Андрей Жвалевский, прозаик (г.Минск)

Политика в сфере языка и образования. Я живу в совершенно русскоязычной стране. Говорить об утере статуса русского языка в Беларуси смешно. Согласно переписи 2009 года 41,5% граждан Беларуси считало русский своим родным языком.  В 1999-м таких было всего 24,1%. По той же переписи 70,2% белорусов разговаривают дома только на русском (по переписи 1999 года — 62,8%). Какая уж тут «утеря позиций».

Позиции теряет язык титульной нации. Если в 1999-м белорусский считали родным 73,6% граждан страны, а постоянно использовали дома — 37%. К 2009 году их стало 53% и 23% соответственно.

Особенно это касается подрастающего поколения. В 2013 году только 16% всех школьников страны ходили вбелорусскоязычные школы. И только 11% — в садики, где говорят на белорусском. В Могилеве (областной центр, 380 тысяч населения) на белорусском языке учится всего 5 (пять) школьников. Остальные учатся и воспитываются на русском. Про вузы и говорить нечего: есть гуманитарные факультеты, где царит белорусская мова, но получить техническое или экономическое образование можно только на русском.

Русский звучит везде: в быту, в системе образования, на производстве. Несмотря на формальное двуязычие, найти государственный бланк не на русском — почти утопия.

Печатные СМИ на белорусском пока существуют, но выпуск их поддерживается большей частью искусственно. Как только исчезнет «добровольная» подписка на государственные издания, количество читателей «Звязды» уменьшится лавинообразно. Исключение — литературные журналы, у которых небольшие, но стабильные тиражи. Основной язык электронных СМИ — русский. Даже реклама на улицах Минска сплошь русскоязычная. Реклама на белорусскомвоспринимается как изыск.

В последние годы началось робкое возрождение интереса в белорусскому,  но гегемонии русского языка в Беларуси ничто не угрожает. Скорее речь идет  о формировании сознательного билингвизма.

Сохраняется ли русскоязычная городская культура?.. Несмотря на возмущения националистически настроенной интеллигенции, не переименовывают даже улицу Суворова, который на наших землях руководил карательными операциями. Хорошо это или плохо? Не знаю. По-моему, любые памятники стоит сохранять. Хотя бы для того, чтобы помнить, кому их поставили.

И вообще белорусы не любят переименования. В БССР не было ни одного города, названного в честь Сталина. Говорят, когда в честь юбилея вождя из Москвы потребовали присвоить чему-нибудь Высокое Имя, из Минска предложили на эту роль Бобруйск. Так ничего и не переименовали. А также в честь Брежнева, Андропова, Черненко… Врезультате не пришлось возвращать исторические названия.

Как ощущается связь с Россией на уровне общества и личном, «русскоязычные» для «титульных»… Тут зависит от возраста. Белорусы 40+ почти не воспринимают Россию как «заграницу». Молодежь, родившаяся в суверенной Беларуси, этого единства не ощущает — хотя к русским молодые белорусы относятся с симпатией. Равно как к полякам, литовцам, украинцам, далее везде. Географическое положение и долгая история обязывают. Ни разу не слышал, чтобы кого-то в Беларуси дискриминировали за использование русского языка. Разве что какие-нибудь специальные провокаторы в постановочных видеосюжетах.

Поскольку русскоязычные составляют большинство, «пятой колонной» до недавнего времени считались именно белорусскоязычные — и часто не без оснований. Белорусский язык был атрибутом оппозиции. Сегодня все больше молодых людей выбирает белорусский не по политическим мотивам. Поэтому сейчас «языковая» настороженность ушла. Общение между белорусами часто происходит так: один начинает на русском, второй отвечает по-белорусски, первый тут же переходит на мову — и так меняются несколько раз по ходу беседы. Причем участники сами этого не замечают.

Для меня лингвистическим идеалом белоруса является моя старшенькая: русский-белорусский-английский свободно, а еще немного французский, итальянский, испанский… и еще какие-то. А муж у нее еще и по-японски умеет.

Какие еще «миры» существуют — традиционные и возникшие в постсоветское время… Для Беларуси таким «миром» является Европа. От Минска до Вильнюса — полтора часа на электричке. Жители приграничных областей чуть ли не ежедневно бывают в Польше, Литве или Латвии. Многие там работают, учатся (упомянутая выше «старшенькая», например, учится в аспирантуре в Эстонии вместе с мужем). По количеству шенгенских виз на душу населения белорусы — мировые рекордсмены. Половина всех «карт поляка» выдана нашим гражданам.

Личный опыт помогает очень хорошо фильтровать пропаганду. Белорусы понимают, что Европа — это не геи с бунтующими мигрантами, а уважение к личности и закону, расслабленность, дружелюбие. И хотят себе такого же. Не только хотят, но и строят потихоньку.

Но это ни в коем случае не назло России. Дай белорусу волю — он снесет все пограничные столбы, хоть с Россией, хоть с Польшей, хоть с Украиной. И найдет язык, на котором сможет договориться с соседями.

Новые интересные писатели, объединения русскоязычных писателей, включенность в общий литературный процесс, детская литература на русском… Русскоязычные писатели есть в изобилии, и чувствуют себя во многом лучше, чем белорусскоязычные. Тиражи больше, российские премии и российские СМИ доступнее. Даже внутри Беларуси издатели с бОльшим удовольствием печатают книги на русском, чем на белорусском. По данным Национальной книжной палаты только 12,5% наименований и 20,8% тиражей издано на языке титульной нации, почти все остальное — на русском.

Еще десять лет назад существовало серьезное напряжение между белорусско— и русскоязычными писателями. Я очень хорошо помню, как нас с Евгенией Пастернак пытались «вышвырнуть из белорусской литературы» только на том основании, что мы пишем не на национальном языке. Сейчас все успокоилось. Хотя рецидивы случаются. Например, многие «свядомыя» литераторы обиделись на Светлану Алексиевич за то, что она нобелевскую лекцию прочитала по-русски. Следующее выступление Светланы Александровны было на белорусском, но «свядомые» почему-то все равно обиделись.

То, что пишется сегодня, — это русская литература или литература на русском языке? Не знаю, как ответить. Книги, написанные на английском в Новой Зеландии — это английская литература? Харуки Мураками, который пишет по-английски, — британский писатель?1[1]

Честно говоря, не понимаю смысла проблемы. А зачем нужны эти ярлыки? Допустим, мы тут сейчас решим: все, что написано на русском — русская литература. И что? На что это повлияет? Институт русского языка РАН будет визировать тексты Ольги Громыко или супругов Дяченко? Библиографические классификаторы поменяются, наверное — и кому от этого станет лучше или хуже? По-моему, такие вопросы сильно попахивают политикой, а этот запах вызывает у меня рвотный рефлекс.

Мы с Евгенией решили для себя, что мы — белорусские писатели, пишущие на русском. Если начинают сильно доставать с уточнениями, говорим, что мы — западноуральские писатели. Очень западно.

Читают ли русскую классику на русском, или уже сделаны переводы, насколько интересна и доступна современная русская литература? Классику читают в основном на русском, переводы на белорусский — это разве что в школе. И реакция от такого прочтения соответствующая: «сдал и забыл». Современную русскую литературу читают исключительно в оригинале. Не слышал, чтобы кто-то пытался перевести Водолазкина, Улицкую, Акунина или на худой конец Донцову.

Мы лет семь уговаривали издателей напечатать белорусский перевод нашей «Гимназии № 13». В результате пришлось прибегнуть к краудфандингу, и все равно тираж — 700 экземпляров.

Правда, ассортимент современной российской литературы даже в Минске сильно отличается от Москвы. В этом смысле мы ближе к  Тамбову или Екатеринбургу. Главные бестселлеры вроде Акунина, Пелевина, Роулинг у нас, конечно, есть. Но того же Водолазкина или Солоуха найти непросто. Кстати, не могу себе представить, где в Минске купить «толстые» российские литературные журналы.

Хотя в последние два года стали появляться концептуальные книжные магазины, в которых есть немассовая российская литература. И не только российская — переводы Паланика, Вебера, Брэдбери в Беларуси есть только на русском. Правда, сейчас появился проект «Американка», в котором Кизи, Паланик, Буковски заговорят на белорусском — но первый тур сбора денег закончился неудачно. Будем надеяться, второй этап пройдет успешнее.

Что происходит с переводом?.. С переводом, как ни странно, очень сложно. Профессиональных переводчиков с русский на белорусский и обратно, как нам объяснили, — по пальцам пересчитать. Это действительно парадоксально, если учесть близость языков. Но когда начинаешь переводить даже собственный текст, утыкаешься в непроходимые различия. Например, по-русски «Великая держава» — это нечто величественное, торжественное, всем встать, руки по швам. А на белорусском «вялікая дзяржава» — просто «большое государство». По геометрическому размеру большое. И никакого пафоса.

Или в нашей «Гимназии» главный герой носит фамилию Волков. Казалось бы, в чем проблемы? А оказывается, нужно переводить как «Воўкаў», что сразу разрушает фонетически-смысловое наполнение фамилии — по сюжету он у нас еще и «волхв». Я уж не говорю, что никакого «волхва» в белорусском вообще нет. И как это все переводить?

Хотя есть переводчики очень высокого класса. Например, белорусский перевод «Озера радости» Виктора Мартиновича, по мнению многих, лучше русского оригинала.

Как живется и пишется в этом прекрасном новом многоязычном мире лично вам? Отлично живется! Мы с соавтором — люди почти стопроцентно русскоязычные, но в последнее время стараемся больше читать на белорусском, четыре месяца ходили на коучинг «Мова веда», я осторожно пробую себя в переводе на родной язык. А еще засели за онлайн-курсы английского. Очень расширяет сознание! Чем больше языков в голове, тем лучше понимаешь слова, ощущаешь смыслы. Так что всем писателям советую: попробуйте стать билингвами — лучше будете писать на родном языке.

Кто и где ваши читатели? Большинство наших читателей живет в России. Как и большинство наших тиражей. И даже в родную Беларусь мы чаще всего приходим через книги, изданные в России.

А недавно наши книги предложили перевести на английский.

Школьники из Кемерово.