Рабинович Вадим Львович — поэт, философ, культуролог. Родился в 1935 г. в Киеве.  Окончил Московский химико-технологический институт (1959) и Литературный институт им. А.М.Горького (1967). Работает в Российском институте культурологии. Кандидат химических наук, доктор философских наук, профессор. Заслуженный деятель науки РФ. Живет в Москве.

 

              Западно-восточное романсеро

                                                         В Хорасане есть такие двери...

                                                         Сергей Есенин

Аэды — такие гомеры,

 

Эпические они,

 

Берут в непогоды кифары,

 

А лиры в погожие дни.

Акыны — такие казахи,

 

Взяв гулкие домбры свои

 

И лихо взбекренив треухи,

 

Поют себе как соловьи.

А как там ашуг, старый дервиш,

 

Аллахом забытый дервиш?..

 

Певец, приструни свои нервы,

 

Ты больше, чем надо, шалишь.

Но... гром, но... удар в подреберье,

 

И молния наискосок...

 

Распахиваются двери,

 

С петель срывая замок.

Играй же свои сегидильи

 

На чонгре в четыре струны

 

Для пери в кисейной мантилье,

 

Чьи перси белы и нежны!..

Аэды, акыны, ашуги

 

И все менестрели Земли,

 

Слагайте романсы для Шаги,

 

Авдотьи, Мирьям и Лили.

Газеллы для Лалы и Лолы,

 

Хабаны для Тай-Гюльчатай,

 

Пляшите-танцуйте, креолы,

 

Фантанго на тему “Встречай!”

И первые крупные росы

 

Подмигивают “Динь-динь”

 

Под греческие гелиосы

 

И тюркские луны пустынь.

               * * *

Олегу Чухонцеву

Однажды оранжевый Беник

 

И Эник, который учен,

 

Взяв вилку, пошли на вареник,

 

Он спелою вишней чинен.

Бубенчики все раззвенелись —

 

И колокол в небо уплыл,

 

Флажки на ветру встрепенулись —

 

И флаг от тоски приуныл.

Фаготы, и те полюбили

 

Играть у подножья горы

 

Все мюзиклы, все водевили

 

И все золотые шары...

Я праздную мир этот в лицах —

 

И солнечных, и лунолицых,

 

С платочками синего ситца —

 

Всяк дорог мне — этот и тот:

 

Рожок, колокольчик-бубенчик,

 

Флажок, вышеназванный Бенчик,

 

Иван-Барабан и Федот...

 

Он тоже Фагот еще тот!

 

 

              * * *
...И за простым таким столом
В субботний день сходились чтобы
Мераб, Гурам, Авессалом, —
Как ара или гамарджоба.

Чтоб хаша перечный пожар,
Форель из теречной пучины
Играли бы, как тот маджар,
Или как эти чиричины1 .

И чтоб точь-в-точь переносил,
Смешавши краски с небесами,
Всю эту жизнь на грунт белил
Грузинский мальчик Пиросмани
И жаркой кистью веселил.

 

              Человек Зимы

Не весны, не осени, не лета —
Человек зимы...
Чуточку тепла, щепотку света
Дайте мне взаймы!

Но у каждого тепла и света —
Самому в обрез.
Кто отдаст от своего привета,
Оставаясь без?!

Так вот и живу я мало-мальски...
Не дают взаймы.
Белогривый, сгорбленный, февральский —
Человек зимы.

Но зато, запахнутый красиво,
Млечный при Луне,
И-н-д-и-в-и-д-у-а-л-ь-н-о-г-о пошива
Вьюга-плащ на мне.

Вавилонское
Шолом Алейхем, тум-балалайка,
Ерушалаим...
Черная кошка, белая лайка...
Лехаим!

Будьте здоровы! Станьте румяны!
Шибче и швыдче...
Брешьте, собаки! Грайте, вороны!
Кошки, курлычьте!

Перемешайтесь, речи и мовы,
Спики и шпрехи!
Как уже сказано, будьте здоровы
В кои-то веки!

Ботайте, кляйте — лишь не молчите...
(В скобках заметьте:
Слово забыли — переходите
На междометья...)

Саксы, гугните! Чукчи, картавьте
Наречебазаре!..
Кивком пониманья друг другу потрафьте
Лехаим, бояре!

Речи, как реки. Шум Пятиречья,
Гул Бабилона...
Во славу божественной перворечи
Лает ворона.

 

               Если...

                                                         Если умру я, если исчезну...

                                                         Илья Селъвинский

Не надобно вашего нижнего неба,
Не нужен мне также ваш верхний овраг.
Во мне мое солнце, хотя и от Феба,
И мрак Преисподней — мой собственный мрак.

А верхний овраг пусть глядит в свою бездну,
А небо внизу пусть темнеет внизу.
Но если умру я и если исчезну,
Ничтойность свою я с собой унесу.

Никто никогда ничего не узнает,
Что некто когда-то здесь дни свои жил,
Кого-то любил он и чем-то был занят,
Из слов матерьяльное, кажется, шил.

И только два-три городских сумасшедших
Начнут приносить городские цветы
И думать о нас, в никуда перешедших,
У клена ли здесь или там у ветлы.

Придут и воскличут в зияние неба,
От мира сего прорываясь вовне,
Вина отхлебнут и отломят от хлеба...
Это ко мне! Это ко мне...

 
 

 1 Чиричина (с грузинского) — стрекоза.