ИНТЕЛРОС > №2, 2015 > Идеальное, душа, душа и душевное в контексте категориального отношения «материя–форма» Сергей Возняк
|
|
Возняк Сергей Степанович Институт социальных наук Восточноевропейского национального университета имени Леси Украинки (г. Луцк, Украина) Кандидат философских наук, доцент, профессор кафедры культурологии и менеджмента социокультурной деятельности
Sergey S. Voznуak Institute of Social Sciences of the Eastern Europe National University of Lesya Ukrainka (Lutsk, Ukraine) Ph.D., Associate Professor, Professor of the Department of Cultural and Management of Social and Cultural Activities
E-mail: s_vozniak@mail.ru УДК – 13 +122/129
Идеальное, душа, душа и душевное в контексте категориального отношения «материя–форма»
Аннотация: В контексте деятельностно-коммуникативной концепции культуротворческой активности категории понимаются в качестве универсальных форм бытия и мышления, отражающих способы и формы человеческой деятельности и общения. В ракурсе рассмотрения понятия ценностно-смысловой реальности как субстанции культурного становления человека и диалектики категорий «форма» и «материя» разворачивается определение понятий идеального, душевного, души как экзистенциальных и мировоззренческих определений культуросозидающей деятельности. Ключевые слова: категория, форма, материя, содержание, идеальное, культуросозидательная деятельность, коммуникация, дух, душа, деятельностно-коммуникативный подход.
Ideal, Soul and Spiritual in the Context Category Relation of «Matter-Form»
Summary: In the context of communication-functional conception of culture creation the categories are understood as universal forms of being and mind which represent the methods and forms of human activity and intercourse (communications). The development of problem field of ideal, soul, spiritual as existential and world view determinations of culture creation activity is given in the discourse of consideration of concept of valued-semantic reality as a substance of the cultural becoming of man and dialectics of categories «form and matter». Keywords: category, form, substance, matter, content, ideal, culture creation activity, communication, spirit, soul, communication-functional approach.
Идеальное, душа, душа и душевное в контексте категориального отношения «материя–форма»
В рамках философско-мировоззренческого подхода к анализу категориальных определений последние рассматриваются не только как формы познания, но как способы и формы ориентации человека в мире, как формы созерцания и практической деятельности, как формы культурного взаимодействия и общения (коммуникации). Это, в свою очередь, предполагает выявление общественно-практической, культурно-исторической обусловленности категорий в контексте отношения «человек — мир человека». И в то же время, анализ деятельностно-мировоззренческих оснований категориальных определений позволяет обратить их содержание в план решения практических вопросов общественно-культурного бытия*. Именно поэтому целью этой статьи является исследование проблематики человеческой культурной активности, которая выступает в действительности как преобразующая деятельность. Следуя деятельностно-коммуникативному подходу к культуре, мы рассматриваем деятельность как коммуникацию человека в рамках мира (прежде всего – очеловеченного мира). Человеческая целесообразная преобразующая деятельность выступает как культуротворчество (культуросозидание), созидание форм и параметров человеческого существования в мире, поэтому деятельность не может быть, на наш взгляд, мыслима вне измерений самой культуры как ее цели, формы и материально-субстанциальной интерьера**. Как отмечалось в ряде опубликованных нами статей***, категории «материя» и «форма» у Аристотеля и Фомы Аквинского получили осмысление не только как регулятивы и определения основ действительности, но также и в контексте понимания идеальности всеобщих форм и души как формы тела. Собственно, на этом вопросе и следует сконцентрировать наше внимание. Нам представляется, что при внимательном диалектико-материалистическом (субстанциальном) прочтении этих идей, при снятии ряда теологических напластований, можно найти довольно интересное содержание. При этом возникает возможность актуализировать как само понимание (разумение) как феномен идеальности, так и конституировать определение категории формы через деятельность. Категория «форма» имеет значение для рассмотрения духовных и душевных феноменов. В частности, вспомним достаточно известное в Средние века понимание души как формы человеческого тела (Фома Аквинский) [2, 49–51]. Да и сам дух присущ процессам движения и перевоплощения формы. Категориям «душа», «дух», «духовность» не очень везло в отечественной философской литературе. До еще недавнего времени существовало почти суеверное убеждение о невозможности их использования в философской научной лексике. Основанием этого было якобы то, что эти понятия несут отпечаток религиозно-идеалистической философии, что они неоднозначны, туманны, размыты и «не поддаются» четкой и ясной дефиниции. Отсюда убеждение, что более «современные» понятия «психика», «сознание», «ценностные ориентации», «высшая нервная деятельность» и т.п. с успехом могут вытеснить полумистический философский «мусор» с научно-образных конструкций. Считаем подобные суждения, которые еще встречаются в современной постсоветской научной литературе, ярким проявлением постпозитивистских убеждений, попытками нивелировать все богатство философских традиций применения категориальной базы мышления, редуцировать сложное многообразие философской мысли к простым составляющим, что явно несет на себе отпечаток нашего идеологического прошлого. Дело в том, что реальная общественная практика, по нашему мнению, достаточно убедительно показала, что «душа» и «дух» – не просто выдумки идеалистов и проявления «сакрализации сознания». Пренебрежение душевно-духовными измерениями человеческого бытия как в теории, так и на практике, в конкретных способах организации общественного и индивидуального бытия, приводит к катастрофическому росту бездушия и бездуховности как реальных феноменов современного деформированного (обесформленного) образа жизни, и от этих проблем отнюдь не отмахнуться, они встали во весь рост, получили форму не только острого кризиса, но и непосредственной деградации, некроза. Поэтому полное восстановление в правах понятий «дух», «душа» с сохранением всего богатства их осмысления в истории мировой философии предстает как необходимое и злободневное. Н. Бердяев высказывает следующее мнение: «Ошибочным является ставить знак равенства между телом и материей. Тело человека предстает прежде формой, а не материей. Форма тела не определяется материальным составом. Парадоксально можно было бы сказать, что тело есть дух. Я люблю форму тела, но не люблю материи, которая есть тяжесть и необходимость. Форма тела относится к личности и наследует вечность. Материя же («плоть и кровь») не наследует вечности. Кариус интересно утверждает, что душа находится не в мозге, а в форме» [1, с.197]. Справедливо заметить, что в этом тексте некоторые идеи являются созвучными томистской традиции. Итак: тело человека есть форма, присущая духу, таковая, которая относится к личности; душа находится не в мозгу, но в форме. Форме чего? Тело человека как форма является формой чего? — Формой материального предмета под названием «тело» или формой человека? Иначе говоря, здесь в специфической форме перед нами встает классическая психофизическая проблема, проблема взаимосвязи «души» и «тела». Попробуем ее решить через категориальное определение формы, разумеется, адекватно распредмеченное. В каком пространстве существует душа? Ясно, что душа сама собой есть идеальное образование, и она в таком качестве не локализуется в пространстве субстрата-мозга, хотя последний имеет определенное очень важное отношение к ее функционированию. Душа действительно существует в форме и сама непосредственно существует как форма, форма тела. Ясно, что в таком случае форма не является геометрическим контуром или оптической видимостью. Форма тела как душа есть способ существования тела в качестве живого, одушевленного. И этот способ заключается не просто в деятельности, в целесообразности или целеполагании, хотя существенно связан с этим процессом. Способ существования одушевленного тела заключается в особом движении его тела среди других тел и непосредственно — среди тех тел, которые несут на себе отпечаток человеческой сущности. В этом собственно движении тело движется по формам и меркам этих тел, а не согласно требованиям собственного специфического устройства, не по велению собственной «утробы». Тем самым душа как форма (способ организации движения одушевленного тела) выступает изначально в качестве способности тела трансцендировать свои собственные пространственные границы и в качестве собственной формы движения иметь формы, мерки, сущности других тел — предметов культуры. Другими словами, это способность тела совершать движение по формам и нормам, схемам и образам культурно-исторически выработанной жизнедеятельности, постоянно нарушая границы собственной пространственной внеположенности и субстратно-вещественной заданности. Итак, душа есть форма живого тела, заключающаяся в особом способе движения этого тела по общим параметрам человеческого бытия. Кроме того, «душа существует в теле». Это означает, что в плане генезиса душа предстает историческими формами жизнедеятельности вещей, которые отложились в традиции, в опыте поколений и которые стали способностью, свойством моего тела, чем-то неделимым с ним. В душе эти формы, в которых представлено всеобще-человеческое, родовое бытие, — идеализированы, непосредственно положены в качестве неотъемлимого свойства живого тела. Иначе — не внешнее соотношение «тело — душа», а понимание души как живого плотского человека. Живой человек, таким образом, и есть душа. Но человек предстает именно в таком качестве тем, что в своей жизнедеятельности он распредмечивает формы человеческой жизнедеятельности, которые исторически сложились, и полагает их в качестве форм собственного существования. Если эти, именно эти, существующие в культуре, зафиксированные в культурном обороте формы жизнедеятельности, образующие связь времен и поколений, составляют каркас Духа, то душа, будучи воплощением этого Духа (во-площением, преобразованием этих форм в плоть, в живое тело человека), предстает неким страдательно-пластическим, интимно переживаемым. То есть это сама способность к восприятию формы – той формы, в которой пребывает в своих бесконечных перевоплощениях Дух, то есть формы другой души – и переживании ее как собственной, имманентной. Эта пластическая страдательность души как раз и проявляется в категории «форма». С этим-то как раз и связан феномен душевности как оценочная характеристика человека. В таком понимании души, как нам представляется, нет ничего специфически мистического, но как раз налицо специфически философское видение. Фактически, нами здесь представлена блестящая логика решения психофизической проблемы Б. Спинозой. Мы попытались рассмотреть эту ситуацию с позиции содержания категории «идеальное». Категории «форма» и «содержание» играют незаменимую методологическую роль при анализе такого сложного феномена, как идеальное. Сознание, как известно, есть отражение действительности, но при этом, ни один атом вещества не «переселяется» в голову человека. Что же при этом «переселяется»? – Форма, именно форма предмета предстает содержанием сознания. Идеальное есть не просто отражением действительности, но отражением действительности в формах деятельности общественного человека, в актах его сознания и воли [5, с. 219-221]. В процессе деятельности происходит удвоение предметной формы: оставаясь пространственно-геометрической конфигурацией, она «отслаивается» в качестве формы деятельности с этой вещью, формы бытия переходит в форму движения. Однако и на этом процесс не заканчивается. Происходит вторичное удвоение формы: форма деятельности отделяется от «тела» самой деятельности и воплощается в специфический предмет, с которым можно действовать особым образом, не имея дела непосредственно с реальными предметами. Форма воплощается, опредмечивается (Гегель) в знаковую реальность (речь, чертежи, схема, символ, знак и т.д.). Знаковая реальность сама по себе составляет интересную тему исследования, что проявляется в семиотике культуры и философии языка. Она в конечном итоге и составляет основу ценностно-смысловой реальности и основу системы бытия духовной культуры. Причем материя знака предстает лишь как равнодушный носитель его значения, которое в качестве формы может беспрепятственно изменять вид этой материи, оставаясь самим собой [7, с.270-273]. Является ли здесь форма идеальности внешней (формальной) формой вследствие ее равнодушия к материальному носителю? Вряд ли, поскольку так или иначе, предметная форма, идеализированная в составе человеческой деятельности – сначала предметно чувственной, а потом деятельности в идеальном плане и с идеальным планом, – предстает содержательной, существенной формой. В рамках нашей статьи не место углубляться в подробности теоретического анализа природы идеального, это – вообще наиболее сложная специфически философская проблема, и требует отдельного исследования, тем более что рассматривается она каждый раз в соответствии с теми или иными философскими направлениями или предпочтениями. Но суть всех видений идеального сводится к признанию его реальности: идеальное есть, оно существует, чем бы его ни представляли, и оно непосредственно связано со спецификой человеческой деятельности и коммуникации. Либо оно выступает как «материальное, пересаженное в человеческую голову и переработанное в ней» (марксизм), или проявлением Абсолютного Духа, который отражается в человеческом мышлении (объективный идеализм), или проявлением Божественного трансцендентного Абсолюта или Благодати в этом мире (религиозная философия) – идеальное воспринимается как реальность. Реальность, отличная от материальной действительности, но очевидная для человека, которая выражается в актах человеческого существования. Иногда редукцию категорий «форма-содержание» к «элементам-структуре» выдают за «новое прочтение» этих достаточно традиционных категорий, по поводу которых Гегель напустил слишком густой «идеалистический туман» и у которого выделить четкую дефиницию формы и содержания, соответствующую всем формально-логическим правилам, трудно. Такое «новое прочтение» довольно часто в свете системно-структурного подхода выдают за процесс развития категориального строя мышления. Однако считаем, что ничего «нового» в таком «прочтении» нет. Еще более сорока лет назад Эвальд Ильенков возражал против отрицания категории «качество» и попыток понимания ее «по-новому» сквозь призму категорий «структура» и «элемент» [6, с.224-276]. Для нашей темы важно отметить, что при исследовании феномена идеального, духовного и душевного отнюдь не обойтись без понимания диалектики категорий «форма» и «содержание». Никакие другие новомодные, так называемые «общенаучные понятия» типа – «информация», «элемент», «структура» и т.д. – не способны их заменить, поскольку, не считая прочего, в категориальной паре «форма-содержание» отложился многовековой опыт анализа природы идеального философской мыслью. Отбрасывать этот опыт, эту сокровищницу умственных поисков в силу некоей якобы «несовременности», удаленности от практики современного или научного познания, или социальной практики все же нет никаких оснований. Конечно, в современном философствовании не отбрасывается ни одна концепция или теория, направление или подход, лишь бы они были концептуально и логически выверены и доказательны. Так и известный «информационный подход» к проблеме идеального, предложенный и тщательно разработанный Д. И. Дубровским, имеет несомненное право на существование [3]. При этом мы считаем, что такой анализ понятия «идеальное» является лишь одним из вариантов, фиксирующим некоторые объективные характеристики процесса функционирования идеального. Но универсализация этого, как и любого подхода в данной области нам представляется неправомерной. Однако вернемся к нашему контексту категориальной пары «форма-материя». Форма идеальности, как представленная (осуществленная) форма, так или иначе, связана с материей. Однако эту взаимосвязь можно понимать по-разному. Если возможна такая идеальная форма, которая выступает как «чистая», очищенная от всякой «материальности», сама по себе, как сущее, — тогда это «чистый идеализм». Но когда ради «спасения» материализма идеальное пытаются привязать к специфической «материи», понятной как вещественный субстрат, когда упорно и настойчиво ищут этот субстрат, который был бы коренным носителем идеального как такового – то перед нами типичный вульгарный материализм. К сожалению, последний в последнее время настойчиво укореняется в обыденное сознание через ряд учебников и «пособий» («пособиев») по философии, заполонивших пространство постсоветского высшего образования. Диалектическая философия, которая не имеет отношения к «диамату», представленному в учебниках 80-х годов прошлого века, философия, понимающая материю не как субстрат, а как субстанцию, имеющую основание в себе самой, стремится разрешать проблему на другом основании [4, с.229-269]. Дух действительно «отягощен материей», и от этого проклятия ему не избавиться. Идеальное в качестве формы всегда так или иначе выражено, воплощено в той или иной «материи», но истинная сущность идеального не в этом, а в том, чтобы в качестве формы – то ли вещи, то ли процесса деятельности, коммуникации, выражать, репрезентировать, представлять иное, другое – то, что отлично от того «тела», в котором находится, пребывает в данный момент форма [5, с.225.]. Идеальное в качестве формы противостоит не материи как субстанции и не «материи» как субстрату, с которым оно связано, но который оставляет, дабы стать формой другого субстрата. Идеальное в реальности связано с материальным. Нам представляется логичным то различения материи и материального, которое было предложено Е. Г. Классеном. По его мнению, категория материи выражает субстанциальную сущность мира. Материя и материальное соотносятся так, как субстанция и акциденция. Объект внешнего мира таким, каким он предстает, каким он дан субъекту в его ощущениях, не является материей, в нем материя лишь представлена. «Материя обречена на скромность: она не может появиться без своих доспехов – формы, явления, пространства и т.д. Она вообще не может нигде конкретно появиться. Материя во всех своих конкретных случаях только представлена в явлениях, формах, свойствах, то есть в материальном. Представленность материи в материальном лежит в основе взаимосвязи других сторон действительности: общее представлено в отдельном, сущность – в явлении, содержание – в форме и т.д.» [8, с.68]. Идеальное как таковое в качестве своих необходимых сторон имеет статус положенного, представленного, невещественного (чувственно не воспринимаемого), зависящего от сознания. Идеальное не вообще противоположное материальному. Оно противоположно ему каждой из своих сторон: «Идеальное – положено; материальное – субстанциально; идеальное – представлено; материальное существует налично; идеальное – невещественно (сверхчувственно); материальное – вещественное, чувственно воспринимаемое; идеальное связано с сознанием; материальное не зависит от сознания» [8, с.103]. Если не проводить различия материи и материального то исчезает и различие идеального и сознания, что и происходит в древней концепции Д. И. Дубровского, в русле которой идеальное может пониматься только как «субъективная реальность». Таким образом, интерпретация идеального через понятие подвижной, процессуальной формы позволяет увидеть рациональное содержание таких теологических учений о душе, как учение Фомы Аквината и современных его последователей. «Мое достояние – это форма, которая составляет мою духовную индивидуальность», – сказал как-то такой диалектический материалист, как молодой К. Маркс [9, с.6]. Поможет нам абстрактно-эмпирическое понимание формы как структуры, характерное для большинства направлений современной западной философии, в выяснении таких сложных феноменов, как душа, «духовная индивидуальность», форма материи, форма движения и т.д.? Вопрос, кажется, из риторических. Через актуализацию мировоззренческого и социально-практического смысла категориальной группы «форма-материя» возможной представляется содержательная интерпретация таких экзистенциальных категорий, как «идеальное», «душа», «Дух», «душевность», «духовность». Причем диалектически-материалистическое (но не диаматовское!) «прочтение» категорий «форма» и «материя» позволяет обойти крайности как иррационального спиритуализма, так и вульгарно-материалистического редукционизма в понимании феномена идеальности.
Примечания * См. об этом : Возняк С. С. Специфика теоретического анализа категорий «форма» и «содержание» (к методологии культурфилософского исследования) // CREDO NEW Теоретический журнал. – № 2 (76), 2013. – СПб, 2013. – С. 106-119. ** Подробнее см.: Возняк С. С. Діяльність у вимірах культури: проблема формоутворення: монографія / С. С. Возняк. – Луцьк: Волин. нац. ун-т ім. Лесі Українки, 2011. – 200 с.; Возняк С. С. Методологічні засади пізнання культурної реальності (до природи ейдетичного споглядання / С. С. Возняк // Науковий вісник ВДУ імені Лесі Українки. – Луцьк: «Вежа», 2006. – №5. – С.67–71; Возняк С. C. Проблеми формоутворення в духовно-культурній діяльності / С. С. Возняк // Науковий вісник ВДУ імені Лесі Українки. – Луцьк: «Вежа», 1997. – № 9. – С.48-52. *** Об этом см.: Возняк С. С. Філософсько-світоглядний аналіз діалектики категорій “матерія” і “форма” у культуротворчій діяльності / С. С. Возняк // Науковий вісник ВДУ імені Лесі Українки. – Луцьк: «Вежа», 2004. – №2. –– С.85–96; Возняк С. С. Категоріальна пара «матерія-форма» як вираження способу культурної активності людини (крізь бачення Аристотеля) / С. С. Возняк // Філософські пошуки. Філософія і наука за умов формування інформаційного суспільства, вип. XXXII. – Львів-Одесса: Cogito – Центр Європи, 2010. – С. 55–65.
Литература
Вернуться назад |