ИНТЕЛРОС > №2, 2015 > Массовая информация и ее влияние на современные процессы глобализации Тамара Науменко
|
|
Науменко Тамара Васильевна доктор философских наук, профессор факультета глобальных процессов МГУ имени М.В.Ломоносова Tamara V. Naumenko Philosophy Doctor, Professor at the Faculty of Global Studies of Lomonosov Moscow State University
E-Mail: t-naumenko@yandex.ru
УДК 332.012.33
Массовая информация и ее влияние на современные процессы глобализации Аннотация. Массовая информация – это информация, циркулирующая на уровне массового сознания общества. Она является не только важнейшим средством социальной адаптации массовой аудитории в среде существования, но и важнейшим катализатором процессов глобализации, ибо массовая информация способствует формированию такого свойства массового сознания, как универсальность, необходимого для качественного формирования и функционирования глобальных социальных процессов.
Ключевые слова: Глобальные социальные процессы, социальная адаптация, массовая информация, массовое сознание, массовая коммуникация, глобализация, глобальный эволюционизм, диалектика, сознание.
Mass information and its influence on the modern globalization processes
Annotation. Mass information is the information that circulates on the level of mass society consciousness. It is not only a most important means of mass audience’s social adaptation to the environment, but also a most powerful catalyst of the globalization processes – because mass information helps form such a quality of mass consciousness as universality, which is needed for the good formation and functioning of global social processes.
Key words: global social processes, social adaptation, mass information, mass consciousness, mass communication, globalisation, global evolutionism, dialectics, consciousness. Массовая информация и ее влияние на современные процессы глобализации В современных условиях глобализирующегося мира проблема формирования универсальных свойств массового сознания посредством влияния на него массовой информации приобретает все большую актуальность. В силу этого все большее значение приобретает методологический анализ концептуализации проблемы массовой информации в пространстве современного социально-гуманитарного познания. Современное глобальное пространство немыслимо без циркуляции информационных потоков, объединяющих различные социальные страты, культуры и социальные организмы. Существует довольно большое количество определений информации[1], сформулированных в рамках различных наук. В исследовании массовой коммуникации ее предпочтительно определять как совокупность знаний, предназначенных для передачи, трансляции[2]. “Информация — это знание, но не все знание, которым располагает человечество, а лишь та его часть, которая используется для ориентировки,для активного действия, для управления, то есть в целях сохранения качественной специфики, совершенствования и развития систем. В обществе, в присущих ему подсистемах циркулирует социальная информация, которая являет собой знания, сообщения, сведения о социальной системе, а также о системах природы в той мере, в какой они используются обществом, вовлечены в орбиту общественной жизни”[3]. Соответственно тому, как сознание делится на уровни “вплетенности” в практику —массовое (функционирующее в ней непосредственно) и специализированное(требующее для функционирования в практике опосредования массовым сознанием), социальная информация также существует в двух уровнях — специализированная информация и массовая информация.[4] Понятие массовая информация требует более подробного рассмотрения, в силу его важности для социально-философского анализа как теории и социологии массовой коммуникации, так и для анализа глобальных процессов современности, ибо это понятие является одной из центральных ее категорий, что справедливо отмечается практическими всеми исследователями данной проблематики.[5] Поскольку понимание массовой информации во многих теоретико-журналистских исследованиях, например, в работах Е. П. Прохорова,[6] восходит к хрестоматийной концепции массовой информации, изложенной, в частности, в работах Б. А. Грушина. Рассмотрим основные положения этой концепции. В качестве исходной посылки автор принимает следующее утверждение: “Предмет нашего исследования — так называемая массовая информация (точнее, не вся эта информация, но некоторые ее виды) — выделяется в общем море социальной информации наряду с такими ее классами, как индивидуальная (может быть, лучше сказать индивидуализированная?) и специальная (специализированная) информация……….. где действительно разделяющим признаком рассматриваемых классов социальной информации является степень размноженности, мультиплицированности сообщений в пространстве (и времени)”[7] Таким образом, критерием деления социальной информации на данные классы выступает у автора, фактически, количество экземпляров, тираж информационных сообщений, что подтверждается формулировкой определения понятия, созданного на основе этого критерия: “Исходя из выделенного основания деления, массовой информацией мы будем называть информацию, размноженную и переданную в массовом масштабе, практически на неограниченную (в указанном смысле) аудиторию, а индивидуализированной — информацию, существующую, напротив, в предельно ограниченном, насчитывающем единицы количестве экземпляров”[8]. При этом у автора остается трудноразрешимая “квазиметодологическая” задача найти то количество экземпляров, которое было бы средним между единственным экземпляром индивидуализированной информации и массовым тиражом информации массовой. Перед лицом такой задачи автор обращается за обоснованием своих положений к “общеметодологической базе” — философии и заявляет, что “вводимое расчленение информации полностью (курсив мой. – Т. Н. .) соответствует положению диалектики о взаимоотношении всеобщего, особенного и единичного. Именно в этих терминах — и, главное, достаточно точно по содержанию — легко (курсив мой – Т. Н.) могут быть описаны выделенные классы информации на уровне их философского анализа”[9]. Правда, автор уходит от решения этой, с его точки зрения, легкой задачи, под предлогом, что “подобный язык не может быть использован, коль скоро речь идет о формулировании операциональных понятий, необходимых для осуществления конкретного социологического исследования”[10]. В действительности дело заключается вовсе не в том, что философские средства не в состоянии “помочь в формулировании операциональных понятий”: диалектика как логика вполне может справиться (и успешно, кстати сказать, справляется) с такой проблемой; дело заключается в том, что автор пытается возложить на философию в принципе невыполнимую задачу: выразить диалектику того, что, как представляется, к диалектике не имеет отношения, а именно принцип создания автором классификации видов информации на основе произвольно взятого критерия “тиражности”. Вычлененные таким способом классы информации не имеют отношения и к диалектике единичного, особенного и общего. Автор, к сожалению, не указал, какую именно диалектическую философию он имел в виду, приписывая ей такие возможности, поэтому мы обратимся к двум диалектическим философиям — материалистической и идеалистической — за подтверждением или неподтверждением их возможностей в таком деле. С точки зрения материалистической диалектической логики “ни общее, ни единичное не обладают самостоятельным существованием, не существуют “как таковые”. Самостоятельно существует отдельное (отдельные предметы, процессы, явления). Общее же и единичное существуют лишь в отдельном, в виде сторон, моментов отдельного… Чтобы выявить единичное, необходимо сравнить рассматриваемый предмет со всеми другими предметами. Но практически это сделать невозможно. Поэтому на практике обычно сравнивают тот или иной предмет не со всеми другими предметами, а лишь с некоторыми, определенными предметами. В связи с этим появляется необходимость противопоставлять общее не единичному, а особенному. В самом деле, в ходе сравнения одного предмета с другими устанавливается их сходство и различие. Но то, что отличает сравниваемые предметы друг от друга, составляет особенное в них, то же, что указывает на их сходство — общее”[11]. Иначе говоря, единичное, особенное и всеобщее — это, вообще, не некие самостоятельные реальности, а форма противоречия, в которой сама реальность существует. Сравним эти положения диалектики с условиями поставленной перед ней Б. А. Грушиным задачей. Вывод очевиден: либо выделенные им классы информации не существуют реально, а являются сторонами, моментами некоего неназванного еще класса информации, либо автор впадает в противоречие с диалектической логикой, во всяком случае, с диалектикой единичного, особенного и общего. Но, может быть, речь идет о другой диалектике — идеалистической? Откроем труды Гегеля — признанного ее классика и сверимся с ним. “Природа показывает нам бесконечное множество единичных образов и явлений; мы чувствуем потребность внести единство в это многообразие; мы поэтому сравниваем друг с другом явления и стремимся познать всеобщее каждого из них…(курсив мой.- Т.Н.) Это всеобщее нельзя постигнуть внешними чувствами… Это всеобщее не существует внешним образом как всеобщее… Всеобщего, следовательно, мы не слышим и не видим, оно существует лишь для духа”[12]. Стало быть, и с точки зрения гегелевской, объективно-идеалистической диалектики, всеобщее (общее) не обладает реальным бытием, мы его вычленяем мышлением (духом,- по гегелевской терминологии) из отдельных предметов и оно существует только лишь в мышлении, в абстракции (то есть для духа). Что касается попытки рядоположить всеобщее и особенное, как реально существующие, Гегель разъясняет: “Взятое формально и наряду с особенным, всеобщее само также превращается в некое особенное; неуместность и несуразность такого отношения в применении к предметам обиходной жизни сами собой бросились бы в глаза, как если бы, например, кто-либо требовал себе фруктов и отказывался бы в то же время от вишен, груш, винограда, потому что они вишни, груши, виноград, а не фрукты… Это то же самое, как если бы мы сказали, что свет и тьма суть лишь два различных вида света”[13]. Таким образом, и гегелевская диалектика оказывается не в состоянии выступить обоснованием рассматриваемую нами классификацию информации, предложенную Б. А. Грушиным. Попытка опереться на диалектику оказалась не вполне удачной: никакой диалектики там нет. “Неуместность и несуразность такого отношения” не всем и не сразу бросается в глаза, очевидно, оттого, что речь у автора идет все-таки не о предметах “обиходной жизни”, а о теоретической классификации. Но даже если бы эта классификация информации, несмотря ни на что, оказалась вдруг правильной, то, как признает и сам ее автор, “путь установления четких количественных границ между рассматриваемыми классами информации не может привести к успеху. Он с неизбежностью упирается в тупики парадоксов типа “куча” и “лысый”. А, кроме того, тут сплошь и рядом могут возникать остро противоречивые ситуации, когда, к примеру, информация, определяемая в качестве массовой (например, лекция для населения), оказывается размноженной в значительно меньшем количестве экземпляров, нежели информация, относимая заведомо к разряду специализированной”[14]. Опять мы видим, что, как и в случае с массовым сознанием, “на пути автора” встает “чистая логика”, реальной возможностью “логических тупиков” как бы предупреждая о некорректности подобных классификаций. Автор к логике “прислушаться” не хочет и, усовершенствуя свою классификацию, вводит дополнительный критерий, связанный “с характером (типом) субъекта, оперирующего информацией, занимающегося той или иной информационной деятельностью”[15], после чего оказывается, что “основное различие между массовой, специализированной и индивидуализированной информацией состоит в том, что в роли субъекта, так или иначе оперирующего информацией, в первом случае выступает масса, во втором — группа, в третьем — индивид”[16]. “Тогда массовой информацией будет называться любая социальная информация, которой хотя бы на одной из стадий ее жизненного цикла (в нашем случае речь идет, прежде всего, о создании и потреблении информации) оперировала (оперирует) масса”[17]. Отметим сразу, что оперировать информацией — еще не значит быть субъектом информационной деятельности, если под оперированием иметь в виду, например, потребление информации. Необъясненный термин “оперировать” в известном смысле только затемняет существо дела. Если оперировать означает использоватьинформацию, пользоваться информацией, то тогда он практически ничего не объясняет, так как информация есть вообще любые сведения, предназначенные для передачи и, соответственно, для приема, и тогда любая передача или прием информации есть информационная деятельность (например, бабушкина сказка внуку перед сном — информационная деятельность бабушки, а сама бабушка (и даже ее внук) — субъект информационной деятельности, поскольку он этой информацией «пользуется»). В действительности информационная деятельность как таковая — это специализированная деятельность по информационному обеспечению некоторой другой деятельности. В случае с массовой информацией, она информационно обслуживает массовое сознание и влияет на формирование ценностей и установок, необходимых массовой аудитории для ориентации в социальной среде. В условиях современной глобализации массовая информация становится все более универсальной и этим способствует размыванию границ локальной разъединенности и ведет к ускорению современных глобальных процессов[18]. Так, в литературе научно-информационная деятельность определяется как “социально-организованная разновидность научного труда, который выполняется в целях повышения эффективности собственно исследований и разработок и заключается в сборе, аналитико-синтетической переработке, хранении и поиске закрепленной в документах научной информации, а также предоставлении этой научной информации ученым-исследователям и специалистам в соответствующее время и в удобной для них форме”[19]. Информационная составляющая управленческого труда выступает в качестве “информационной деятельности как самостоятельного вида деятельности и присущими ей специфическими предметами и продуктами, средствами и методами, приемами и способами труда, организационно-экономическими и социальными аспектами объединения их в едином процессе управленческого труда”[20]. В анализируемой работе Б. А. Грушина оперирование информацией со стороны массы, как признак массовой информации, автоматически превращает массу в субъект информационной деятельности. “Что же собой представляет масса, играющая роль субъекта информационной деятельности? Прежде всего, это множество индивидов (теоретически в количественном отношении — любое; практически — насчитывающее внушительное число, как правило, десятки, сотни тысяч и более единиц)”[21]. В дальнейшем автор переходит к выявлению специфики массы как субъекта, ее отличию от групп, то есть того же круга вопросов, который возникал и в случае с анализом массового сознания, рассмотренном нами выше. Поэтому и в данном случае речь должна, по нашему мнению, идти не о попытках поиска специфицирующих признаков массовой информации как продукта некой, не определенной в понятии, информационной деятельности, субъектом которой является некая неуловимая и неулавливаемая теоретическими средствами “эксгрупповая” масса, не совпадающая, по мнению Б. А. Грушина, ни с какой бы то ни было социальной группой, ни со всеми группами вместе, ни с массами, ни с народом, ни с обществом в целом, ни с населением вообще,[22] но о понимании массовой информации как информации, циркулирующей в том слое общественного сознания, которое определено как массовое сознание, то есть сознание практическое, непосредственно вплетенное в практическую деятельность как ее момент, сторона[23]. Тогда специализированная информация должна определяться как информация, циркулирующая, распространяемая на уровне специализированного сознания, информационно обслуживающая его и представляющая собой специализированные знания, предназначенные для передачи. Именно поэтому под средствами массовой информации имеют в виду различного рода коммуникативных носителей информации (“бумажные” и электронные газеты, журналы, телевидение, радио), предназначенной для собственно массового сознания, в то время как субстратно те же носители информации, предназначенной для специализированного сознания (научные журналы, вузовские кабельные сети телевидения) совершенно справедливо средствами массовой информации не считаются, равно как и не считается журналистикой участие в их деятельности. Рассмотренная в системе категорий социальной философии, массовая информация является средством воздействия субъекта массовой коммуникации на его объект. Если журналистика, понятая как творческая сторона массово-коммуникативной деятельности и создающая всю совокупность духовных значений, предназначенных для переноса в массовое сознание, характеризуют систему массовой коммуникации со стороны содержания, и средства массовой коммуникации, понятые как техническая сторона последней, характеризуют её со стороны формы, то массовая информация, являющая нам массовую коммуникацию как массово-информационную деятельность, характеризует её (массовую коммуникацию) со стороны явления. Именно здесь нужно искать различение в понятиях средств массовой коммуникации и средств массовой информации, ибо первые характеризуют массовую коммуникацию как социальный процесс, определяющийся периодичностью, регулярностью, общедоступностью и всеохватностью воздействия на аудиторию, в то время как вторые характеризуют массовую коммуникацию как процесс, актуализирующийся посредством информации, в данном случае массовой. Массовая коммуникация, будучи не просто глобальным, а мегаглобальным процессом, ибо является необходимым и важнейшим участником абсолютно всех глобальных социальных процессов[24], оперирует именно массовой информацией, ориентирующей массовую аудиторию в среде существование, приносящей в массовое сознание оценки актуальных событий и оптимизируя протекание глобальных процессов современности.[25] Изучение проблем формирования и функционирования массовой информации в рамках исследования глобальных процессов является одной из важнейших задач современного гуманитарного знания.
Библиография. 1.Науменко Т.В. Массовая коммуникация и методы ее воздействия на аудиторию./ Философия и общество. 2004, №1(34). С.100-118.
[1] Мы отвлекаемся здесь, по понятным причинам, от анализа понимания информации в кибернетической, математической и т.д. теориях информации, концентрируя внимание, в основном, на философских аспектах проблемы социальной информации.
[3] Афанасьев В. Г. Системность и общество. М., 1980, с.238. [4] См. Науменко Т.В. Концептуальный анализ теории массовой коммуникации. Credo new. 2008. №4. С.10. [5] Отмечая важность данной категории для теоретического осмысления журналистики и массовой коммуникации представляется не менее важным эту важность не преувеличивать чрезмерно, что порой случается у некоторых ученых, разрабатывающих данную проблематику, когда массовая информация квалифицируется как “исходный материал для формирования массового сознания” (Лазутина Г. В. ”Место и роль журналистики в социуме”. // Основные понятия теории журналистики, с.127.) Исходнымматериалом для формирования сознания вообще, массового сознания, в частности, является, все-таки, не массовая информация, а, как минимум, ее содержание, то есть явления социальной жизни, которые в ней отражены. [6] См. Прохоров Е. П. Введение в теорию журналистики, М., 2000, с.15,30-32 . [7] Массовая информация в советском промышленном городе. М., 1980, с.26. [8] Там же. [9] Там же, с.29-30.
[10] Там же. [11] Шептулин А. П. Категории диалектики. М., 1971, с.167-170; см. его же. Диалектика единичного, особенного и общего. М., 1973. [12] Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук, т.1. Наука логики. М.,1974, с.117-118. [13] Там же, с.99. [14] Массовая информация в советском промышленном городе, с.30. [15] Там же. [16] Там же, с.30-31. [17] Там же, с.32. [18] Науменко Т.В., Матвеев А.А. Убеждающая коммуникация и ее роль в управлении современными социально-экономическими процессами \ Проблемы современной экономики. 2015, №1.
[19] Михайлов А. И., Черный А. И., Гиляревский Р. С. Научные коммуникации и информатика. М., 1976, с.240. [20] Волков Е. А. Информатизация управления. М., 1990, с.40. [21] Массовая информация в советском промышленном городе, с.32. [22] При этом, разумеется, не может вызывать никакого сомнения и, тем более, возражения сама возможность попытки теоретически исследовать массу как объект во всех аспектах, связанных с ее существованием и функционированием. Речь идет только о том, что в поисках объяснения массового сознания и циркулирующей в нем массовой информации исходить из сугубо этимологического значения самих терминов, обозначающих данные понятия, выводя их сущность из понятия “масса”, представляется малоперспективным. [23] Яковлева Л.И. Метод здравого смысла и его социальная миссия//Вестник Московского университета. Сер. 7. 2009. № 3. С. 3-25. [24] См. Глобальный эволюционизм.М.: ИФ РАН, 1994; Пантэм Х. Разум, истина и история. М., 2002 [25]Науменко Т.В. Массовая коммуникация и методы ее воздействия на аудиторию./ Философия и общество. 2004, №1(34). С.100-118. Вернуться назад |