“Маска плюс” — внеконкурсный показ спектаклей стран СНГ и Балтии в рамках театрального фестиваля “Золотая маска” — по сути, единственная возможность не только взглянуть на то, чем “живы” эти творческие коллективы, но и сопоставить их труды с тем, что привозят в Москву на официальный конкурс российские театры.

Впрочем, “Маска плюс” не ограничивается только странами СНГ: на официальном сайте даже указано, что в ее рамках демонстрируются “российские спектакли, рекомендованные экспертами, а также спектакли из стран СНГ, Балтии, Европы”. Там же среди прочего указано, что “Маска плюс” — это то, что “характеризует театральную ситуацию”, и отмечается, что приезд спектаклей из стран СНГ и Балтии стал возможен благодаря поддержке Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества стран — участников СНГ (МФГС).

На практике же, по крайней мере в 2012 году (всего же эта часть фестивальной программы существует с 2009 года), из 12 показанных спектаклей один представлял дальнее зарубежье (Великобритания, лондонский театр “Protein”, спектакль “LOL (Lots of love)”), три — Петербург (ФМД-Театр, “На Европу смотрю как зверь”; Балтийский дом, “Москва—Петушки”; Большой театр кукол, “Башлачев. Человек поющий”), один — Москву (Центр им. Мейерхольда, “Андрей Платонов. Житейское дело”)
и семь — страны СНГ. Вначале кратко обозначим географию, чтобы сразу представлять, о ком и о чем пойдет речь: Украина (два спектакля), Латвия, Белоруссия, Армения, Азербайджан и Узбекистан.

Однако предметный разговор о спектаклях невозможен без анализа ситуации вокруг отбора спектаклей. Как рассказывает Дина Годер, член экспертного совета фестиваля, театральный критик и обозреватель “Московских новостей”, задачи перед организаторами фестиваля ставил МФГС, и главной целью было показать спектакли из как можно большего количества стран. Но, к сожалению, не везде есть театры, которые могут достойно выглядеть на международной публике. “Мы искали хорошие спектакли везде, так как одной из главных наших целей было, чтобы на “Маску” ходила не только диаспора”, — комментирует ситуацию Дина Годер. Слегка расшифруем ее слова: в Москве, как в любом городе-Вавилоне, живут представители разных стран и народов, которым, разумеется, своя культура интереснее прочих. Но опасность заключается в том, что для представителей диаспор (слово выделяется курсивом, чтобы избежать двусмысленных толкований — оно употребляется исключительно для более краткого обозначения групп, состоящих из представителей различных национальностей) не столь важен уровень спектаклей — им будет интересно любое представление на своем языке и/или о своем народе. Меж тем любой спектакль должен привлекать любого зрителя “Маски”. Снижение общего уровня если и допустимо, то в очень небольшой мере.

Есть лишь несколько театров в странах СНГ и Балтии, которые либо уже обладают большим авторитетом в международной профессиональной среде, либо работают настолько интересно, что вскоре могут его, авторитет, по праву завоевать. В их число, безусловно, входит узбекский “Ильхом” из Ташкента, прекрасно знакомый российскому зрителю, вильнюсский “Мено Фортас”, возглавляемый Эймунтасом Някрошюсом, уже несколько лет очень ярко заявляющий о себе киевский театр “Дах”. При этом актуальные и любопытные постановки можно обнаружить и в других странах — Армении, Белоруссии, Молдавии, Казахстане (две последние страны не представлены в этом году, но потенциал и там, и там довольно велик), но, к примеру, в Туркменистане и Таджикистане театр как вид современного искусства почти отсутствует.

Отдельного комментария требует ситуация с грузинскими театрами. В связи с уже довольно давно изменившейся политической ситуацией приезд грузинских коллективов почти всегда осложняется до предела — и отнюдь не по вине театров, ибо внутренних культурных противоречий у организаторов и грузинских театральных деятелей нет. Некоторое время назад буквально в последний момент сорвался показ в Москве спектакля о грузино-абхазских проблемах. При подготовке “Маски”-2012 нежеланный, хотя и предсказуемый отказ от участия пришел из Тбилиси заранее. Это позволило избежать аврального перекраивания программы, однако лишило участников и зрителей фестиваля увидеть серьезную и качественную постановку одного из грузинских театров.

Довольно жесткое, но обоснованное мнение высказала еще один эксперт фестиваля — театральный критик Кристина Матвиенко. “Так называемые русские драматические театры в бывших союзных республиках сильно тормозят процесс развития. Все самое интересное в этих странах связано с национальными культурами — с языками, традициями, памятниками литературы, но, безусловно, и явлениями современной жизни”, — считает она. И вновь требуется пояснение словам специалиста. Проблема упомянутых русских драматических театров не только и не столько в методах, сколько в драматургическом материале. Невозможно только на Кальдероне и Чехове строить принципиально новый, свой, национальный театр — в чем, безусловно, нуждается культура каждой страны, а тем более — стран, с той или иной степенью успеха обретающих не только свое лицо, но и пытающихся быть созвучными эпохе. Все самое интересное зачастую находится (в обоих смыслах этого слова) не в монументальных “храмах” с мрамором и тяжеловесными люстрами, а в небольших театрах, студиях, иногда полуофициальных и уж точно не живущих на советском литературно-драматургическом багаже. По мнению Матвиенко, чем более специфичен спектакль, чем он более конкретен (рассказывает про современных “местных” людей, про язык, про какое-то событие из давней или недавней истории), тем он интереснее — с этим можно лишь безоговорочно согласиться. Пример: упомянутый выше “Ильхом” показал спектакль “Плюс-минус двадцать” (правда, он был представлен в рамках другого проекта “Золотой маски” — “Новая пьеса”), в котором шла речь о двадцати годах независимости Узбекистана. Спектакль, построенный на технологии verbatim (документальный театр — основанный на монологах/диалогах реальных людей), стал событием не только в Ташкенте, но и на московском фестивале. “Плюс-минус двадцать” покорил зрителей иногда забавными, иногда трагическими высказываниями о том, что сейчас происходит в этой древней стране.

В рамках той же “Новой пьесы” было показано еще два нероссийских спектакля — “Пустошь” (Таллин, театр “Raam”, режиссер Марат Гацалов) и “Хаос” (Вильнюс, Национальный драматический театр, режиссер Яна Росс). “Пустошь” — работа Анны Яблонской, украинского драматурга, трагически погибшей во время теракта в аэропорту Домодедово в январе 2011 года. В спектакле рассказывается о человеке, ассенизаторе по профессии, который не может понять, где он находится: то ли в нашем времени, то ли в эпоху древних римлян. Критики отметили редкую гармоничную комбинацию натурализма и мистицизма в этом спектакле, приправленную фарсовой “начинкой”. А “древние” сцены впечатлили нечетким светом и эхом, которое сопровождало голоса людей. “Хаос”, появившийся из-под пера финна Мики Миллиахо, частично посвящен той же теме, что и “Пустошь”, — действие в нем тоже иногда переносится в прошлое, а настоящее полным-полно разнообразных проблем, с которыми сталкиваются преимущественно женщины среднего возраста. “Пьеса "Хаос" посвящена женскому нервному срыву. Здесь дамы машут кулаками и лезут на амбразуру. Автор иронизирует, стирая линии между мужским и женским в постфеминистическом обществе”, — описывает пьесу режиссер спектакля. Критик Александр Вислов указывает на неизбежную параллель с сериалом “Секс в большом городе”, однако справедливо замечает, что здесь все представлено значительно менее “гламурно”.

Но все же вернемся к “Маске плюс”. Одним из ярчайших событий этой программы стало выступление киевского театра “Дах” со спектаклем “Король Лир. Пролог” (режиссер — Владислав Троицкий). Любопытно, что несколько лет назад киевляне привозили в Москву спектакль “Пролог к "Макбету", а также в их репертуаре еще один “пролог” — к “Ричарду III”. Три “пролога” формируют шекспировскую трилогию (или “прологию”?). Одна из главных трудностей, связанных с этими спектаклями, — определение их жанра. Мистерия? Драма? Трагедия масок? Или даже опера? Пожалуй, все сразу — это уникальный сплав музыки, пения, сценографического искусства, актерской игры, а главное — необычайной, фонтанирующей энергии, заполняющей все пространство.

Создатели спектакля заявляют, что он входит в проект “Украина мистическая”. Это — искусно установленная ловушка. Как бы то ни было, в первую очередь обращаешь внимание на слово “Украина”. Но как только воздух взрывает этно-хаос группа “ДахаБраха” (журнал “Time Out. Киев” нагнетает обстановку, тиражируя слухи, что музыканты из “ДахаБраха” — настоящие вампиры), сидящая в глубине и играющая на самых разных барабанах, неподготовленный зритель приходит в недоумение. Это не Украина! Украинская этника (как кажется на первый взгляд) — это же гоголевские “Вечера на хуторе” или же “За двумя зайцами” Старицкого! А тут африканские инструменты вперемешку с испанским темпераментом и египетскими символами, приправленные украинскими обрядовыми песнями (исполняемыми с таким сердцем и такой болью, что невольно сомневаешься, в самом ли деле это для артистов лишь работа?) и покрытые классической средневековой британской легендой. Какие уж тут зайцы, какие вечера на хуторе... Впрочем, непосредственно к Шекспиру течение спектакля тоже не имеет прямого отношения. И это еще одна ловушка-загадка, которую разгадывает зачарованный зритель этого спектакля (а точнее, всей трилогии), — где тут что, где Украина, где Шекспир, где намек на первобытные обряды и едва ли не на первое добывание огня? Но Троицкий со своими коллегами, сотворившие это великолепное действие, ловко уходят от ответа. Который по окончании спектакля оказывается просто не нужным — время сливается, крайние точки соприкасаются, и условный 2012 год до нашей эры оказывается в той же мере близким и понятным, в какой год 2012-й нашей эры остается непонятым и алогичным.

Вторым привезенным украинским спектаклем стал “Войцек” Георга Бюхнера (1837) в исполнении харьковского Украинского театра имени Т.Шевченко. Пьеса исполняется на украинском языке в переводе основателя театра Леся Курбаса, который в свое время уже пытался поставить “Войцека”, но выпустить премьеру ему не дали.

“Войцек” — еще один спектакль, представляющий свою, особую, новую, неожиданную Украину. Драму, приключившуюся с Войцеком, от безысходности убившим Марию — свою возлюбленную, театр представляет как ряд “флэшбэков” (от английского “ретроспекция”, “возврат в прошлое”). В одной из газет употребляется слово “балаган” — но даже с учетом того, что журналисты не вкладывали в это слово ничего плохого, оно все же выглядит неверным. Это скорее длинная цепь ассоциаций создателей спектакля во главе с режиссером Александром Ковшуном. Все это — музыка немецкой группы “Раммштайн”, драки в украинском парламенте, кадры взрывов нью-йоркских “башен-близнецов”, Гитлер и Сталин и даже фрагменты из любимых мультфильмов (а также многое другое!) — и составляет необходимый антураж для весьма напряженного и успешного рассказа о сумасшедшем Войцеке. Хотя было бы еще лучше, если бы спектакль был не столь резким в выражениях — в самом прямом смысле.

Белоруссия на “Маске плюс” была представлена спектаклем по пьесе Анатолия Вертинского “Почему стареют люди?” Минского кукольного театра (режиссер — Алексей Лелявский). Сюжет кратко обозначен в названии — герои представления хотят получить ответ на поставленный вопрос, находясь в поисках счастья и утраченного рая.

Спектакль по своим художественным средствам не совсем типичен для кукольного театра. Журнал “Страстной бульвар, 10” называет кукол “похожими на бескрылых птиц”. Сравнение очень поэтичное, хотя их скорее можно назвать “нечеловекоподобными”. Текст близок к поэтическому, но анимация при этом очень современная. Добавляет красок и группа “НагУаль”, исполняющая “эзотерический шансон”. Заслуживают внимания и костюмы кукловодов — артист, работающий с главным героем, богатырем Егоркой (на белорусском языке — “Рыгоркой”), ходит в тельняшке, а его главный враг, Змей, выглядит как военный пенсионер в старых тренировочных штанах. Благодаря изначальной двусмысленности содержания спектакль обретает второй план — для взрослых. Разумеется, и здесь не все так просто, только совсем маленькие зрители (которые к тому же вряд ли придут на “Почему стареют люди?”) не почувствуют густой атмосферы социальной безнадеги.

Выступление рижского Национального театра с кукольной постановкой “Дочь палача” получилось предельно спорным. Как утверждается, сюжет в подробностях известен всем жителям страны, а точнее, сюжеты, ибо спектакль поставлен по нескольким сказкам латвийского классика Карлиса Скалбе (1879—1945). Как и все нетипичные сказочники, Скалбе в основном писал для взрослых. В спектакле есть и отрубленные части тела, и инвектива, и физиологические уродства, и смерть, и даже нетрадиционная любовь.

Называя вещи своими именами, этот спектакль — торжество трэша, черного юмора, а также агрессии, цинизма и жестокости. Безусловно, на это и была сделана основная ставка — это даже не эпатаж, это эстетическая концепция неряшливости, в которой живет данный спектакль, и иной для него не придумать. Как замечает Александр Вислов “сказочка... не для слабонервных, а детям — так просто противопоказанная”. Добавим, что и многим взрослым тоже. Некоторые эксперты, принимавшие решение о приглашении рижского коллектива в Москву, признались, что видеопросмотр “Дочери палача” создал иное впечатление от этого спектакля — к показу на “Маске” текст был изменен и в него было добавлено много “от себя”.

Ереванский экспериментальный театр “Гой” не очень популярен в Армении, хотя его создал и возглавляет известный режиссер и артист Армен Мазманян. В Москву “Гой” привез спектакль “Мед, или Семь посланий губернатору”. Спектакль был запланирован на 22 марта, а 21-го пришла новость о смерти автора “Меда” — знаменитого итальянского поэта и сценариста Тонино Гуэрры. В апреле 2010 года это же произведение было инсценировано в Москве Юрием Любимовым.

“Мед” — рассказ пожилого человека (хотя главных героев два — старые братья) о своей жизни. Человек этот, невзирая на возраст, по-прежнему любит жизнь, как и много десятилетий назад. Действие происходит в небольшой деревне, жизнь и воспоминания о которой и находятся “под микроскопом” создателей спектакля. Текст предельно прост, но это совершенная простота, к тому же очень насыщенная образами. С текстом ничего делать не надо, надо лишь правильно его подать. Любимовский спектакль наполнен движением и этакой симпатичной суетой. У ереванских артистов все чуть проще, упор сделан на сценографию и на своеобразное переплетение реальности и сновидений. По центру сцены висит непростая конструкция, которая напоминает дерево, растущее сверху вниз, и на “ветках” которого висят всякие не особо нужные и важные предметы, но которые создают атмосферу дома и уюта, — чемодан, сундук, глобус, ведро, чайник, лейка, какой-то духовой музыкальный инструмент (валторна или геликон). Посланницей сна вдруг возникает балерина, добавляющая красоты и поэзии происходящему на сцене. В финале спектакля по залу летали настоящие бабочки — ход красивый, но не стопроцентно оправданный (некоторые зрители были морально не готовы к такой “встрече” в театре).

“Мед” слегка архаичен и не очень “фестивален”, но его вытягивают прекрасные артисты. Недаром, по мнению экспертов, на данный момент это самое подходящее для “Золотой маски” из всего, что есть в Армении. Впрочем, мнение армянских специалистов может оказаться принципиально иным...

Театральную ситуацию в Азербайджане нельзя назвать благополучной — в стране процветает антреприза, а каких-либо иных тенденций пока не замечено. В этой связи выбор экспертного совета вполне логичен — спектакль “Али и Нино” Бакинского муниципального театра хоть и далек от каких-то грандиозных новаторских решений, однако мягок по внутренней идее (что не означает, разумеется, что на сцене царит исключительно тишь да гладь) и соответствует культурному уровню фестиваля.

Знаменитый роман “Али и Нино” окружает романтический ореол тайны: впервые он был издан в конце 1930-х годов на немецком языке в Австрии под псевдонимом “Курбан Саид”, и до сих пор неизвестно, кто же за ним скрывается. События в романе развиваются на фоне событий, связанных с расцветом и быстрым закатом Демократической республики Азербайджан, а стержень сюжета — романтическая история влюбленных друг в друга азербайджанца Али и грузинской девушки Нино.

Весь спектакль, по сути, придумал и сделал один человек — Эльвин Мирзоев. Именно он сделал инсценировку, срежиссировал и оформил представление, а также сыграл в нем главную роль. В “Али и Нино”, как и полагается, много любви, много страсти, много стремительных движений. И хотя режиссерские решения не всегда однозначно хороши или точны, это с лихвой компенсируется потрясающей искренностью всех артистов. Критик Анна Степанова пишет в своем блоге: “Так, наверное, играли в совсем дорежиссерском театре, выкладываясь на всю катушку и в честном упоении работая на публику”. Но московский показ “Али и Нино” подтвердил вышеприведенный тезис о диаспорности — спектакль массово посетила азербайджанская диаспора, а вот обычной фестивальной публики было не так много. Заслуженную долю внимания спектакль так и не получил.

Вторым после “Ильхома” театром из Узбекистана на “Маске” стал Русский драматический театр из Ташкента. При всей неоднозначности ситуации вокруг таких театров, о чем говорилось выше, их вклад в общий процесс весом, чем пренебрегать нельзя. “Гамлет-шут” — спектакль востребованного и популярного в Средней Азии режиссера Овлякули Ходжакули — представляет собой вольную интерпретацию великой пьесы. Главную роль при этом исполняет женщина — Ольга Володина. Это не уникальный прецедент — вспомним хотя бы роли Сары Бернар на рубеже XIX и XX века или Аллу Демидову ровно столетие спустя.

Это второй спектакль по Шекспиру в рамках “Маски плюс”, и если в случае с киевским “Королем Лиром” шекспировский сюжет, вероятнее всего, даже на стадии задумки служил лишь точкой опоры, то “Гамлет-шут”, при полном внешнем несоответствии классическим представлениям о трагедии принца датского, несравненно ближе к первоисточнику. Завязка такова: бродячий артист, самолично наблюдавший за историей Гамлета, решает рассказать ее своему зрителю. “Феерическая” (по определению Александра Вислова) Володина в одиночку пытается ответить и успешно отвечает на основные вопросы пьесы. Антураж спектакля при этом нисколько не шекспировский — тут и нагроможденные стулья, и воздушные шарики, раскрашенные под смешные рожицы (что изображает шатер бродячего артиста), и внешний вид артистки — она выглядит и ведет себя именно как шут, а не как Гамлет. На ней смешной парик, очки с круглыми стеклами, соответствующая мимика... Но
главное — создатели спектакля решаются самым непосредственным образом вовлечь в его течение зрителей. Театр в театре: этот ход не нов, но при таком подходе он оказывается очень действенным, так как зрители не наблюдают зрелище в формате “три-дэ”, а в прямом смысле слова участвуют в нем под предводительством уникальной фигуры: Гамлета-шута в исполнении женщины.

В завершение разговора об этой части “Золотой маски”-2012 нельзя обойти вниманием московские спектакли двух литовских режиссеров — ранее упомянутого Някрошюса и Миндаугаса Карбаускиса. Някрошюс в Театре Наций поставил “Калигулу” Камю, а Карбаускис в РАМТе — “Будденброков” Т.Манна.

Премьеры обоих спектаклей, которые в этом году участвовали в основном конкурсе фестиваля, состоялись с разницей всего в неделю — в конце января 2011 года, и оба явились крупнейшими культурными событиями столицы. История одного из самых беспощадных правителей в истории человечества и семейные хроники немецких бюргеров звучат сейчас одинаково остро и актуально. За роль Калигулы Евгений Миронов, худрук Театра Наций, стал лауреатом “Золотой маски” в номинации “Лучшая мужская роль в драме”.

О “литовской волне” в российском театре говорят давно, так как повод есть — помимо Някрошюса и Карбаускиса в Москве и Санкт-Петербурге успешно работает Оскарас Коршуновас, а Римас Туминас уже пять лет возглавляет московский театр имени Вахтангова (характерно, что он, “варяг”, все-таки остался в театре, когда против него выступила часть труппы). “Литовской волной” давно и всерьез занимаются театроведы, и в рамках данного обзора невозможно полно проанализировать этот интереснейший феномен. Но присутствие на фестивале спектаклей Някрошюса и прочих, а также регулярное присуждение им разнообразных премий никого не удивляет.

Ранее говорилось о том, что “Маска плюс” — это возможность сравнить успехи театров из разных стран. Да, но речь идет не о простом сравнении. Любые гастроли, а тем более такие статусные, как на “Золотой маске”, это шанс как проверить свои силы, так и обрести столь часто искомый иной контекст. Попытаться взглянуть на себя с точки зрения зрителя иной страны и культуры, увидеть события своей страны через призму “толькочтошних” соседей (не забудем, что еще не так давно такие государства, как Узбекистан и Латвия, были формальными соседями и по всем официальным параметрам находились на одной идеологической и культурологической параллели — фантастическая, невообразимая вещь для современного мира), ну и, разумеется, устроить пресловутый “обмен опытом” — такие возможности выпадают нечасто. Президент фестиваля Георгий Тараторкин полагает, что “не должно быть снисхождения по отношению к участникам "Маски плюс" — надо продолжать работу, стараться поднимать общий уровень фестиваля, пусть и постепенно, шаг за шагом”. Культурная связь не должна быть нарушена.

 

Спасибо руководителю пресс-службы “Золотой маски” Марии Бейлиной за помощь при подготовке материала.