Триединое

баили — нигде,
а случилось — тут:
по лихой воде
три челна плывут — 
выйдя по шуге
из болотины,
вьются по реке
по Смородине.

первый — бел белым,
струнный и прямой
лебединый дым
над прогорклой тьмой.
всходит по холму
облачная рожь — 
на его корму
ступишь да уснёшь.

следом другий чёлн,
чёрен да рогат — 
по ухабам волн
расстилает плат,
а на плате том
растопыренном
шиты золотом
птицы сирины.
а в третем челне
дикий царь сидит,
сам-один, зане
волкотой смердит — 
из страны чумной
едет с краденой
молодой женой
семибатенной.
от темницы ключ — 
у грача в зобу.
камень бел-горюч
на высоком лбу.
разрыдается — 
по-над башнями
загораются
звёзды страшные.
первый чёлн летит — улыбается.
другий чёлн свистит — насмехается.
третий чёлн когтит — сердце мается,
стылой кровию обливается.
к первому челну
побегу бегом,
на другой взгляну — 
повяжусь платком,
а третей придёт — 
к заряному дну
припаду ничком.

 

Огонь!

не отводите взгляд
куда-то в высоту — 
я маленький солдат,
забытый на посту
у бывшего жилья,
заросшего травой...
не оловянный я,
не сказочный — живой.
гляжу, чеканя шаг
единственной ноги,
как в кукольных домах
пылают очаги — 
и корчится в огне
картонная стена,
и снова бьёт во мне
крылом моя война,
и раздирает вой
раскрашенные сны...
... я пёс сторожевой
уехавшей страны,
уже который год
живущий в пустоте — 
забытый у ворот
в отъездной суете.
оставили закут — 
кто хочет, забирай — 
и люди хлеб пекут,
и вырубают рай,
и насаждают бут
взамен усталых лоз — 
как могут, так живут,
и им не нужен пёс,
что стережёт во сне
дорожные узлы...
... я — слово в тишине
развеянной золы...

 

Я здесь

мартовские потёмки — 
не перейдёшь.
где-то у неба тонкий
синичий нож
режет наполовину
краюху дня...

если Ты ищешь глину — 
возьми меня,

и в грозовой каплице
среди степи
всё, что устало биться,
перелепи,
выноси в подсердечье
детей иных — 
птичьих и человечьих
и зверяных.

вырастут понемножку — 
не чуя лет,
будешь в узорных плошках
баюкать свет,
на белоснежной ткани
растить шитьё...

не береги дыханье — 
возьми моё.

не доходя до края
едва-едва,
по тишине петляют
следы-слова,
ветреные, синичьи — 
наперебой...

дай мне в любом обличье
побыть Тобой.