ИНТЕЛРОС > №4, 2014 > Дипломат

Алишер ФАЙЗ
Дипломат


15 мая 2014

Алишер Файз (Файзуллаев) — ученый, писатель и бывший дипломат. Автор шести книг, в том числе двух сборников прозы. Его рассказы печатались в России, США, Узбекистане и Южной Корее. Живет в Ташкенте.

 

 Мы сидели в чайхане недалеко от мавзолея Амира Темура в Самарканде и наслаждались вкусом ароматного зеленого чая. Скоро должны были принести знаменитый самаркандский плов, который специально для нас готовил местный повар. Нас было четверо туристов из Англии, все мы являлись студентами Оксфордского университета, изучали языки и этнографию стран Центральной Азии. Лично я неплохо владел узбекским и русским языками, что позволяло мне свободно общаться со здешними людьми.

Попивая чай, неторопливо беседуя и шутя, мы радовались тому, что университет оплачивал нашу двухнедельную поездку по странам Центральной Азии с целью изучения языков и обычаев. Вокруг все было тихо, мирно, размеренно, и люди, одетые в традиционной манере, вели себя весьма учтиво. Никто никуда не торопился. Мы будто оказались в средневековом восточном городе.

Но вдруг вся чайхана засуетилась, работники стали бегать туда-сюда. Мы, естественно, спросили, в чем дело.

— Срочно готовят помещение для дипломата, — последовал невнятный ответ Бахрама, подростка, обслуживавшего нас.

— Для какого дипломата? — удивились мы.

Бахрам взялся было рассказать о дипломате, но на секунду задумался и, по-видимому, поняв тщетность своих усилий, куда-то быстро убежал.

Ну, ладно, дипломат так дипломат. Что тут удивительного? Ведь древнюю столицу Тамерлана посещают не только обычные туристы, но и дипломаты из разных стран, и даже главы иностранных государств. Между прочим, и мой отец был дипломатом. В прошлом году он вышел на пенсию, а до того работал во многих государствах, в основном восточных, включая и Узбекистан. Я учился в школе-интернате в Англии, когда он служил в этой стране, поэтому мне лишь однажды довелось навестить здесь отца, всего на несколько дней. Но он очень хотел, чтобы я увидел Самарканд, Бухару и Хиву.

— Ты много нового откроешь для себя, — говорил он.

Мы вернулись к своему разговору и продолжили терпеливо ждать заказанный плов.

Но плова все не было, и парень куда-то исчез, видимо, готовясь встретить загадочного дипломата. Я сам подумывал стать дипломатом, и родители поддерживали эту идею, но из-за неудобств, причиненных нам неизвестным дипломатом в самаркандской чайхане, в тот момент я ощутил чувство неприязни к дипломатической профессии.

— Что за ерунда, почему мы должны терпеть эту идиотскую ситуацию из-за каких-то там дипломатов? — возмутился Дэвид.

— Вот увидишь, сейчас сюда подкатит шестисотый «мерседес» и встанет вон там, — ехидно заметил Тони. — И загородит всем проход. Как говорится, дипломатическое решение проблем.

— Интересно, откуда он? Американец, наверное, — предположила Лиз.

Я промолчал, почему-то вспомнив о британских дипломатах Артуре Коннолли и Чарльзе Стоддарте, которых обвинили в шпионаже и казнили по приказу бухарского эмира Насруллы в 1841 году в разгар «Большой игры» — британо-российского противостояния в Центральной Азии за господство в этом регионе.

Между тем сумбурные приготовления в чайхане продолжались. Быстро освободили центральное и, по-видимому, самое хорошее помещение, привели его в порядок, выставили какие-то яства, напитки и даже свежие цветы.

— Ишь ты, и виски откуда-то раздобыли, — отметил Дэвид, наблюдавший за процессом сквозь единственное окно нашего «отсека».

— Небось, и бабу держат наготове, — буркнул Тони.

— Эй, выбирай выражения, — Лиз неодобрительно посмотрела на него.

Хотя мы изрядно проголодались, нам стало даже интересно. Мы все чаще поглядывали в окно, ожидая увидеть красочную церемонию прибытия важного посланника. Я представил посещение дворца Темура в Самарканде послом Кастилии РуемГонсалесом де Клавихо в начале пятнадцатого века, ибо накануне читал его воспоминания на русском языке.

Но время проходило, а дипломата все не было.

Наконец Бахрам принес плов.

— А где же ваш дипломат? — спросил я у него. — Еще долго будете ждать?

Парень сначала не понял, а потом, сообразив, ответил:

— Так он уже сидит в соседней комнате, но скоро, наверное, уйдет.

— Как? А где же его машина, свита? И как он зашел туда так незаметно?

Парень улыбнулся.

— Он всегда ходит незаметно, и с виду никто не скажет, что это важный человек.

— А из какой он страны? — поинтересовался Дэвид.

— Как из какой? Наш он, самаркандский.

Мы удивились.

— Что, он родился здесь и теперь служит в Министерстве иностранных дел Узбекистана?

— Да нет, какое там министерство? Я же говорю: наш он, здешний, и зовут его Ибрагим, вернее, Ибрагим-ака.

— Почему же вы зовете его дипломатом?

— А он и есть дипломат, но только не работает в министерстве, — сказал Бахрам и, схватив пустой чайник, быстро выбежал из комнаты.

Мы озадаченно помолчали.

— Может, у него кличка «дипломат», и он главарь местной мафии? — высказал наконец догадку Тони.

— А что строить догадки, может, посмотрим на него? — предложил Дэвид.

— Ребята, давайте сначала съедим плов, а потом делайте что хотите, — тонким, но решительным голосом сказала Лиз.

Мы согласились и приступили к трапезе.

Однако мои мысли все время возвращались к дипломату. Не доев, я встал и направился к выходу.

— Ты куда, Майкл?

— Сейчас вернусь.

Я подошел к соседней комнате, тихо открыл дверь, сунул голову внутрь, а затем медленно вошел. На мое удивление, в комнате никого не было. На столе стояли фрукты, чайник и пиалы, в углу валялась неоткрытая бутылка шотландского виски «Glenfiddich» (18-летней выдержки!). Обескураженный, я вышел и увидел Бахрама.

— Где же дипломат? — спросил я.

— Он только что ушел, — невозмутимо ответил он.

— Как? — Это было странно, ибо не только я, но и мои друзья все время поглядывали в окно, желая увидеть пресловутого гостя.

— Его срочно позвали в другую чайхану. Для важного дела.

— Для какого важного дела?

— Не знаю, сказали, что его там ждет какая-то зарубежная делегация. Возможно, даже английская. — Бахрам как всегда внезапно исчез.

Теперь этот так называемый дипломат заинтересовал меня по-настоящему. Я вернулся к друзьям, рассказал о случившемся и заявил, что собираюсь найти «самаркандского дипломата».

— Где же ты его найдешь? — удивился Дэвид.

— И зачем его находить? — пожал плечами Тони. — Кому он нужен?

— Нам завтра ехать в Бухару, а через три дня возвращаться в Лондон, — заметила Лиз.

— Ребята, не знаю, как вам, но мне чертовски хочется взглянуть на этого человека. Сам не знаю почему, но хочется, — ответил я.

— И что ты собираешься делать?

— Пойду, поспрошаю у людей, попробую отыскать его следы.

Друзья с явным неодобрением восприняли мое намерение.

— Да ты не знаешь города, тебя могут обмануть, обобрать! И ради чего?

Чем больше пытались меня отговорить, тем сильнее мне хотелось найти дипломата. Наконец друзья махнули рукой и пошли на очередную экскурсию, а я направился к Бахраму.

— Бахрам, мне очень хочется встретиться с вашим дипломатом, помоги, пожалуйста, — попросил я, следя, чтобы парень вдруг не исчез.

Бахрам внимательно посмотрел на меня.

— У тебя есть важное дело к нему?

— Да, — решил соврать я. — У меня к нему очень важное дело.

— Не обманываешь? — глаза парня сверкнули.

— Нет, не обманываю, — твердо солгал я.

Впрочем, в тот момент я верил себе. В конце концов, я же собирался стать дипломатом, и мне было ужасно любопытно. С профессиональной, если хотите, точки зрения.

— Хорошо, подожди тут, — парень куда-то ушел.

Минут через десять он появился вместе с седым человеком в тюбетейке.

— Это мой отец, — представил его Бахрам. — Он тут самый главный.

— Я вас слушаю, — любезно произнес старик.

Взгляд у него был хитрый. Или мне так показалось?

— Мне бы хотелось встретиться с дипломатом, — сказал я. — Помогите, пожалуйста, буду очень благодарен.

— Позвольте узнать: зачем? — Чувствовалось, что человек в тюбетейке не доверяет мне.

— У меня к нему дело.

— Какое, если не секрет?

— Об этом я могу говорить только с ним, — увильнул я от прямого ответа и задумался: о чем же я действительно буду говорить с дипломатом, если вдруг увижу его?

После некоторой паузы мужчина произнес:

— Вам, должно быть, известно, что дипломат очень занятый человек и его нельзя беспокоить по пустякам?

Я утвердительно кивнул.

— Не могу ничего обещать, но переговорю с одним человеком, который, возможно, будет полезен.

Я благодарно улыбнулся, но подумал про себя: «Хитрец, явно что-то замышляет!»

Незнакомец указал мне на стул и куда-то ушел вместе с Бахрамом.

Я сел и стал ждать. Было послеобеденное время, почти все посетители ушли, два-три работника занимались уборкой помещения. Прошло полчаса, никто ко мне не подходил.

Я достал из рюкзака книгу Клавихо — полное ее название звучало так: «Жизнь и деяния великого Тамерлана с описанием земель его империи и зависимых, созданное Руи Гонсалесом де Клавихо, камергером великого и могущественного сеньора ЭнрикеТретьего, короля Кастилии и Леона, с записями всего случившегося во время посольства, отправленного вышеупомянутым королем к названному князю, известному под другим именем Тимурбек, в год от Рождества Христова тысяча четыреста третий». Перевод И.С. Мироковой — и стал читать:

«Город Самарканте расположен на равнине и окружен земляным валом и очень глубокими рвами. Он немного больше города Севильи, того, что внутри [городской стены], а за городом выстроено много домов, примыкающих [к нему] с разных сторон как предместья. Весь город окружен садами и виноградниками, которые тянутся в иных местах на полторы лиги, а в других — на две. А город стоит среди них. Между этими садами пролегают улицы и площади, очень населенные, где живет много народа и где продается хлеб, мясо и многое другое. Так что то, что находится за валом, более населено [чем сам город]. В этих загородных садах много больших и знаменитых построек, и у самого сеньора там есть дворцы и главные погреба. Кроме того, у знатных горожан есть в этих садах свои дома и помещения. И столько этих садов и виноградников вокруг города, что когда подъезжаешь к нему, то кажется, что приближаешься к [целому] лесу высоких деревьев и посередине его [стоит] сам город. А через город и эти сады проложено множество оросительных каналов; в этих садах выращивают [также] много дынь и хлопка».

Наконец показался какой-то длинный и тощий старик в тюрбане, с белой бородкой. «Местный Дон Кихот», — подумал я.

— Это вы спрашивали дипломата?

— Да, — вздохнул я с облегчением.

— Что вы хотите от него? — в голосе Дон Кихота звучала та же нотка недоверчивости.

— Мне нужно, очень нужно повидаться с ним.

Далее опять были расспросы, я вновь отвечал в общей форме, говорил, что более конкретно могу рассказать обо всем лишь самому дипломату.

Старик оказался въедливым и настойчивым, и мои мысли о простом и наивном Дон Кихоте постепенно улетучились. Не ленясь, он разузнал, откуда я, кто мои родители, где учусь и с какой целью прибыл в Самарканд. «Инквизитор какой-то», — пришло мне в голову. Наконец старик пригласил меня в одну из машин, стоявших возле чайханы. Это был допотопный советский автомобиль марки «жигули».

На миг я даже засомневался, идти или нет. А что, если это ловушка? Я не знал этого старика, понятия не имел, куда он повезет меня, кто там окажется и что со мной могут сделать. Заметив мое сомнение, старик усмехнулся:

— Ну что, передумали ехать?

Я тут же взял себя в руки и ответил:

— Нет-нет, едем!

Лишь сев в машину, я заметил, что водитель — лысый бородач лет тридцати — уже сидел за рулем. Лысый с улыбкой посмотрел на меня, обнажив множество золотых зубов. «Палач!» — мелькнула невеселая мысль.

— Goodverygood, — комично произнес золотозубый. Видимо, хотел произвести впечатление.

Мне уже было не до разговора с ним, я почти дрожал, увидев плачевное состояние машины. Старик уселся рядом. Лицо у него было серьезное и сосредоточенное, но понять, что у него на уме, возможным не представлялось.

Происходящее не предвещало ничего хорошего. Куда меня везут? Мелькнула спасительная мысль: может, эта развалюха не заведется?

Увы, машина довольно легко тронулась и поехала в неизвестном направлении. Мы двигались явно не в центр города, а куда-то на окраину. Попутчики молчали, водитель время от времени поглядывал на меня и улыбался, сверкая золотом. Минут через двадцать мы подъехали к какому-то подозрительному зданию, на фасаде которого красовалась надпись «Чайхана». Не успела машина остановиться, как к нам подбежал парень с большим желтым конвертом и длинным тонким ножом в руках. Я насторожился. Парень начал что-то шептать на ухо старику, явно указывая на меня. Старик молча взял конверт, нож и отошел в сторону. Затем неторопливо, изящным движением открыл конверт, достал оттуда плотную голубую бумагу и внимательно прочел ее.

— Можно вас? — обратился он ко мне.

— Да, конечно, — я нерешительно подошел.

— Тут, понимаете, такое дело, — начал старик издалека. «Будь осторожен!» — звенело у меня в голове. — Дипломата срочно пригласили в другое важное место, и он был вынужден покинуть эту чайхану.

— Как же так, мы ведь столько ехали! — Новость не обрадовала меня, но я немного успокоился: по крайней мере, никто не собирается на меня нападать, однако бдительность терять не следует, подумал я, глядя на острый нож.

— Да, жаль, конечно, но что поделаешь? — старик пожал плечами. — Реальность может оказаться сильнее человеческих желаний и ожиданий.

— А он что, действительно такой важный человек?

— Кто? — старик, кажется, был расстроен не меньше меня.

— Дипломат.

— А, ну да, очень важный. Он всем нужен.

— Чем же он занимается?

Старик не ответил. Немного помолчав, он вытащил из большого конверта маленький красный и протянул его мне.

— Это вам от дипломата.

— Мне? — я взял красный конверт, запечатанный сургучом.

— Да. Уезжая, он велел передать его вам.

— А у меня будет другая возможность встретиться с ним?

— Вы пока побудьте здесь, постараюсь разузнать, — сказал старик и вошел в чайхану.

Я раскрыл конверт и достал из него благоухающий голубой листок бумаги, на котором каллиграфическим почерком было написано: «БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН И ВЕЖЛИВ».

Дипломат просил меня быть вежливым? С кем? И почему? Или в этой фразе крылось что-то другое?

Появился старик, рядом с ним шел крупный мужчина средних лет, одетый в традиционный халат.

— Это Акбар, чайханщик, — представил старик мужчину. — Сейчас трудно сказать, появится ли у вас возможность увидеться с дипломатом, но, если хотите, можете побыть здесь и подождать.

— Что означает «подождать»? — спросил я.

— Это означает, что вы будете ждать возможной встречи с дипломатом или весточки от него. Но никто из нас, разумеется, не может гарантировать, что встреча состоится, — сказал чайханщик, глядя мне в глаза.

«А взгляд у него, как у колдуна, — пронеслось у меня в голове. — Острый, будто просвечивает душу насквозь».

Надо было решать, остаться тут или вернуться в город. Время приближалось к четырем. Ребята ждут, беспокоятся. Я решил поблагодарить собеседников и отказаться от дальнейших попыток, но к собственному удивлению вслух произнес:

— Конечно, буду ждать. — И, вспомнив записку про вежливость, 
добавил: — Я хотел бы поблагодарить вас за потраченное на меня время и оказанную мне честь. Было очень приятно познакомиться с такими отзывчивыми людьми, как вы. Надеюсь, мое присутствие не создаст неудобств для вас и посетителей этой замечательной чайханы. — Для верности я, чуть склонив голову, поднес правую руку к сердцу.

Кажется, собеседники одобрили мои действия. В ответ они тоже произнесли какие-то формулы вежливости и любезно пригласили войти в помещение. Там меня угостили отличным зеленым чаем, горячей лепешкой и потрясающим виноградом. Неужели это из-за моей вежливости? Или потому, что сам дипломат обратил на меня внимание? Как бы там ни было, я устроился на топчане, по-восточному скрестив ноги и ожидая, что будет дальше.

Тем временем старик, сопровождавший меня, тепло попрощался и сел в «жигули». Золотозубый вышел из машины и помахал мне рукой:

— Goodbye!

Я улыбнулся ему и тоже помахал.

Меня непрерывно угощали чаем, сам чайханщик Акбар постоянно наведывался и спрашивал, не нужно ли мне чего. Принес красиво нарезанную дыню и настоятельно рекомендовал попробовать.

— Таких дынь вы нигде в мире не найдете, — с гордостью сказал он.

Я поблагодарил чайханщика, попробовал дыню и похвалил ее великолепный вкус и аромат. Затем достал из рюкзака Клавихо и прочел вслух:

«А дыни в этой земле обильны и превосходны. До Рождества у них бывает столько дынь и винограда, что удивительно; каждый день приходят верблюды, нагруженные дынями в таком количестве, что нельзя не удивляться, как они раскупаются и потребляются. В селах их столько, что их сушат и хранят, как инжир, из года в год. А сохраняют их таким образом: режут поперек большими кусками, снимают корку и кладут на солнце, и когда высушат, все собирают, кладут в мешки и так хранят годами».

— Интересно. Будто о наших краях написано, — сказал чайханщик.

— Именно так, Акбар-ака! Это написано в пятнадцатом веке испанским послом при дворе АмираТемура. — Я немного рассказал чайханщику про Клавихо.

— Видно, хорошим дипломатом был, — сказал Акбар и ушел по своим делам.

Я задумался: что означает «хороший дипломат»? Дома у нас была большая библиотека, часть которой относилась к дипломатии и дипломатам. С детства я любил читать мемуары дипломатов. Помню, что писал в своей знаменитой книге «Дипломатия» друг моего деда, известный английский дипломат и исследователь сэр Гарольд Николсон. Идеального дипломата, по его мнению, должны отличать правдивость, аккуратность, спокойствие, терпеливость, хороший характер, скромность и лояльность. Тут же вспомнились строки из его книги:

«Но, может возразить читатель, вы забыли интеллект, знания, разум, благоразумие, гостеприимство, харизму, трудолюбие, храбрость и даже такт. Я не забыл про эти качества. Я воспринимаю их как само собой разумеющиеся свойства для дипломата».

Порой я спорил с отцом, пытаясь доказать, что времена великих дипломатов типа герцога Талейрана или даже доктора Киссинджера прошли. Помню, однажды я даже посмеялся над высказыванием Оттавио Магги, взятым из той же книги Гарольда Николсона:

«Посол должен хорошо знать труды Аристотеля и Платона, мгновенно решать самые абстрактные проблемы в правильной диалектической форме, быть экспертом в математике, архитектуре, музыке, физике, гражданском и религиозном праве. Он должен говорить и писать на латыни, хорошо знать греческий, испанский, французский, немецкий и турецкий языки. Будучи знатоком классиче-ских наук, истории, географии, экспертом в военных науках, он также должен иметь развитый вкус к поэзии. Но прежде всего он должен быть прекрасным семьянином, состоятельным и наделенным отличными физическими данными».

— Хотел бы я увидеть современного дипломата, который хоть на пять процентов соответствовал этому описанию, — съязвил я тогда, беседуя с отцом.

Отец молча встал, подошел к своему письменному столу, вытащил из тумбочки какие-то бумаги и вернулся.

— А что ты скажешь по поводу вот этих соображений? Вот послушай:

«Послом следует назначать человека, служившего у государей, смелого в речах, повидавшего мир, мудрого, с хорошей памятью, совестливого и с приятной внешностью. Он должен быть храбрым, воспитанным, уметь пользоваться оружием, ездить на коне, быть величавым, непьющим, не склонным к клоунаде, не играющим в азартные игры, немногословным и мудрым. Хорошо, если он почтенного возраста и человек ученый — тогда посол будет пользоваться доверием».

— Ну, это из той же оперы, — заметил я.

— А заметил, что здесь говорится о таких качествах, как смелость, храбрость, совестливость и мудрость? — спросил отец.

— Восток, по-видимому, — сказал я, зная, что отец был любителем восточной философии, поэзии, мудрости и считал именно Восток родиной дипломатии.

— Ты прав. Это отрывок из книги «Сиясатнаме» Низомулмулка, ученого и визиря сельджукских султанов. Книга написана в 1091 году.

— Сиясатнаме — это что-то вроде политологии?

— Это наука о государственной политике. Книга представляет собой некий восточный вариант «Государя» Никколо Макиавелли. Вернее, книга Макиавелли представляет собой своеобразный западный вариант «Сиясатнаме», ибо написана на четыре с половиной века позже. А теперь вот это послушай:

«Посол должен обладать знаниями, сообразительностью, зрелостью, спокойствием, красноречием, предприимчивостью, мудростью, хорошей памятью, приятным внешним видом, правильной осанкой. Он обязан быть лояльным, верным, искренним, начитанным, чутким, находчивым, непьющим, открытым, храбрым. Ему следует знать поэзию, математику, геометрию, нарды, шахматы, различные языки и письмена, каллиграфию, все искусства и ремесла. Посол должен уметь говорить приятные слова, ездить на коне, стрелять, охотиться и владеть собой».

— Это отрывок из книги «Кутадгу Билиг» (в переводеБлагодатное знание») Юсуфа Хас Хаджиба, жившего в том же одиннадцатом веке в городе Кашгар в государстве Караханидов, — сказал отец.

— Одиннадцатому веку — респект!

— И последнее: небольшой кусочек трактата Ходжа Самандара Термизий «Дастурул-мулк», что можно перевести как «Назидание государям». Труд написан в 1695 г. в Бухаре при династии Аштарханидов:

«Посол должен обладать красноречием, открытым лицом, умением общаться, говорить приятные вещи и нравиться, быть храбрым, мудрым, умелым и способным пользоваться успехом у людей. Будучи лояльным к государю, он должен заботиться о чести и славе своего государства, а также быть бдительным в отношении возможного коварства врага».

— Мудрость, храбрость, моральные, интеллектуальные, коммуникативные и другие многочисленные и великолепные свойства послов — это, конечно, замечательно, но они, мне кажется, существовали и продолжают существовать в основном в головах отдельных авторов, довольно далеко оторванных от реальной жизни. В современном мире дипломат, даже посол одной великой державы в другой могущественной стране, — это прежде всего обыкновенный бюрократ, заурядный чиновник, — продолжал стоять на своем я.

У меня были определенные основания так заявить, потому что иногда отец в разговорах с мамой говорил нелицеприятные слова о правительственной бюрократии и своем сопротивлении попыткам превратить его в обычного чиновника. Но отец не согласился со мной, считая, что дипломатия дает отличную возможность для раскрытия потенциала личности, индивидуальных особенностей человека. Деда не было в живых, но он, как мне казалось, своим важным видом на большом портрете в гостиной поддерживал позицию моего отца.

— В конце концов, хорошим дипломатом человек может стать, и не работая на дипломатическом поприще, — произнес отец. — Ведь дипломатом надо быть и в повседневной жизни, не так ли?

В таких беседах я чаще всего не соглашался с отцом, но постепенно, под его влиянием, начал интересоваться Востоком и даже изучать восточные языки.

Время шло, пока я вспоминал деда и отца, сидя в неизвестной чайхане, а вестей от самаркандского дипломата все не было. Прошло часа два, и я почувствовал, что мое терпение иссякает. Только я собрался пойти поговорить с Акбаром, как он сам прибежал и быстро проговорил:

— Майкл, к сожалению, дипломат вынужден был срочно уехать в одно горное селение, поэтому не сможет с вами встретиться сегодня.

Я не знал, что сказать. Получалось, что я полдня потратил впустую.

Акбар был смущен.

— Майкл, не расстраивайтесь, — сказал он, опустив голову. — Дипломат просит прощения за неудобства, но он не мог не отправиться в горы — туда должны прибыть делегации двух враждующих селений из соседней страны. Там его помощь очень нужна.

— А почему делегации прибывают в горы, а не в Ташкент или Самарканд?

— Мне это неизвестно. Возможно, для безопасности. Или это было условием дипломата, — Акбар пожал плечами и добавил: — Ценя ваш интерес к нему, а также в знак глубокого уважения к британскому народу дипломат любезно предложил вам посмотреть на этот потолок.

Вслед за ним я невольно взглянул на потолок. Он был незамысловато отделан фанерой и окрашен в белый цвет. Потолок как потолок, ничего особенного.

— И что? — удивился я.

— Взгляните, пожалуйста, внимательно, и вы, возможно, увидите то, что хотел сказать вам дипломат.

Я вновь направил взор вверх и теперь не торопился опустить глаза. Вдруг я увидел в одном из углов слова: «УМЕЙ АНАЛИЗИРОВАТЬ». Я долго вглядывался в эту запись на кириллице, а потом опустил голову и стал размышлять. Акбар тихо вышел из комнаты. Я воспринял эти слова как призыв к анализу ситуации, в которую попал. «Я ведь говорил неправду, когда утверждал, что имею важное дело к дипломату. Может быть, они почувствовали это и поэтому не торопятся организовать нашу встречу? Но теперь, кажется, я и в самом деле нуждаюсь во встрече с ним».

Обман, обман… Помню, как-то у нас в университете выступал один бывший посол, который спросил у студентов: надо ли дипломату владеть искусством обмана? Почти все ответили утвердительно, потому что считали, что обман и дипломатия — понятия неразлучные. Но посол возразил, сказав, что хороший дипломат не должен прибегать ко лжи, поскольку обман рано или поздно обнаружится и никто не захочет больше иметь дело с обманщиком. Другое дело: дипломат не должен выбалтывать все, что знает, а должен хранить доверенные ему тайны. Короче, дипломат не обязан говорить всю правду. Тогда посол сослался на Франсуа де Кальера, известного французского дипломата восемнадцатого века и автора знаменитой книги «О способах ведения переговоров с государями», который считал, что обман является проявлением умственного убожества, и рекомендовал дипломатам находить средства к достижению целей справедливыми и разумными путями.

Вдруг подумалось: «Если на этом потолке есть таинственные слова, значит, они могут быть и в других комнатах. Возможно, они помогут мне».

По квадратному периметру двора располагалось комнат десять-двенадцать. Я вышел и открыл ближайшую дверь. Там никого не было, я смело вошел и стал изучать потолок. Опять на первый взгляд ничего необычного. Тем не менее, через несколько минут проявились слова: «УМЕЙ БЕСЕДОВАТЬ, РАСПОЛАГАТЬ К СЕБЕ».

Я перебежал в следующую комнату. В ней на двух матрасах по обе стороны низкого стола спали двое мужчин. Я не стал обращать на них внимания, взглянул на потолок и сразу увидел новую запись: «И УБЕЖДАТЬ».

Ага, сначала меня просили быть внимательным и вежливым. Затем обратили внимание на умение анализировать, беседовать, располагать к себе и убеждать. Напоминает постулаты дипломатического искусства.

Дальше была комната, в которой сидело несколько человек. Первым моим порывом было сразу посмотреть на потолок. Но я решил быть внимательным, вежливым, проанализировать и понять ситуацию, побеседовать с ними, расположить к себе и высказать им то, что меня интересует.

— Ассаляму-алейкум! — поприветствовал я незнакомцев, придав голосу учтивость.

— Вуаляйкум-ассалям! — прозвучал вежливый ответ.

— Извините, что нарушил ваш покой, но я из далекой Англии и хотел поздороваться с вами.

— А что вас привело в наши края?

«Анализируй, анализируй», — твердил я себе. И тут заметил, что на одном из моих собеседников была спортивная майка с изображением необычного здания в форме человеческого тела. Под рисунком красовалась надпись: 
«ДУХ — ЭТО ВНУТРЕННИЙ КАРКАС». «Интересно, на что это намек? Может быть, на необходимость иметь внутреннюю силу?» — блеснуло в сознании.

— Видите ли, я интересуюсь связью символов древней архитектуры с символикой обычных жилых и нежилых помещений, — придумал я сходу, но тут же понял, что тема мне действительно интересна и я давно шел к ней. — Собеседники не шелохнулись. — Говоря более конкретно, находят ли отражение великолепные символы архитектурных памятников древнего Самарканда в обычных помещениях, например, в комнатах чайханы. «Умей беседовать, умей располагать к себе, умей убеждать, — твердил я про себя. — И старайся не обманывать». — Вот, например, взгляните на потолок этой комнаты, — продолжил я ровным голосом. — Все подняли головы. — Что вы видите?

— Давно не ремонтировали, — заметил кто-то. — Краска уже отшелушилась.

— А вы сами что видите? — спросил другой, решив, по-видимому, немного облегчить мою задачу.

— На мой взгляд, каждый узор несет в себе какой-то смысл, порой его можно почувствовать, а порой явственно увидеть или даже прочесть, — сказал я и тут же увидел на потолке новую фразу: «УМЕЙ ДОГОВАРИВАТЬСЯ».

— Пустой потолок, ничего примечательного, — заметил кто-то из собеседников.

— Ну, еще раз прошу прощения, было очень приятно познакомиться с вами, — сказал я.

Присутствовавшие, наверное, подумали, что я немного свихнутый.

— А как там ваша королева? — неожиданно спросил один из них.

— С ней все в порядке, благодарю вас.

— Передайте ей привет.

— Обязательно постараюсь.

Выйдя из комнаты, я увидел Акбара.

— А я вас ищу, — многозначительно улыбнулся он. — Скоро тут будет полно народу, все помещения заказаны на вечер. Поэтому хотел спросить, останетесь ли вы здесь ночевать или вас доставить в город?

— Спасибо, Акбар-ака, мне пора вернуться. Могу ли я тут поймать такси?

— Конечно. Вон машина стоит. Можно сказать, ждет вас. Водитель — мой двоюродный брат. Он готов отвезти вас в гостиницу.

— Спасибо. Не стоило беспокоиться.

— Ну что вы! Вы же, можно сказать, гость дипломата!

— Еще раз благодарю вас. Если будут вести от дипломата, меня можно найти в гостинице «Афрасиаб». Но буду я там только до завтрашнего утра.

— Хорошо. Приезжайте еще, будем рады.

Покончив с любезностями, мы попрощались как старые друзья. Затем я подошел к единственному такси, стоявшему у чайханы, и поздоровался с таксистом. Темноволосый мужчина лет сорока лишь слегка кивнул, потом тихо добавил:

— Джеймс.

— Джеймс? — переспросил я.

— Да, Джеймс. Вернее, Джамшид, но можно и Джеймс, — голос у таксиста был хриплый.

Я улыбнулся и спросил:

— Сколько времени нам ехать до гостиницы «Афрасиаб»?

Джеймс что-то невнятно промямлил, и это мне не очень понравилось.

— Так как долго нам ехать? — более настойчиво повторил я.

— Все зависит от того, какой дорогой ехать.

Я внимательно посмотрел на таксиста. На нем были великолепный белый костюм, безукоризненная синяя рубашка и отличный шелковый галстук. Никогда раньше не видел таких таксистов.

— А какой дорогой поедем мы?

— Это зависит от пробок на дорогах.

«Какие, черт побери, тут пробки?» — мысленно возмутился я, но тут же вспомнил о советах дипломата.

Джеймс медленно повернул ко мне голову, посмотрел на меня в упор и тихо произнес:

— Сейчас пробки нет, но это не значит, что она не может возникнуть.

Я заподозрил неладное. Попросить остановиться? Но вокруг — пустырь. Машина ехала уже полчаса, однако мы так и не приблизились к центру Самарканда. Мне почудился явный подвох. Террористы? Меня хотят ограбить? Похитить? Почему он так торжественно одет? Чтобы, убив меня, сделать заявление на YouTube? Зря я сказал тому старику, что мой отец — бывший британский посол.

Наконец машина остановилась у невзрачной одиноко стоящей халупы с разбитыми окнами. Ближайший дом находился в метрах тридцати.

— Нам надо заправиться, — сказал Джеймс. — Можете пока выйти из машины.

Выходить или нет? Выйду — а вдруг там засада? Останусь в машине — тоже могут напасть. И тут я заметил небольшой листок бумаги на сиденье рядом. Большими буквами на нем было написано: «НИКОГДА НЕ ТЕРЯЙ САМООБЛАДАНИЯ И ДОСТОИНСТВА».

Я сделал глубокий вдох, расслабил мышцы спины, помассировал лицо и, кажется, немного успокоился. Решил выйти из машины, подышать свежим воздухом. Чтобы почувствовать большую уверенность, распрямил плечи. Пока я осматривался, из дома показались двое неизвестных парней в джинсах и темных футболках. Один был усатый, у второго на голове красовалась техасская шляпа с широкими полями.

— Закурить найдется? — обратился ко мне усатый.

«Известный прием грабителей», — пронеслось в голове. В рюкзаке у меня было около двухсот фунтов наличными, немного местной валюты, книга Клавихо, туристическая карта Самарканда, паспорт и две кредитные карточки.

— Никак не могу начать курить, — решил пошутить я.

— Что?!

— Увы, в моем возрасте даже старания порой не помогают.

Парень в шляпе произнес:

— А вот мне не удается бросить.

— Марк Твен говорил, что бросить курить очень легко: он, например, делал это сотни раз, — продолжил я шутить.

— Кто-кто это говорил? — спросил усатый.

— Марк Твен, американский писатель. Слышали, наверное? — Шутить-то я шутил, но на самом деле очень волновался. Где я? Куда исчез таксист? Чего на самом деле хотят эти типы?

— Да, сюда всякие забредают, — сказал усатый, доставая из кармана длинную сигару.

— Недавно даже из Техаса заехали, — дотронулся второй до своей 
шляпы. — Хорошие были люди, — добавил он как-то уныло.

— А почему были? Что с ними стало? — не удержался я.

В это время появился таксист. В одной руке он держал канистру с бензином, в другой — какой-то предмет, обернутый в газету.

— Подержите, пожалуйста, — протянул он мне сверток.

Я осторожно взял его и стал наблюдать, как водитель переливает бензин в бензобак. И тут мне бросилась в глаза набранная большими буквами фраза на газетной обертке: «СТАРАЙСЯ ПОНЯТЬ ИНТЕРЕСЫ ЛЮДЕЙ. ВНИКАЙ В ИХ ЧУВСТВА».

Опять послание дипломата? Или все это мне мерещится?

— Друзья, а что вы тут делаете? — обратился я к незнакомцам бодрым голосом.

— Мы-то тут живем, а вот что вы тут делаете?

— Я — турист из Англии, интересуюсь Самаркандом и его жителями, — я постарался вновь перевести разговор на собеседников. — Как у вас тут жизнь?

— Жизнь как жизнь, ничего особенного, помаленьку продаем бензин. В Англии, наверно, тоже есть такие, как мы?

— Не знаю. Мне не доводилось встречать людей, продающих бензин дома.

— Это еще не значит, что в Англии таких людей нет, не правда ли?

— Конечно, — согласился я.

Перекладывая сверток в другую руку, я заметил еще одну фразу, подчеркнутую красным карандашом: «НАЙДИ ТО, ЧТО ОБЪЕДИНЯЕТ ВАС». Но что могло объединить меня с этими странными людьми? Один из них — какой-то чудной и скрытный водитель, а двое — незаконно, как я подозревал, торговали опасным и легковоспламеняющимся продуктом.

Водитель закончил переливать бензин.

— Может, зайдете к нам, посидим, а? — обратился ко мне парень в шляпе. — В карты можем сыграть. В покер, например. Ведь в Англии, наверное, тоже играют в карты?

— Конечно, играют, еще как! Мы вообще любим играть. Например, в футбол или теннис. Мне кажется, это то, что объединяет нас с людьми во всем мире.

— Хотел бы я попасть на матч английской премьер-лиги, — вздохнул усатый.

— Вы любите футбол? — спросил я. — А за кого болеете?

— Я — за «Манчестер Юнайтед», а вот он — за «Барселону».

— А я — за мадридский «Реал», — включился в разговор таксист.

— Как поклонник «Арсенала», хотел бы предложить вам пари, — сказал я. — Если в этом году Лигу чемпионов выиграет команда, за которую болеете вы, я отправлю вам из Англии фирменную майку вашей команды. А если выиграет моя команда, то вы устроите мне плов в чайхане в следующий мой приезд в Самарканд. Идет? Давайте обменяемся координатами.

— По рукам! Но Лигу чемпионов все равно выиграет «Манчестер Юнайтед».

— Да какой там, «Барселона», конечно!

— «Реал», только «Реал»!

Мы обменялись адресами, и наша машина продолжила путь.

Таксист вел себя спокойно, что-то напевал себе под нос. И вдруг я различил знакомые строки английского поэта Джеймса Элроя Флекера, жившего в конце девятнадцатого — начале двадцатого века.

 

«Сладко идти вперед вечером от источников,
Когда тени движутся рядом и каждая — словно гигант.
И мягко сквозь тишину раздается звон колокольчиков
В
доль всей Золотой Дороги на Самарканд».

 

 Невероятно! Какой-то таксист в далеком Самарканде напевал стихотворение Флекера «Золотое путешествие в Самарканд»! Я невольно подхватил:

 

Мы путешествуем не только ради наживы.
Горячие ветры странствий настроили нас на свой лад.
Жаждой познать, что познать не дано, мы живы.
Мы совершаем Золотое путешествие в Самарканд.

 

Таксист даже не посмотрел на меня, продолжая что-то бурчать. А может, мне послышалось, что он пел стихи Флекера? Я еще раз внимательно взглянул на него и неожиданно уловил в нем черты самого Флекера. По крайней мере, у него были такие же густые брови, большие уши, пухлые губы и прическа, как у маститого английского поэта. «И у обоих имя Джеймс. Все, с ума схожу!» — подумал я в отчаянии.

Наконец мы доехали до гостиницы. Таксист категорически отверг мои попытки расплатиться.

— За ваш проезд уже заплатили.

— Кто?

— Не имеет значения. До свидания, Майкл.

— Джеймс, но могу ли я хоть подарить вам книгу Клавихо?

— Не откажусь. Давно хотел перечитать, — невозмутимо ответил таксист. — В ответ я бы тоже хотел подарить вам книжку, в ней много любопытного, — Джеймс достал из сумки томик и протянул его мне.

— Кристофер Марло! Вы и его читали? — С трудом верилось, что таксист знаком с произведениями английского драматурга, жившего в шестнадцатом веке.

— Хотите сказать, что и вы читали Марло? — дерзко ответил он.

— Нет. То есть, да. То есть, спасибо.

Я вышел из такси и направился в свой гостиничный номер, с одной стороны, испытывая облегчение, поскольку вернулся в гостиницу живым и невредимым. Но с другой — таксист и его подарок меня совсем озадачили. Приняв ванну, я сел на диван и наугад открыл томик Марло:

 

От песен плясовых и острословья,
От выходок фигляров балаганных
Мы уведем вас в скифские шатры;
Там перед вами Тамерлан предстанет,
Чьи речи шлют надменный вызов миру,
Чей меч карает царства и царей.
В трагическом зерцале отраженный,
Он, может быть, взволнует вам сердца1.

 

Это был пролог к первой части знаменитой пьесы Кристофера Марло «Тамерлан великий». В изложении Марло Тамерлан был скифским пастухом, ставшим благодаря своей доблести могущественным, но несчастным императором.

Интересно. Амир Темур, вернее его дух, явно присутствовал в моей самаркандской жизни. Пастух, завоеватель… Какое отношение это может иметь ко мне? Не создаю ли я себе проблемы, пытаясь понять загадку самаркандского дипломата? Гулял бы себе с друзьями, как обычный турист...

Постепенно я углубился в размышления о том, что произошло в течение дня. Чем дольше думал, тем больше убеждался, что я встречался с нормальными, хорошими людьми. Никто ничего плохого не сделал мне, не сказал. Но меня почему-то все время сопровождали опасения. Чего же я опасался? Неужели этих людей? Нет, кажется, я опасался самого себя. Опасался того, что поведу себя неадекватно, не найду общего языка с собеседниками, которые были не похожи на меня. Я был не уверен в себе, слаб. Какая-то бравада была во мне, возомнившем себя веселым и могучим парнем из Оксфорда! Сильные люди ведут себя мирно, потому что им нет необходимости доказывать свою силу. А я был внутренне напряжен и интересовался людьми постольку, поскольку ситуация диктовала мне это. Как бы повел себя мой отец в такой ситуации? А самаркандский дипломат?

Мое настроение совсем испортилось. Возможно, я сгущал краски, но неспокойно было на душе. Может быть, это имело отношение к моему выбору профессии? Поскольку мой дед и отец были дипломатами, все ожидали, что и я стану дипломатом. И я действительно принял решение выбрать дипломатическую службу. Однако это решение было каким-то механическим, я это чувствовал. Тем более, что больше всего на свете я любил сочинять: писать репортажи, очерки и рассказы. В последнее время взялся и за повесть. И не зря я был редактором студенческой газеты. Мне это доставляло большое удовольствие, и некоторые из моих друзей считали, что я должен стать журналистом и писателем, а не дипломатом. Так кем же я хочу стать? Вдруг перед глазами возник образ пастуха-сочинителя, сидящего с карандашом и бумагой на поляне под деревом, а затем — образ дипломата-политика, участвующего в международной конференции. Первый был в джинсах, рубашке и заурядных кроссовках, второй носил строгий темный костюм, шелковый галстук и черные лакированные туфли. Куда же мне идти?

Раздался стук в дверь.

— Кто там?

— Вам посылка.

Открыв, я увидел молодого человека с картонной коробкой в руке.

— Что это? Кто передал?

— Не знаю, мое дело — доставка.

Я взял коробку, осторожно положил ее на стол и стал думать. Может, бомба? Но любопытство возобладало, и я открыл ее. Внутри оказалась небольшая пластмассовая статуэтка какой-то мифической, как мне показалось, птицы. На миниатюрном металлическом постаменте было начертано: «ГОВОРИ ТОЛЬКО ПРАВДУ, НО НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВСЮ».

Что это могло означать? Опять этот восточный символизм! Правда — это миф? Или миф — это правда? А может: не путай правду с мифом?

В это время в комнату ворвались друзья и стали расспрашивать, где я был, чем занимался, увиделся ли с дипломатом? И почему я такой грустный?

Я вкратце рассказал, но говорить о разбросанных на моем пути фразах не стал — мне все равно бы не поверили. Словом, я говорил правду, но не выкладывал всю информацию.

— Майкл, тебе надо было улавливать детали, понимать, что стоит за ними, — сказал Дэвид.

«УЛАВЛИВАЙ ДЕТАЛИ И ПОНИМАЙ, ЧТО СТОИТ ЗА НИМИ»?

Это новое послание от дипломата? Неужели и Дэвид его человек?

Я внимательно вгляделся в Дэвида и остальных своих друзей. Всех их я знал уже несколько лет, мы вместе учились и жили в общежитии, и казалось, не было ничего такого, чего мы не знали бы друг о друге. Но вдруг я увидел на лице Дэвида незнакомые мне доселе родинки, а также морщинки. Бедный, ведь у него недавно была семейная драма: родители попали в аварию, отец умер, а мать до сих пор страдает от полученных травм.

А Лиз? У нее произошел болезненный разрыв с парнем, с которым она встречалась два года. Но она молодец, хорошо держалась. Хотя… у нее появился нервный тик, порой она стала грызть ногти. Надо бы быть к ней повнимательней.

Тони похудел как-то. Ах да, у него трудности с оплатой учебы. Надо спросить, нужна ли помощь.

Как же невнимателен я был к друзьям! А сам? Все время мечусь между различными желаниями, строю взаимоисключающие планы. Не знаю, чего хочу на самом деле. Бываю импульсивным, люблю спорить, даже если знаю, что неправ. Порой могу обидеть близких людей, правда, потом очень переживаю. Иногда мне кажется, что могу многого добиться в жизни, но подчас воспринимаю себя как никчемное существо.

Пока я размышлял, в комнату постучали. Дэвид открыл дверь.

— Пиццу заказывали? — спросил долговязый парень.

— Я — нет. А вы? — Дэвид обратился к остальным.

Мы все отрицательно покачали головой.

Парень с пиццей недоуменно стоял в дверях.

И тут я заметил надпись на коробке с пиццей: «Дипломат». Подойдя поближе, увидел на коробке знакомую картинку: прием Амиром Темуром посла Клавихо! Похоже, я уловил новое послание от дипломата: он советовал мне пойти к гробнице великого полководца.

— Пицца «Дипломат»? — обратился я к парню.

— Да, это наша лучшая марка, — ответил он.

— Ну что ж, спасибо.

— Нет, ты что! Там может быть взрывчатка, — забеспокоился Тони.

Я попросил парня показать содержимое коробки. Тот открыл ее. Внутри была ничем не примечательная пицца. Я заплатил, и парень удалился.

— Угощайтесь! — предложил я.

— Что-то не хочется, — сказала Лиз и направилась к дверям. — Пойду к себе.

— И мне надо собираться. — Дэвид последовал за Лиз.

— Я, пожалуй, тоже удалюсь, завтра рано выезжаем, — сказал Тони.

Оставшись один, я надел лучшую свою одежду и торопливо вышел из гостиницы. Почему-то я был убежден, что меня ждет встреча с дипломатом. Через несколько минут я уже стоял у мавзолея Гур-Эмир. К моему огорчению, ворота были заперты. Вокруг ни души. Однако я не спешил уходить.

Прошло полчаса, мое терпение стало иссякать. Неужели предчувствие обмануло меня? И тут я вспомнил: Клавихо же писал в своем дневнике, что Темур не сразу принимал иностранных послов. Его люди оказывали послам знаки внимания, заботились о них. Но послы должны были ждать несколько дней, прежде чем их приглашали во дворец Темура. Возможно, он это делал для того, чтобы послы осмотрелись, лучше узнали, с кем имеют дело, сосредоточились и подготовились. Неужели и меня готовили?

Но самаркандский дипломат, которого я хотел увидеть, не является властелином, а я, конечно же, не посол, и даже не младший дипломат. Тем не менее, дипломат тут явно пользуется большим авторитетом, решает важные дела, с ним советуются даже по «международным» проблемам. А я, как ни крути, в некоторой степени все же будущий дипломат. Может, в этом и есть смысл происходящего?

Анализировать, анализировать, как советовал тот же дипломат. Не упускать из виду даже мелкие детали. Оглядываться, пытаться увидеть, что происходит вокруг, понять чужую среду.

Подождав еще немного, я наконец решил вернуться в гостиницу и тут только заметил одинокого старика, сидевшего на каком-то выступе. Возможно, он уже давно наблюдал за мной.

— Ассаляму-алейкум! — поздоровался я.

— Вуаляйкум-ассалям!

— Не могли бы вы подсказать, как мне войти во двор мавзолея? — спросил я.

— А зачем?

— Ну, посмотреть, поклониться праху великого полководца.

— Вы уверены, что хотите этого в такое время? А главное, захочет ли его дух?

«А тебе какое дело?» — раздраженно пронеслось в голове. Но тут я вспомнил, что гитлеровская Германия напала на Советский Союз 22 июня 1941 года — на следующий день после того, как специальная экспедиция вскрыла гробницу Амира Темура. Конечно, я не собирался вновь вскрывать эту гробницу, но меня охватил ужас от того, что я могу потревожить дух великого человека в неподобающее время.

— Простите, могу ли спросить: вы имеете отношение к мавзолею? — вежливо поинтересовался я.

— Все, кто находятся здесь, имеют к нему отношение, — ответил старик.

Я вновь почувствовал раздражение. Незнакомец подошел поближе и улыбнулся.

— Раздражительность — не лучшее состояние для человека, намеревающегося поклониться праху Амира Темура, — тихо сказал он. — Знаете почему иностранные послы должны были ждать несколько дней, чтобы попасть на прием к Амиру Темуру? Чтобы привести свое душевное состояние в соответствие с состоянием нового окружения.

— Принцип гомеостаза? — спросил я иронически. — Или тюнинг?

— Можно и так сказать, — спокойно ответил старик. — Кстати, ответ на вопрос может быть странным и даже глупым, но это не значит, что таков и вопрос, — добавил он вполне дружелюбно.

Пока я размышлял над смыслом фразы, старик исчез. Походив вокруг еще минут пятнадцать, я направился в сторону гостиницы. Кем же был этот старик? Неужели он и был дипломатом? Но почему тогда не сказал об этом мне? Или что-то во мне разочаровало его? Вопросы, вопросы, вопросы… Я вспомнил: вопросы не должны быть глупыми. И до меня дошло: многие мои вопросы были не самыми уместными. Их можно было и не задавать или самому найти ответы. Многие не любят прилагать умственные усилия и стараются идти по легкому пути, надеясь получить от других готовые ответы. Возможно, одна из задач дипломата — помочь другим найти нужные вопросы, чтобы затем попытаться самим же найти и ответы на них? Если так, то этому старику-дипломату удалось стимулировать в моем мозгу многие значимые для меня вопросы.

Но дипломат ли он, тот старик? Хотя, какое теперь это имеет значение? Да разве не все мы призваны быть дипломатами? Разве человек, живущий среди людей, не должен обладать определенными дипломатическими способностями? Ставить нужные вопросы и находить нужные ответы? Иными словами, думать и брать ответственность на себя?

Я почти подошел к своей гостинице, но мозг мой продолжал усиленно работать. Я стал думать о том, что, возможно, все это устроил мне отец — ведь у него здесь остались весьма обширные связи. Чтобы я разобрался в себе, определился, принял сознательное решение. А может, у меня, начитавшегося КлавихоМарлоФлекера и других неравнодушных к Востоку авторов, галлюцинации? Опять вопросы, возможно, глупые. Нет, вопросы не бывают глупыми, если они заставляют думать.

Надо было собираться, назавтра отъезд предстоял рано.

Проходя мимо памятника Амиру Темуру, я заметил большой туристический автобус, отъезжавший от гостиницы. На правом боку у него красовалась надпись: «ЕСЛИ НЕТ МИРА В ДУШЕ, НЕ БУДЕТ МИРА И СНАРУЖИ». Я чуть не ахнул, увидев за рулем водителя, как две капли воды похожего на старика возле мавзолея Гур-Эмир.

— Эй, остановитесь! Мне надо поговорить с вами! — Я побежал вслед за автобусом. Но автобус плавно свернул влево и выехал на дорогу. Теперь я увидел на его левом боку еще одну надпись: «ДИПЛОМАТОМ НАДО БЫТЬ, ПРЕЖДЕ ВСЕГО ЧТОБЫ ЗАКЛЮЧИТЬ МИР С СОБОЙ». В этот момент старик-водитель заметил меня и весело помахал рукой. Мне оставалось лишь ответить тем же.

И вдруг я почувствовал, что Амир Темур, восседающий монументом на троне в нескольких шагах от меня, внимательно наблюдает за происходящим. Я мысленно поклонился ему, вручил воображаемые верительные грамоты и… почувствовал себя настоящим дипломатом. Да не просто дипломатом, а дипломатом и писателем, как Руй Гонсалес де Клавихо.

Я закрыл глаза, постоял немного, размышляя о своей миссии, и с улыбкой направился… записать то, что вы сейчас читаете.

Ташкент, 2013

 

 

______________________

1 Перевод Э. Линецкой.


Вернуться назад