* * *
Не суждено от участи укрыться.
Ударит гром — вокруг порядка нет.
Ты сам и что могло тебе присниться, — 
как смерти бытие, как мёртвый свет. 
И потому, испытывай, как злато, 
родных и близких, взрослых и детей; 
проверь: сквозь череду своих смертей 
пойдут ли за тобой? Тебя распятым
постигнут ли — хотя б в конце пути? 
Иль отвернутся, ужасом объяты,
от всех тех бед? Ответа не найти… 
Но дерзостно дорогу нарисуешь,
и мир закружит с ветром налегке.
И ты, судьба, ей-богу, торжествуешь.
Осталось страх стереть на сквозняке.

 

* * *
Она лежит, как смятая вода — 
для всех открыта и всему покорна.
Сдирает шелуху с неё упорный
дремучий жар — он ждал её всегда.
Холм вожделений дыбытся фонтаном,
ещё, ещё — чтоб выгореть дотла;
и вот — томленьем сладостным вошла,
вонзилась, углубляясь неустанно 
в упругость недр, кипенье глубины
подвижной — гибельна, животворяща — 
слепая мощь. Так таинством пьянящим
пронзает воду с ног до головы.
Стенаньями нагнут, жерлом пустым
лезь в гору, дальше низвергайся с кручи,
чуть только дрогнет дом желаний жгучих
родильным ором, голосом густым.