* * *
Зима грунтует грубый холст земли,
Пропитанный дождём, крупнозернистый.
Чтоб кисти беличьи нарисовать смогли
Следы зверей и серый лес безлистый.
Моих подошв нехитрый мастихин
Смешал цвета, и всюду глина, глина.
Но выбралась из потемневших глин
На свет, на снег, где ранена рябина.
Она роняет ягоды в сугроб,
Они в снежинках ломких, как в извёстке,
На перекрёстке всех звериных троп.
И на моём случайном перекрёстке.

* * *
Если б знал знаменитый Коперник — 
Мы у чёрной дыры на краю
Собираем бессмертный бессмертник
И латаем лачугу свою.

Люстру в центр и мебель вдоль стенки — 
Обживаем кирпич и бетон.
Раздвигаем диван и коленки.
И не плачем, не плачем потом.

Вышел мир из большой центрифуги.
Полоскание, глажка, шитьё…
Космонавты берут на поруки
Бессистемное наше житьё.

Ближе к морю ветвистее устье.
Космос помнит своих мертвецов.
Мы находим младенцев в капусте
И растим их потом без отцов.

* * *
Пока лежишь ты высохшим цветком,
уткнувшись в буквы на листе шершавом,
идёт ребёнок в шортах босиком
и синий цвет несёт в ведёрке ржавом.

А в нём цыплячий тополиный пух,
и чёрные гремят на дне моллюски.
У ласточек захватывает дух,
и радио трещит по-белорусски.

Но память просит точный перевод,
по ком звенело старое ведёрко.
И, кажется, переведёшь вот-вот
сквозь пустоту смешливого ребёнка.

Пусть он отыщет в «Горе от ума»
пастушьей сумки позвоночник ломкий.
И смерть пройдёт как обморок — сама — 
по самой кромке.

* * *
Я — зерно на Твоей ладони,
Птица-время меня клюёт.
Днём косили траву на склоне.
Ночью снова она растёт.

И в высокой осоке всюду
Слышен шёпот и детский смех.
Он имеет свою амплитуду
И легко поднимается вверх.

Где созрели гранатами звёзды.
Заблудился один космонавт.
Разломи, пусть жуки и стрекозы
На бордовые зёрна летят.

Из сухой, пожелтевшей осоки
Дети яркий сложили костёр.
Только путник, в ночи одинокий,
Не заметил его до сих пор.

* * *
Вот пахнет прокисшими щами
Столовка вокзала.
Вот люди проходят с вещами.
Прошли. Их не стало.

Вот тащит баул нищебродка,
Худа и патлата.
Была пионерка, красотка,
Возможно, когда-то.

Но ты проходи, посторонний,
Разглядывать стыдно.
Глаза у бездомных бездонней,
Но слёз в них не видно.

Носильщики катят тележки
Тюки, чемоданы.
Мы дети огромной ночлежки — 
марии, иваны.

Пора убежать от сиротства,
Читай от юродства.
Пока всё становится прошлым.
Становится прошлым.