Страна забвения

Беспамятство не умаляет роста.
Тучнеют травы, стелется ковыль.
Питают почву пепел Холокоста,
Кровь мучеников и, со знаком ГОСТа,
Продукт ГУЛАГа, лагерная пыль.

Там, где землёй едва прикрыты кости,
Образовалось скопище древес.
На неоглядном, на родном погосте
Гундит и пляшет Берендеев лес.
Идёт лавиной девственная флора
И фауна туда ж, в одном строю.
И нет меж ними вечного раздора.
Все веселы и сыты, как в раю.

Не счесть побед в отечественных дебрях.
Кликуши, присягая сатане
Усатому, красуются на вепрях.
А он, усатый, снова на коне.

Где лиственное облако клубится
Во мгле и ветви хлещут по глазам,
Там под корнями пепел шевелится
И дышит кровь, взывая к небесам.

 

* * *

Ель нагая иголки сбросила
По весне. Крупношёрстный, густой
Гибнет лес возле нашего озера.
Пол-России сожрал сухостой.

Тут, однако, вопрос: кто кого ещё?
Кто кому изгрызает хребет?..
Не сама ли себе?.. На побоище,
На пожарище нашем, на гноище
Вырос наших кровей короед.

Мы, конечно, ответчики грешные.
Чем больнее, тем слаще печаль.
Но, быть может, сквозь эти проплешины
Повиднее откроется даль…

Ишь как трудятся полчища каиновы…
Ствол облупленный гудом гудит.
Ночью угольной в эти прогалины
Изумлённое небо глядит.

Не спасает уже ни молебствие,
Ни суровая наша зима.
Может, правда, стихийное бедствие
Одолеет стихия сама…

 

Дом о.Александра Меня в Семхозе. 2013 год

Заря над батюшкиным домом
Роскошная... Шатром огромным
Раскинулась — из края в край.
Её чернит вороний грай,
Прокалывают пики елей.
Последних мартовских метелей
Смятение... Не зря возник
Её огнеподобный лик.

Заря над путеводным домом...
Он, выпотрошенный драконом,
Объят музейной тишиной
За крепостью сторожевой.

Дыханье хладное сдувает
С покатой крыши снежный дым.
Днесь небеса не оставляют
Его присутствием своим.

Вот и Меркурий, как подранок,
В лучах зари кровоточит.
Предупредительный охранник
Мне двери дома отворит.

Наполнен тишиною кроткой
Пустой просторный кабинет.
И падает нездешний свет
В окно, что забрано решёткой.

 

* * *

В октябре смертоносные дни.
Дням рожденья, надеюсь, сродни.

Умер брат мой, отец… Да и мама
Начала уходить в октябре…
Отключаясь от мира, дремала,
Будто ниже и ниже к земле,
На одном опускалась крыле.

Нынче дивная осень щедра.
Уношу из лесного шатра
Чудотворные краску за краской.

Краснопёрый октябрь откружил
Надо мною… И я, старожил,
На него оглянулся с опаской.

 

* * *

Поэты молятся стихом
Нона Слепакова

Там, где незримо клубится
Пыль — каменеет в груди.
Можно ли уединиться
Площади посреди?

Вовсе не вражеской ратью
Я отовсюду тесним.
Но жажду свиданья с тетрадью.
В ней же — единственно с Ним.

Неумолимая лопасть
Гребёт погребальной волной.
Многое кануло в пропасть — 
Всё, что не названо мной.

Вне животворного ритма
Действую как-то, кручусь.
Творчество это — молитва.
Раз не пишу — не молюсь.

 

Памяти Григория Померанца

Бог поругаем не бывает.
Мудрец, не расставаясь с Ним,
Мытарства преодолевает,
Китайской казнию казним.

Чеканный профиль иудейский,
Чуть вскинутая голова.
Ответствует улыбкой детской
На хитроумные слова 
Взбесившегося оппонента,
Напялившего на себя
Роль русского интеллигента,
Лоб троеперстьем осеня.

Со временем тускнеет глянец
Авторитета наверху.
И кто из них образованец,
Теперь уж ясно. Who is who...

Святых даров не причащался.
Креста на шее не носил.
На глубине своей общался
С Творцом Вселенной, Богом сил.

И знал и чуял под собою
Страну... Со страстиюх мельною
не прижимал её к груди.
Не Русь
Была его женою,
Не Русь — а муза во плоти

Была наперсницей чудесной...
Любовь, чем старе, тем верней.
Их возносившая над бездной,
Над бременем трудов и дней.