В год столетнего юбилея Великой русской революции мы предложили известным прозаикам, поэтам, публицистам ответить на два вопроса:

1. Вы в 1917 году в центре водоворота противоборствующих сил в любой из дней по вашему выбору, в любой из драматических исторических моментов. С кем вы? В какой вы партии, группе, дружине? Кого защищаете и против кого выступаете? Каким хотите видеть будущее России? И главное — почему? Как вы объясняете свой выбор?

2. Вы в 1917 году в любой из решающих исторических моментов и у вас есть возможность влиять на развитие событий и направлять их, как вам заблагорассудится. Как бы вы изменили историю? Какой избрали бы социальный строй? По какому пути пошла бы Россия?

 

______________________

 

Анна Матвеева — прозаик, эссеист. Родилась в Свердловске. Автор книг «Перевал Дятлова», «Завидное чувство Веры Стениной», «Есть!», «Лолотта» и др. Лауреат и финалист премий «Большая Книга», «Национальный Бестселлер», премии имени Бажова и др.  Живет в Екатеринбурге.

 

 

Каменные палатки, 25 октября 1917 года

 

Дорогой Стивен Хокинг, здравствуйте!

Вот уж никогда не имела мысли писать вам, но если кто и сможет извлечь из этой истории хоть какую-то пользу, так это вы. Прежде всего, если это письмо попадет к вам в руки, попрошу вас связаться с моей семьей, проживающей в октябре 2017 года в Екатеринбурге по адресу Сиреневый бульвар, дом 28, квартиру не помню. Моего мужа зовут Чернов Иван, отчества не помню, но у него своя фирма по доставке питьевой воды. Дети — школьники, Лариса (четырнадцать лет) и Александр (по-моему, десять лет). Сообщите им, пожалуйста, что я всегда их любила — и что на полке, где стоит Вальтер Скотт, спрятано в одном из томов четыреста евро. Кажется, в том, где «Уэверли». Ювелирный гарнитур «Фрай Вилле» может забрать моя сестра (имя не помню), если пообещает отдать его потом моей дочери Юлии. Маме лучше ничего не рассказывать — она все равно не поверит.

Меня зовут Анастасия Чернова, и на прошлой неделе я пошла вместе с сыном Артёмом в организованный поход на Каменные палатки.

Поход — это, конечно, громко сказано, мы не брали ни тентов, ни спальников. Дорогой Стивен Кинг, у меня путаются мысли, и память прямо на глазах  переменяется — думаю, это как-то связано с тем, что случилось 25 сентября во время нашего как бы похода.

Природный парк «Каменные палатки» находится в черте города, и войти в него можно прямо с улицы Малышева — а выйти можно совершенно в неожиданном месте, точнее, в неожиданном времени (и, следовательно, месте). Я знаю, что вас, уважаемый Стивен Сигал, очень интересуют вопросы места и времени — об этом мне подробно рассказывал мой муж Евгений Белов. По образованию он физик, но вынужден зарабатывать на жизнь доставкой питьевой воды. Муж мне рассказывал про вашу вечеринку для путешественников во времени — и даже показывал фото, как вы сидите в комнате с приветственным плакатом, доказывая, что никакой машины времени не существует. Потому что иначе ваше приглашение, отправленное на другой день после вечеринки, добралось бы до адресатов — и они обязательно присоединились бы к вам за праздничным столом. Муж мне также рассказывал о «попаданцах», проваливающихся в кротовые норы, и о том, что путешествия во времени возможны — они относятся к так называемым «нерешенным на сегодняшний день вопросам физики». А вы, я знаю, придерживаетесь мнения, что путешествовать если и можно будет, так только в будущее время, но никогда — в прошлое.

Дорогой Стивен Спилберг, к моему великому сожалению, машина времени существует — иначе как бы я перенеслась на сто лет назад безо всякого своего желания, объясните мне, пожалуйста! Кроме того, что мой муж Игорь Светлов — физик по образованию, у меня никаких интересов к пространству и времени не было.

Я, в общем, никогда не сомневалась в том, что каждому из нас дается как раз то, что ему не нужно — при том, что другой человек (например, вы), наверное, все отдал бы, лишь бы оказаться на его месте.

С удовольствием поменялась бы с вами местами — и особенно временами, дорогой Стивен Фрай — не сочтите за дерзость или что я издеваюсь. Просто хочется получить хотя бы какой-то плюс от своего дурацкого положения, в котором я нахожусь уже месяц и с которым начинаю смиряться.

Осенние походы происходят в нашей школе каждый год — считается, что дети в них сплачиваются, а родители имеют возможность подышать свежим воздухом и запомнить имя-отчество учительницы. Я знаю, о чем говорю, потому что сама до рождения своего сына Анатолия работала учительницей английского языка — а потом, когда муж бросил науку и начал заниматься водой, дела пошли немного лучше, и я распрощалась со школой. Думала, что если вернусь когда-нибудь туда, так только в статусе родительницы. Так и получилось. Когда случился кризис, я стала немного подрабатывать репетиторством, откуда и взялись собственно говоря те самые 400 евро, которые лежат теперь в одном из томов ФенимораКупера. Это я копила, чтобы сделать подарок своим детям к Новому году.

В классе сына меня из года в год выбирают членом родительского комитета, и это не так плохо, как вы могли бы подумать, дорогой Стив Джобс. Это позволяет присматривать и за родителями, и за детьми, и за учителями.

В родном для вас, дорогой Стивен Возняк, английском языке, который я, как видите, тоже немного знаю, существует такое время, как настоящее продолженное. С этим временем у детей обычно не бывает никаких проблем, несколько сложнее объяснить им Past Continuous — длительное прошедшее. И еще сложнее теперь мне самой объяснить, как должно называться то время, куда я угодила в результате неосторожного поведения на Скальных домиках в Тюмени 25 сентября 2017 года. Вернувшееся прошедшее? Прошлое настоящее? Или настоящее прошедшее?

Можете не отвечать мне, дорогой Стив Бушеми, ваш ответ не застанет меня в живых, но я даже на том свете буду радоваться тому, что сумела внести некоторый вклад в науку и, пусть против своего желания и воли, столь успешно поработала над «нерешаемыми проблемами физики».

Я присматривала за поведением наших несовершеннолетних детей во время того самого похода — все они, включая моего сына Арсения, разбежались в разные стороны, штурмуя скальные останцы, называемые «каменными палатками». На мой взгляд, эти скалы походят скорее на стопки гранитных блинчиков, сложенных так аккуратно, что гости города не верят в их естественное происхождение. В прошлом году мой сын Антон делал проект по окружающему миру, для которого нам с мужем пришлось очень подробно изучить историю Каменных палаток, расположенных невдалеке от озера Шарташ. Выйти к этому озеру было одной из целью нашего сентябрьского похода — вблизи воды дети обычно становятся немного спокойнее.

В стародавние времени скальные блинчики считались на Урале «нечистым местом», а некоторые ученые даже обнаружили на Каменных палатках специальные углубления для жертвоприношений — в общем, гулять здесь в старом Екатеринбурге не любили. Потом именно тут, на лоне природы и вечности, стали проводить свои маевки пламенные революционеры во главе с юным Яковом Свердловым — и народ перестал бояться «нечистого места», а напротив, полюбил здесь отдыхать и прогуливаться. Скалы не такие высокие — на них интересно и легко забираться, вот только жаль, что в наше время они загажены довольно бездарными граффити.  Я резко отрицательно отношусь к тем, кто расписывает стены и памятники природы, не обладая при этом выдумкой и вкусом. Не знаю, как у вас, дорогой мистер Стивенсон, но у нас это просто какая-то мания. И вы должны понять, почему я в тот день так возмутилась, увидев, что спиной ко мне какой-то человек — не из наших, взрослый! — царапает на камне очередную глупость. Я даже разглядела, что он пишет свою фамилию — «Чесноков», а выше уже выцарапана дата, которой я точно различить не могла.

Дети с учительницей и другие родители ушли вперед по лесной тропинке, я была замыкающей и должна была идти следом до Шарташа, но решила высказать Чеснокову свое замечание. Мой муж Дмитрий Темнов постоянно указывает мне на недостаточную терпимость по отношению к чужим недостаткам, но лично я считаю самым большим недостатком неумение отстаивать свою точку зрения. Как же мы можем внушать детям необходимость заботы об окружающей среде (да еще в год экологии: им в России выбран 2017-й), если станем при этом молча глядеть на ущерб, который наносится ей несознательными гражданами вроде Чеснокова?

Я подошла к нему со спины, и довольно громко спросила:

— И что это мы здесь делаем, молодой человек?!

Естественно, я решила, что это молодой человек, потому что людям зрелым и, тем более, пожилым просто не приходит в голову портить природу, наш общий дом.

Но когда Чесноков обернулся, я увидела с изумлением, что ему не меньше пятидесяти лет. Он приветливо осклабился, и я заметила, что по нему горько плачет клиника «Дентал-Сервис», где работает врачом-гигиенистом моя сестра Светлана.

Одет он был в черную кожаную куртку старомодного покроя, слева был прицеплен красный бант из простого полотна с необработанным краем.

А дата, которая была выцарапана на камне, оказалась 25 сентября 1917 года.

Я, как, безусловно, сделали бы и вы на моем месте, уважаемый Стивен Вайнберг, решила, что здесь снимается кинофильм — и я, возможно, помешала творческому процессу, чего ни в коем случае не желала. Хотя одета я была в тот день как раз  уместно — на мне была длинная юбка и сдержанный жакет (даже платок был со мной, и впоследствии пригодился), потому как утром я посещала службу в храме во имя Святого Саввы Сербского, прихожанкой которого являюсь. Но все равно мне стало неловко, и я извинилась перед этим «Чесноковым», сочтя его артистом, хотя никаких кинокамер вокруг не было.

Телефона в моем кармане тоже, к несчастью, не было — обычно я очень собранная, ответственная, но забыла его в тот день дома, на зарядке.

Я поспешно спустилась вниз и хотела найти дорожку, по которой наши дети ушли к озеру Тургояк, но никакой дорожки там не было, как не было и гранитного амфитеатра. Зато там находилась целая толпа народа — одеты все втемное, с красными бантами и несовременными лицами! Если это была массовка, то директора по кастингу, или как он там называется, следовало отметить премией! Я внутренне пожалела о том, что дети этого не видят — моему Алексею было бы очень интересно, не говоря о Зинаиде, которая с начальной школы мечтает сниматься в кино!

Меня особенно поразил актер, исполнявший роль Якова Свердлова — сходство было просто поразительное. Актер был, правда, несколько маленький и худой — но на скале он стоял почти в той же позе, как памятник напротив оперного театра. Когда мы с мужем помогали Андрюше готовить проект о Каменных палатках, то узнали о том, что этот памятник как раз и воспроизводит Свердлова в процессе революционной агитации близ Шарташа. И что постамент его мало того что символизирует собой скальное образование, так еще и сделан из шарташского гранита! (Забыла уточнить, что вблизи озера добывали гранит, а также находили золото). Правда, вот Свердлов в Екатеринбурге агитировал десятью годами раньше — в 1917-м он здесь бывать не мог, а значит, его в тот вечер здесь кто-то изображал, как для фильма.

Но я была так обрадована высоким качеством нашей кинопродукции, что начала аплодировать — хотя в обычной жизни не склонна к бурным проявлениям эмоций. Массовка тут же поддержала мои хлопки своими аплодисментами, и я догадалась, что все-таки попала в кино, потому что актер, игравший двойника Свердлова, сдержанно поклонился.

Уважаемый Стивен Тайлер, вы, конечно, догадались, что это было никакое не кино. В тот день я до позднего вечера пыталась найти наших детей на Иткуле — но пройти к озеру было нельзя, потому что кругом оказалось непролазное болото. А когда я вышла уже поздним вечером на улицу Малышева, там оказалось еще хуже. Не было ни трамвая, ни машин, ни «Мегамарта», ни КОСКа, ни улицы Высоцкого, ни микрорайона, который мы ласково звали «Жебаёвник». Направо уходила неасфальтированная улица, вся в лужах и навозных кучах, какие бывали в мое время (настоящее стало сразу и будущим, и прошлым) только вблизи зоопарка, где плохо воспитанные девочки держат на привязи лошадей и угрюмо спрашивают у прохожих:

— Ребенка будете катать?

Лужи и кучи были видны на расстоянии вытянутой руки — а потом свет от единственного фонаря пропадал, и улица скрывалась в полной темноте.

Я, все еще на что-то надеясь, вообразила в тот момент, что у киношников полетела аппаратура, и они оставили без электричества весь район, предварительно загадив его согласно своим творческим планам. Также я надеялась на то, что сошла с ума — это объяснило бы все, что со мной случилось, а препараты сейчас подбирают щадящие и очень действенные (знаю это на примере моей собственной мамы).

Я сначала пошла не по Малышева, а прямо, по направлению к моему дому на Яблоневом бульваре, но довольно скоро убедилась, что никакого дома здесь не существует, а есть только лес и болото.

А потом меня дернула за руку какая-то женщина в пальто с меховым воротничком:

— Что же вы, голубушка, так поздно одна бродите?

Я сказала, что заблудилась, что я не местная — что мне еще оставалось? Попаданцы (не знаю, как перевести это слово на английский) ни в коем случает не должны правдиво рассказывать о том, что они путешественники во времени — это мне объяснял сын Аркадий во время нашей совместной прогулки с собакой. Обычно я не вслушиваюсь в его рассказы о разных комиксах, играх и фантастике, но вот этот момент почему-то запомнила, как будто знала: он мне однажды пригодится.

Женщина приблизила свое лицо к моему так близко, что я попятилась. А она ахнула — и крепко схватила меня за руку.

Недавно муж скачал мне первый сезон сериала «Чужестранка» — там, на мой вкус, слишком много эротики, но герои очень красивые, и речь идет как раз о похожей ситуации, когда героиня перенеслась на двести лет назад. А я, получается, перенеслась на сто — и ни раньше ни позже, а в самый канун революции!

Хорошо, что я с детства помню много революционных песен — выступала в ансамбле политической баллады.

Всё это стремительно проносилось у меня в голове, пока мы с этой женщиной тоже очень стремительно проносились по темным закоулкам и каким-то дворам. Ни рекламы, ни автобусов — попадались только извозчики: все с бородами, как хипстеры. Мы шли очень быстро и очень долго, пока не оказались наконец на более-менее освещенном участке Малышева, где в мое время будут построены торговый центр  и магазин для охотников и рыбаков.

Женщина втащила меня в двухэтажный особняк, который стоит впритык  к министерству культуры. И стала кричать какого-то Афанасия, чтобы он скорее к нам вышел.

Афанасий был высокий мужчина с бакенбардами. Когда он увидел нас, то стал протирать глаза и часто дышать.

— Вот, — сказала женщина, — смотрите, кого я нашла! Ходила одна-одинешенька вблизи урочища «Палатки». Она ведь?

— Анна Григорьевна, где же вы пропадали? — спросил Афанасий с укоризной. — В такие дни разве пристало подвергать родителя еще более скорбным испытаниям? Идемте скорее!

И потащил меня вверх по лестнице, сунув той женщине в руку смятую ассигнацию.

Дорогой Стефан Цвейг, вы, конечно, знаете, что у каждого из нас есть двойники в прошлом и будущем — а у некоторых даже в настоящем, как у того «Свердлова» из урочища. Вот и я оказалась двойником неведомой мне Анны Григорьевны Долматовой, старой девы, проживающей вместе с отцом, Д.С.С., занимающим важный пост в городской думе Екатеринбурга.

Я догадываюсь, о чем вы подумали, — старая дева Анна Григорьевна для соблюдения закона жанра и физики, скорее всего, проскочила в наше время, отмахнув сто лет в одну минуту. Она будет слоняться растерянно по кустикам вблизи Каменных палаток, а потом к ней подбегут мои дети и уведут ее к нам домой, на Вишнёвый бульвар. Препараты, как я уже говорила, сейчас назначают щадящие и очень действенные, так что ее вылечат и вернут к нормальной жизни в неспокойном, но куда более удобном для жизни 2017 году. К тому же у нее будет муж с налаженным бизнесом и хорошим характером, дети-отличники и собака редкой породы ка-де-бо.

Молодец Анна Григорьевна — пришла на все готовое, а мне оставила неразбериху 1917-го!

В сентябре моей дочери Лидии задали написать сочинение для Всероссийского конкурса. Тема: «Что бы я делала в 1917 году». Требовалось отпустить на волю фантазию и рассказать, как бы ты жила, на чьей была бы стороне, поддерживала красных или белых. Первый приз в этом конкурсе был поездка в Санкт-Петербург, колыбель русской революции. Дочь очень серьезно готовилась к сочинению, а мы с мужем ей помогали. Я взяла на себя поиск исторических фактов — и почти  целую неделю работала в библиотеке, собирая различные сведения о Екатеринбурге 1917 года. Хотя если кратко выразить лично мое отношение к этому вопросу, я ни секунды не сомневаясь, уехала бы за границу.

Лидия заняла в конкурсе сорок первое место, и в колыбель русской революции мы собирались ехать за свой счет, чтобы не травмировать девочку.

А в тот день, когда Афанасий (он служит у моего отца) тащил меня вверх по лестнице, в голове моей проносились различные фотографии, которые я отмечала  в книгах закладками-стикерами, чтобы дочке было удобнее вдохновляться.

Советскую власть провозгласят 8 ноября в 7 часов утра в городском театре, известном теперь как оперный.

На другой день солдаты без единого выстрела займут почтамт и вокзал.

В Екатеринбург заявятся кронштадские матросы, начнутся обыски и грабежи.

Через год привезут царя с семьей из Тобольска, и расстреляют их летом  в Ипатьевском доме.

Потом в город войдут белочехи, придет Колчак.

В общем, я достаточно насмотрелась на все эти фотографии, мелькавшие у меня в голове, как в книге, поэтому сразу же бросилась в ноги к величественному старику, шагнувшему из анфилады комнат:

— Папенька, давайте уедем, пока не поздно! В Париж, а лучше — в Лондон!

Отец крепко обнял меня и сказал:

— Успокойся, Анна! Мы не можем бросить свою страну и свой народ.

Но я все равно уговорю его, дорогой Стива Облонский, уговорю его уехать из России, пока не поздно. У нас есть кое-какие сбережения, они позволят нам устроиться за границей.

Единственный плюс для того, кто переносится в прошлое из будущего, состоит в том, что ты хорошо знаешь, как будет развиваться история. Важно только не навредить здесь ничему — ведь прошлое такое хрупкое… Что будет, если семинарист Коровин не падет жертвой революционного произвола? Если царь и его семья останутся в живых?..

Я очень спешу с этим письмом, потому что память моя на глазах переме- няется — словно бы и я вправду становлюсь Анной Долматовой, незамужней дочерью действительного статского советника. Я уже не помню точно своей прежней фамилии, и даже вместо лиц моих детей в памяти зияют провалы, которые можно заменить любыми чертами… Вся моя бывшая жизнь видится отсюда сказкою — тот мир с освещенными улицами, автомобилями и беспечными детьми в гимнастической обуви, да полноте, была ли она? Возможно, лишь привиделась мне в предрассветной грезе?

Я даже не помню, зачем намеревалась вам писать, — но знаю, что должна сложить готовое письмо в странный прозрачный конверт, похожий на бычий пузырь: он лежал у меня в кармане юбки тем днем, когда я заблудилась в урочище «Палатки». Такой конверт не пропускает воду, он очень вреден для экологии, потому что не разлагается на протяжении столетий. И коли я припрячу его на Каменных палатках, то рано или поздно письмо дойдет по назначению,

Думаю, вы разберетесь, что с этим сделать, уважаемый господин Хокинг.

Остаюсь вашей покорной слугой,

Анна Долматова

 

P.S. Письмо в полиэтиленовом пакете было обнаружено 25 октября 2017 года рядом с телом гражданки Анастасии Ч., скончавшейся в природном парке Каменные палатки в результате неудачного падения со скалы. Предполагается, что нога женщины застряла в жертвеннике. У погибшей остались муж и двое детей-школьников.