Коваленок Алексей Анатольевич

ГБОУ СПО Нижегородское художественное училище

Преподаватель социально – гуманитарных наук

Alexey A. Kovalenok

Nizhny Novgorod Art School

Lecturer of social and liberal sciences

E-Mail: Kov9alenok@yandex.ru

УДК – 1 (091)

 

Алхимический теоретизм Парацельса как возможный способ философского описания принципиально нелинейного многовариантного Универсума

Аннотация: В статье рассматриваются некоторые аспекты философского творчества Парацельса. Показывается, что алхимический способ мышления Парацельса – это особый алхимический теоретизм, с помощью которого Парацельс пытается выразить и описать всеполноту Целого = мира = Универсума в его становлении, во всех его проявлениях, модусах, состояниях, ипостасях и взаимопереходах. Причем это есть нелинейное, многовариантное Целое, нелинейный Универсум, пронизанный такими же нелинейными и многовариантными связями и взаимоотношениями. Также затрагиваются некоторые аспекты учения Парацельса о Боге и человеке, опять же, во взаимосвязи с Мировым Целым.

 

Ключевые слова: алхимия, алхимический теоретизм, Мировое Целое, душа мира, сепарация, нелинейный Универсум.

 

The Alchemic Theorizing of Paracelsus as a Possible Way for Philosophical Description of a Fundamentally Non-linear Multivariate Universum

 

Abstract

 

This Article deals with the review of some aspects in the philosophical works of Paracelsus. It is shown that Paracelsus’ alchemic way of thinking is the specific theorizing, thereby Paracelsus tries to express and describe the completeness of the Whole = the world = the Universum in its formation, in all its manifestations, modes, conditions, hypostases and mutual transitions. And this is the non-linear, multivariate Whole, the non-linear Universum permeated with the same non-linear and multivariate ties and relationships. There are also touched upon therein some aspects of Paracelsus’ doctrine about the God and a man, again, in the correlation with the Global Whole.

 

Key words: Alchemy, alchemic theorizing, the Global Whole, the soul of the world, separation, the non-linear Universum.

 

Алхимический теоретизм Парацельса как возможный способ философского описания принципиально нелинейного многовариантного Универсума

 

В этой статье я хотел бы затронуть некоторые аспекты философского творчества Парацельса, и хотелось бы, прежде всего, дать некие пояснения к названию статьи. Традиционно считается, что Парацельс – знаменитый алхимик. Это верно, но здесь, на наш взгляд, следовало бы немного пояснить эту ситуацию. Алхимия для Парацельса – это не просто некая практическая наука, овладение формулами, тайнами и секретами коей позволило бы получать золото из самых обычных веществ, изобрести некий эликсир долголетия и так далее (хотя и это все было для него важно). Но главное все – таки заключалось в другом. Парацельс здесь выступает все – таки, прежде всего, как философ, мыслитель, озабоченный не просто конкретным прагматическим результатом, но задавшийся целью через свою теорию алхимии объяснить мироздание, его генезис, его структуру, объяснить переходы между его уровнями, объяснить, как через алхимические опыты и эксперименты можно влиять на мировое Целое, изменять его параметры и характеристики. Это – несомненно, философская задача. И можно сказать, что ему присущ именно особый алхимический теоретизм. Его философская алхимия – это теория принципиально нелинейного, многовариантного мира, нелинейной Вселенной, скрепленной такими же нелинейными связями и зависимостями.

 

А теперь после этих необходимых, на мой взгляд, пояснений я хотел бы несколько подробнее коснуться ряда аспектов творчества (в данном случае – философского)  вот этого самого весьма прелюбопытнейшего персоналистического центра, имя которого — Парацельс (Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм) ( 1493 – 1541).  Много легенд окутывает имя этого человека. Алхимик[1], врач, фармацевт, оригинальный мыслитель, искавший эликсир бессмертия. Нас будет интересовать здесь, повторимся еще и еще раз, только философский аспект его творчества. Он поставил себе задачу: выразить полноту целого в его становлении.  Целое – это машина мунди  (мировая машина). В ней имеются две части: а) осязаемая = сера, ртуть ( = принцип текучести), соль, которые все вместе образуют корпус материале = элементарическое тело мира; б) неосязаемая —  сидерическое  (звездное) тело или созвездия , корпус спиритуале = духовное тело мира.

Парацельс подчеркивает, что целое – это часть машины мунди = включает в себя и самое себя, и часть машины мунди. И тогда оно = целое = становится анима мунди – мировая душа, внутри которой действует универсальный творческий принцип – аршеус = генератор всякого рождения. Это – некий сепаратор, отделитель Божественного от человеческого, имманентного от трансцендентного.

Целое – это также эфир ( хилиастер) , первичная материя, НИЧТО – что – то единое, из него под действием сепаратора возникает четыре элемента – земля, вода, воздух, огонь.  Эфир – это душа по своей сущности. Душа есть жизнь творения, образ присутствия целого.  Есть еще одни аспект понимания целого, в согласии с которым целое – это мистериум магнум – величайшая тайна, Бог, машина мунди, анима мунди, первая материя, хаос, единственная мать всех смертных вещей = материя, субстанция, природа, некая склонность, направленность вещей. То есть мы видим универсализм, комплексность, многоаспектность в понимании целого.  Именно перед нами, повторюсь еще раз, развернута попытка выразить полноту целого в его становлении, и все перечисленные здесь понятия – это аспекты, модусы становления целого.  Целое – это чистая сепарация. Четыре элемента, сохраняя в себе образ целого, созданные из НИЧТО Словом Божьим разделяются на три вида: сера, соль, ртуть. По поводу этой очень важной (и не только для Парацельса) алхимической триады (сера = соль = ртуть) А. Г. Дугин замечает, что сера как горючее вещество выполняет здесь в этой связке  роль мужского начала, отеческого принципа. Ртуть — текучий металл и, соответственно, выступает как женское начало, материнский принцип. Соль – кристалл, мыслится здесь как результат воздействия серы на ртуть, то есть как минеральный ребенок, плод соития мужского и женского принципов. Натуралистическая схема производства: сера + ртуть = соль – берется за универсальную карту, которая может повторяться на разных уровнях. А. Г. Дугин пишет о том, что есть два сценария деятельности алхимика, два способа творения, контраст между коими играет в алхимии ключевую, определяющую роль. В первом творении сера воздействует на ртуть и рождается «первая соль». Но это – ложная кристаллизация. Ее продуктом является все неценное, ущербное и недостаточное для алхимика. Это – наш материальный мир: металл, животное, растение, человек, мир в целом. Это – материальная скорлупа. Констатировав недостаточность всего этого, алхимик приступает к следующей операции, именуемой как «растворение соли», «спуск в ад» — точнее, осознание того, что мы и так в аду! Соль помещается назад в ртуть и умирает в ней. Но это умирание есть творческое: растворение соли обнажает чистые стихии серы и ртути и их творящую, демиургическую мощь. И вот теперь алхимик должен создать «вторую соль», «новую соль», повторяя первый сценарий, но только теперь уже с ясным осознанием того, что происходит и под мощным контролем воли. Наблюдение за тем, что сера рождает соль при соприкосновении со ртутью дает два важных результата: первый вывод – что таким вот именно образом происходит появление третьего элемента из диады, стало быть, это – общее правило, каковое можно применять и в дальнейшем; второй вывод – спонтанно появившаяся соль недостаточна, ущербна, некачественна, а значит, к процессу рождения чего – то по – настоящему ценного надо подойти более внимательно и осмотрительно, тщательно подобрав при этом и серу, и ртуть, вычислив их наиболее оптимальные пропорции и обеспечив для этого максимально благоприятные условия. Безусловно, добавим к А. Г. Дугину здесь уже мы, эти принципы будут восприняты наукой Нового времени при построении моделей различных научных экспериментов. Стало быть, задача алхимика – в том, дабы осуществить второе творение = более удачное и совершенное, нежели чем первое, а для этого основанное на глубинном осмыслении закономерностей мира и ориентированное на сущность, а не на внешние оболочки. Это, как полагает А. Г. Дугин, на чьи размышления здесь мы продолжаем опираться, порождает практики визионерского эмпиризма. Алхимик стремится прорваться к внутренней = световой парадигме мира, к Свету Природы, к божественному, духовному измерению вещей. Вещь – это лишь периферийная, внешняя оболочка, скорлупа того эйдоса, души, внутренней сущности, того Логоса, коим она вверена. Если алхимику удается вещь раскрыть, освободить из под этой скорлупы, проникнуть в ее сердцевину, то с квинтэссенцией вещи, с ее Логосом, ее умной монадой можно установить прямой контакт. И тогда вещь оживает и зажигается умным, душевным светом, который высвечивает все траектории ее связей в умных = духовных и материальных мирах. Поэтому алхимик (и в том числе Парацельс) повторяет творение мира, в определенном смысле творит его заново.  Он в лабораторных условиях воспроизводит все стадии космогенеза, получает при этом искомое философское золото = духовное золото, философский камень. Это = цель Великого Делания. С помощью этого философского камня можно способствовать спасению и преображению мира. Тогда, адепт, достигший этого, обретает всемогущество, становится повелителем миров и стихий, становится абсолютным центром развернутых во всех направлениях вещей – тонких и плотных. То есть алхимические трансформации – это не только и не просто трансформации и превращения металлов, минералов, планет, веществ, стихий. Но это – и духовные трансформации, гносеологические трансформации – в том числе и самого алхимика![2]  А вот, например, В. М. Найдыш подчеркивает следующие исходные идейно – мировоззренческие предпосылки, на которых зиждилась алхимическая традиция (многие из них не были чужды и Парацельсу, хотя, разумеется, в разной степени были реализованы в его творчестве):

• Взаимосвязь всего со всем[3].
• Неразличимость взаимосвязи, взаимодействия, и взаимопревращения; тождество, взаимопревращение макрокосма и микрокосма.
• Биологизация мира (мир рассматривался как живой организм, в котором отдельные его части могли представлять и заменять собой целое.
• Безграничные возможности влияния на события посюстороннего мира со стороны не только бога, но и некоторых избранных людей (с помощью бога либо другой сверхъестественной силы).
• Убеждение в том, что влиянием на часть можно изменить и целое.
• Вера в то, что сущность вещи заключается в ее производстве, как сущность мира – в его творении богом.
• Уверенность в том, что познание вещи есть, прежде всего, ее создание, а назвать вещь – это значит ее объяснить.[4]

Тот же исследователь указывает, что в основе алхимической парадигмы лежит твердое убеждение в том, что изначально есть некая исходная первичная субстанция, хаотичная и бесформенная, потенциально содержащая в себе все тела, минералы и металлы. Эти тела, будучи порожденными первоматерией, уже не исчезают, но зато могут быть конвертированы, превращены друг в друга. В алхимии изначально сложились две тенденции: 1) философская алхимия, алхимия как теория мироздания, которая, в конечном итоге, хотела доказать возможность осуществлять человеческими усилиями космические превращения; 2) практическая технохимия, достижения коей несомненны: открытие способов получения серной, соляной, азотной кислот, селитры, сплавов ртути с металлами, многих лекарственных веществ, конструирование и создание химической посуды и так далее.[5] Что же касается Парацельса, то приоритетом его, очевидно, была философская алхимия, алхимия как теория мира и изменения мира, но и не был он чужд разных аспектов практической алхимии = технохимии, хотя, безусловно, она была подчинена у него нуждам и интересам алхимии философской, о чем уже говорилось выше.

Но вернемся, собственно, к покинутому нами на время Парацельсу. Так вот, Парацельс развивает концепцию зла = девальвации целого. Концепция весьма сложная, пропитанная мистическими иносказаниями и озарениями, символами. Ее весьма непросто интерпретировать и внятно изложить. Автор данных строк излагает здесь ее так, как он смог понять и проинтерпретировать, осмыслить ее.  Так вот зло – это девальвация целого, как результат грехопадения.  Происходит космическая катастрофа, но и до нее, до грехопадения зло изначально присутствовало на небе. Зло – это неотъемлемое состояние целого. Зло деструктивно, но оно при  этом обладает и наделено имманентной жизненной силой. Причем Парацельс особо указывает, что есть два проявления зла: 1) есть злость – она присуща всему сущему, это – итог деятельности Люцифера, а есть 2) ярость –творческая сила Творца, но она может вселиться и в человека, стать его собственностью.  До падения Люцифер был соправителем мира. Затем в процессе космической катастрофы Люцифер реализует сепарацию, то есть четкое отделение Божественного от земного, трансцендентного от имманентного. До падения Люцифера господствовало такое состояние вещей как микстум = смесь, смешанная субстанция. После его падения начинает господствовать такое состояние вещей как сатура – порча, гниль, куча, бесформенная перемешанность.  Состояние мира до падения Люцифера Парацельс именует как илиастрическое небо, когда он еще был соправителем мира, состояние микстум. А состояние мира после его падения, после космической катастрофы, после сепарации – кагастрическое небо, состояние сатуры.

Так вот, всякая сотворенная вещь стремится снова стать той природой,  которой она была до творения. Чем – то напоминает принцип апокатастасиса у Оригена[6]. Эта концепция НИЧТО Парацельса также перекликается с концепцией иерархии НИЧТО Экхарта, который выстроил шесть этажей от запредельного НИЧТО. НИЧТО – это то, что так горит в аду!  Все вещи стремятся вернуться к первичной материи, отправиться обратно, так сказать, домой, в лоно первичной их породившей субстанции.  Это возвращение касается всей разделенности, сепарации, но это возвращение – ни в коем случае не насилие Бога над миром. Оно инициируется памятью,  тоской об утраченном совершенстве, стремлением преодолеть вот это состояние сатуры = порчи, гнили, кучи, бесформенного и беспорядочного смешения. Душа единосущна Богу, а значит все вернется в НИЧТО, кроме души!  Парацельс энергично проводит ту мысль, что человек возникает из мистериум магнум – величайшей тайны, а не из творения. Из творения возникают ангелы. Создав человека из мистериум магнум, Бог заключил мир в твердь, кольцо или круг. Человек – единственный, кто единосущен, консубстанционален Творцу. Ради него мир есть!!!! И человек владеет этим миром. Человек свободен от мира и от времени. Но он вынужден владеть им, распоряжаться им, сохранять его.  Парадокс состоит в том, что, имея власть над временем, человек, тем не менее, вынужден ему подчиняться!  Итак, главное во всех рассуждениях Парацельса – это ЦЕЛОЕ во всех его проявлениях, ипостасях, модусах, состояниях и взаимопереходах. Причем это — нелинейное Целое. Выразить всеполноту ЦЕЛОГО в его становлении – вот цель Парацельса. И это Целое есть принципиально нелинейный Универсум, пронизанный такими же нелинейными связями и взаимоотношениями. И философская алхимия Парацельса была, как, очевидно, ему представлялось, одним из способов постижения и осмысления такой нелинейной Вселенной во всем неисчерпаемом многообразии ее красок, оттенков, уровней, сфер и взаимопереходов. Эта попытка и сегодня привлекает свое внимание, лишний раз подтверждая, что пути философского осмысления реальности (духовной и материальной) поистине многообразны, многоформны и неисчерпаемы, нелинейны, как нелинеен, неисчерпаем и качественно, и количественно тот самый Универсум = Целое, полноту становления которого хотел выразить в своих исканиях и интуициях Парацельс – алхимик, медик, естествоиспытатель, философ, ученый, который так и остался в памяти для человечества погружающимся в неисследимые глубины и Марианские впадины мироздания, и также воспаряющим на Эвересты Универсума, и символично изображенным  на старинных картинах и гравюрах с пером в одной руке и с колбой в другой. Фигура Парацельса, смотрящего на нас с этих изображений, есть символ союза мысли, теории, исследовательской направленности с одной стороны и творческой, деятельной, вещественно-конструктивной, материальной, созидающей активности – с другой. Союза, ведущего к небывалому материально-духовному обновлению и преображению мира[7].

 

 

 

Литература.

1. Дугин А. Г. Ноомахия: войны ума. Три Логоса: Аполлон, Дионис, Кибела / А. Г. Дугин. – М.: Академический Проект, 2014. – 447 с.
2. Найдыш В. М. Наука древнейших цивилизаций. Философский анализ / В. М. Найдыш.- М.: Альфа – М, 2012.- 576 с.

 

 

[1] Кстати, скажем здесь  еще несколько слов по поводу алхимии. Как замечает А. Г. Дугин, «позитивисты обычно рассматривают алхимию как «детскую стадию» химии Нового времени, отягощенную массой «невежественных предрассудков» и иных следов «темных веков». Эта позиция, преобладавшая в XIX веке, сегодня практически никем из серьезных исследователей не принимается, так как речь идет в свою очередь о «грубых и темных предрассудках», только не алхимиков, а некритически мыслящих и необоснованно самоуверенных невежд «Просвещения».  Гораздо более распространенной является версия о том, что алхимия и, тем более, широко понятый герметизм, представляют собой доктрину духовной реализации, рассматривающей материальные субстанции как аллегории развития и становления «внутреннего человека». В этом случае алхимия становится закономерной составляющей более общего спектра сакральных наук». Далее А. Д. Дугин, развивая эту мысль, указывает, что «развернутую психологическую интерпретацию алхимии предложили психоаналитики, которые обнаружили в герметических текстах полноценную и богатейшую коллекцию архетипов, составляющих структуры бессознательного. «Психология глубин» К. Г. Юнга объединила собственно мистическое толкование алхимии с особой версией психоанализа, в центре которой стоит теория «коллективного бессознательного». Для Юнга тезаурус алхимических историй и образов исчерпывающе иллюстрирует содержание «коллективного бессознательного» и может быть воспринят как энциклопедия архетипов, имеющих самостоятельное бытие на уровне глубинных слоев человеческой психики». Наконец тот же А. Г. Дугин в развитие своей мысли подчеркивает, что «представители авангардного искусства XX века, в частности, сюрреалисты, видели в алхимии образец спонтанного иррационального творчества, освобожденного от строгих рамок рассудка. Эту интерпретацию алхимии как предшественницы сюрреализма подробно исследовала Франсуаза Бонардель в книге «Философия алхимии. Великое Делание и современность».      Обо всем этом – Дугин А. Г. Ноомахия: войны ума. Три Логоса: Аполлон, Дионис, Кибела. —  М.: Академический проект, 2014. – С. 299 – 300.   От себя, кстати, еще и еще раз добавим (это важно и именно это мы и обосновываем в данной статье!), что алхимия Парацельса есть особый алхимический теоретизм как возможный способ описания нелинейных процессов Универсума, его философская алхимия – это теория принципиально нелинейного мира.

 

[2] Мы опирались здесь при характеристике существа  алхимии на рассуждения и выводы А. Г. Дугина.  Дугин А. Г. Ноомахия: войны ума. Три Логоса: Аполлон, Дионис, Кибела. – М.: Академический проект, 2014. – С. 305, 309 – 311.

[3] Например, тот же Парацельс утверждал, что если из мироздания убрать всех пауков (!!!), то мир изменится, он станет принципиально иным, в нем, таком мире без пауков, будут уже иные константы, иные характеристики.

[4] Найдыш В. М. Наука древнейших цивилизаций. Философский анализ. – М.: Альфа – М, 2012. – С. 556 – 557.

[5] Там же. С. 557 – 558.

[6] Напомним здесь, что Ориген полагал, что наш сотворенный мир – не единственный и не последний. Он – лишь один из ряда последовательностей, предусмотренных Богом. То есть обосновывается множественность миров. Причем весьма интересно, что методом возникновения и исчезновения миров является концепция апокатастасиса ( наподобие, если угодно,  сжатия и расширения Вселенной). То есть, если выразить ее сжато, то в конце существования каждого мира все, так сказать, закручивается обратно, время течет вспять, все возвращается к своему первоистоку, и все идет к искуплению грехов. Стало быть,  осуществляется некий возврат, обратное течение времени.  И Сатана может спастись!  Позднейшие Отцы Церкви признали эту концепцию еретической.

[7] В некоторых местах этой статьи ее автор опирался, разумеется, при этом их самостоятельно переосмыслив, на некоторые выводы и размышления А. А. Федорова, доктора философских наук, профессора, ныне ректора Нижегородского педагогического университета им. К. Минина, чьим студентом автор этих строк когда – то был и вспоминает сие время с неизменной радостью и теплотой.