явное воздействие на Китай и, в свою очередь, на его экономические интересы в сельском хозяйстве, лесном хозяйстве, рыболовстве, морской промышленности и других секторах. В 2017 году Китай представил проект Полярного Шелкового пути как составляющей части его глобальной инициативы «Пояс и путь», в качестве основы для сотрудничества с другими сторонами в совместном развитии арктических судоходных маршрутов. Пекин предпринимает как односторонние, так и совместные меры для реализации своих амбиций и легитимизации своей роли в Арктике. Китай самостоятельно выделил значительные ресурсы для проведения многочисленных научно-исследовательских экспедиций. В середине октября ледокол Пекина «Сюэлун-2» (Xuelong 2) отправляется в рейс, чтобы принять участие в 36-й Антарктической экспедиции Пекина, и сделает заход в порт Южной Африки, прежде чем вернуться домой. Сюэлун-2 служит исследовательской платформой, оснащенной самыми современными океанографическими и мониторинговыми системами для проведения исследований морского дна и ресурсов, что еще больше укрепит научную дипломатию Китая в Арктическом и Антарктическом регионах. Китай является активным участником Арктического совета и инвестирует в двусторонние отношения с отдельными арктическими государствами и другими заинтересованными сторонами, чтобы заручиться поддержкой его инициатив. В последние годы внимание наблюдателей привлек заметный рост китайско-российского сотрудничества в Арктике. Сближение экономических интересов по развитию Арктической торговли, безусловно, является фактором потепления отношений, но не в полной мере объясняет переход от конкуренции к сотрудничеству в этой области. Анализируя эволюцию взаимодействия России и Китая в Арктике и переход от конкуренции к сотрудничеству, Лин Го и Стивен Ллойд констатируют факт укрепления стратегического партнерства двух стран в регионе, отмечая вместе с тем сохранение расхождения национальных интересов: Россия уже давно обеспокоена осуществлением должного контроля над территорией и обеспечением ее безопасности. Особое место принадлежит в этом отношении Сибири и арктическим территориям. Соответственно, Россия объективно с настороженностью относится к экономическим амбициям Китая в регионе. В 2012 году Россия заблокировала работу китайских судов в СМП, в результате чего Китай приостановил свою исследовательскую деятельность во время пятой арктической экспедиции. В 2013 году, несмотря на позицию России, Арктический совет предоставил статус наблюдателя шести странам, включая Китай, но также и Японии, которая может служить противовесом Китаю. Однако в период с 2013 года по 2014 год расчеты России существенно изменились. Российская компания «Новатэк» и Китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC) в 2013 году создали совместное предприятие для финансирования проекта сжиженного природного газа (СПГ) на Ямале, 20% акций которого приобрела CNPC. Китай рассчитывал получать с ямальского завода не менее 3 млн тонн СПГ в год, который будет транспортироваться через СМП на китайские рынки. В 2014 году, когда были введены международные санкции против России, Москва резко развернулась к Пекину, поскольку другие партнеры по Ямальскому проекту, такие как ExxonMobil и Eni, приостановили сотрудничество. Китайский Фонд Шелкового пути принял участие в покупке 9,9% акций ямальского проекта, доведя общую долю китайской собственности до 29,9%. Дружественные связи между Россией и Китаем подтверждаются наращиванием экономических связей, в том числе в Арктике, с планами увеличить ежегодный объем товарооборота между двумя странами до 200 миллиардов долларов в ближайшие годы. В 2018 году Китай ввел Полярный Шелковый путь, включив его в более широкий зонт инициативы «Пояс и путь», в качестве основы для содействия совместному освоению Арктики. Пекин планирует использовать СМП для диверсификации своих маршрутов судоходства и сокращения времени транспортировки между определенными пунктами назначения. Для России СМП представляет собой шанс закрепить за собой статус крупной морской торговой державы. Ожидается, что Полярный Шелковый путь послужит средством увеличения китайско-российских инвестиций и сотрудничества в создании арктической инфраструктуры для поддержки коммерческого транзита и разведки ресурсов вдоль СМП. Несмотря на признание усиления связей между Россией и Китаем, устанавливаемых с 2014 года, Лин Го и Стивен Ллойд особо оттеняют и возможные проблемы во взаимодействии двух стран, взаимные интересы которых изменяются и могут привести к сдвигам в балансе взаимодействия, что представляет интерес для геополитических интересов США. Заинтересованность Китая в энергоресурсах остается высокой, но его зависимость от России как поставщика в перспективе не гарантирована, и в то же время, экспортные возможности России не безграничны. Хотя потепление китайско-российских отношений создало предпосылки для взаимовыгодных экономических отношений, дисбаланс в отношениях все же больше благоприятствует Китаю. После 2014 года, когда Россия искала альтернативные экспортные рынки в Европу, Китай смог договориться о значительных уступках в импорте природного газа и подписал соглашение, которым предусматривалось, что 80 процентов оборудования, используемого в проекте «Ямал СПГ», должно производиться Китаем. Кроме того, Китай активно проводит геологоразведку газа в Южно-Китайском море, закладывая технологическую основу для разведки ресурсов в Арктике. В то время как многие наблюдатели подчеркивали другие преимущества развития Арктики, такие как сокращение времени транзита и диверсификация торговых маршрутов, долгосрочные интересы Китая сосредоточены на редких полезных ископаемых и энергетических ресурсах в Арктике. Таким образом, Пекин недавно реорганизовал свою административную структуру, чтобы занять лидирующие позиции в освоении Арктики. В марте 2018 года центральное правительство Китая одновременно объявило о роспуске трех государственных органов и создании Министерства природных ресурсов (The Ministry of Natural Resourses (MNR) для упорядочения управления ресурсами страны. Управление Арктикой и Антарктикой Китая (The Chinese Arctic and Antarctic Administration (CAA) и Главный институт океанографии (The First Institute of Oceanography (FIO), которые ранее были подчинены Государственному управлению океанических исследований (The State Oceanic Administration), были реорганизованы в соответствии с управленческой структурой MNR. САА соответственно отвечает за разработку национальной стратегии и политики в области полярных исследований, поддержку полярных исследовательских экспедиций и координацию полярного сотрудничества с другими странами и международными организациями. Аналогичным образом, перед FIO стоит задача развития морской науки и техники и оказания поддержки в управлении морскими ресурсами, обеспечении их безопасности и развитии. В прошлом 2019 году году FIO возглавил координацию девятой арктической экспедиции Китая, в ходе которой по всей Арктике для обеспечения непрерывного мониторинга были установлены датчики. По мере того как разведка ресурсов становится все более эффективной, конкуренция между Китаем и Россией за монопольное обладание этими ресурсами также становится все более реальной. На дипломатическом фронте, в своих арктических политических декларациях и в рамках участия в различных арктических мероприятиях Китай часто характеризует арктические проблемы как проблемы глобального уровня, и это, несомненно, способ узаконить свое участие в делах Арктики. Однако Россия по-прежнему защищает свои арктические интересы и с недоверием относится к участию неарктических стран. Эти несовместимые взгляды будут только усиливаться, считают Лин Го и Стивен Ллойд, по мере того, как арктические маршруты и исследования станут все более доступными и осуществимыми. Сотрудничество в Арктике в течение последних нескольких лет также не смягчает давнего конфликта между двумя странами на российском Дальнем Востоке, полагают аналитики, указывая, что это связано с долгосрочным демографическим давлением. В отличие от сотен миллионов китайцев, живущих в перенаселенных приграничных районах, российский Дальний Восток занимает две трети территории всего Китая, но его население едва достигает шести миллионов человек и неуклонно сокращается. Это давление выражалось в огромном количестве нелегальной иммиграции и неуклонной китаизации приграничных городов, таких как Забайкальск/Маньчжурия, крупнейшего сухопутного порта въезда в Китай, где китайские фирмы скупили значительную долю местных предприятий на российской стороне границы. Кроме того, огромные запасы природных ресурсов российского Дальнего Востока в значительной степени эксплуатируются за счет экспорта в Китай. Например, ежегодно из России в Китай железнодорожным транспортом вывозится около 200 млн кубометров пиломатериалов, почти полностью заготовленных на Дальнем Востоке. Аналогичные цифры можно привести практически по любому сырью, производимому Россией. Это усложняет отношения между Россией и Китаем, приближая их к отношениям экономической взаимозависимости, отличной от приоритетов сугубо национальных интересов. В конце концов, хотя восточные богатства России имеют огромную экономическую ценность для страны, если эти ресурсы эксплуатируются исключительно региональным конкурентом, они мало что дают для долгосрочных экономических перспектив России. Учитывая демографическое давление и экономическую реальность российского Дальнего Востока как ресурсной и энергетической базы для китайской экономики, это делает регион в долгосрочной перспективе российским лишь формально, полагают Лин Го и Стивен Ллойд. Очевидно, что Пекин и Москва имеют общие экономические интересы, но их перспективы заметно расходятся в сфере безопасности. Россия считает Арктику территорией своих приоритетных интересов, объявив о планах расширить свой зонтик противоракетной обороны, что отражает стремление контролировать регион в вопросах безопасности. Китай, не имея арктической территории, выступает за сохранение арктических проходов в качестве международных вод для продвижения экономических интересов, одновременно используя технологии двойного назначения (такие как спутники и научные экспедиции) для укрепления интересов безопасности. Несмотря на то, что Пекин и Москва постоянно демонстрируют свой высокий уровень сотрудничества, Китай предпринимает шаги по диверсификации своих возможностей, инвестируя в местный потенциал и развивает двустороннее сотрудничество, выходя за пределы сугубо российско-китайских взаимосвязей. Вслед за «Сюэлуном-2», в июне 2018 года Пекин приступил к реализации планов по строительству своего первого атомного ледокола. Предлагаемый 30-тонный атомный ледокол сделает Китай единственной страной, помимо России, эксплуатирующей атомные ледоколы. Кроме того, это будет первый надводный атомный корабль Китая, который, по мнению некоторых аналитиков, может послужить отправной точкой для разработки атомных авианосцев типа 003, находящихся в настоящее время в стадии предварительного строительства. Поскольку китайские инвестиции и интересы в Арктике растут, Китай потенциально может оправдать, выражают надежду Лин Го и Стивен Ллойд, присутствие США на арктических магистралях в качестве гаранта защиты существующих глобальных морских путей. Если Китай будет рассматривать Арктику как платформу для утверждения себя в качестве формирующейся военно-морской сверхдержавы, такое укрепление Китая было бы глубоко противоречащим российским интересам в Северном Ледовитом океане, который позиционируется (аналогично американскому отношению к Северной Атлантике). Есть определенная доля иронии, не скрывают своего удовлетворения данным обстоятельством авторы, в том, что истоки китайской программы авианосцев лежат в конструкциях и технологиях, приобретенных у России за последнее десятилетие. Сегодня Россия обладает монополией на сопровождение управляемых ледоколов через СМП, что позволяет ей устанавливать границы и сборы за каждый такой транзит. Российские компании признали необходимость замены устаревших ледоколов и увеличения мощностей для обеспечения судоходности СМП. Однако развитие китайских ледокольных мощностей и опыта навигации в полярных регионах не только уменьшит их зависимость от российского ледокольного сопровождения, но и даст Китаю возможность конкурировать с Россией за долю рынка. В конце февраля 2020 года российский ледокол «Капитан Драницын» успешно выполнил рекордный объем поставок для международной исследовательской экспедиции «MOSAiC», в которой были представлены 20 стран, в том числе США, Китай и Россия. Данный факт подтверждает, что как оператор мощнейшего в мире флота крупных ледоколов, России и ее монополия на ледокольные операции в Арктике в значительной степени остается неоспоримой. Однако новый китайский ледокол «Сюэлун-2», который по плану в апреле вернулся домой из своего первого путешествия, также участвовал в экспедиции «MOSAiC». Это свидетельство того, что хотя Россия уже давно пользуется доминирующим положением в Арктике, в этом регионе расширяется присутствие и влияние Китая. Развивая тезис о расхождении интересов России и Китая как дестабилизирующего фактора для перспектив партнерства в Арктике Лин Го и Стивен Ллойд указывают, что помимо поддержки местных технологий и производства, Китай установил тесные отношения с другими арктическими прибрежными странами, помимо России, для дальнейшей нормализации своего арктического присутствия. В частности, Исландия и Гренландия стали объектом значительных инвестиций Пекина. Согласно отчету CNA, в период с 2012 по 2017 год китайские инвестиции составляли почти 6 процентов от среднего валового внутреннего продукта Исландии (ВВП) и 11,6 процента от ВВП Гренландии (хотя в случае Гренландии большая часть этих инвестиций привязана к будущим проектам, которые еще не начали функционировать). Уровень и цели китайских инвестиций заставили международных наблюдателей высказать опасения о чрезмерном китайском влиянии в этих экономиках, а также о потенциальной возможности для Китая продвигать свои арктические интересы, действуя через Исландию и Гренландию. Расширяющиеся партнерские отношения Пекина с Исландией, Гренландией и другими арктическими государствами могут также уменьшить его зависимость от российского сотрудничества в долгосрочной перспективе и укрепить переговорные позиции Китая по заключению выгодных экономических сделок со всеми своими партнерами в Арктике. Эти действия Китая имеют особый смысл в свете его постепенного экономического поглощения российского Дальнего Востока, подчеркивают Лин Го и Стивен Ллойд. Китай действует как арктическая держава, потому что с китайская сфера влияния на российском Дальнем Востоке все больше расширяется, в каком-то смысле Китай уже имеет свое арктическое побережье. Авторы приходят к выводу, что на данный момент китайско-российское сотрудничество в Арктике представляет собой практическую и даже взаимовыгодную договоренность для обеих сторон – как для России, обладающей географической близостью и опытом для развития СМП, так и Китая, обладающего экономическими средствами для поддержки такого сотрудничества. То, что может изменить вектор этих отношений в долгосрочной перспективе, так это наметившиеся признаки того, что Китай хеджирует свое российское партнерство с другими вариантами партнерства (например, развитие местных ледоколов, построение двусторонних отношений с другими арктическими государствами), сохраняя при этом свое превосходящее экономическое положение. Между тем, Россия стоит перед открытием арктических маршрутов, для формирования и контроля которых ей в настоящее время не хватает достаточных капиталов. В то время как в краткосрочной перспективе эффективность СМП остается предметом обсуждения, несомненно, что стратегическое позиционирование Китая будет стимулировать полярное развитие, а Пекин будет продвигать свои претензии на арктические ресурсы. Кроме того, растущее присутствие Пекина на российском Дальнем Востоке, вероятно, усугубит медленное, но неуклонное расхождение интересов двух стран. Учитывая нынешнюю траекторию, растущая роль Китая в Арктике может вылиться в прямую конкуренцию с Россией, считают Лин Го и Стивен Ллойд [4]. История показывает, что Китай склонен устанавливать стратегические долгосрочные планы для достижения своих целей. Становится все более очевидным, что нынешние устремления Китая являются краткосрочными средствами для достижения своих долгосрочных целей в Арктике. Несмотря на то, что китайская риторика становится все более сдержанной, вполне вероятно, что установка Пекина на завоевание в Арктике достойных позиций в качестве сверхдержавы сохранится. Политический анализ эволюции арктической политики Китая отличается особым вниманием к концептуальным подходам и реальным стратегическим целям Пекина в этом регионе, проводимой им экономической, экологической и научно-технической политике, дипломатической активности, принимаемым управленческим решениям и совершенствованию системы управления для реализации целей Китая в Арктике, прежде всего в военной области и сфере безопасности в целом.
Литература
Вернуться назад |