ИНТЕЛРОС > №11, 2012 > «Ирония судьбы», RAF и немецкие грабли Ольга Лебёдушкина
|
Сергей Сумленный. Немецкая система. Как устроена Германия. Издание второе, переработанное и дополненное. — М.: Издательский Дом “Дело” РАНХиГС, 2012.
Подзаголовок книги Сергея Сумленного — “Как устроена Германия” — сначала располагает к приятному и легкому чтению в жанре туристического путеводителя — как живут немцы, как воспитывают детей, что едят на обед, сколько стоит бензин и гостиница. Все это и еще массу других бытовых и культурных подробностей в книге действительно можно найти. Сергей Сумленный, собственный корреспондент журнала “Эксперт”, несколько лет живет в Германии и на собственном опыте изучает ее жизнь. Однако читатель, поддавшийся на эту уловку, достаточно быстро поймет, что легкого чтения не будет и перед ним не популярный страноведческий очерк, а попытка серьезного исследования. Сумленный пишет о национальном самосознании немцев, о мифах, фобиях и реальных исторических травмах. Темы часто поднимаются болезненные, иногда — почти табуированные: например, насилие против немецкого населения стран Восточной Европы в послевоенные годы или левый терроризм и история RAF. В целом же складывается образ современной Германии, который в равной степени далек и от идеалистических либеральных штампов, и от модных ныне антизападных предубеждений. Образ этот нельзя назвать полным и абсолютно объективным. И вряд ли здесь абсолютная объективность возможна: у каждого, кто бывал, а в особенности — жил в стране более-менее продолжительное время, “своя” Германия, сложившаяся из собственных впечатлений и наблюдений. Этот индивидуальный опыт переживания волей-неволей заставляет спрашивать себя по ходу чтения: почему автор достаточно подробно пишет об одних вещах и почти ничего — о других. Точнее — каковы критерии отбора тем? Рискну высказать догадку (подчеркиваю, исключительно субъективную и не претендующую на возможное совпадение с авторским замыслом): книга Сергея Сумленного — не только о Германии, но и о России. И о том, что общественное устройство, так мучительно складывающееся на наших глазах, — это и есть несовершенный, иногда откровенно уродливый, но все же своего рода аналог немецкой системы. То есть, если использовать популярные блогерские мемы, Россия вовсе не катится в “православный Иран” и “новое средневековье”. Она, действительно, тяжело и медленно движется в прошлое, но не свое, а чужое, подбираясь к тому уровню развития, который европейские страны прошли около сорока лет назад, и в чем-то Германия 1960-х-1970-х годов — это наше настоящее и ближайшее будущее. Разумеется, при всех “но” и скидках на национальное своеобразие и “особый путь”. С заимствованием, конечно, кое-каких новшеств и упорным наступанием не только на свои, но и на немецкие грабли. Аналогии здесь, конечно, весьма приблизительны, но при чтении первой части книги — “История немецкого вопроса”, некоторые из них представляются возможными. В качестве примера можно привести один из сюжетов книги. Германский опыт по преодолению нацистского прошлого неизбежно упоминался в отечественных дискуссиях об отношении к тоталитарному наследию. Германия, прошедшая через осознание общенациональной вины за преступления нацизма, традиционно противопоставлялась и противопоставляется постсоветской России, в которой исторического покаяния не произошло и вина всего общества в многомиллионных жертвах сталинского режима так и не была обществом признана. Так постепенно был создан миф об исключительном и очень быстром успехе денацификации. “Одним из самых распространенных в России мифов о послевоенной ФРГ является миф о немедленной послевоенной денацификации Германии — то есть о якобы имевшем место отстранении от власти чиновников, запятнавших себя связями с нацистами, — пишет Сумленный. — На деле все обстояло прямо противоположным образом: чиновнический аппарат послевоенной Западной Германии, а также ее судебная и образовательная системы в значительной степени были сформированы из тех же самых людей, которые исполняли функции чиновников, судей или учителей в нацистском государстве. Чиновнический аппарат послевоенной ФРГ до самых верхних уровней был заполнен бывшими офицерами СС, СД и гестапо, а также просто нацистскими идеологами, юристами, генералами вермахта. Так, все время канцлерства Конрада Аденауэра, с 1949 по 1963 год, его ближайшим юридическим советником был Ханс Глобке — комментатор нюренбергских расовых законов, на основании которых в лагеря смерти были отправлены миллионы человек. Однако если люди вроде Глобке все же составляли в администрации канцлера меньшинство (причиной тому было желание сохранить хотя бы минимальное приличие), то спецслужбы новой Германии стали настоящим санаторием для высокопо-ставленных сотрудников нацистского аппарата насилия”. Имен, фактов и свидетельств в книге приводится множество. Особенно много бывших “наци” оказалось в службе внешней разведки послевоенной ФРГ и криминальной полиции (BKA), которая в Этот контекст конфликта RAF с государством, как правило, остается в тени. Левое молодежное движение конца шестидесятых—начала семидесятых годов в Европе и США было бунтом “детей”-революционеров против консервативных “отцов”, но немецкий 1968 год и его продолжение получили четкую антифашистскую окраску. “Борьба с нацистским прошлым отцов стала одним из важнейших мотивов левого немецкого движения 1960–1970 годов. Именно восприятие немецкими левыми полицейского и чиновничьего аппарата ФРГ как прямого наследника нацистской системы насилия, а самой ФРГ — как “фашистского государства” давало левым идеологический карт-бланш на самые крайние методы насильственной борьбы, включавшие в себя покушения, поджоги, взрывы. Члены RAF убивали судей и прокуроров, бизнесменов и полицейских, американских солдат и консервативных журналистов. Государство платило террористам той же монетой, без колебаний убивая членов RAF при задержании, легализовав пытки и выбросив на помойку понятия о справедливом судебном разбирательстве”. Исторический парадокс RAF состоит в том, что леворадикальный террор прекратился вовсе не потому, что государство победило в этой войне на уничтожение, избирательно применяя, а часто — прямо нарушая закон. Несмотря на странные смерти лидеров группировки в заключении, RAF прекратила свое существование только в 1990-х, то есть тогда, когда изменилось само государство, поколение “отцов”-консерваторов окончательно ушло, и “дети 1968-го” достаточно прочно утвердились во власти. Например, министром иностранных дел стал Йошка Фишер, руководивший боевыми операциями во Франкфурте, а главный адвокат RAF Отто Шили получил пост министра внутренних дел. Сама власть значительно “полевела” за счет появления в ней социалистов и “зеленых”. При этом никакой революции не произошло. Наоборот, Германия превратилась в ту современную Германию, которую весь мир знает, как мощное социальное государство. Тридцать лет существования RAF показали, что постоянное “закручивание гаек”, подавление уличных акций протеста и жесткие полицейские меры — идеальная питательная среда для радикальных идей и радикальной политической борьбы. Так что единственное, что может сделать власть для того, чтобы победить протест, это — измениться. Многие другие сюжеты книги также прочитываются как ответ на актуальные вопросы, волнующие российское общество сегодня. Роль церкви в общественном устройстве Германии рассматривается явно с оглядкой на происходящее в России. “Несомненно, — отмечает Сумленный, — Германия — светское государство в том смысле, что верующие христиане не имеют здесь никаких дополнительных прав или привилегий. Членство в церковной общине не является в Германии ни необходимым, ни желательным условием для получения какой-либо работы, для успешной карьеры и т. д. Вопросы веры в большинстве своем остаются вопросами личного характера, демонстрация своей религиозности на работе или в общественном месте не характерна для немцев. Но невозможно не заметить того факта, что католическая и протестантская церкви, к которым принадлежит примерно по 25 % населения страны, обладают в Германии огромными привилегиями. Церкви владеют собственными детскими садами, школами и больницами, получающими государственные субсидии. Католическая церковь остается крупнейшим владельцем виноградников в стране. Каждое воскресенье центральные полугосударственные немецкие каналы, чье существование поддерживается собираемыми со всех владельцев телевизоров налогами, транслируют католические и протестантские церковные службы. Первый канал немецкого телевидения каждую субботу в прайм-тайм транслирует пятиминутную католическую проповедь. Католические монахини преподают в школах светские предметы — математику или немецкий язык… Светская государственная налоговая служба по поручению церквей собирает с верующих специальный церковный налог, ставка которого рассчитывается как доля от уплачиваемого налога на доходы физического лица и составляет обычно около 8 % от суммы этого налога (то есть если некий немец платит в месяц 1000 евро налога на доход, то еще 80 евро налога он заплатит церкви)”. По идее здесь, кажется, перечислено все, к чему сегодня так активно стремится РПЦ. Правда, стоит отметить, что церковный налог в Германии — предмет В качестве главного примера вмешательства церкви в жизнь всех граждан Германии, независимо от вероисповедания и убеждений, в книге выступает полный запрет на работу всех магазинов (в том числе и продуктовых) со второй половины дня в субботу до утра понедельника. Еще один (совсем новый для России) пример сближения российской и немецкой систем — меры по защите несовершеннолетних от вредной информации. По сравнению с тем, к чему давно привыкли немцы, российские дебаты о том, нужно ли запрещать “Ну, погоди!” и Буратино, покажутся цветочками: “Культовый фильм “Терминатор” в версии “от 16 лет” не содержит сцен убийства первых двух Сар Коннор, сцены разгрома полицей-ского участка, сцены вырезания Терминатором пуль из своего тела и т. д. — и даже в такой версии считается опасным для психики 15-летних подростков. Рейтинг “от 16” имеет вполне невинный сериал “Доктор Хаус”, режиссерская версия трилогии “Властелин колец”, все фильмы серии “Чужой”, а совершенно комиксовый “Чужой против Хищника — 2” получил даже рейтинг “от 18 лет”. Думается, все это у нас еще впереди. Вообще, если присмотреться, у нас с немцами очень много общего. Даже своя обязательная “Ирония судьбы” под Новый год у них есть — англоязычный телеспектакль Dinner for One, который обязательно крутят по телевизору 31 декабря… Вернуться назад |