ИНТЕЛРОС > №10, 2015 > Уходящая натура Михаил КАГАНОВИЧ
|
Каганович Михаил Вениаминович — поэт, прозаик. Родился в 1956 г. в Москве. Образование высшее медицинское. Автор книги стихов «CREDO» (М., 2008), книг прозы «Начало романа» (М., 2009) и «На конной тяге» (М., 2009). Живет в Москве.
Поэт — звание не важное. Скорее — неважное. Поэт растворен в воздухе языка, ради которого существует, без остатка. Величайшие — незаметны. Как Грибоедов, пословно разошедшийся на цитаты. Или Пушкин, запустивший в русский ум горькую идею маленького человека. Или Блок. Или... В самом начале семидесятых, еще школьником, в гостях у папиных друзей, я услышал пару строк, без которых русский воздух с той самой поры, как они написаны, смею утверждать, не так «сладок и приятен» более:
Какая сука разбудила Ленина?
Ленина никто не хаял. Он был, как на октябрятской звездочке, — только с закрытыми глазками. Автор его почти любил. Но от того становилось только поноснее (старое русское слово) и... страшнее. А страх исторгал хохот. И следом... — страх. Спустя годы, волею судеб, я познакомился с автором этих строк. Более того — довольно продолжительное время мне посчастливилось находиться в его присутствии, видеть и слышать его друзей, но главное — слышать его самого. Как он сам говорил об «...историческом недосыпе»: «Было душно... И захотелось свистнуть...» Коржавин живет теперь в Америке и говорит о ней: «... страна прикладного христианства». И это тоже — взгляд поэта, всем существом отдающего себе отчет в сказанном самим Господом: «...пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Он и в советскую ссылку был когда-то отправлен за то, что любил свою (нашу) страну не так, как было положено, а как поэт, то есть — как Бог на душу положил. И эта распирающая грудь любовь. Дочь его кишиневского друга Александра Фридмана, Люся Польшакова, рассказывала, что как-то сидит, смотрит невидящим своим взглядом в пространство и вдруг: — Дай ей Бог здоровья! — Кому, Наум Моисеевич? — Как кому? Русской женщине! Коржавинский парафраз: Ей жить бы хотелось иначе, «весит» сегодня едва ли не больше некрасовского оригинала. Он настоящий русский Сократ. И мудростью, и любовью к миру, и удивительным портретным сходством. И даже своей Ксантиппой — Любаней (Любовью Семеновной), которой не стало в прошлом году, а он в это никак не верит. Потому что, как не мог без нее дышать, так и не может до сих пор. Он стар, болен и одинок. Храни его Господь!
Поэту, на сон грядущему Умирает Коржавин на том обороте Земли, Слепотой прозревая, что некому передавать — Умирает эпоха, топочут коней табуны,
Любаня А Ксантиппа взяла и управилась «Масло жизни» жевала — кунжутное — Порассеял овсяные клеточки Чтоб, когда за последней завесою
* * * Назад — в ярем. Взвалить... Нести... Вернуться назад |